Книга: Санный след
Назад: Глава 44
Дальше: Глава 46

Глава 45

Ксения не успела по–настоящему испугаться: события мелькали, как в калейдоскопе. Она начала приходить в себя от свежего воздуха, поняла, что ее вытащили из брички. Но тут же за ней и двумя мерзавцами захлопнулась дверь, а урод со шрамом зажал ей вонючей ладонью рот и легко, одной рукой, понес в комнату. За его спиной маячило перекошенное злобой и насмешкой лицо Уманцева. Он словно хотел сказать что–то, но пока молчал.
Ее бросили на кровать, и она, на мгновение почувствовав себя свободной, сразу попыталась встать. Как ни странно, но думала Ксения не о том, что сейчас с ней произойдет. Мысленно она умоляла полицию: «Не торопитесь! Пусть начнут что–то делать! Чтоб никаких сомнений!..» Жуткий смертельный страх, рвущийся из подсознания, она не пускала наружу, держала из последних сил.
Огромный бандит, уловив ее движение, легким толчком швырнул Ксению на спину, наклонился над ней, шаря по груди руками, бормоча что–то мерзкое. И вдруг рванул ворот платья. Треск разрываемой материи, вскрик женщины, и посторонний грохот и звон стекла слились в один звук. Бандит отпрыгнул в сторону, оглядываясь, а Уманцев закричал пронзительно:
— Убей ее!
Нож в огромной ручище взметнулся над Ксенией, а она не могла даже закрыть глаза — окаменела. Но в последний миг бандит оглянулся, и все так же, с поднятым ножом, бросился к распахнутому окну, к человеку, вспрыгнувшему на подоконник.
Ксения словно очнулась. Не стала смотреть, что же произойдет: входную дверь пытались открыть, оттуда доносились крики и грохот. Она вскочила, подбежала, ухватилась за тяжелую железную задвижку, стала тянуть ее — откуда только силы взялись! А когда, наконец, та поддалась и дверь распахнулась, женщина рванулась навстречу высокому мужчине с таким знакомым славным лицом.
…Одиноков стоял, замерев, обхватив руками плечи Ксении, почти не дыша. Радость видеть ее живой и невредимой так мгновенно сменила терзавший его последние минуты панический страх, что он никак не мог прийти в себя. И эта женщина, припавшая к его груди, ее пушистые волосы прямо у его губ…
Ксения подняла голову навстречу серым, растерянно счастливым глазам, почему–то таким родным… Совсем не хотелось отстраняться! И она не стала, просто улыбнулась… Мимо пробегали полицейские, из комнаты сзади раздавался шум, крики. А они стояли, так долго… минуты две или три.
Потом она перевязывала кровоточившее плечо Викентия Павловича — у одного из полицейских оказалась сумка с бинтами.
— Ничего страшного, — приговаривала она, — рана скользящая, неглубокая.
У распахнутого окна лежал мертвый бандит. Уманцев, как Ксения поняла, скрылся. Но Кирилл говорил об этом спокойно:
— Теперь никуда не денется. Даже из города не успеет уйти.
И вдруг Петрусенко, поднимаясь после перевязки, весело сказал:
— Я сейчас поеду и привезу этого… Уманцева.
Неожиданно наступила тишина. Он не ожидал такого эффекта, махнул рукой.
— Ну вот! Теперь должны разразиться аплодисменты и крики «браво!»
— Ты шутишь, Викентий? Или нет…
— Конечно нет, друг мой! Мерзавец считает себя великим артистом, но я просто–напросто переиграл его.
Петрусенко оглянулся, увидел брошенное на пол женское манто, поднял и отряхнул его. Накинул на плечи Анисимовой.
— Кирилл, бери своих людей и везите Ксению Аполлинарьевну к ней домой. Пусть там, у входа, на виду, стоит ваша пролетка, и полиция… Вы оба — будьте в доме.
— Разве ты поедешь один? — тревожно спросил Кирилл Степанович.
— Да! — Викентий энергично тряхнул головой. — Это ведь должен быть мой личный выход — монолог или ария. А массовая сцена — под самый занавес! Вот только, Кирилл, чтобы мне не заезжать переодеваться, давай обменяемся с тобой одеждой. А то неудобно: в театр — и в тулупе да валенках!
В тулупе и валенках нельзя было идти еще и потому, что Уманцев не должен был признать в Петрусенко того извозчика, которого хотя бы мельком, но уже сегодня видел.
В театре шло уже второе действие оперы. Массивная резная дверь, плотно закрывавшая зал, не пропускала в вестибюль ни звука. Перед нею, полный собственной значимости, стоял служащий в форменной театральной тужурке. Он был высок, прям и строг.
