Приближалось пять часов, когда Скарлетт очертя голову сбежала с «Авраама Линкольна». Черт побери этот дурацкий катер. Она остановилась, чтобы восстановить дыхание, и увидела, что трап «Золотого руна» все еще не был убран. Все нормально. И все же владельца катера следовало бы высечь кнутом. Начиная с четырех часов она места не могла себе найти.

— Спасибо, что подождали, — сказала она капитану, стоявшему у трапа.

— Еще не все пришли, — ответил он.

Теперь уже Скарлетт разозлилась на капитана «Золотого руна». Чем раньше они покинут Чарльстон, тем лучше будет для нее. Похоже, что это самое жаркое место на земле. Она прищурилась и посмотрела на небо. Ни одного облака. Она направилась в свою каюту. Бедняжка Кэт, наверное, совсем запарилась. Как только выйдут из гавани, она отнесет ее на палубу.

Послышался цокот копыт и женский смех. Может быть, это был тот, кого они ждали. Скарлетт бросила взгляд на двухместный экипаж. В экипаже сидели три женщины, на головах которых красовались сказочного вида шляпки. Она никогда не видела ничего подобного, даже издали Скарлетт могла определить, что они стоили уйму денег. Поля шляп были широкими и украшены перьями, которые держались на сверкающих на солнце драгоценных камнях. Издалека они казались Скарлетт чудесными зонтиками от солнца или фантастической коллекцией всевозможных сладостей на больших подносах.

«Я буду прекрасно смотреться в такой шляпке». Она слегка наклонилась через перила, чтобы рассмотреть женщин. Они выглядели элегантно, несмотря на жару. Женщины были одеты в бледную тонкую кисею или вуаль, отороченную широкими шелковыми лентами. Скарлетт не видела ничего подобного в Саванне или в Атланте. Кто были эти женщины? Ее глаза словно пожирали их перчатки, сложенные зонтики, кружева, хотя она не могла быть уверена, что это были именно кружева. Бесспорно, что у женщин было очень хорошее настроение: они вовсю смеялись и не спешили подниматься на корабль.

Мужчина в панаме, который был с ними, сошел из экипажа на землю. Левой рукой он снял шляпу, а правую подал женщине, которая сходила вслед за ним.

Скарлетт схватилась руками за поручни. «Боже мой, это же Ретт. Мне надо бежать. Нет. Нет. Если он на корабле, мне надо забрать Кэт и найти место, где спрятаться, найти другой корабль. Но это невозможно. У меня два сундука с платьями, в которых спрятаны винтовки для Колума. Боже, что же мне делать». Пока она смотрела в сторону трапа корабля, одна невозможная идея сменяла другую.

Постепенно она уже могла отдавать отчет о происходящем. У входа на корабль она увидела, как Ретт раскланивался с дамами и целовал их протянутые руки. Она услышала, как женщины произносили «до свидания» и «спасибо». Кэт была в безопасности. Но только не Скарлетт. Ее защитная ярость улетучилась и сердце жалобно заныло.

«Он не видит меня. Пожалуйста, не надевай свою панаму, Ретт».

Как хорошо он выглядел. Кожа его была загорелой, а улыбка такой же белоснежной, как льняной костюм. Он был единственным человеком в мире, на котором не мялись льняные вещи. А тот локон, который всегда его так раздражал, опять лез на лоб. Двумя пальцами Ретт убрал локон. Скарлетт так хорошо знала это движение, что почувствовала себя малодушной из-за навеянных воспоминаний. «Что он говорил?» Что-то ужасно приятное, она знала наверняка. Низким, так хорошо ей знакомым голосом он обращался к женщинам. Она желала, чтобы этот голос ласкал ее уши, и только ее.

Капитан спустился вниз по трапу, поправляя свой костюм с золотыми эполетами. «Не заставляйте их торопиться, — захотелось закричать Скарлетт, — ну, еще чуть-чуть, у меня не будет такого случая. Я больше его никогда не увижу. Я хочу запомнить, как он выглядит».

