Рон навестил Скарлетт на Рождество, и все очень обрадовались ему. Хантер, как всегда, каждому принес подарки, изумительную лошадку для Фрэдди, кукол для девочек, пьесы современных писателей для Бо, замечательные карманные часы для Уэйда. А Скарлетт Рон подарил нарядную кашемировую шаль. Шаль была нежного салатового цвета, и Скарлетт могла носить ее после того, как закончится траур. Рон сначала хотел купить шаль черного цвета, чтобы Скарлетт надела ее сразу, но сама мысль о трауре угнетала его.

– Не дождусь, когда вы снова будете носить разные цвета, – сказал Рон после того, как Скарлетт развернула подарок. Дети тоже приготовили подарок Рону. Бо нарисовал маслом портрет собаки Рона, а Уэйд смастерил для него красивую рамку. Скарлетт бережно подобрала для него пару сапфировых запонок.

Дети с радостью ждали наступления Рождества, и теперь от души веселились, чего Рон не мог сказать о себе. Рождество возвращало ему горькую память о семье, которая еще недавно была и у него. И Рон оттаивал душой в доме Скарлетт, его тянуло сюда. Он мечтал о том, что, может быть, когда-нибудь это будет его семья, его дети. И всякий раз, подъезжая к дому Скарлетт, он давал себе слово поговорить с ней серьезно и всегда откладывал на потом, вглядываясь в ее неприступное лицо.

Зато дети безумно любили Рона. Фредди ходил за ним следом и часто так и засыпал у него на коленях, и Рон, нежно прижимая к себе мальчика, относил его наверх. Потом наступала очередь Салли, которая ни за что не хотела ложиться спать, пока Рон не почитает ей на ночь сказку. И даже повзрослевшая Кэт радовалась, когда он приходил и доверчиво смотрела на него своими огромными изумрудными глазами.

В последнее время Скарлетт часто замечала на себе настойчивый выжидательный взгляд Рона… Но время шло, а отношения между ними оставались прежними.

Солнечным весенним днем Скарлетт пригласила нескольких друзей на завтрак к себе в сад. Это был первый раз, когда она ждала гостей после своего печального возвращения в Сан-Франциско.

Миссис Барнис испекла чудесный торт. Знакомые, которых Скарлетт редко видела в течение года, охотно приняли приглашение. Они радовались снова встретиться с ней, в ее доме.

Сегодня Скарлетт была просто очаровательна, и Рон заметил, что мужчины заинтересованно смотрели в ее сторону. Рон рассердился на себя, когда понял, что их взгляды злили его и ему хотелось оградить от них Скарлетт.

На какое-то время Рон потерял ее из виду и пошел в сад, надеясь встретить ее там. Скарлетт в одиночестве сидела на качелях, ее черное платье резко контрастировало с нежной зеленью деревьев. Она с улыбкой смотрела на него, пока он приближался.

– Сегодня удивительный день. Я чувствую себя так, как будто перешагнула какой-то рубеж. – Скарлетт задумчиво расправила складки своего платья.

– Вы теперь начнете получать много приглашений, – тихо проговорил Рон, слегка раскачивая качели. Он, конечно, радовался за Скарлетт, но, к своему собственному удивлению, ревновал ее. Ему даже казалось, что она больше нравилась ему в трауре, по крайней мере, тогда она общалась с ним одним. Скарлетт задорно улыбнулась в ответ на слова Рона.

– Да, вероятно приглашения начнут приходить. Но это вряд ли что-то изменит в моей жизни, даже несмотря на то, что траур закончился. У меня столько забот, а большинство не поймет этого.

Ее слова вселяли в Рона надежду, хотя в душе он издевался над собой. Весь прошедший год он упорно убеждал Скарлетт, что она должна наконец-то выходить в свет, вернуться в привычное окружение, а сейчас ему хотелось, чтобы ничего не менялось, и она оставалась в своем доме, с детьми и… с ним. Рон давно уже должен был признаться себе, что его, действительно, не оставляет равнодушным ее смех или то, как она предлагает ему бокал шерри.

– Почему вы такой печальный? – Скарлетт хорошо знала Рона и ей показалось странным его угнетенное состояние в этот солнечный чудесный день.

– Напротив, я очень весел, – солгал Рон.

– Ну, да, конечно! Вы напоминаете мне Розмари. Чего Вы все боитесь? Что я опозорю фамилию Батлеров, если вернусь к прежней жизни? – издевалась Скарлетт.

– Вряд ли это теперь у вас получится, – Рон сделал глоток шерри, поставил бокал назад и напряженно взглянул на Скарлетт.

