Глава 11
I
Элла Зелински бесстрастно взирала на Дермота Крэддока сквозь массивные очки в роговой оправе, а он думал – надо же, чтобы так повезло! Спокойно и по-деловому она выдернула из ящика стола листок с машинописным текстом и протянула его Крэддоку.
– Могу сказать почти наверняка – сверх этого списка не было никого, – сообщила она. – Но, возможно, есть двое или трое лишних – кое-кто из местной публики. То ли до них не дошло приглашение, то ли они быстро ушли. Короче, я почти уверена, что этот список точен.
– Очень квалифицированная работа, позвольте сделать вам комплимент, – сказал Дермот.
– Спасибо.
– Наверное… извините, я в этом полный профан… наверное, ваша работа требует высокой квалификации?
– Все должно быть отпечатано четко и ясно, это факт.
– А каковы ваши обязанности? Вы, если можно так выразиться, осуществляете связь между студией и Госсингтон-Холлом?
– Нет. К работе студии я не имею никакого отношения, разве что отвечаю на звонки оттуда либо звоню на студию сама. На мне – светская жизнь Марины Грегг, ее деловые и личные контакты, ну и в определенной степени я слежу за ведением хозяйства.
– Работа нравится?
– За нее щедро платят, и она достаточно интересна. Впрочем, убийство в контракте оговорено не было, – добавила она сухо.
– Вы были потрясены?
– Так сильно, что хочу спросить: вы уверены, что это убийство?
– Шестикратная доза гиэтилмексина и так далее – чем еще это может быть?
– Несчастным случаем.
– Но как, на ваш взгляд, такой несчастный случай мог произойти?
– Вам трудно себе это представить, потому что вы не знаете обстановки. Этот дом – просто склад всякого снадобья. Я вовсе не имею в виду наркотики. Речь идет о лекарствах, выписанных доктором, но, как часто бывает в медицине, так называемая смертельная доза не всегда сильно отличается от дозы лечебной.
Дермот кивнул.
– У людей театра и кино разного рода провалы в памяти – дело вполне обыкновенное. Иногда мне кажется, чем больше ты талантлив как художник, тем меньше у тебя здравого смысла в каждодневной жизни.
– Вполне возможно.
– А сколько они таскают с собой всяких бутылочек, облаток, порошков, капсул и всяких коробочек! Успокоительное в кармашке, тоник в сумочке, таблетка для поднятия духа еще бог знает где – мудрено ли перепутать?
– Но все это едва ли применимо к нашему случаю.
– Как сказать. Допустим, кому-то из гостей потребовалось успокоиться или взбодриться, он (или она) достал свою бутылочку и то ли потому, что с кем-то в эту секунду разговаривал, то ли потому, что забыл дозу – давно это средство не принимал, – положил себе в бокал больше, чем полагается. Потом отвлекся и куда-нибудь отошел, а в это время появляется миссис, запамятовала ее фамилию, думает, что это бокал ее, хватает его и выпивает. По мне, такая версия куда правдоподобнее всего остального.
– Надеюсь, вы понимаете, что подобные варианты мы тоже рассматривали.
– Понимаю. И все же там бродило столько людей, столько бокалов с напитками повсюду стояло! Берешь чужой и выпиваешь из него – это не такая уж редкость.
– То есть вы не думаете, что кто-то намеренно отравил Хитер Бэдкок? По-вашему, она просто выпила из чужого бокала?
– Мне кажется, что это – самое вероятное.
– В таком случае, – сказал Дермот, тщательно подбирая слова, – это был бокал Марины Грегг. Понимаете? Ведь Марина передала умершей свой бокал.
– Может, она только думала, что это ее бокал, – поправила его Элла Зелински. – Вы ведь с Мариной еще не разговаривали? Она рассеянна до крайности. Она может взять любой бокал, похожий на тот, что был у нее, и выпить из него. Я не раз видела, как она это делала.
– А «Калмо» она принимает?
– О да, как все мы.
– И вы тоже, мисс Зелински?
– Бывает. В таких делах люди склонны обезьянничать.
– Я бы очень хотел поговорить с мисс Грегг, – сказал Дермот. – Она… на удивление долго не может прийти в себя.
– Это просто каприз, истерика, – объяснила Элла Зелински. – Она же все время себя заводит. А тут – убийство! Оно не может не выбить ее из колеи.
