Юра Лапсердак стоял на освещённом месте и по сторонам не смотрел. Ждал, пока подойдут. Рост, телосложение. Брюки, пальто и шапочка. Перчатки. Последние сомнения отпали, Акулов не сомневался, что именно этого человека безуспешно пытался догнать в воскресенье. Именно он приходил тогда в квартиру сестры, а сейчас, договорившись о встрече, не прислал вместо себя подставного.

Рядом с ним никого не было, и вообще улицы казались пустынными. Но наверняка кто-нибудь прятался в одной из тёмных машин, припаркованных вдоль тротуаров, или на лестничной клетке какого-то дома. Волгина Андрей тоже не видел, хотя и знал, что напарник давно выбрал точку для наблюдения и контролирует место встречи.

— Здравствуй, Юра. — Пропетляв по дворам, Акулов вышел из подворотни метрах в пяти от молодого человека.

— Здравствуйте. — Лапсердак повернулся к Андрею, медленно стянул перчатку и подал руку.

Этот жест очень многое значил для Юры. Он напряжённо ждал, ответит ли опер. Когда рукопожатие состоялось, Юра постарался скрыть вздох облегчения.

Он производил приятное впечатление. Правильные черты лица, не слишком выразительные, но в целом довольно мужественные. Уверенный взгляд, без тени защитного хамства или подобострастия, которые можно было бы ждать от человека, оказавшегося в его положении. Спокойные движения. Пожалуй, даже нарочито спокойные, что свидетельствовало о внутреннем напряжении, но заметить это можно было, только зная предысторию встречи. И самое главное, от чего Андрей в первый момент едва не вздрогнул: Юрий выглядел, как старший брат того парня, с которым Вика бегала на дискотеку в «Планетарий» и по кому выплакала все слезы в период обучения в педагогическом лицее. Повторение первой любви. Видимо, куда более удачное повторение.

Они пошли по переулку.

Где-то позади должны были прятаться Волгин и прикрытие Юры. Кто кого раньше заметит?

— Мне говорить самому, или вы будете спрашивать?

— Начинай, я уточню по ходу дела. Давай прямо с воскресенья.

— В тот день я был дома. А, чёрт! Совсем забыл. Вика просила передать вам эту записку.

Акулов развернул клочок бумаги. Почерк сестры он узнал сразу, хотя нынешние каракули и мало походили на её обычные ровные строчки с украшенными завитушками «длинными» буквами:

— Медсестра вынесла?

— Мне бы не хотелось её подводить.

— Я обычно закрываю глаза на то, что видеть не следует. Мы остановились на воскресенье. Итак, ты был дома?..

— Да. Она уехала на репетицию, Анжелка должна была её подхватить по дороге. Я собирался позже подъехать к школе и встретить. Вика мне позвонила и сказала, что встречать её не надо, что она договорилась увидеться с вами и что вы её довезёте до дома. Разговор продолжался не больше минуты, звонила она со своей трубки. Мешала музыка, мне даже пришлось несколько раз переспрашивать. А потом — какой-то грохот, как будто трубка упала на стол, и — все. Только музыка. Тяжело вспоминать… — Юра промокнул лоб. Жест не был демонстративным, у него действительно проступила испарина. — Я сначала думал, что она просто уронила телефон. Ну там, мало ли, упал куда-нибудь под стол, а ей не достать. Ждал. Ничего не было слышно, одна только музыка! Мне стало страшно. Понимаете, мне приходилось терять друзей. Последний раз это было пять лет назад. И я вдруг вспомнил те свои ощущения! Старые, пятилетней давности. Я не очень путано говорю?

— Нет. Я бы сказал, довольно художественно.

