ГЛАВА 3
Спустя полчаса гости уже начали расходиться – перед этим они подходили к чете Коллинзов и благодарили их за прекрасно проведенный вечер.
Пришла очередь уходить и Батлерам.
– Сэр, – произнес Ретт, улыбаясь Джонатану и Элизабет, – если я скажу, что получил огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие, то просто солгу… Честно говоря, у меня просто нет слов…
Скарлетт тоже нашлась с комплиментом, приличенствующим в подобных случаях:
– Не могу выразить, какое вы мне доставили удовольствие…
Мистер и миссис Коллинз, раскрасневшиеся от танцев и многочисленных похвал, были на седьмом небе от счастья.
Хозяин вечера, не скрывая счастливого блеска глаз, произнес:
– Что вы… Мы рады, что еще можем позволить себе вот так вот запросто пригласить хороших людей под свою крышу… – Вспомнив недавнюю размолвку Скарлетт с отставным генералом, мистер Коллинз добавил: – мне очень печально, что мой старый боевой товарищ, мистер Сойер позволил себе спорить с дамой… Ничего, он, в сущности, неплохой человек… Просто не всегда может контролировать себя… Простите его великодушно…
Скарлетт ответила:
– Нет, что вы, что вы… В случившемся есть и доля моей вины – просто мне не стоило с ним вступать в споры… В следующий раз буду умнее.
Когда мистер Коллинз уже проводил гостей до двери, он совершенно неожиданно сказал:
– Вот, совсем из головы вон… Хотел показать вам одну занятную вещь, но почему-то забыл…
Конечно же, в другой ситуации Ретт никогда бы не стал заострять внимание на этой теме, но теперь, как бы в знак благодарности хозяину за прекрасный вечер, он произнес с улыбкой:
– Вы хотели что-то показать?..
Джонатан с озабоченным видом почесал за ухом и растерянно ответил:
– Да…
Ретт изобразил на своем лице выражение глубочайшего внимания.
– Что же?..
– Знаете, – начал Джонатан, – у меня ведь есть птичник…
– Да, вы недавно рассказывали нам о нем, – напомнил Ретт.
– Вот тут, неподалеку, во дворе… И, представьте себе недавно я выяснил, что кто-то разоряет птичьи гнезда… Я долго ломал себе голову – кто же это может быть?.. И что же вы думаете?..
– Что?..
Джонатан загадочно улыбнулся и поднял вверх большой палец, словно хотел указать на что-то очень важное, но невидимое для простого взора, – он всегда поступал в тех случаях, когда хотел заинтриговать слушателей.
– Ни за что не догадаетесь…
Ретт сдержанно улыбнулся.
– Мистер Коллинз, мы и без того достаточно уже заинтригованы…
Сделав небольшую, но весьма выразительную паузу, мистер Коллинз изрек:
– Я долго, я очень долго ломал себе голову над тем, кто же это может быть… Сперва я почему-то подумал, что птичьи гнезда разоряет кот… Однако ни в моем доме, ни в домах поблизости никаких котов никогда не водилось… Разве что домашние кошечки – эти милые создания на подобное просто неспособны… А уличных, бродячих животных в нашем квартале, слава Богу нет и, надеюсь, не будет… Тогда я решил, что птичьи гнезда моих конопляночек разоряет какой-то мелкий грызун – мышь или же крыса…
Скарлетт мельком глянула на часы – было уже около половины двенадцатого.
«Пора бы и закругляться, – подумала она, – время-то уже позднее…»
А мистер Коллинз, почувствовав благодарную аудиторию, продолжал:
– Да, мелкий грызун… И, знаете, что тогда я сделал, леди и джентльмены?..
Джонатан почему-то обратился к Ретту и к Скарлетт во множественном числе.
– И что же?.. – спросил Ретт, которому этот разговор о птичьих проблемах мистера Коллинза тоже уже начал порядком поднадоедать.
– Поставил капкан.
Скарлетт, вновь посмотрев на часы, спросила с полуулыбкой:
– И каков же был ваш улов?..
Джонатан покачал головой.
– О, вы ни за что не догадаетесь, кого же я поймал… Ни за что, леди и джентльмены…
Ретт предположил:
– Крысу?..
Джонатан с улыбкой покачал головой.
– Нет, леди и джентльмены, вы не угадали… Не крысу…
– Хорька?..
Джонатан улыбнулся.
– Нет, тоже не так… Не хорька… Хотя уже ближе, ближе…
Неожиданно Скарлетт с улыбкой выпалила:
– Наверное – большого помойного кота!..
Мистер Коллинз, как показалось и Ретту, и Скарлетт, даже обиделся.
– Нет, что вы…
– Скунс?..