– А вас, мисс Зелински, не может выбить?
– Когда вокруг тебя целыми днями все только ахают да хватаются за сердце, – сухо ответила Элла, – поневоле впадаешь в другую крайность.
– Вы гордитесь тем, что и бровью не ведете, когда рядом разыгрывается трагедия?
Она обдумала его слова.
– Возможно, это не самая милая черта. Но мне кажется, если такой иммунитет у себя не разовьешь, сама живо чокнешься.
– А у мисс Грегг было… у мисс Грегг трудно работать?
Это был в некотором роде интимный вопрос, но Дермот Крэддок решил провести легкий эксперимент. Если Элла Зелински вскинет голову и глазами спросит его, какое отношение это имеет к убийству миссис Бэдкок, придется признать, что миссис Бэдкок тут действительно ни при чем. Но вдруг Элла Зелински захочет рассказать, что она думает о Марине Грегг?
– Она прекрасная актриса. Ее личное обаяние беспредельно, и оно необыкновенным образом ощущается на экране. Работать у такого человека – большая честь. Ну а в личном плане это, конечно же, чистый кошмар!
– Aгa… – пробормотал Дермот.
– Промежуточных состояний она не знает. Либо на седьмом небе от счастья, либо на дне бездны, эмоции все время через край, а на неделе у нее обязательно семь пятниц, да не дай бог упомянуть при ней третье, пятое и десятое, потому что она обязательно расстроится.
– Например?
– Ни в коем случае – про нервные срывы, про лечебницы для нервных больных. Понятно, к таким темам она особо чувствительна. Ни слова – про детей.
– А чем не угодили дети?
– Представьте, не может видеть детей, слышать о ком-то, кто счастлив с детьми. Стоит ей узнать, что у кого-то появился или вот-вот появится ребенок, она тут же становится несчастной. Ведь рожать она больше не может, а тот ребенок, что все-таки родился, оказался недоразвитым. Вы, наверное, про это слышали?
– Слышал. Печальная история, большое несчастье. Но ведь прошло столько лет, казалось бы, это должно как-то забыться.
– Не забылось. У нее это прямо болезнь. Дети наводят ее на горькие мысли.
– А как к этому относится мистер Радд?
– Ну, ребенок-то был не его. Отец – ее прежний муж, Изидор Райт.
– Прежний муж. Интересно, а где он сейчас?
– Снова женился и живет во Флориде, – без раздумья ответила Элла Зелински.
– Как вы считаете, у Марины Грегг за ее жизнь набралось много врагов?
– Не сказала бы, что сверх меры. Как у всех. Разумеется, враги возникают: из-за другого мужчины, из-за другой женщины, из-за выгодного контракта или зависти. Обычное дело.
– Вам не казалось, что она кого-то боится?
– Марина? Кого-то боится? Не казалось. Боится? С какой стати?
– Не знаю, – признался Дермот. Он взял лист с перечнем фамилий. – Большое спасибо, мисс Зелински. Появятся вопросы – я к вам снова обращусь, если не возражаете.
– Пожалуйста. Буду рада… все мы будем рады вам как-то помочь.
II
– Ну, что принес мне, братец Том?
Детектив-сержант Тиддлер понимающе ухмыльнулся. Его звали вовсе не Том, а Уильям, но коллеги просто не могли удержаться: кто же не знает Тома Тиддлера из детской считалочки!
– Сколько золота принес мне, сколько серебра? – продолжал игру Дермот Крэддок.
Они стояли возле «Синего вепря», Тиддлер провел день на киностудии и только что вернулся.
– С золотом слабовато, – сказал Тиддлер. – Сплетен мало. Пугающих слухов тоже. Кое-кто намекает на самоубийство.
– Почему самоубийство?
– Полагают, она могла повздорить с мужем и хотела, чтобы он ее пожалел. В таком духе. Но накладывать на себя руки oнa, естественно, не собиралась.
– Едва ли это похоже на правду, – заметил Дермот.
– Конечно, не похоже. В общем, они там ничего толком не знают. Варятся в собственном соку. Только и разговоров, что шоу надо продолжать, да съемку надо продолжать, да камеры должны работать. Сыплют своей терминологией, я в ней не силен. Их одно волнует: когда Марина Грегг вернется на площадку. Она уже до этого пару раз срывала съемки – устраивала истерику.