— Спасибо. Я учился на журналиста. Видимо, что-то осталось. Мне стало понятно, что случилась беда. Перезвонил несколько раз — всё время «занято». Помчался к школе. Долго добирался, мне не повезло. Никто брать не хотел. Один согласился, но заломил такую цену, что… У меня таких денег попросту не было. В общем, вышло так, что я приехал только минут через сорок. Теперь я думаю, что это и к лучшему. Там уже милиция была, «скорая помощь». Никто не обращал внимания, и я вплотную подошёл к школе. Её как раз выносили. Метрах в пяти от меня пронесли, представляете? Она была без сознания. Я подслушал, о чём говорили врачи. Что делать — не знал. В голове полный туман. Подойти, сказать, что она моя невеста? Честно говоря, испугался. Подумал, что сразу закроют, никто не станет разбираться. Тем более, что у меня уже случались неприятности с милицией. Вика как раз об этом хотела с вами поговорить. Я тоже потом расскажу, она разрешила… Когда уехала «скорая», я подобрался поближе к ментам. Они говорили, что две девчонки убиты. Я ничего не понимал. Кому понадобилось стрелять в Каролину и Анжелику? Решил ехать домой, оттуда звонить в больницу.

— Странно, что мы не встретились около школы.

— Судьба. Домой я добирался долго, на общественном транспорте — не осталось денег, чтобы тормознуть тачку. Открыл дверь квартиры — а там кто-то есть. Это вы были?

— Я. Заметил мокрые следы перед дверью?

— Следы? Нет. Может, они и были, но я не обратил внимания. Почувствовал запах табака. Мы ведь с Викой не курим. У меня очень сильно развито обоняние. Даже если у человека одежда пропахла сигаретами, я это всегда почувствую. Вот и тогда. Побежал инстинктивно. Совсем не думал, кто там, зачем.

— Кто тебя подобрал на машине?

— Вы это видели? Частник какой-то. Наплёл ему с три короба, лишь бы смотаться быстрее. Потом, когда приехали на место, случилась неприятная сцена — мне ведь было нечем расплатиться. Но уладили как-то. Отсиделся у одного парня, знакомого своего. Хороший парнишка, честный. Мне бы не хотелось его впутывать в это дело. Вспомнил, что во дворе видел машину, «восьмёрку». Ну и догадался, что это вы были в квартире. Машину-то Вика без меня покупала, с матерью и Машей какой-то — это ваша девушка, наверное, да? Со мной они не посоветовались. Один раз только показали, издалека. Вот я и не узнал её сразу. А теперь, когда догадался, решил ехать обратно. Решил: может, оно и к лучшему? Сразу поговорим, определимся. Вика всегда о вас хорошо отзывалась. Поехал… Приехал — а там два бугая стоят на лестнице. Я подумал — бандиты какие-то. Пришлось отбиваться.

— Из чего ты стрелял?

— Так это были ваши сотрудники?

— Не мои, но я знаю про ситуацию. Рассказывай.

— Была у меня одна газовая игрушка. В магазине купил. Ещё когда к школе поехал, бросил в карман. Никогда с собой не носил, а тут решил, что может пригодиться. Как в воду глядел! Если б не она — наверное, не унёс бы ног. Может быть, всё-таки скажете, кто это был?

— Попозже. Где эта штука сейчас?

— Выбросил от греха подальше. Отбился, убежал. Понял, что в квартиру мне лучше пока не соваться. Устроился у своего приятеля. Он не в курсе темы, просто так меня пустить согласился. Вы его не трогайте, хорошо? Он безобидный, кроме компьютеров, ничего знать не хочет. Вот… Стал жить у него. Сунулся в больницу — а там не пройти, автоматчики охраняют. Пришлось в обход связь налаживать. Ну и все. Вика написала, чтобы я с вами встретился. Я и позвонил. Вас, конечно, интересует, кто мог в них стрелять?

— А ты это знаешь?

— Откуда? Но могу точно сказать: ни с Викой, ни с Каролиной это не связано. Скорее всего, хотели убить Анжелику. У неё тёмное прошлое…

В кармане Акулова запищал пейджер. Замедлив шаг, Андрей прочитал сообщение. Юра демонстративно отвернулся.

Девушка-оператор не разобрала сложную морскую фамилию и отредактировала переданный Волгиным текст.

Убирая пейджер, Акулов зачем-то обернулся. Переулок был пуст, только вдалеке стояла с работающим двигателем какая-то машина. Интересно всё-таки, где спрятался Волгин? Надо признать, маскируется он очень умело.

Андрей подошёл к Юре, слегка тронул за локоть:

— Продолжай. Мы остановились на тёмном прошлом Мартыновой.

— Она была девушкой моего друга.

— Ростика Гмыри?

Юра вздрогнул. На раздумья ему потребовалось несколько секунд. Догадался он правильно:

— Вы нашли его сумку?