При упоминании об этом очень вонючем животном Коллинз недовольно поморщился.
– Этого еще не хватало…
– Тогда – кого же?..
И тут мистер Коллинз, сделав выжидательную паузу (мол – леди и джентльмены, ни за что не догадаетесь!..), с улыбкой произнес:
– В мой капкан попался… Нет, леди и джентльмены, вы никогда и ни за что не догадаетесь, кто же попался в мой капкан!..
Скарлетт сделала умоляющее лицо.
– Мистер Коллинз…
– В мой капкан попался горностай!.. Да, леди и джентльмены, вы не ослышались – действительно, горностай!.. Самый настоящий!..
Ретт пожал плечами.
– Но откуда?.. Мистер Коллинз, вы ничего не могли перепутать?..
Тот ответил категорично:
– Нет!.. Неужели я никогда не видел горностаев?.. Нет, леди и джентльмены, никакой ошибки тут быть не может… Наверняка это – горностай…
Ретт с недоверием посмотрел на своего собеседника и передернул плечами.
– Но откуда?.. В центре Сан-Франциско…
Коллинз передернул плечами точно с таким же выражением лица.
– Сам ничего не пойму… Впрочем… – он улыбнулся и, взглянув в глаза собеседнику, хитро спросил: – Не угодно ли взглянуть?..
Дело в том, что мистер Коллинз давно уже, лет сорок, если не больше, страдал стариковской бессонницей – она началась у него еще в 1864 году, во время осады Кливленда, после того, как он не спал трое суток, проведя их на передовой, а потом, оглушенный взрывом, пролежал в полузасыпанном землей окопе.
Конечно же, Джонатану совершенно не хотелось спать в эту теплую июньскую ночь – ему хотелось поговорить, а благодарных слушателей его россказням о старинных американских обычаях и певчих птицах в доме не было – с наступлением темноты все домашние, включая жену, миссис Коллинз и даже слуг, бежали от хозяина особняка, как от зачумленного…
Да, что ни говори, а отставного полковника можно было понять…
Разумеется, ни Ретт, ни Скарлетт не могли отказать ему в редком удовольствии продемонстрировать гостям свою необычайную для Сан-Франциско добычу…
* * *
Спустя десять минут Скарлетт и Ретт смотрели на небольшого юркого зверька с темной спинкой и белым брюшком, который, сидя в птичьей клетке, испуганно метался из стороны в сторону.
Коллинз, глядя на горностая, задумчиво повторял – скорее, самому себе, чем собеседникам:
– Даже и не знаю, что мне с ним делать, как и поступить… Не убивать же его… Хотя он, гад, и сожрал несколько коноплянок… А сколько яиц перетаскал!.. Подумать только – такой маленький, а такой прожорливый…
Ретт, обернувшись к жене, с полуулыбкой произнес:
– Знаешь, столько раз видел эту знаменитую картину «Дама с горностаем», но самого зверька так близко еще ни разу не видел…
Внимательно посмотрев на собеседника, мистер Коллинз спросил:
– А вам что – действительно так нравится эта картина?..
Ретт кивнул.
– Нравится?.. Не то слово… Я просто влюблен в нее… Знаете, – он улыбнулся, – мне иногда кажется, что дама, которую запечатлел Леонардо, чем-то похожа на мою Скарлетт… Только она, – он вновь улыбнулся, – она еще прекрасней…
Джонатан предположил:
– Любите искусство?.. Наверняка, не меньше, чем я люблю птиц…
– О, да… Только настоящее, искусство старых мастеров, а не все эти модерновые штучки разных там кубистов, фавистов да еще черт знает кого…
– Целиком с вами согласен… Я тоже ничего не понимаю в этой мазне…
В разговор вступила Скарлетт.
– Да, Ретт очень любит хорошую живопись и старые гравюры… Недавно он приобрел настоящего Дюрера. В последнее время у него появилась настоящая мания – он собирает картины старых мастеров… Впрочем, не только их – мой Ретт, так же как и вы, просто влюблен во все, что только напоминает о старой доброй Америке, во все то, что теперь называют «антиквариатом»…
Скарлетт по вполне понятным причинам умолчала, что Реттом в этом увлечении движет скорее меркантильный интерес, чем действительно любовь к искусству…
Джонатан слушал миссис Батлер внимательно, но с едва уловимой улыбкой.
– Вот как?.. Та продолжала:
– Конечно, его мечта – иметь в своей коллекции «Даму с горностаем»…
– Короче, – сказал Джонатан, склонив голову на бок, – короче, сэр, дама у вас уже есть…
Ретт скромно улыбнулся.
– Да…
– Остается найти горностая…
Ретт сдержанно улыбнулся.