– Но в целом они ее любят?
– Я бы так сказал: они сыты ее штучками по горло, но, когда она в настроении, когда готова быть божеством – они ее обожают. Кстати, муж от нее без ума.
– Что там думают о нем?
– Что такого режиссера, или продюсера, или как там он у них называется, еще свет не видывал.
– А нет разговоров, что у него роман с какой-нибудь звездой или просто с кем-то на стороне?
Том Тиддлер внимательно посмотрел на него.
– Нет, – ответил он. – Нет. Никто и словом не обмолвился. А вы считаете, что-то такое могло быть?
– Мало ли, – уклончиво ответил Дермот. – Марина Грегг уверена, что смертельная доза предназначалась для нее – вот в чем дело.
– Она и сейчас так считает? Думаете, она права?
– Почти наверняка, – категорично заявил Дермот. – Но важно не это. Она сказала об этом не мужу, а только доктору – вот что важно.
– Вы считаете, она сказала бы и ему, если…
– Я просто подумал, – произнес Крэддок, – вдруг она заподозрила мужа, будто это его рук дело. По крайней мере, поведение доктора меня насторожило. Может, это всего лишь плод моего воображения, но обычно чутье меня не подводит.
– Во всяком случае, на студии про это не говорят, – сказал Том. – А такое обычно не скроешь.
– А у нее самой другого мужчины нет?
– Нет, судя по всему, она хранит верность Радду.
– Может, какие-то пикантные подробности из ее прошлого?
Тиддлер ухмыльнулся:
– Только то, что можно прочитать в любом киношном журнале.
– Пожалуй, мне придется их полистать, – сказал Дермот, – проникнуться атмосферой.
– Бульварные новости из мира кино! – воскликнул Тиддлер.
– Интересно знать, – произнес Дермот задумчиво, – читает ли эти журналы мисс Марпл?
– Старушка, что живет возле церкви?
– Она самая.
– Говорят, сметливая. И все, что в здешних краях происходит, ей известно. Может, насчет киношников она вас не очень просветит, но всю подноготную Бэдкоков выложит, голову даю на отсечение.
– Это раньше было просто, – возразил Дермот. – А теперь тут не такая тихая заводь, как прежде. Вон сколько нового жилья понастроили. Бэдкоки поселились как раз там, причем не так давно.
– Местные сплетни до меня, естественно, не дошли. В основном – интимная жизнь кинозвезд.
– Но и про нее вы ничего особенного не узнали, – пробурчал Дермот. – А в прошлом Марины Грегг не нашлось ничего интересного?
– Несколько раз прогулялась замуж, но не больше, чем у них это принято. Первому мужу не нравилось, что ей некогда было его ублажать, хотя сам он был человеком заурядным. Чем-то он торговал, землей, что ли.
– Наверное, был агентом по продаже недвижимости.
– Короче, в ее образ жизни он не вписывался, не хватало надлежащего блеска, она с ним развелась и вышла замуж за какого-то иностранца – то ли графа, то ли принца. Тут вообще все кончилось в одночасье, и никто сильно не убивался. Она просто стряхнула его с себя и живо нашла третьего супружника. Кинозвезду, Роберта Траскотта. Этот брак якобы был пылким и страстным. Его не хотела отпускать прежняя жена, но в конце концов ей пришлось поднять лапки. Все-таки большие алименты. Как я понимаю, эти кинознаменитости потому и стеснены в средствах, что платят своим бывшим женам бешеные алименты.
– Но и этот брак не состоялся?
– Точно. Тут, кажется, разбитым оказалось ее сердце. Но еще через пару лет – очередная великая любовь. Изидор… фамилию не помню – драматург.
– Н-да, экзотика, – резюмировал Дермот. – Ладно, на сегодня хватит. Завтра нам предстоит тяжелая работа.
– Какая?
– Перелопатить список гостей. Двадцать с лишним фамилий надо свести к минимуму, а среди оставшихся будем искать нашего икса.
– Пока никаких идей насчет того, кто он?
– Ни малейших. Если только это не Джейсон Радд, – добавил Дермот, скривив губы в ироничной улыбке. – Пойду к мисс Марпл – надеюсь, она выложит мне все местные новости и интриги.