— Значит, это была его барсетка?

— Она у вас? Отдайте фотографии.

— Поговорим об этом позднее. Кто, кстати, фотографировал?

— Я. Баловались, когда я одолжил у приятеля «Поляроид». Вика просила уничтожить все карточки. Не надо, чтобы она об этом знала.

Акулов горько усмехнулся. Удружили Борисов с Сысоевым, ничего не скажешь! Ладно, придёт и их час пожалеть о содеянном.

— Сумка была не так уж сильно спрятана. Вы жили вместе — и Вика её ни разу не видела?

— У неё не было привычки обыскивать мои вещи. Так же, как и у меня — её. Мы сразу договорились об этом.

Акулов был удивлён. Никогда бы не подумал, что сестра окажется столь щепетильной в подобных вопросах и сможет преодолеть извечное женское любопытство. Он бы определённо не смог. Правда, его стремление к полной информированности было сугубо профессиональным.

— Вы меня слушаете?

— Извини, немного отвлёкся. Что ты сказал?

— Я сказал, что буду максимально откровенным, как просила Виктория. Не знаю, поможет ли это вам в розыске преступника, но, может быть, вы перестанете подозревать меня. Я родом из Петербурга. Предки до сих пор там живут, но я давно не поддерживаю с ними никаких отношений. Так получилось. В нашей семье была сложная… ситуация. Окончил школу, поступил на журфак. Дядя мой постарался, организовал несколько публикаций в ведомственных газетах, в приёмной комиссии замолвил словечко. Без него б меня, конечно, срезали. Два курса отучился нормально, а потом случилась размолвка с родителями. Пришлось начинать жить отдельно. На стипендию не разгуляешься, за статейки, которые иногда удавалось куда-то пристроить, платили гроши. В то время я серьёзно занимался спортом. Имел первые разряды по гребле и плаванию. Боксировал немного, боролся. Друзья-спортсмены и подсказали выход. Девяносто второй год стоял на дворе, так что сами понимаете, куда меня могли пригласить с такими материальными потребностями и талантами. Я попробовал, посмотрел. На меня посмотрели. Пришёлся ко двору. Назывались мы «малышевскими». В то время эта марка дорого стоила! Денег стало хватать. С родителями рассорился окончательно. Много чего натворить довелось. Но крови на мне нет, это точно. Казалось, что такая жизнь будет вечной. Рисковали, конечно, но наш риск хорошо окупался. Не всем так везло, но я с самого начала попал в крутую бригаду. За неполный год сменил пять тачек, две квартиры. Сколько в кабаках было оставлено — не сосчитать. Я же говорю, думал, что такая лафа никогда не закончится. А она продолжалась всего восемь месяцев. В октябре Александра Ивановича посадили, многих других авторитетов. И почти всю мою бригаду. Я случайно уцелел, из-за этого потом подозревали, что это я всех вломил. Ну, не всех, конечно, а своих, с кем непосредственно работал. Объяснился я, сняли все подозрения. Но работы не стало. Трудные пошли времена. Слышали поговорку: из грязи — да в князи? В точности про меня, только наоборот. То есть сначала именно так было, как в поговорке, а потом наоборот. Ни машин, ни крыши путевой над головой, ни денег. Учёбу я ещё раньше забросил, не отчисляли только потому, что я бабки засылал кому надо. Как только денег не стало, меня сразу отчислили. Я и не ерепенился, давно понял, что журналистом не стану. В РУОП меня несколько раз дёргали, напрягали на показания. Выкрутился кое-как, хотя крови мне попортили немало. Чем только не приходилось заниматься, чтобы на жизнь заработать! В двух охранных предприятиях балду пинал, с «казанскими» пробовал крутиться. Кое-как перебивался с хлеба на воду. А в начале девяносто четвёртого года нашёл меня один человек. Я могу назвать фамилию, но это мало что даст. Его давно нет в живых, да и не знает его здесь никто, он всю жизнь в Питере прожил. Мы с ним познакомились, когда я у Малышева работал. Он тоже в той структуре состоял, был кем-то типа бригадира, только с особыми полномочиями. Знали мы друг друга немножко, хотя особых дел совместных никогда не было. Он мне почему-то доверял. Так вот, вышел он на меня и предупредил, что меня готовятся арестовать. Якобы скоро у Малышева должен быть суд, и РУОП подчищает все хвосты, сажает тех, до кого в своё время не дошли руки. Некоторых уже оприходовали, теперь настал мой черёд. Показал копии секретных милицейских бумажек, в них везде моя фамилия стояла и многие мои подвиги досконально описаны. Короче говоря, загрузил меня по полной программе. Повёлся я, как полный лох. До того дошло, что я сам начал у него совета просить. Он и ответил, что есть один выход. Не буду подробностями утомлять, там много всякого было, но оказался я в конце концов в вашем городе. Здесь и познакомился с Гмырей.