– Наверное, вы правы…
Немного поразмыслив, Коллинз скромно улыбнулся и произнес:
– Мне кажется, я вполне могу разрешить ваши трудности, мистер Батлер…
– Действительно?
Коллинз протянул ему клетку.
– Это – вам…
Повертев клетку с притихшим уже зверьком в руках, Ретт недоуменно спросил:
– Ну, и что же я теперь буду с этим делать?..
Батлер сделал ударение на слове «этим», словно давая таким образом понять, что этот горностай также далек от совершенства, от того горностая, который изобразил на своей картине Леонардо, как и все современное искусство от зрелого Реннисанса…
Однако Коллинз явно не понял хода мыслей своего собеседника.
– Ну как это что?.. Вы ведь сказали, что ваша заветная мечта – иметь «Даму с горностаем»… Даму и горностая. Ваша дама, очаровательная миссис Скарлетт Батлер, насколько могу судить, ничем не хуже, чем у Леонардо да Винчи… Остановка была за горностаем – вы и его получили…
И мистер Коллинз беззвучно засмеялся, очень довольный своей шуткой…
Делать было нечего – в сдержанных движениях поблагодарив хозяина за столь необычный подарок и, еще раз – за великолепный вечер, Ретт и Скарлетт, взявшись под руки, пошли в направлении своего дома…
Скарлетт, крепко держась за мужа, растерянно смотрела на сетчатую клетку, которую муж нес в руке.
– Не представляю, что мы с ним будем делать, – произнесла она.
Ретт беспечно махнул рукой.
– Будет жить у нас…
Скарлетт, обходя большую лужу, блестящую на влажной после вечернего июньского дождя мостовой, черной, как антрацит из вирджинских копей, на минуту выпустила руку своего мужа.
– Вот как?..
– А почему бы и нет?.. Ведь многие держат котов, сусликов… Некоторые любят барсуков, енотовидных собак и морских свинок. Есть чудаки, которым нравятся какие-нибудь экзотические твари, вроде крокодилов или змей… Почему бы нам не завести горностая?.. Во всяком случае – благородно… Ничем не хуже кота и уж наверняка получше, чем какая-нибудь морская свинка.
Скарлетт с сомнением посмотрела на клетку в правой руке Ретта.
– А какой от него толк?..
Ретт сдержанно заулыбался.
– А зачем?..
– В смысле?..
– Не понимаю, почему ты всегда и во всем постоянно ищешь какой-то смысл?..
Скарлетт непонимающе посмотрела на него.
– Неужели непонятно?..
– Нет.
До дома, в котором они жили, оставалось на более нескольких сотен футов. Они подошли к газовому фонарю и почему-то вместе остановились. Ретт, поставив на булыжную мостовую клетку с горностаем, посмотрел в глаза Скарлетт и улыбнулся.
– Так объясни же мне, почему в каждом поступке я должен видеть какой-то смысл?..
Скарлетт откашлялась.
– Пойми, дорогой… Каждый поступок имеет свой смысл…
Ретт неожиданно перебил ее:
– Очень часто поступки не имеют никакого смысла… Это иногда касается и меня… и тебя, дорогая…
Скарлетт сделала вид, что не расслышала этой язвительной реплики.
Она продолжала все тем же тоном:
– Да, каждый человеческий поступок должен иметь какой-то смысл… Во всяком случае – должен иметь. Точно также, как и каждая вещь… Каждый предмет должен иметь свое предназначение…
Ретт лишь улыбнулся в ответ.
– Ну, и что же?..
– Я никак не могу понять, какое предназначение у этого животного, которого нам навязал в подарок уважаемый мистер Коллинз, и которого, я просто уверена, ты не будешь знать, куда деть?..
Батлер посмотрел на горностая – от перемены места, от того, что сетчатую клетку вынесли на свежий воздух, тот свернулся калачиком, только две точки глаз зверька ярко блестели в фонарном свете – Ретту казалось, что он чего-то испугался.
– Так какой же в нем смысл?.. Передернув плечами, Батлер произнес:
– А какой смысл, скажем… – Он внимательно осмотрел свой костюм; взгляд его упал на собственный цветастый галстук. – Какой смысл, скажем, в моем галстуке? Ответь мне…
Скарлетт пожала плечами.
– Ну, не знаю… Так принято – чтобы мужчины носили галстуки.
Ретт вновь улыбнулся.
– Если вдуматься как следует – то никакого. Это не одежда в общепринятом смысле, он не защищает ни от холода, ни от жары… Зачем же тогда носить его?..
Скарлетт пожала плечами.
