Нил Нилыч всем видом старательно не показывал, как измучен и утомлен затянувшимся ожиданием. Правя мчавшимся фиакром с опасной небрежностью, демонстративно молчал, не одарив и взглядом. Что пассажира исключительно устраивало. Ванзаров выбирал, кому нанести первый визит. Логика в этом случае отдавала равные шансы, и потому выбран был случай.

Буцефал шумно затормозил у парадных ворот меблированных комнат Макарьева, что на Вознесенском проспекте, – места дорогого и пристойного во всех отношениях. Здесь останавливались солидные купцы, прибывающие в столицу по длительным делам или чтобы провести время вдали от семьи. Любили этот пансион и московские гости, а также офицеры чином не ниже майора.

Бородин уже занес ногу для красивого соскока, как вдруг чиновник полиции, и так много себе позволивший, приказал остаться на месте. И хуже того: подобрав вожжи, отправляться домой, чтобы ждать вестей. Звезда бильярда вскипела и фыркнула так натурально, что Буцефал с любопытством поворотил морду. Бросив в лицо нахалу: «Как вам угодно», Нил Нилыч выдал старт с места в карьер, какому позавидовал бы столичный ипподром.

Отряхнув налетевшее облако пыли и настроив положительно-солидный вид, Ванзаров направился к портье. Без лишних запирательств и предъявления полицейской книжечки стало известно, что дама находится у себя в «нумере», но когда пришла и провела ли сегодняшнюю ночь у себя – сведений нет.

На краткий стук в хорошо отлакированную дверь ответил приятный голос, довольно радостный:

– Да входи же, открыто!

За изгибом бархатного драпри обнаружилась богато обставленная гостиная, посреди которой, взмахнув пышными рукавами в лучах света, словно взбалмошный лебедь, застыла барышня в кружевном халате. Под халатом просвечивал пеньюар. Появление полноватого юнца вышло сюрпризом. Радостные объятия, распахнутые желанному гостю, превратились в неуклюжий жест сдачи в плен. Ванзаров не очень обрадовался такой картине. Куда больше ему глянулся бы остывший труп, засунутый в шкаф или под диван, или на худой конец израненная жертва, стонавшая от потери глаза. Дама, однако же, на жертву нимало не походила, имела вполне цветущий вид и смотрела, хоть и испуганно, в оба глаза, натурально голубых.

Подержим героев в застывшем состоянии, им от этого хуже не будет. Надо сказать, что вид женской красоты еще недавно лишал твердости стальное сердце чиновника полиции. Родион таял, как воск, и поддавался чарам. Излечило печальное происшествие, в котором стальное сердце прошло закалку и обросло двойной броней. Видя теперь какое-нибудь прелестное создание, юный Ванзаров нарочно делался равнодушным. Так что аж мороз по коже пробирал. Но вот сейчас, составляя мгновенный портрет барышни, не мог отделаться от странного чувства, что в совершенно незнакомой даме проглядывают какие-то знакомые черты. И потому стальное сердце предательски дрогнуло. Вот так вот нежданно… Ну да ладно, всякое бывает.

Отогнав призраков, Родион занялся деталями. Барышня была далеко не барышней, скорее к тридцати годам. Легкомысленна, но хитровата, взбалмошна, даже истерична, способна на необдуманный поступок, при этом несколько простодушна, характер скорее нетвердый, без сильного волевого начала, быть может, образованна, но поверхностно, никогда не знала тяжелой работы, свои женские достоинства воспринимает как должное. Что и говорить: впечатление было совсем не таким, на какое рассчитывал чиновник полиции. Было и еще одно предположение, но с ним Родион не спешил.

Барышня наконец справилась с руками и спросила:

– Вы кто?

Ни тени страха или высокомерия, скорее веселое любопытство.

– Госпожа Незнамова Олимпиада Ивановна? – Ванзаров изобразил почтение.