Поначалу мы не сошлись. Он маленький был, метр пятьдесят восемь ростом, но такой ершистый! Чуть что не по нему — сразу в драку. Зверел до невозможности! Остановить его было нельзя. Только пулей. Не хотел я его старшинство признавать… Потом договорились, распределили обязанности.

В сущности, работы было немного. Я толком не знаю, с чего всё началось. Догадываюсь, что Ростик, когда сидел здесь на зоне, познакомился с авторитетными людьми. В Питере у него тоже серьёзные завязки имелись, он ведь из Ленобласти родом. Детали мне никто не рассказывал, даже Ростик после того, как мы сошлись ближе. Он никому не доверял… Наверное, зря. Может быть, говори он мне чуточку больше, и остался бы жив. Не знаю. Суть дела заключалась в том, что удалось наладить канал продажи стратегического запаса металла, который имелся на Заводе тяжёлого машиностроения. Какие-то подписи получили за крупные взятки, другие документы были фальшивыми от начала и до конца. Точно знаю, что один чиновник в правительстве и какой-то генерал из Министерства обороны имели проценты от прибыли. Хорошие проценты. На них можно было не только детей в Оксфорд или Сорбонну отправить, но и самому слинять на тёплые острова и жить там припеваючи до самой смерти. Ростик, бывало, жаловался, что это он придумал всю махинацию, а имеет смешные копейки. Завод мы раздербанили капитально. Сейчас-то я смотрю на вещи по-другому, а тогда мне это казалось совершенно естественным. Не мы — так нашёлся бы кто-то другой. Зачем упускать свой шанс?

Я был у Ростика на подхвате. Железо мы гнали в Питер. Куда оно дальше девалось — не имею понятия, но заправлял там всем мужик, о котором я уже говорил. Тот, который меня сюда навострил. Он был в Питере координатором, как Ростислав здесь. А я у Ростислава на подхвате. Типа «подай-принеси», только с хорошим окладом. Больше людей и не требовалось, мы ведь действовали наполовину легально. Наши вагоны к армейским эшелонам цепляли. Если надо, военные и отдельный конвой выделяли. Завод в ту пору ещё стоял крепко, никакие местные группировки к нему и близко подойти не решались. Был один прецедент, когда отмороженные пацаны, уж не знаю откуда пронюхав о нашей афёре, попытались на генерального директора наехать. Моментально всех окоротили. ФСБ по прямой команде из Москвы. Представляете уровень? Я думал, жизнь опять повернулась лицом. А она лишь собиралась плюнуть мне в морду.

На заводе Ростик и познакомился с Анжеликой. Она секретаршей у кого-то работала. Он на неё глаз положил, заставил уволиться. Они стали жить вместе. Один раз, после удачной продажи, мы с ним крепко нажрались, и он вдруг рассказал мне про неё. Жаловался, что она на танцах повёрнута и мечтает создать свой балет. Ему это не нравилось. Он считал, что баба должна сидеть у кухонной плиты и ждать мужика.

Ростислав от всех её скрывал. Считал, что она — его слабое место. Кроме меня, никто, наверное, об их связи не знал. Может, кто-то догадывался. Но достоверно знал только я. И даже меня он с ней не познакомил. Помню, увидел их как-то в одном казино. Хотел к ним подойти поздороваться, а он мне знаки втихаря делает: типа мы не знакомы. Мне что? Я отвернулся. Но Анжелику запомнил. И потом ещё несколько раз их встречал в разных клубах. По-моему, он специально выбирал такие места, где его не должны были знать. По большому счёту, его в городе и так никто не знал, кроме нескольких шишек из числа заводских и уголовных авторитетов. Но он всё равно маскировался. У него пунктик был по части конспирации. Всё время проверялся, нет ли «хвоста». Сотовые телефоны менял два раза в месяц, чтобы обмануть «слухачей». Я знал адрес квартиры, которую он в городе снимал для себя. Но когда Ростик оставался ночевать у Анжелики, я мог связаться с ним только по трубке. И если надо было срочно встретиться, он всегда сам назначал место, каждый раз новое, и приезжал туда на машине.