– Не знаю… Так принято…
Она попыталась сказать еще что-то, но теперь инициативу разговора уже перехватил Ретт…
– А какой смысл, скажем, в курении табака?.. Нет, если как следует вдуматься: люди берут в рот свернутые трубочкой листья какого-то дрянного растения, предварительно его иссушив, поджигают его с одного конца и глотают дым… Какой в этом смысл?..
Произнеся этот вопрос, далеко нериторический, он внимательно посмотрел на Скарлетт.
Та произнесла после небольшой паузы:
– Ведь и ты, когда куришь, получаешь от этого удовольствие…
Ретт согласно кивнул.
– Правильно… Хорошее слово – удовольствие… Это ты очень хорошо подметила, Скарлетт… Слушай дальше, – он быстро посмотрел на горностая, сидящего за сеткой, – слушай дальше… Я собираю картины… Хороших мастеров, старой школы – ты ведь прекрасно знаешь всю мою коллекцию и, надеюсь, не будешь оспаривать мой вкус… Какой смысл в этом?..
Скарлетт, не задумываясь, ответила:
– Ты вкладываешь в произведения искусства деньги… Ты ведь сам это говорил.
Ретт с улыбкой согласился со своей женой и на этот раз.
– Да, так… Все верно. Но ведь я мог вкладывать деньги и в другие, столь же непреходящие ценности… Например – в акции «Дженерал Электрик», «Стандарт Ойл» или в Фордовскую автомобильную кампанию, в Транснациональную магистраль, в нефтяные скважины, в соболя, в дорогие спортивные или туристские автомобили, в брильянты, в редкие почтовые марки или старинные монеты, в земельные участки под нашим городом, в какой-нибудь последний государственный заем, в федеральную программу реконструкции и развития нашего штата… да мало ли во что еще?!
Миссис Батлер не поняла мысли Ретта, но, тем не менее, согласилась:
– Ну да…
– Тогда почему же я выбрал именно произведения искусства?..
Скарлетт ответила честно:
– Не знаю…
Улыбнувшись жене – улыбка эта получилась тем более неожиданной, потому что тема разговора была очень серьезной, Ретт произнес:
– Ты ведь сама только что сказала мне это слово… ключевое, кстати…
Скарлетт по-прежнему не понимала, куда это клонит ее муж.
– То есть?..
– Ну, только что… Когда я говорил о бессмысленности табакокурения…
– Удовольствие?..
Неожиданно Ретт воскликнул – очень громко, на всю улицу:
– Да, да, вот именно… Удовольствие!.. Ведь любой человек – не станем скрывать этого! – живет потому, что хочет получать удовольствия… Пока у него есть хоть какие-то потребности, хоть какие-то желания, он будет жить… Да-да, Скарлетт, не надо быть ханжами, как этот несносный мистер Сойер, с которым ты сегодня в гостях так некстати поругалась…
Скарлетт кивнула.
– Сама не знаю, что это на меня такое нашло… Просто он мне сразу же чем-то не понравился…
Ретт понимающе улыбнулся.
– Наверное – своим истерическим, припадочным патриотизмом?..
– Наверное…
– Не надо быть такими… Этот отставной генерал наверняка находит в своем патриотизме какое-то удовольствие… Я понимаю его. Любой человек естественно создан для удовольствий… Ты ведь и сама прекрасно понимаешь это…
Да, по мнению Ретта, именно Скарлетт с ее ясным практичным умом должна была прекрасно понять, что же он имеет в виду…
Он продолжал:
– Да, именно так… Да, мне хорошо известно, что какая-нибудь старинная гравюра какого-нибудь Дюрера через пять… каких пять? Через два года будет стоить уже не триста долларов, которые я за нее заплатил, а вдвое, втрое больше… Но ведь акции той же Фордовской автомобильной кампании теперь растут в цене быстрее!..
Скарлетт несмело возразила мужу:
– Но ведь Хайленд-Парк, где мистер Форд построил свои заводы, может… ну, допустим, сгореть… Или же сам мистер Форд разориться…
Ретт спокойно возразил ей:
– От подобных случайностей не застрахован в жизни никто… Наш дом может сгореть куда быстрее, чем заводы мистера Форда… А тогда разом сгорит и вся моя коллекция… Не правда ли?..
Скарлетт промолчала.
Теперь, в этом разговоре Ретт открывался ей с совершенно другой стороны… Да, она прекрасно изучила этого человека за долгие годы их совместной жизни, она знала, что Ретт – до мозга костей практичный реалист, прожженный прагматик во всем, что касается реальной жизни… что он куда более умнее ее, Скарлетт – и теперь она все больше и больше убеждалась в своих мыслях…
Но такой поворот событий, рассуждения Ретта о том, что жизнь создана лишь для удовольствий…
Это пугало ее.
