45
Лизочка не знала, что и подумать. Ее драгоценный Миша, еще вчера такой обходительный и ласковый, такой заботливый и послушный, переменился за одну ночь. Как будто слезла с него человечья кожа, а из-под нее пробилась волчья шерсть. И клыки страшные вылезли. Перемена была столь разительна, что стал мерещиться оборотень. До таких суеверий красавицы чрезвычайно падки. Им проще поверить, что близкий человек – заколдованное чудовище, чем взглянуть правде в глаза. Стоит барышням столкнуться с явлением, необъяснимым опытом жизни, как они сразу видят в нем проявления колдовства. В этот раз ничего другого Лизочке не оставалось.
Столь страшных событий в жизни замужней дамы ничто не предвещало. Как обычно она встала раньше мужа, чтобы проследить, как готовится завтрак. Лизочка не доверяла кухарке и была уверена, что деревенская баба не сможет толком приготовить ничего достойного желудка чиновника Дворцового ведомства. Завтрак был подан ровно в восемь, что Лизочка считала проявлением аристократизма. Эту ночь муж ее предпочел супружескому ложу диванчик в кабинете. Откуда и появился. Лизочка улыбнулась ему самой утренней улыбкой. Так хорошо у нее было на душе от домашних хлопот.
Марков даже не взглянул в ее сторону. Тяжко, словно на него давила усталость, уселся за стол и уставился в пустую тарелку. Не умылся и даже не изволил сбрить вылезшую щетину. Такое поведение прежде послушного мальчика надо было мягко исправить. За что Лизочка принялась с большим удовольствием. Нет чувства приятнее, чем выпиливать из бессловесного существа нечто по своему вкусу. Она присела на другой край стола и завела разговор, который должен был мягко натолкнуть мужа на мысль: если он хочет сделать карьеру, а он хочет ее сделать, то во всем, во всех мелочах должен уже сейчас вести себя, как большой начальник и настоящий аристократ. А настоящий аристократ не позволит себе выйти к столу без зеркального блеска на щеках.
Муж слушал молча, что внушало надежду. Лизочка решила, что ему уже мучительно стыдно и он не знает, как загладить свою вину. Как хорошая жена, она знала, что кнут без пряника бесполезен. А потому предложила ему отправиться в туалетную комнату, и пока он приводит себя в порядок, завтрак вернется на кухню, будет еще раз разогрет и подан к столу с пылу с жару. Лизочка даже улыбнулась, чтобы ее приказ казался ласковой просьбой. Она ожидала, что муж непременно ее послушается, как же иначе? Но Марков поступил странно. Подняв над головой тарелку с кашей, метнул ее в стену. Осколки разлетелись во все стороны, а по обоям потекла густая сопля овсянки.
Лизочка не могла шевельнуться. Она не вскрикнула, и не упала в обморок, и вообще не смогла воспользоваться ни одним из тех приемов, что так ловко применяли ее подруги. Лизочке просто не верилось, что это произошло в ее доме, в ее столовой, и этот безобразный поступок совершил ее муж.
– Вот тебе твой завтрак… – проговорил Марков. – А это на закуску… – Размахнувшись, он запустил в нее тарелкой с яичницей. Лишь по счастливой случайности блюдо задело только ее локон, вылетело в коридор и там покончило с собой под страшный грохот битого фарфора. Тарелка была из английского столового набора, что подарили им на свадьбу.
Стерпеть подобную выходку было немыслимо. Лизочка вскочила в полной решимости поставить буяна на место. Но у нее ничего не вышло. Марков дернул скатерть, обваливая на пол остатки сервиза, сжал кулаки и пошел на нее.
Лизочка отчетливо поняла, что сейчас узнает, как тяжел мужской кулак. Она завизжала отчаянно и звонко, что немного задержало Маркова и спасло ее. Она выскочила из столовой и побежала не разбирая дороги. Крик ее разносился по дому. Марков погрозил кулаком в ее сторону, с размаху саданул попавшимся под руку стулом и отправился к буфету. Догонять жену ему расхотелось. Да и где ее найдешь? Забилась, наверно, в угол и когти выставила.