– Откуда вы меня знаете?.. Как мило!.. Мы разве встречались?.. У вас усы такие милые… Вам идут… Что стоите – садитесь!.. Нынче правда жарко?.. Такие ароматы из окна… Вы любите цветы?.. Я их обожаю… Хотите чаю? Я прикажу половому… Знаете, что такое карамболь?.. Я играю порой… Люблю прогуляться по Невскому… Кто-то стучит, я думала, Нилушка… А вы такой приятный!.. Где служите?.. У вас есть дама сердца?.. Ха-ха…

Болтая без умолку, Липа схватила Родиона за плечо, усадила на стул, тут же подняла, толкнула в кресло, заставила встать рывком, что-то прикинула и вернула на стул, сама же встала напротив, сложив кисти рук по-балетному. И все это не закрывая рта.

– Позвольте, – успел вставить Родион, у которого от трескотни зарябило в глазах. Но ему не позволили.

– Были на моем представлении? – вскрикнула Липа. – Ах, не были!.. Как нехорошо, по глазам вижу… Не любите театр?.. Театр – это все… Я имею громадный успех… «Аквариум» мне рукоплескал… Нельзя хмуриться, надо развлекаться!.. Играете на бильярде?.. У меня хороший удар… Хотите, покажу свой номер?.. Только, чур, бурные аплодисменты… Ха-ха!.. У меня ангажемент до конца октября… И потом хотят продлить, прямо в ногах валяются… Не знаю, что и делать… Что скажете?.. Смотрите, как умею…

Замахав рукавами-крыльями, Липа метнулась к шкафу, вынула тонкий дамский кий, запрокинула голову так, что рот открылся, как кастрюля, и, наставив вертикально полированную палку, медленно проглотила ее чуть не до ручки. Ванзаров боялся шелохнуться. Однако фокус удался. Липа извлекла кий, который должен был тайно выйти со спины, чтобы поместиться в некрупном теле, подняла его победным знаменем и закричала:

– Оп-ля!.. Аплодисменты!.. На сцене глотаю шпагу и пою при этом арию Кармен… Публика в восторге… А вы так сможете?.. Нужна большая тренировка… Что вы такой бледный, юноша, улыбнитесь!.. Ну где же аплодисменты?..О, благодарю!.. Ах, я такая каботинка… Это так приятно… Просто маленькая репетиция… Представления сегодня нет, но надо держать себя в форме… Еще аплодисменты!

Родион вяло побил в ладоши, но и это привело Липу в восторг. Покорного зрителя слегка мутило. Чтобы на такой кошмар покупать билеты? Нет уж, спасибо. И от бесплатного зрелища чуть не вывернуло, вообще забыл, зачем пришел. Пора заканчивать представление.

– Олимпиада Ивановна, прошу вас, дело слишком серьезное.

Моторчик будто выключили, Липа рухнула на стул и в ужасе схватилась за прическу, растрепанную, надо сказать, в пух и прах:

– Боже мой!.. Я не одета!.. И тут вы… Даже не знаю, как вас зовут… Позор, катастрофа…

– Чиновник сыскной полиции Ванзаров, – чуть не крикнул Родион. И это подействовало. Липа затихла. Только в голубых глазках мелькнул страх. Ну или как там пробиваются неконтролируемые эмоции у женщин.

– Дело касается вашего… знакомого господина Бородина…

– Что с Нилом?!! Его убили… О, какое горе!!!

– Да успокойтесь наконец! – опять повысил голос Ванзаров, иначе не помогало. – Нил Нилыч жив и здоров, сам привез меня к вам. Но…

Липа упала перед ним на колени и бросилась целовать ему руки.

– О, спасибо!.. Спаситель!.. Благодарю вас!.. Благородный рыцарь…

Не так шкодливый кот прыгает на шкаф, как сиганул чиновник полиции прочь. Он-то думал, что нет на свете вещей, которые смогут его шокировать. Ну-ну… Самонадеянность была наказана. Нервно отирая пальцы от слюней, Родион побагровел и рявкнул во всю глотку:

– Прекратить немедленно!

Липа как ни в чем не бывало села на место, сложив ручки покорной ученицей. Приближаться Родин не стал на всякий случай.