Не могу утверждать точно, но мне кажется, это Анжелика сбила его с панталыку. Он ведь любил её, хотя и старался это скрывать. Считал, что любовь унижает мужчину, делает его слабым. Она мне потом говорила, что он часто вёл себя совершенно по-хамски. Мог исчезнуть на несколько дней, не звонить. Я так понимаю, что этим он пытался сохранить своё «я» — у него были искажённые представления о мужском кодексе чести.

Мне кажется, он решил сорвать большой куш, всех обмануть, а потом убежать с Анжеликой. В другой город или за границу. Наверное, хотел организовать ей не только балет, но и целый балетный театр.

Никто не знает, что произошло на самом деле.

Последний груз мы отправили в Петербург 25 марта. Как сейчас помню — в субботу. В среду должны были получить уведомление о том, что он прибыл по назначению. Не получили, но Ростика это не взволновало. Он мне сказал, что мы опробуем новую схему поставки и возможная задержка предусматривается планом. Я удивился, что он не предупредил меня раньше. Он не стал ничего объяснять.

В четверг он весь день был как на иголках. Со мной вообще не разговаривал. Постоянно звонил в Питер по своей трубке, орал на кого-то. К вечеру неожиданно успокоился. Сказал, что железо доехало.

В пятницу я видел его последний раз. День был спокойный. Часов в пять мы расстались. Я уехал отдыхать в загородный пансионат, он отправился к Анжелике.

На следующий день, 1 апреля, в субботу, он мне позвонил. Слышимость была отвратительной. Я подумал, что он сильно пьян и у него заплетается язык. Ростик говорил, что нас сильно подставили и что мне нужно срочно сматываться в надёжное место. Всё время это повторял: «надёжное место». Потом связь резко оборвалась. Один в один, как в случае с Викой. Позже я догадался, что Ростислав звонил мне уже смертельно раненный и говорил, пока были силы.

Через несколько дней его нашли в сгоревшем джипе. Я узнал об этом случайно. Начал звонить в Питер, позвонил на завод — все вопросы там решал Ростик, но у меня был контакт с одним человеком из администрации. Я понял самое главное: часть нашего груза заменили какой-то дешёвкой и в подмене заподозрили Ростика. Потому, наверное, его и убрали.

Мне стало страшно. Я запаниковал, сменил квартиру и автомашину. Выбросил телефон. Несколько дней ото всех прятался. Потом вылез из подполья и стал наводить справки.

Как ни крути, а получалось, что Ростик во всём виноват. Хотел кинуть остальных, за что и поплатился. Ко мне претензий как будто не было. Краденый груз где-то перехватили, так что ущерба никто не понёс. Но от дела меня отодвинули. Я был доволен, что так легко выкрутился.

У меня никогда не получалось скопить что-то серьёзное, но небольшие сбережения были, так что на какое-то время я был обеспечен. Слетал в Питер, узнал последние новости. Наших ещё не судили. Встретился с мужиком-координатором. Он сказал, что у меня все ещё могут возникнуть проблемы, что РУОП до сих пор мечтает со мной конкретно потолковать, так что если я попадусь под руку — мне не поздоровится. Разговор меня насторожил. Было в нём что-то фальшивое. В тот же вечер я чуть не угодил под машину. Скорее всего, это было случайностью, но я не стал испытывать судьбу и вернулся сюда.