На самом деле Лизочка укрылась в детской. Все произошедшее было столь дико, что она не могла даже плакать, а только тяжело дышала, успокаивая сорванное горло. Все это происходило не с ней, такого просто не могло быть. Надо немедленно идти в полицию, чтобы усмирили мужа. Пусть его арестуют и приведут в чувство в тюрьме. Она была убеждена, что подобные преступления должны непременно караться тюрьмой, если не каторгой. Жажду мщения остановила другая мысль: если Миша попадет под арест, его карьере конец. И что тогда будет с ней и детьми? Нет, такого допустить нельзя. Придется как-то обуздать этого зверя самой. Да, но что с ним случилось? Вроде не пил… Дверной колокольчик вырвал ее из размышлений. Кого могло принести в такую рань, она не могла представить, а потому из любопытства пошла в прихожую.
На пороге стоял знакомый ей господин Скабичевский. Чуть за ним держался моложавый красавец плотного сложения. Как ни была возбуждена Лизочка, но чудесные усы вороненого отлива про себя отметила. Было в них нечто притягательное и успокоительное для женского сердца. Особенно в таком нервозном состоянии. Хоть вид у незнакомца был несколько помятый, это его не портило. Она заставила себя отвести взгляд и обратилась к тому, который был ей глубоко безразличен.
– Что вам угодно, господа?
Скабичевский спросил ее мужа. Лизочка вспомнила, что этот господин служит в полиции. Для чего ему понадобился Миша? Она уже готова была встать на сторону мерзкого и противного супруга, объявив, что его нет дома, как вперед выступил интересный господин и объяснил, что господина Маркова они отвлекут ненадолго, но по делу столь важному, что не терпит ни малейшей отсрочки. Слова его были просты и чисты, а голосу его хотелось подчиняться. Лизочка ощутила давно забытое девичье волшебство, когда от звука мужского голоса сладко ныло под сердцем. Противиться ему было невозможно. Лизочке только хватило сил не провожать гостей. Не хватало, чтобы она работала у этого негодяя прислугой. Лизочка вдруг поняла, что муж ее не кто иной, как именно негодяй.
Войдя в гостиную, Ванзаров с интересом осмотрелся.
– Весело завтракаете, – сказал он, поднимая стул. – Бурно и со вкусом.
Марков посмотрел на него тяжким взглядом, налил полную рюмку водки и махом опрокинул в себя.
– Проваливайте… Нечего вам тут делать… И вы, Николай Семенович, убирайтесь отсюда, – сказал он, занюхивая кулаком.
Подобное обращение Скабичевский стерпел, но принял вид, внушающий немую угрозу. По его мнению.
– Не хотите узнать новость? – спросил Ванзаров. – Она вас прямо касается.
– Что еще такое?
– Вчера была убита барышня Нольде.
– Какая жалость… Только мне и дела нет.
– Совсем наоборот. К ней у вас могло быть дело столь важное, чтобы убить…
– Что еще за дело? – Марков потянулся к бутылке, но Ванзаров перехватил и передвинул ее к себе.
– Золото Федорова, конечно…
В глазах Маркова мелькнуло что-то вроде испуга, мелкого, но заметного, если следить за мимикой.
– Вы не можете этого знать, – наконец сказал он.
Ванзаров от возмущения даже хлопнул себя по коленке.
– Да что у вас тут за странное убеждение, что я ничего не могу знать? Который человек меня в этом убеждает. Хорошо хоть, не отрицаете, что убили Нольде.
Стакан Марков смахнул и не заметил.
– Это что еще такое?!
– После нашей беседы в летнем кафе вы отправились к ней на квартиру и перерезали ей горло, – Ванзаров бесстрашно показал на себе. Чиновникам сыска суеверия неведомы.
– Никого я не убивал… – сказал Марков не так уверенно, как следовало.
– Вот как? Интересно. А вот мы с Николаем Семеновичем уверены в обратном. Убив один раз, второй раз куда проще…
– Какой еще второй раз? – спросил Марков, трезвея на глазах. – О чем это вы?
– Нольде была пробой пера. Настоящее убийство совершено сегодня ночью в доме господина Федорова. Зарезали старика, бывшего вашего учителя, и рука ведь не дрогнула…
Оправив сбившиеся волосы, Марков сел прямо и чрезвычайно строго.