«Как, – пронеслось в голове Скарлетт, – как, неужели… неужели я тоже создана для того, чтобы доставлять кому-нибудь удовольствия?.. Ему, Ретту?.. Точно также, как когда-то я считала, что Эшли пришел в этот мир, чтобы дать радость мне… Радость, удовольствия… Слова близкие, а звучат так по-разному… Впрочем, какая разница?.. Ведь если Ретт одним только своим существованием доставляет мне радость… Значит, в том числе – и удовольствие… Не все ли равно, как это называется?..»
Ретт с улыбкой явного превосходства глядел на размышляющую жену.
– Ну, дорогая, что ты скажешь?.. – спросил он, переставляя клетку с горностаем.
Скарлетт пожала плечами.
– Даже и не знаю…
– То есть…
Тяжело вздохнув, она промолвила:
– Наверное, ты и прав… – сделав небольшую паузу, она почему-то, совершенно вопреки своим мыслям, добавила:
– Как всегда… Только…
Ретт насторожился.
– Что – только?..
Метнув осторожный взгляд в сторону клетки со зверьком, она недоуменно спросила:
– Никак не пойму…
– То есть…
– Не пойму, какое отношение все это имеет к горностаю…
Вновь улыбнувшись, мистер Батлер подошел к клетке и опустился на корточки.
– Самое прямое…
Скарлетт подсела к нему.
– Не пойму…
– Думаю, что этот зверек тоже доставит нам с тобой немало приятных минут…
Улыбнувшись, миссис Батлер спросила – почему-то со скрытой издевкой:
– Точно также, как мистеру Коллинзу доставляют удовольствие его птички?..
– Зря ты так иронизируешь, – серьезно ответил Ретт. – Я ведь уже говорил тебе, что птицы и звери – не самое худшее увлечение, какое человек нашего возраста может подыскать…
Скарлетт задумчиво покачала головой и ничего не ответила.
Ретт, резко поднявшись, произнес:
– Знаешь, старость – очень странная вещь… Человек во цвете лет, ему кажется, что у него если и не все еще впереди то, во всяком случае – многое… Когда-то, очень давно, еще до той Гражданской войны, я знавал одного человека – некоего мистера Сысьера… Он торговал хлопком и весьма преуспел в этом занятии… У него был отличный, даже не отличный, а просто шикарный дом в Хьюстоне… Он был выдающимся торговцем хлопком – если таким можно было стать в то время у нас, на Юге… И вот, когда он скопил порядочный капитал, он вышел, что называется, на покой… К тому времени мистер Сысьер был уже достаточно пожилой человек – ему было что-то около семидесяти… И что же ты думаешь?..
Скарлетт, которой в тот момент совершенно не была интересна судьба какого-то там мистера Сысьера, тем не менее спросила:
– И что же?..
Ретт воодушевленно продолжал:
– Он очень быстро покатился, что называется, с горы… За какое-то очень короткое время он просто-напросто спился… Да, я как теперь помню: этот несчастный старик весь день проводил в салуне, весь день, с раннего утра до позднего вечера налегал на виски… И в очень короткое время он умудрился пропить все, что у него только было – дом, всех своих чернокожих слуг, хорошую табачную плантацию… Просто уму непостижимо, как это у него получилось!..
Скарлетт задумчиво спросила:
– К чему это ты мне рассказываешь?..
– А все к тому, – голос Ретта прозвучал неожиданно нравоучительно, – что этот человек неожиданно почувствовал себя стариком и не мог найти нужной отдушины… То есть, он нашел ее в другом – в виски…
– Ну, и что же?..
Ретт покачал головой.
– Мы ведь старики с тобой, Скарлетт, давай называть вещи своими именами…
Миссис Батлер вздохнула.
– Увы…
– И что же нам теперь остается?.. Сидеть у камина, перечитывать старые письма, которые мы, когда были молодыми и счастливыми, писали друг другу… И с улыбкой смотреть на этого зверька…
Скарлетт хотела было спросить: «А теперь что – мы уже немолоды… и потому несчастливы?..», но почему-то промолчала…
– Ты уверен, что он будет приносить нам радость?.. – спросила Скарлетт.
Ретт, взяв клетку, направился в сторону дома – Скарлетт последовала за ним.
– Надеюсь, – после продолжительной паузы, уже у самых ворот дома ответил Ретт.
«Может быть, он и прав, – думала Скарлетт, глядя, как ее муж возится с ключами. – Действительно, как ни храбрись, а мы уже не так молоды… Да, может быть, он и прав… Скорее всего…»
Когда Ретт наконец-то справился с дверным замком, он, обернувшись к жене, произнес:
– Кстати, о чисто практической стороне дела…
– О чем это ты?.. – спросила Скарлетт, заходя в прихожую и зажигая свет.