– Прошу отвечать на вопросы кратко и по существу.

Барышня кивнула молча, что было уже чудом.

– Почему решили, что Бородина убили?

– Зачем же еще полиция?.. Я так за него волнуюсь…

– Что вы делали прошлым вечером и всю ночь?

– Что делала?.. Ах, не помню…Ну, конечно, у меня было выступление. Нил отвез нас поужинать. Потом сюда. Не остался, хоть я умоляла. Легла спать. Только встала, а тут вы…

– Бородин рассказывал о проклятье или роке, что якобы преследует его семью?

– О, это ужасно!.. Какое горе!.. Бедный, славный Нилушка…

– Отвечайте же!

– Нет, никогда… А что за проклятье? – с чисто женским любопытством спросила Липа, мигом забыв страхи.

Родион медленно выдохнул и продолжил:

– Нил Нилыч представил вас своей матушке?

– О, это было чудесно! Очаровательная, восхитительная, фантастическая женщина! Мы так поняли друг друга. Она умеет по достоинству оценить редкие дарования, как мое. Я ей, очевидно, приглянулась…

– Вам сделано официальное предложение?

– Фу, какой бестактный вопрос. Разве можно даму об этом спрашивать? Я так этого жду… Кажется, Нил уже совсем готов. Он намекал мне… И колечко присмотрел. Мечтаю стать его женой! Я стану для него всем. Мы созданы друг для друга!

– Значит, нет, – подытожил бестактный мужчина. – Знаете, что у него есть запасная невеста?

– О, эта дрянь! – кулачки Липы тут же сжались. – Ненавижу мерзавку! Подлая змея! Втерлась и мутит воду. Ну ничего! Я с ней разделаюсь! Вот этими руками! Она свое получит! Прибью гадину! Если бы знать, кто она!

Быть может, Нил Нилыч знал особое хитрое средство, как примирить двух соперниц и выбрать себе супругу без женской драки. Пока же торжествовала совершенно примитивная ревность. Способна такая вырвать сопернице глаз и разыграть весь этот балаган? Логика помалкивала.

– Как ваши родители отнесутся к браку с мужчиной значительно старше вас?

Послышался печальный вздох:

– Я сирота… У меня никого нет. Только тетушка. Она милая, но живет далеко, в Пскове. Приезжает раз в полгода. Я предоставлена сама себе. Это так тяжело. Только бильярд меня утешает. Сегодня играю важный матч. Приходите в «Отель де Франс».

Силы чиновника полиции таяли на глазах.

– Олимпиада Ивановна, могу просить об одолжении? – устало сказал Родион.

– Сколько угодно! Располагайте мной! Что угодно! Все отдам…

– Если узнаете что-то, что может казаться опасным для господина Бородина, или заметите какую-нибудь странность, дайте мне знать в участок.

Глотательница шпаг с жаром обещала. Или, вернее, поклялась всем святым, что есть у нее в душе, и так далее…

– Где одеваетесь? У вас модный туалет, – спросил Родион, чтобы скрасить финал допроса.

Липа расцвела:

– Благодарю вас! Мило, не правда ли? Несколько интимно, но… В салоне мадам Живанши… Где еще одеваться в Петербурге?!

– Живанши? Что-то не припомню…

– «Смерть мужьям», слышали?.. Самое модное ателье столицы…

– Понятия не имею, – с непроницаемым лицом ответил коварный юноша.

Уже зайдя под покров драпри, он обернулся и спросил:

– Нил Нилыч дорожит мнением не только своей матушки, но и Аглаи. Вам не показалось?

– Аглаи? – удивленно переспросила Липа. – Что ж, быть может…

Покидая гостеприимный дом, Ванзаров размышлял про парочку обстоятельств одновременно. Во-первых, как это взбалмошное, неуравновешенное существо могло понравиться степенной Филомене Платоновне? Наверное, госпожа Бородина необыкновенная мать, ценящая сына выше своих принципов. Нет, за день с таким делом не справиться. А варенье-то ждать не будет…