«Похоже, что он недавно подстригся, я вижу полоску седины у его ушей. По-моему, она еще заметнее у висков? Это смотрится так изысканно. Серебристая седина пронизывает его черные, как ночь, волосы. Я помню, как прикасалась к ним, они были жесткими и в то же время невероятно мягкими. А эти сильные плечи, эти руки, мне хочется…»

Звук корабельного гудка пронзил небо. Скарлетт слегка подскочила. Она услышала, как по трапу быстро с грохотом пробежали, но ее глаза продолжали смотреть на Ретта. Глядя вверх, он улыбался. Она могла разглядеть его темные глаза, полоски бровей и безупречно ухоженные усы, Она видела его мускулистую, сильную фигуру и незабываемое лицо, похожее на лицо пирата.

— Мой милый, — прошептала она, — любимый мой.

Ретт наклонился еще раз. Корабль отходил от пристани. Он надел панаму и, поправляя се, повернулся назад.

«Не уходи», — застонало сердце Скарлетт.

Ретт повернул голову, как будто что-то услышал. Его глаза встретились с ее глазами, от удивления его гибкое тело застыло без движения. Они стояли и смотрели друг на друга довольно долго, а расстояние между ними все увеличивалось.

Затем лицо Ретта озарила вежливая улыбка, и он прикоснулся своими двумя пальцами к полям панамы, приветствуя ее. Скарлетт подняла руку.

Он еще стоял на пристани, когда корабль вошел в фарватер и направился в открытое море. Когда он удалился так, что было невозможно его рассмотреть, Скарлетт, совсем ошеломленная, сползла в кресло.

— Не будь глупышкой, Бриди, стюард будет все время у двери. Если что случится с Кэт, он прибежит за нами. Я не понимаю, почему бы тебе не сходить в ресторан. Нельзя же каждый раз ужинать в каюте.

— У меня есть причина, Скарлетт, я чувствую себя неловко среди разряженных леди и джентльменов, делая вид, что я она из них.

— Ты ничем не хуже их, я тебе уже говорила.

— Я это слышала, но ты не хочешь слушать меня. Я предпочитаю ужинать здесь со всеми этими серебряными крышками на тарелках. Мои привычки — мое личное дело. Скоро мне придется прислуживать леди, которая будет мне указывать, что делать и куда идти. И я точно знаю, что мне не прикажут ужинать в приватной обстановке, как эта. Поэтому надо пользоваться моментом.

Скарлетт не могла согласиться с Бриди, для нее ужинать в каюте сегодня вечером было невозможно. Ей необходимо было разузнать, кто были эти дамы и почему она видела их вместе с Реттом, иначе она сойдет с ума.

Не успев войти в салон ресторана, Скарлетт уже могла определить, что дамы были англичанками. Характерный акцент, все время доносившийся изза капитанского стола, свидетельствовал об этом.

За столом капитана сидело четырнадцать человек. Дюжина пассажировангличан, сам капитан и его помощник. Скарлетт обладала отличным слухом и почти сразу смогла определить, что акцент пассажиров отличался от акцента капитана и помощника, хотя для нее тот и другой были британцами, а значит, заслуживали презрения со стороны всякого, в ком была хоть капля ирландской крови.

Они разговаривали о Чарльстоне. Скарлетт поняла, что их мнение о нем было невысокое.

— Дорогие мои, — прощебетала одна из женщин, — я никогда не видела в своей жизни места более мрачного. Не пойму, почему моя матушка сказала, что это единственное цивилизованное место в Америке! Это наталкивает меня на мысль, что мы не заметили, как она совсем рехнулась.

— Но Сара, — сказал ей мужчина, сидевший слева, — ты не забывай про войну. Я нашел, что тамошние люди очень славные и порядочные, я в этом уверен, только об этом не говорил. А какая отличная у них выпивка. Все, что есть в клубном баре.

— Джерри, милый мой, в таком случае ты решишь, что Тара — тоже цивилизованное место, если там окажется клуб, где есть более-менее приличное виски. Я не знаю, где может быть еще жарче. Ужасный климат.