– Это какая-то ерунда…
– Рассмотрим факты. В прихожей стоят ваши начищенные ботинки. Горничная постаралась. Но подошву не тронула. Кому придет в голову чистить подошву? Эта традиция очень полезна для розыска преступников. Потому что на вашей подошве обнаружена белая отметка. Точна такая же, что осталась на полу дома Федорова. В темноте нечаянно наступили в рассыпанный мел. Экспертиза докажет, что вы были в доме учителя в час его смерти. А дальше все просто. Сейчас мы позовем вашу супругу, и она подтвердит, что ночью вы вернулись поздно и спать легли на диване. Она это подтвердит потому, что очень сердита на вас. Семейные ссоры имеют порой самые тяжкие последствия. В вашем случае – лет на пять каторги.
– Нет… – только и ответил Марков, впрочем, не слишком твердо.
– А ведь это далеко не все, что можно про вас рассказать… – продолжил Ванзаров, обменявшись с чиновником участка понимающим взглядом. – Вы у нас как на ладони. Вот, например. Не так давно попали в ситуацию, когда вам потребовалось много денег. История банальная: страсть к юным, слишком юным барышням не осталась незамеченной. Шантажисты взяли вас в оборот. Но вам чудом удалось вывернуться. К сожалению, по весне страсти бушуют не на шутку. Судя по тому, что с вами произошло со вчерашнего дня, вас сжигает огонь. Но чтобы потушить его, требуется крупная сумма. Невинная любовь стоит недешево. Денег у вас нынче нет. И вы опять пошли на поклон к Федорову. Только в этот раз старик отказался помогать вам золотом. Вы разозлились и убили его… Постарайтесь меня опровергнуть.
Марков протрезвел совершенно. Он сидел на стуле чрезвычайно прямо, как приговоренный к пыткам инквизиции.
– Не отрицаю… – сказал он. – Вчера я заходил к Ивану Федоровичу по личному делу, но убивать его и не думал… И Нольде не убивал, даю слово… Мы поболтали, и я ушел.
– Жаден стал старик.
– Это… Нет… Ничего подобного, у меня был частный вопрос.
– Огласите нам этот вопрос, – потребовал Ванзаров.
– Он касается только меня и Федорова…
– Не думаю: деньги всех интересуют. А вас – особенно. Не хочется, чтобы секрет попал в чужие руки? Федоров собирался его раскрыть как раз сегодня вечером. Вот вы и поторопились…
– Совершенная глупость! – Голос Маркова дрожал. – Подозревать меня… Да я и мухи не обижу…
Ванзаров огляделся. Следы разгромленного завтрака производили впечатление.
– Да, это заметно… – сказал он.
– Прекратите ваши идиотские намеки! – взревел Марков, вскочив, чтобы проучить наглеца. Рука напомнила ему, что бывает, когда на силу находит другая сила, и он тихонько сел на место.
– Значит, намеки понимаете…
– Я не убивал Ивана Федоровича, клянусь вам…
Скабичевский презрительно хмыкнул.
– Вы правы, Николай Семенович, – согласился Ванзаров. – Если бы клятвы что-то значили, тюрьмы бы пустовали…
– Мне незачем было его убивать!
– Тогда зачем вы пришли к нему ночью?
– Мне надо было… Надо было выяснить один вопрос…
Вынув клочок, найденный под столом, Ванзаров развернул, но держал на расстоянии.
– Что это? – спросил он. – Что означают эти слова?
Марков потупился и принялся разглаживать полировку стола.
– Не имею ни малейшего понятия… Это не мое.
– Вот как? Интересно… – убрав записку, Ванзаров встал. – Обязан предостеречь: жизни вашей угрожает серьезная опасность. Куда большая, чем вы можете ожидать. По сравнению с ней угрозы местных аферистов – детский лепет. Я бы рекомендовал вам помириться с женой, взять срочный отпуск и уехать из Царского Села как можно дальше.
– Мне нечего бояться, – ответил Марков.
– На этот счет у кого-то может быть другое мнение. Золото притягивает неприятности. Не правда ли, Николай Семенович?
Скабичевский пробурчал нечто невнятное. Их мнения не совпали. Кажется, он не одобрял поступок Ванзарова. Вместо того чтобы забрать подозреваемого в участок, ему рекомендуют бежать. Где это видано? Ведь такие надежды обрисовал на быстрое задержание убийцы, пока сюда добирались. А что в результате? Совершенно ничего. Впрочем, чиновнику сыска виднее.
– Решительно вас не понимаю, – ответил Марков.