— Голубчик, — обратился к нему Петрусенко проникновенно. — Мне надобно вызвать из зала господина Уманцева. Небось знаешь его?
Служащий, казалось, был шокирован. Но что–то в незнакомом господине — смешинка в глазах, уверенность в голосе, — остановили его от возмущения. И все же он попробовал возразить.
— Да, Петр Арсеньевич в зале. Но ведь поет сам Собинов!
— Мы не помешаем. Господин Уманцев в третьем ряду, со своей невестой и ее матушкой. Так ты сходи.
Служащий уже сдался.
— Что же сказать? — спросил он.
— Скажи, что по срочному делу, нужен за кулисами. Да так скажи, чтоб не встревожить женщин.
Петрусенко отошел в сторону, сел в кресло у стены, расслабился… Через минуту его тело безвольно обмякло, огонек в глазах потух, а лицо выражало полную растерянность и горе. Таким его и увидел вышедший из зала Уманцев. Петрусенко несколько секунд словно бы не видел артиста, потом встрепенулся, вскочил.
Гусар уже понял, в чем дело. «Так скоро?» — мелькнула мысль. Но тут же он вспомнил: «Ах, да, полиция сразу была там». Этот сыщик, приезжая знаменитость, бросился к нему, как к родному.
— Господин Уманцев, как хорошо, что я вас нашел! Княгиня и княжна с вами?
— Конечно!
Он сначала хотел возмутиться тем, что его отвлекли от оперы, но удержался. Это было бы переигрыванием. Человек, стоящий перед ним, явно взволнован. Он должен почувствовать тревогу.
— Что–то случилось, господин Петрусенко? На вас лица нет!
Сыщик подошел вплотную, взял его под руку и заговорил почти шепотом, сумбурно:
— Какое страшное несчастье! Мы чуть–чуть не успели! Но мерзавец убит! Ах, если бы только он!..
— О чем вы, я не пойму?
— Петр Арсеньевич, дорогой, только что убита ваша родственница… будущая… Госпожа Анисимова…
— Ксения? — Уманцев вскрикнул и тут же прижал ко рту кулак. Помолчал немного, приходя в себя. — Как же так? Что случилось?
— Мы почти выследили убийцу, того самого маньяка, дом его. Опоздали буквально на несколько минут. Когда ворвались в дом, пристрелив самого убийцу, женщина уже была мертва. Нет, он не успел над нею… ну, вы понимаете! Этому мы помешали. Но успел ударить ее ножом, прямо в сердце…
Уманцев закрыл ладонями лицо, прошептал:
— Боже мой… Но как с ним оказалась Ксения?
— Этого мы не знаем. И теперь уже не узнаем никогда: мертвы оба.
Тут Уманцев словно бы вспомнил:
— Леночка, Мария Аполлинарьевна! Как я им об этом скажу?
У Петрусенко скорбно опустились плечи.
— Да, да, тяжелая предстоит вам миссия. Вы ведь теперь самый близкий им человек, потому я и вызвал вас. И вот что, Петр Арсеньевич… Пусть еще ближайшие полчаса побудут они в неведении, а вы поедемте со мной, взглянете на жертву — для протокола опознания, как близкий человек.
— Куда?
— В дом Анисимовой.
— Вы… — Гусар хотел спросить: «Вы перевезли ее тело туда?» — но вовремя спохватился, вмиг покрывшись холодным потом. — Это случилось там, в ее доме?
— Нет, в другом месте. Мы просто отвезли ее туда.
— Понимаю…
У крыльца стояла знакомая Гусару бричка. Он вздрогнул, но сыщик этого не заметил. Указал на нее рукой:
— Поедем здесь. Сам сяду за кучера. Знаете, эта коляска осталась там, на месте преступления. На ней, видно, убийца и привез госпожу Анисимову.
У дома Ксении суетились полицейские, дверь — нараспашку. Петрусенко пропустил Уманцева вперед, следом за ними в прихожую вошли несколько полицейских. Сыщик услужливо распахнул дверь в комнату. И Уманцев, приготовившись увидеть Ксению, тотчас же и увидел ее. Она стояла, глядя прямо на него, придерживая рукой у ворота разорванное платье. Рядом с ней, чуть сзади, словно охраняя, высился мужчина с револьвером в руке.
Как ни странно, но Гусар растерялся: ничто не предвещало такого исхода. Он даже оглянулся, как будто хотел упрекнуть своего спутника: «Что же вы!..»
И сейчас же двое полицейских быстро скрутили Гусару руки, а Петрусенко презрительно усмехнулся ему в лицо:
— Я же говорил тебе, подонок, при нашей предыдущей встрече: «Praemonitus praemunitus» — Кто предупрежден, тот вооружен!
Назад: Глава 44
Дальше: Глава 46