– А все о том же…
– То есть?..
– О горностае…
– Ты считаешь, что от него может быть какая-то польза кроме той, какую он принесет нам своим присутствием?.. – спросила Скарлетт, снимая плащ.
– Несомненно… Ты ведь практик и рационалист, поэтому я должен сказать тебе, что горностаи могут с успехом охотиться на мелких грызунов… На крыс и мышей, например…
Скарлетт быстро возразила:
– Но у нас в доме, слава Богу, нет ни того, ни другого…
Ретт сдержанно улыбнулся и, поставив сетчатую клетку на пол, произнес:
– Это я так, на всякий случай… Если вдруг они заведутся…
Скарлетт, бросив косой взгляд на клетку со зверьком, с сомнением спросила:
– А ты уверен, что сумеешь как-нибудь приручить этого зверька?..
– Не я, так ты…
Скарлетт совершенно искренне удивилась.
– Я?!
– Ну да…
– То есть… Почему ты думаешь, что у меня это получится лучше?..
– Я думаю, если это удалось сделать даме с картины великого Леонардо, то, наверняка, получится и у тебя… – Ответил Ретт. – Таким образом, мистер Коллинз оказался целиком и полностью прав: теперь у меня в доме действительно будет дама с горностаем…
* * *
Батлеры поели в гостях так плотно, что ужин в тот вечер был более чем легкий – гренки и какао…
Ужин прошел, как и обычно, в разговорах о прожитом дне – супруги детально обсуждали вечер в особняке мистера Коллинза, и сошлись во мнении, найдя его на редкость удачным…
После ужина они еще немного поговорили и разошлись – каждый по своей комнате.
На столе миссис Батлер лежало письмо от Уилда, из Тары – видимо, его передал кто-то из слуг…
Скарлетт, взяв письмо и нож для разрезки бумаги, хотела было уже вскрыть его, но в последний момент отложила корреспонденцию из столь дорогого ее сердцу места…
Она была взволнована и немного обеспокоена непонятными рассуждениями Ретта, к тому же после танцев чувствовала себя немного уставшей…
Читать письмо в таком состоянии не хотелось…
Ретт, зайдя в комнату к Скарлетт, ласково произнес:
– Спокойной ночи…
Та, накрыв письмо газетой, пришедшей вместе с ним, улыбнулась.
– И тебе того же, мой дорогой…
И Скарлетт, утомленная впечатлениями минувшего дня, сразу же погрузилась в глубокий сон…
Ей снилось, что она опять та самая Скарлетт, та самая гордая и горячая южанка, которой когда-то все так восхищались…
Уже не ночь, но еще не утро…
Она, восемнадцатилетняя девочка, в тоненьком платье из светло-зеленого муслина, бредет по каким-то иссушенным солнцем холмам…
Откуда-то снизу, с извилистой, петляющей между холмами дороги до ее слуха внезапно доносится резкий скрип несмазанных колес, цоканье копыт и далекое ржание множества лошадей…
Скарлетт знает наверняка: там – Ретт… Капитан Батлер.
Она хочет спуститься туда, вниз, но колючие кусты терновника не дают ей этого прохода… Она пытается найти дорогу туда, вниз, к своему любимому, но удаляется все дальше и дальше…
Боже, что же делать?..
А ржание и цоканье копыт все дальше и дальше, и она вдруг понимает, что если не найдет дороги, то никогда больше не увидит своего любимого…
Боже, помоги мне!..
Скарлетт, зажмурившись, бросается в самую чащу, в самые заросли – колючки больно ранят ее тело…
Но все безрезультатно. Дороги туда, к подножью холма нигде нет. Но ведь она должна быть!.. Скарлетт узнает эти холмы – еще недавно она гуляла тут с Реттом… А там, внизу, они когда-то прогуливались верхом на лошадях. Как красив и благороден был в тот момент ее любимый!.. Как она любовалась им!..
Но где он?..
Да, да, конечно же, он там, внизу… Надо только найти дорогу…
– Ретт!.. – пытается крикнуть она, но из горла выходит только какой-то сдавленный стон. – Ретт!.. Любимый!..
Никакого ответа…
Холодная испарина покрывает лоб девушки…
– Ретт, любимый, помоги мне!.. Неужели я больше никогда не увижу тебя?..
Но цоканье копыт, скрип колес и лошадиное ржание все дальше и дальше…
– Ретт!..
Кто-то больно царапает, кусает ее за ноги… Скарлетт опускается на корточки и видит, что какой-то зверек впился ей в ногу своими острыми, как ножи, зубами…
Горностай!..