– Скарлетт, что вы намерены делать со своей собственной жизнью дальше? – Рон так странно взглянул на обручальное кольцо на ее руке, которое она так и не сняла, что Скарлетт подумала, что он сошел с ума.

Во всяком случае, сам он уже начал так подумывать, но тем не менее он продолжал: – Я говорю серьезно.

– Траур закончился, что вы намерены делать? – Скарлетт с удивлением посмотрела на него, ведь она уже не раз говорила ему, чем собирается заниматься и как будет жить.

– Ничего нового по сравнению с сегодняшним днем. Я буду заботиться о детях. – Она упорно стояла на своем. О другом выборе она даже не хотела думать: у нее был долг по отношению к детям и обещание, данное Ретту, когда она ступала на спасательную шлюпку.

– Ничего другого я не придумала и не придумаю, Рон.

Но такой ответ не устраивал его. Ее упрямство казалось ему сумасшествием.

– Но однажды вы пожалеете об этом, Скарлетт. Вы не должны отказываться от своей собственной жизни ради детей.

– А разве я отказываюсь? – Скарлетт засмеялась, заметив горячность Рона. – Но даже если это так и случится, разве это плохо?

– Не плохо, – мягко сказал Рон, не сводя с нее глаз. – Но это ужасная потеря, Скарлетт. Вам нужно в жизни нечто большее.

Рон напряженно смотрел на нее.

– Разве вы не понимаете, о чем я говорю, Скарлетт? – Рон нежно улыбнулся, и она на мгновение почувствовала, что поддается его натиску.

– Понимаю, – ответила она тихо. – Вы хотите, чтобы я была счастлива. Но я и так не печалюсь. Я счастлива этой жизнью, детьми.

– Но разве это единственное, что вам нужно, Скарлетт? – Рон колебался, но не дольше мгновения. – Я хочу предложить вам большее, чем такая жизнь, – глаза Скарлетт округлились, она казалась безмерно удивленной.

– Вы? Рон…, – ей никогда не приходили в голову подобные мысли, она подозревала, что нравится Рону, но замуж за него не собиралась. Да и ни за кого другого.

Рон сначала и сам не задумывался об этом серьезно, но в последние месяцы понял, что он не может думать ни о чем, кроме своей любви к Скарлетт. Это случилось где-то в канун Рождества. Рон много раз порывался сказать ей о своих чувствах, но потом дал себе обещание ничего не говорить об этом, по крайней мере, до осени… пока не закончится траур. И сейчас он неожиданно испугался, что ему придется ждать еще дольше.

– Я никогда не думала…, – Скарлетт отвела от Рона глаза, как будто сама мысль о его предложении, его намерениях была неприятна ей.

– Простите, – Рон склонился к Скарлетт, взял ее за руки. – Мне не следовало говорить этого? Я люблю вас… уже давно… но больше, чем что-либо, я хочу сохранить нашу дружбу… вы для меня – все… и дети тоже… пожалуйста, Скарлетт. Я не хочу потерять вас…

– Но зачем терять? – проговорила Скарлетт, лукаво взглядывая на Рона. – Я тоже не хочу этого. – Она говорила правду: Рон был ей нужен, она тоже любила его, но не так, как он. Она любила его, как лучшего друга и не более. По-другому она просто не может. Она не может надеть на свою руку его обручальное кольцо… нет-нет, это невозможно, ведь она любит Ретта. В душе Скарлетт все еще считала себя его женой и была уверена, что пожизненно останется ею.

– Я не могу, Рон… Я люблю вас… но не могу, – Скарлетт не хотелось обижать Рона, он не заслужил этого, но она хотела быть искренней с ним.

– Потому что прошло мало времени? – с надеждой спросил Рон, но Скарлетт только отрицательно покачала головой.

– Из-за детей? – Но ведь и он любил детей. Скарлетт снова отрицательно качнула головой. И Рон смотрел на нее, чувствуя страх, что теряет эту женщину. Что если она никогда больше не станет разговаривать с ним? Каким он был дураком, что заговорил с ней о любви.

– Рон, это не из-за детей, и не из-за вас, – Скарлетт улыбнулась, хотя на душе у нее было тяжело, но она дала себе слово быть честной с Роном до конца. – Я думаю, помеха – Ретт… Это несправедливо по отношению к нему, если… – Слова терялись, и Рон снова укорял себя, что так рано заговорил с ней об этом. Может быть, со временем?.. Но его сердце подсказывало ему точный ответ. Он поставил на карту все и проиграл, проиграл во имя того, кто погиб на «Гермесе».