Барсетка с записной книжкой Ростика у меня осталась случайно, я подобрал её в первые дни после убийства, когда «чистил» наш офис — мы снимали две комнатушки на одном предприятии. Не на «Тяжмаше» — на другом. Я хотел её выбросить, но там было столько важных деловых записей, что у меня не поднялась рука. Решил сохранить, и впоследствии не пожалел. Некоторые контакты Ростика пригодились, когда я попытался снова заняться здесь бизнесом. А из других записей я узнал, что в последние месяцы он часто летал в Петербург — он не всегда говорил мне об этом — и, видимо, сговорился со своими старыми знакомыми спереть часть нашего груза. Насколько я понимаю, дело не обошлось без ментов. Ту отправку никто не сопровождал, металл перевозили в обычных вагонах обычного грузового состава. Как я догадываюсь, на сутки их сняли с маршрута и совершили подмену.

Где-то через год я узнал, что питерский мужик-координатор погиб. Взорвался в машине. Одновременно здесь застрелили того единственного человека из руководства «Тяжмаша», с которым мне приходилось общаться. В газетах писали, что прокуратура начала проверку хозяйственной деятельности завода. Я понял, что мне опять надо прятаться.

Время быстро идёт. Я пожил за границей и в девяносто восьмом году вернулся сюда. Как будто бы гроза миновала. Если честно, за границу я выезжал по поддельному паспорту. Удалось оформить через отделение МИДа. Вернулся, стал устраивать дела. Кое-что получалось. Так и жил с фальшивыми документами. Ничего, что я откровенно?

— Можешь не переживать, приходилось слышать и не такое.

— Теперь-то все это в прошлом… Плохо, конечно. Каюсь. Но тогда мне казалось, что другого выхода нет. Коммерцией я занимался через доверенных лиц, никаких фирм на «левую» фамилию не регистрировал. Кому в убыток то, что я таскал в кармане поддельный мандат? Может, я бы и до сих пор с ним ходил, но так получилось, что совершенно случайно встретил Анжелу. Она здорово изменилась, но я её сразу узнал. Подошёл и поздоровался. Напомнил о Ростике. Мне кажется, в первый момент она испугалась. Не ожидала, наверное, что кто-то её может знать. Но ничего, довольно быстро отошла. В тот раз мы мило пообщались, а потом продолжили встречи. Через неё я и познакомился с вашей сестрой. Конечно, после такого рассказа обо мне можно думать всякое, но с прошлым покончено. Навсегда покончено. Вика ещё в сентябре мне сказала, что я должен посоветоваться с вами…

Акулову только и оставалось, что поражаться своей близорукости. Ладно: будучи в тюрьме он не мог, естественно, контролировать ситуацию. Но с момента освобождения прошло больше трёх месяцев — и всё это время он самозабвенно предавался работе, а младшая сестрёнка безмятежно сожительствовала с преступником. Возможно, Юрий не соврал и крови на нём действительно нет. Использование фальшивого документа тоже не самое страшное злодеяние. Но активное участие в питерской ОПГ и афёра с металлом? Там — вымогал и грабил, здесь — помог растащить запас материала для нужд оборонной промышленности. Подумаешь, всего-то! Просто время такое. Все спешили обогатиться. Вот и он не растерялся, зарабатывал первоначальный капитал. Заработал — и стал легальным предпринимателем. С прошлым покончено? Ну-ну… Пожалуй, в названии своей подлой статейки журналюга Сысоев промаха не допустил.

Никогда прежде Акулов не завидовал страусам. А сейчас подумал: как им просто живётся! Спрятал голову — и дышится легче. Лишь бы под ногами не оказался асфальт вместо песка.

И сестрица его хороша. Нашла себе достойного спутника жизни. Эпидемия, что ли, какая-то на женщин напала? Каролина выбрала Мишу, Виктория связалась с Лапсердаком, Анжелика была сожительницей Гмыри. Хм… Гмыря и Лапсердак. Звучит, можно на афишах писать. В город приехала парочка клоунов. Рассмешат на копейку, украдут на миллион.

Ну и что теперь со всем этим делать? Зарыться в песок не получится. Надо решать. Одно хорошо: похоже, что Юрий никуда бежать не собирается. Можно будет определиться с ним позже. Со всеми можно будет определиться позже. Их уже целая очередь выстроилась. Борисов, Сысоев… Теперь ещё этот весельчак к ним в кильватер прибился.