Да, тот самый, неожиданный подарок мистера Коллинза… Причем же тут сэр Джонатан – ведь она познакомилась с ним недавно, вчера… Или… Может быть, она давно была знакома с ним, с этим полковником армии генерала Шермана, но просто забыла?..
Нет, этого просто не может быть!
Но горностай…
В самом деле – откуда ему тут взяться?.. Ведь в ее родной Джорджии – а она теперь наверняка там, на своей родине, – горностаи никогда не водились…
Может быть, его просто подкинули, чтобы она не увиделась с Реттом?..
Может быть, это сделал полковник Коллинз из враждебной армии янки?..
Но для чего?..
Ясно, для чего – чтобы навсегда разлучить ее с Реттом… На этот раз – окончательно. О, Боже, как больно…
– Ретт, где же ты, ну сделай что-нибудь… Он не пускает меня к тебе, мой любимый…
Но конское ржание все дальше и дальше, все дальше скрип колес и цоканье копыт…
– Ретт!..
Боже, как больно… Этот горностай… Откуда он тут взялся?.. Что же делать?.. Почему никто не приходит ко мне на помощь?..
– Ретт!..
Неожиданно Скарлетт слышит за своей спиной горячее дыхание… Она оборачивается… Хвала Всевышнему!
Это Ретт… Он услышал ее, он бросил свой конный отряд, чтобы спасти свою возлюбленную… Боже, как я тебе теперь благодарна!.. Но… Но что это?..
Ретт с непроницаемым лицом приближается к ней… О, как ей больно!.. Она пытается сбросить горностая со своей ноги, но тот вцепился в нее мертвой хваткой… А Батлер… Он все ближе и ближе…
– Ретт, любимый… Спаси меня от этого зверя!.. Мне не от кого больше ждать помощи!..
Вот он подходит к Скарлетт – та не в состоянии вымолвить ни слова… Наклоняется… Берет горностая… Ласкает его, словно кошку…
– Ретт!..
Капитан Батлер, будто не слышит ее… Он, ни слова не говоря, хочет уйти…
Скарлетт не верит своим глазам… Как?..
Неужели он оставит ее тут, одну, погибать в этих непроходимых зарослях терновника?..
– Ретт!..
Но тот словно не слышит и не видит ее… Да, он уходит… Боже, что же делать?.. Он бросает меня!.. Что же мне делать?!. Наверное, он просто не заметил, что я тут… Наверное…
– Ретт!..
Батлер, ни слова не говоря, удаляется все дальше и дальше…
Скарлетт, набрав в легкие как можно больше воздуха, кричит изо всех сил:
– Ретт!.. Не оставляй меня!.. Ты слышишь?.. Ретт!.. Ретт!!. Ретт!!!
Но капитан Батлер уже исчез… Вокруг непроходимые заросли… Скарлетт знает – она погибнет тут… Одной ей никогда не выбраться…
– Ретт!!!
Она пришла в себя только после того, как Ретт, приподняв ее голову, дает стакан холодной воды…
«Боже, – подумала Скарлетт, – как, все-таки, хорошо, что это всего только сон… Ретт… Да, он тут, он рядом со мной… Он никогда не оставит меня в этих зарослях… Нет, он не такой, как в этом страшном сне – он любит меня, я вижу это…»
Дождавшись, пока Скарлетт успокоится, Ретт Батлер участливо спрашивает:
– Что-то случилось?..
Скарлетт благодарно посмотрела на него и слабым движением отвела его руку со стаканом.
– Да, дорогой…
– Что?..
Скарлетт, окончательно придя в себя, ответила:
– Мне приснилось такое… такое…
Ретт, поставив стакан на тумбочку, с мягкой улыбкой спросил:
– Что же?..
Слезы потекли по щекам Скарлетт… Она не могла, не могла сказать ему этого…
Ретт встревоженно произнес:
– Дорогая… Дорогая, не надо волноваться… Все хорошо… успокойся.
Вытерев слезы рукавом ночной рубашки, Скарлетт всхлипнула.
– Ретт…
Батлер не на шутку обеспокоился.
– Что с тобой?..
Слезы буквально душили Скарлетт.
– Мне приснилось…
– Скажи – тебе плохо?.. Может быть, вызвать врача?.. Скарлетт, скажи мне…
Скарлетт попыталась улыбнуться, но улыбка получилась похожей скорее на мучительную гримасу.
– Нет… не надо врача… Ты мой врач, Ретт… Не надо…
– Скажи мне, что такое?..
Скарлетт уткнулась мокрым от слез лицом в его сильное плечо.
– Не надо врача…
– Ну что с тобой?.. Она вновь всхлипнула.