Послышался целый хор голосов, согласный с таким доводом.

— Но с другой стороны, — произнес молоденький женский голос, — этот чертовски обаятельный Батлер сказал, что зима там просто изумительная. Он приглашал приехать к нему еще.

— Не сомневаюсь в этом. Фелисити, — сказала женщина более зрелых лет, — ты вела себя просто неприлично.

— Френсис, я не вела себя так, — попыталась возражать Фелисити, — я лишь немного развлеклась в начале этой, наводящей тоску, поездки. Не могу только понять, почему папа отправил меня в Америку. Это гнусное место.

Один из сидящих мужчин засмеялся.

— Он отправил тебя туда, дорогая сестра, чтобы вырвать из объятий того охотника за богатством.

— Но ведь он очень мил, я не вижу никакого смысла в хорошем состоянии, если вы будете отгонять от меня каждого симпатичного мужчину в Англии только из-за того, что он небогат.

— По крайней мере, ты должна отгонять их от себя, Фелисити, — сказала одна из девушек. — Это ведь совсем не трудно. Вспомни своего бедного брата Роджера, на которого американские наследницы должны слетаться, как мухи на варенье.

Роджер тяжело вздохнул, а все остальные засмеялись.

Ну скажите что-нибудь о Ретте», — тихо умоляла Скарлетт.

— Достопочтенные пользуются плохим спросом, — сказал Роджер, — я никак не могу вдолбить это в голову папе. Наследницам нужны диадемы.

Зрелых лет женщина, которую звали Френсис, сказала на это, что все они вели себя просто неприлично, и она не в состоянии понять нынешнюю молодежь.

— Когда я была молодой девушкой… — начала она.

Фелисити захихикала:

— Френсис, дорогая, когда ты была девушкой, молодых людей вообще не существовало. Ваше поколение появилось на свет в сорокалетнем возрасте, ворча на все происходящее.

— Твоя дерзость не знает границ, Фелисити, мне придется поговорить с твоим отцом.

На какое-то время воцарилась тишина.

«Почему же этой Фелисити больше нечего сказать о Ретте?» — подумала Скарлетт.

Человеком, который вновь упомянул имя Батлера, оказался Роджер.

— Батлер, — сказал он, — предложил устроить великолепную охоту, если мы приедем к нему осенью. Похоже, его рисовые поля поросли травой, и утки теперь садятся прямо на ружье охотника.

Скарлетт изорвала свое меню на кусочки. Кого могла заинтересовать такая ерунда, как утки! Похоже, только этих англичан. Они разговаривали об охоте на протяжении первой половины ужина. Она уже пожалела, что не осталась с Бриди, когда ее уши уловили тихий разговор между Фелисити и ее сестрой, чье имя оказалось Марджери. Обе они сошлись во мнении, что Ретт был самым интересным из мужчин, которых они когда-либо встречали. Скарлетт слушала их разговор с чувством гордости и одновременно любопытства.

— Жаль, что он так предан своей жене — сказала Марджери, и на душе у Скарлетт заскребли кошки.

— Совершенно наоборот, я слышала. Неужели никто вам не рассказывал? Он уже был женат на сказочной красавице. Она убежала от него с другим мужчиной. С тех пор он так и не оправился от потрясения.

— Любезная Марджери, можешь ли ты тогда представить того мужчину, ради которого она оставила Батлера?

Скарлетт тихо улыбнулась. Она получила колоссальное удовольствие от того, что, по слухам, она оставила Ретта, а не наоборот. Она даже почувствовала себя гораздо лучше, чем вначале. Теперь можно даже заказать себе десерт.

На следующий день англичане обнаружили присутствие Скарлетт на корабле.

Трое молодых людей согласились между собой, что она выглядела величественно, романтически-таинственная молодая вдова.

— Чертовски милая к тому же, — добавил Роджер.