А Лапсердак между тем продолжал свою исповедь:

— Вика мне ультиматум поставила: хватит жить по чужим документам. Скорее всего, говорит, никто тебя давно не ищет. Можешь смело доставать старый паспорт. Я бы к вам ещё в сентябре обратился, но случилась неприятность по финансовой части. Чтобы расплатиться с долгами, мне пришлось продать все ценные вещи. Вы же видели нашу квартиру? А ещё летом она была качественно упакована…

И внешность Юрия, поначалу казавшаяся довольно располагающей, и его манера говорить, тщательно выбирая слова и делая паузы между предложениями, как будто он предварительно «прогонял» их в уме, теперь вызывали у Акулова одно раздражение. Хотелось побыстрее с ним расстаться. Акулов тихонько вздохнул, зная невыполнимость такого желания. В причастность Юрия к убийству он не верил, но отпустить его просто так, после короткой устной беседы, не мог. Впереди предстояло много формальностей. А потом, когда выдастся свободное время, придётся уточнить историю с разворовыванием завода. Слушая вполуха болтовню Юры — тот продолжал заливаться о своих чувствах к Виктории и планах на будущее, — Андрей прикидывал, как можно будет распорядиться информацией, если роль Лапсердака в хищении металла найдёт подтверждение. Путей может быть несколько, но уже сейчас очевидно: Юру от Виктории нужно отодвигать, и чем дальше получится его отодвинуть — тем будет для неё лучше. Любовь, конечно, сильная штука. Но с головой всё-таки надо дружить. И без того девчонка дров наломала…

— Ты что-то говорил о тёмном прошлом Мартыновой. Давай-ка об этом подробнее.

— Боюсь, я не совсем правильно выразился. Слишком сильно сказал. О её прошлом я достоверно знаю только то, что она с детства была увлечена танцами, работала на заводе и жила с Ростиком. Но однажды она проговорилась, что давно перестала рассчитывать на мужчин, что с ними ей хронически не везёт и она решила взять судьбу в свои руки, а не ждать манны небесной. Мне показалось, что она просто помешана на деньгах. Грязных или аморальных способов зарабатывания денег для неё не существовало. Если речь заходила хотя бы о сотне баксов, она была готова на все.

— Ты знаешь примеры?

— Не такие, которые вас могут заинтересовать.

— И реальных предположений о том, кто мог в школе устроить побоище, ты не имеешь?

— Точно знаю, что это не из-за моих или Викиных дел. Каролина с Мишей, я почти уверен, тоже не виноваты. Миша, конечно, тот ещё фрукт. Но стрельба не по его части.

— Понятно. Придётся всё-таки пройти в мой кабинет.

По дороге в управление молчали.

Лапсердак переживал, не совершил ли он ошибку, так много доверив менту. Про завод, пожалуй, наговорил лишнего. Нужно было кое-что утаить. И почему так получилось? Готовился ведь, мысленно репетировал. Определил себе чёткие рамки, за которые лучше не выходить. А тут взял и разболтал такие вещи, которые, казалось, давно похоронил в глубинах памяти. Одна надежда — мент окажется порядочным. Всё-таки Викин брат. Как это он говорил? «Привык не замечать то, чего лучше не видеть?» Дай-то Бог, чтоб было так!

Акулов же думал о том, как оформить показания Юры. Пожалуй, лучше всего составить два протокола, подробный и краткий. Краткий пойдёт в уголовное дело, а подробный он придержит до поры до времени у себя. В дальнейшем станет понятно, как им можно распорядиться с максимальной отдачей. Способ противозаконный, но эффективный. Старый, как сыск. И такой же, наверное, вечный.

— Волгин, скажи мне, за что тебе нравится эта работа?

— Она мне просто нравится.

— И ты не сможешь от неё отказаться?

— Я не хочу этого делать. Ты же знаешь, я пробовал — у меня не получилось.

— Вот если вспомнить сегодняшний день: сколько часов тебя мурыжили УСБ и прокуратура? А сколько ещё раз такое повторится? Ты согласен терпеть?

— Ничего не поделаешь, накладные расходы. Спи, Рита. Спокойной ночи.

— Ты же знаешь, что я не люблю, когда меня называют кратким именем.

— Спокойной ночи, Маргарита. Уже поздно. Завтра рано вставать.

— Уже сегодня…

Пауза.

— …И вообще, мне не спится. Грустно как-то. Не пойму отчего.