– Мне приснилось… Мне приснилось, что ты бросил меня…
– Оставь, Скарлетт… Какие глупости ты говоришь… Слушать стыдно, – попытался улыбнуться Ретт. – Как ты могла подумать…
– Ретт, скажи честно…
– Да…
– Ты… Ты ведь никогда не бросишь меня?.. Не бросишь, Ретт?..
Ретт нежно поцеловал ее в щеку.
– Ну что ты, что ты…
– Не бросишь?..
– Ну конечно же, нет… А почему ты об этом спрашиваешь?..
– Мне приснилось…
– Не надо снить такое, Скарлетт… Ты ведь знаешь, как я люблю тебя…
Скарлетт благодарно посмотрела на своего мужа и спросила:
– Правда?..
Ретт кивнул.
– Ну да… Ты ведь сама об этом знаешь…
– А ты никогда не оставил бы меня в темном лесу?.. – Спросила Скарлетт.
– Ну что ты…
– Мне приснилось…
– Я же говорю – тебе приснился кошмар… Отдыхай, дорогая..
Ретт уже поднялся с кровати, чтобы уйти, но Скарлетт задержала его.
– Не уходи… Побудь со мной…
Батлер охотно согласился.
– Хорошо… Как ты только захочешь, моя любимая… Как ты захочешь…
Скарлетт впервые улыбнулась.
– Как ты сказал?..
– Как ты захочешь…
– А до этого?..
– Я сказал – любимая…
– О, повтори еще раз… Повтори, очень прошу тебя, Ретт, повтори еще раз… это слово!..
– Могу повторить хоть сто раз: любимая, любимая, любимая…
– О, какое счастье… Ретт, если можешь – прости меня за все, что я сделала тебе нехорошего… В своей жизни ты видел от меня больше печалей, нежели радостей… Ретт, мне так стыдно…
Ретт нежно погладил ее седеющие волосы.
– Что ты… Не думай об этом. Все будет хорошо… Мы ведь вместе с тобой, мы счастливы вдвоем…
– Да… Я действительно счастлива с тобой – как поздно я осознала это!.. О, мой любимый!.. Ретт, ты даже не представляешь, что ты для меня значишь!..
Ретт осторожно вытер своим платком ее мокрые от слез щеки.
– Я тоже счастлив с тобой… Да, у нас все с тобой будет хорошо… У нас и так с тобой все хорошо…
– Да, да… Говори мне еще что-нибудь…
Ретт с улыбкой продолжал:
– Да, конечно, конечно… У нас с тобой семья, дети… Мы понимаем друг друга с полуслова… Счастливая старость… Чего же еще можно желать?
– Ретт, я так благодарна тебе… У меня просто нет слов передать, как я тебя люблю!..
Батлер посмотрел на свою жену немного удивленно и спросил:
– Благодарна?..
Она счастливо улыбалась.
– Да…
– Я не ослышался?.. Ты благодарна мне?.. Скарлетт, за что?..
– За то, что ты теперь рядом со мной… Ретт, я так люблю тебя… Да, только теперь, с возрастом, я начинаю понимать, что такое настоящая любовь…
Ретт едва заметно улыбнулся.
– Скарлетт, ты не одинока в этом чувстве – и я люблю тебя…
Она незаметно смахнула со щеки слезинку – но на этот раз она плакала от радости…
Убедившись, что с женой все нормально, Ретт осторожно поднялся с ее кровати и неспешным шагом отправился к двери.
– Спокойной ночи… Думаю, что на этот раз ты крепко заснешь…
– Да, мой Ретт…
Неожиданно Скарлетт, вспомнив свой недавний кошмар, спросила:
– А где же горностай?..
Ретт уже взялся за дверную ручку, когда она задала этот странный, как показалось, вопрос. От неожиданности он остановился.
– Горностай?..
– Да…
Ретт удивленно поднял брови.
А почему ты об этом спрашиваешь?.. Причем тут какой-то горностай?..
Скарлетт замялась – она поняла, что этот совершенно неожиданный для ее любимого вопрос прозвучал в ее устах явно не к месту и не ко времени…
Слабо улыбнувшись, она как-то очень неуверенно произнесла:
– Ну, ничего, это я просто так…
Ретт недоуменно пожал плечами – он ожидал от Скарлетт какого угодно вопроса, но только не этого…
– Я думаю, он теперь спит… Я поместил его в своем кабинете, поставил в клетку тарелочку с молоком и накрошил немного мяса…
Скарлетт, ласково и благодарно посмотрев на Ретта, произнесла:
– Спокойной ночи…
На этот раз Батлер не удержался от того, чтобы еще раз не подойти к жене и все с той же нежностью не поцеловать ее перед сном.
– И тебе того же…
«Как хорошо, что он рядом со мной», – подумала Скарлетт, засыпая…