Его молодая сестра ответила на это, что, очевидно, он слеп. С ее бледной кожей, темными волосами и такими зелеными глазами она выглядела сказочно прекрасной. Единственное, чего ей не хватало, так это приличного платья, тогда у нее не будет отбоя от кавалеров. И они решили сблизиться с ней. Когда Скарлетт стояла на палубе и принимала воздушные ванны, Марджери подошла к ней и выразила свое восхищение крошкой Кэт.

Однако Скарлетт желала большего, чем «сблизиться». Она хотела узнать абсолютно все об их пребывании в Чарльстоне. Для нее не было большим трудом сочинить трагическую историю своей любви и тяжелой утраты, которая сошла за мелодраму и удовлетворила их любопытство. Роджер влюбился в Скарлетт с первой же минуты. Еще мать учила Скарлетт, что леди должна быть благоразумно скромной, когда речь заходит о семейных делах. Поэтому Фелисити и Марджери Коупервейт поразили ее, когда от случая к случаю открывали свои самые сокровенные семейный секреты. Их мать, по их словам красивая и умная женщина, при помощи всевозможных уловок заставила отца жениться на ней.

Она подстроила так, что когда их отец занимался верховой ездой, его лошадь наскочила на нее.

— Бедняжка папа такой глупый, — рассмеялась Марджери, — и потому решил, что нанес ей моральный ущерб, увидев ее обнаженные груди, торчащие из разорванного платья. Мы уверены, что она сама разорвала на себе платье. Мать обвенчалась с отцом так быстро, что тот даже не успел сообразить, чего она добивалась.

Что особенно обескураживало Скарлетт, так это то, что Фелисити и Марджери были леди. Не просто «леди», в противовес «женщинам». Они звались леди Фелисити и леди Марджери, а их «глупец» папа был английским графом.

Френсис Стурбридж, их ворчливая сопровождающая, также была «леди», но ее звали леди Стурбридж, а не леди Френсис, потому что она не была урожденной «леди», а ее муж был «лишь бароном».

— Даже если я выйду замуж за лакея, а Марджери сбежит с сапожником, даже в самых грязных трущобах Бристоля мы останемся леди Фелисити и леди Марджери.

Скарлетт засмеялась.

— Мне это все сложно понять, — призналась она.

— Дорогая моя, ничего нет более сложного, чем наша ужасно скучная семья. Все эти противные, мерзкие виконты, жены близких и дальних родственников, это прямо лабиринт какой-то. Маме постоянно приходится принимать всевозможные советы за обеденным столом, иначе она нанесет оскорбление какой-нибудь очень важной персоне.

Леди Коупервейт были более чем легкомысленные пустышки, а их брат Роджер, похоже, унаследовал некоторую тупость и бестолковость своего отца, но все же они были веселыми и непосредственными молодыми людьми и испытывали к Скарлетт искреннюю симпатию. Благодаря им Скарлетт получила удовольствие во время своего путешествия и, когда корабль приплыл в Ливерпуль, ей не хотелось с ними расставаться.

Теперь до Голвея оставалось почти два дня, и у нее было мало времени на воспоминания о встрече в Чарльстоне, которая вовсе не была встречей.

Интересно, он тоже был изумлен, когда его глаза увидели ее?

Ей показалось, что весь мир исчез куда-то, и только они остались вдвоем, в безмерном и безвременном пространстве. Она считала, что, если лишь от одного взгляда почувствовала себя неотделимой от него, он не мог не испытывать такого же чувства. Было ли все так на самом деле? Мучения терзали ее, и она смогла успокоиться лишь после того, как подумала, что ей все это приснилось или даже было лишь плодом ее воображения.

И когда «Золотое руно» вошло в бухту Голвея, воспоминание о встрече было уже лишь одним из многих воспоминаний о Ретте, хранившихся в ее памяти. Ее ждала Баллихара. Но для начала надо было изобразить на лице улыбку и протащить свои дорожные сундуки мимо таможенных инспекторов. Колум ждал оружие.

Ей тяжело было свыкнуться с мыслью, что все англичане были плохими людьми, проведя время в компании таких милых людей, как Коупервейты.