– Многие вдовы со временем вновь выходят замуж. Вы имеете право на счастье, Скарлетт.

– Да, я знаю. Я и сама уже дважды была вдовой и выходила замуж. Но то было совсем другое. Чтобы быть до конца откровенной с вами, я должна сказать, что мне кажется, я никогда не стану ничьей женой.

– Но это абсурд.

– Возможно, – улыбнулась Скарлетт, – но мне кажется, я никогда не смогу дать мужчине того, что он будет ждать от меня, Рон. Я до сих пор люблю Ретта. И рано или поздно никакой, даже самый порядочный, мужчина не выдержит этого.

– Вы считаете, что я не выдержу? – Скарлетт почувствовала, что Рон обиделся, и улыбнулась.

– Вы, наверняка, выдержите. Но вы заслуживаете любви от всего сердца, а я не способна на это, по крайней мере, сейчас, когда память о Ретте еще так свежа. А это может продлиться еще так долго. Слишком долго ждать. – Скарлетт снова улыбнулась Рону.

Хантер покачал головой и грустно улыбнулся. Он чувствовал себя побитым и понимал это. Скарлетт была последовательна в своих поступках: и если она сказала, то так и будет. Рон уже хорошо знал эту ее черту характера и за это любил ее еще больше. Рон любил все, что связано со Скарлетт… ее мужество… силу… удивительную манеру смеяться… любил ее волосы, глаза, великолепное чувство юмора. Рон понимал, что Скарлетт тоже привязана к нему, но не таким образом, каким ему бы хотелось.

– Годы могут оказаться для меня слишком большим сроком, Скарлетт. Мне будет к тому времени уже много лет, и ты, наверняка, отвергнешь меня.

– Мне тоже будет немало. Но мое сердце не принадлежит мне с того злополучного дня, Рон. Мое сердце осталось с ним. – Скарлетт взяла Рона за руку, надеясь, что он поймет ее. Это было для нее свято. И совсем неважно, насколько хорошо она относилась к Рону, она не собиралась за него замуж, так же как за любого другого мужчину.

Рон уже сожалел об этом разговоре и был страшно напуган, что потеряет Скарлетт насовсем.

– Но ведь мы останемся друзьями? Она кивнула в ответ, улыбнувшись.

– Конечно, – Скарлетт встала, протянула к нему руки, обняла. Рон был ее лучшим другом, самым близким другом, сейчас уже ее другом, а не другом Ретта.

– Без вас я просто не смогу жить.

– Это у вас прекрасно получается, – сказал шутя Рон и неожиданно крепко прижал Скарлетт к груди, задержав в своих объятиях.

Он был благодарен Скарлетт за то, что она не лишила его привязанности и дружбы, а позже, может быть, он и вернется к этому разговору. Может быть, и неплохо, что Рон узнал о ее настроении, об отношении к нему. Но он уезжал в эту ночь от Скарлетт с тяжелым сердцем, надеясь, что все когда-нибудь изменится к лучшему.

Следующим утром пришла телеграмма от Розмари: «Лорд Лестер Мейсон умер». Скарлетт сообщила об этом за завтраком детям. Сама она была особенно молчалива в тот день, обдумывая то, что сказал ей накануне Рон. Признание тронуло ее, но она была убеждена, что приняла правильное решение.

Дети, казалось, не особенно расстроились новостью, полученной из Англии. Уэйд помог матери сочинить краткую телеграмму в ответ, где они заверяли Розмари, что скорбят вместе с ней и выражают ей самые теплые чувства.

Сначала Скарлетт хотела снова одеться в траур, но потом решила, что не стоит делать этого из-за лорда Мейсона, которого она так мало знала и еще меньше любила. Для приличия она походила день в сером платье, но тут же вернулась к цветной одежде, которую надела недавно, забыв о ней с трагической гибели на «Гермесе». Скарлетт даже надела великолепную кашемировую шаль, подаренную Роном, которого она видела так же часто, как и прежде, хотя что-то новое уже почувствовалось в их отношениях. Рон ужасно смущался, хотя Скарлетт не подавала и вида, что что-то произошло между ними.

Никто ни о чем не подозревал, хотя раз или два Скарлетт замечала, что Уэйд наблюдал за ними.

Летом Скарлетт впервые вышла в свет, приняв приглашение на обед у старых друзей Ретта. Скарлетт с непривычки чувствовала себя неловко, отправляясь туда, но к своему удивлению приятно провела вечер.

Приглашения сыпались одно за другим, но как ни странно, ей уже не хотелось часто уходить из дома. Наверное, Рон прав, она совсем стала домоседкой.