Пролог

Предложение отметить праздник поступило от Ростика. Он хотел оттянуться по полной программе, включающей в себя посещение фешенебельных злачных мест с изысканным спиртным и азартными играми, релаксацию в сауне и возвращение домой ранним утром лишь для того, чтобы малость передохнуть и снова окунуться в кутёж.

— Какой же это праздник? — рассмеялась Она, крепко прижимая мужчину к себе. — Разве мы…

— Именно поэтому и погуляем как следует.

Даже в ботинках на высоком каблуке Ростик едва доставал макушкой до её носа. Комплексами по поводу скромных размеров своего тела он не страдал, компенсируя отсутствие стати и мышечной массы агрессивностью и деньгами.

Высвободившись из объятий, он насмешливо посмотрел на подругу и резко, как достают пистолет, извлёк из бокового кармана пальто пачку валюты, небрежно перехваченную тонкой резинкой ядовито-зелёного цвета.

Проследив за движением руки мужчины, Она обратила внимание, что карман его пальто оттопыривает что-то тяжёлое, неясно и тревожно проступая сквозь плотную ткань. Обратила внимание, — и сразу об этом забыла.

— Разве этого мало? — спросил он с вызовом.

— Я такого не говорила…

Оценить величину суммы с одного взгляда Она не могла. Когда он развернул перед ней веером всю пачку, Она успела заметить не только стодолларовые купюры, но и марки, финские и немецкие, и британские фунты, и ещё какие-то, прежде не виданные банкноты.

Резинка ядовито-зелёного цвета упала с его руки на пол.

— Подними, — приказал он, скатывая деньги в плотный рулончик.

— Когда тебя ждать? — спросила Она, наклоняясь.

Убирая валюту в карман, Ростик ничего не ответил. Могло показаться, что он и сам не представляет, до какого часа продлится важная встреча, на которую его, звонком по сотовому телефону, вызвали минут десять назад. Ещё утром он никаких дел не планировал, а теперь пришлось собираться в бешеном темпе, на ходу жуя бутерброды, глотая чай. Он даже отказался от процедуры бритья. Последнее обстоятельство его особенно раздражало. Он мог пропадать где-то по несколько дней и заявляться без предупреждения голодным, до предела измотанным и пахнущим другими женщинами, опасностями и риском. Мог покинуть дом среди ночи, одним махом оборвав любовные утехи и не поцеловав на прощание. Мог валяться на диване неделю кряду, смотря по телевизору все без разбора и не обращая на подругу внимания, а потом позвать в шикарный ресторан, пригласить в казино, одарить бриллиантовым гарнитуром — и снова исчезнуть, не сообщая ничего о себе и не интересуясь, каково ей приходится жить в неизвестности. Казалось, он умеет приспособиться к любому жизненному ритму, походя преодолевает препятствия, переносит, не моргнув глазом, лишения и удары. Гнёт свою линию, добивается цели, чего бы это ни стоило, — но не может обойтись без ежедневного бритья. Дважды в течение суток, утром и вечером, он тратил по четверти часа на то, чтобы обласкать щеки, полоску кожи над верхней губой и подбородок широким лезвием опасной раскладной бритвы. Эта старомодная бритва была его символом и фетишем. Иногда начинало казаться, что она была и его единственным другом. Кроме неё, Ростик, казалось, больше никому не доверял.

Сегодня этого сделать не удалось, и жёсткая поросль чернела на лице Ростика, торжествуя победу в многолетнем сражении. Злорадствовала над тем, что какие-то обстоятельства вынудили её носителя изменить привычному укладу, поддаться чужому давлению, нервничать и торопиться.

Женщина смотрела в окно, как он идёт к машине, пересекает по диагонали газон, оставляя за собой цепочку маленьких следов на тонком, неверном апрельском снегу. Он всегда бросал джип перед домом, и ещё ни разу воры не посмели на него покуситься. На ходу Ростик несколько раз дёрнул руками, удобнее осаживая пальто на плечах. Полы взметнулись и разошлись, придавая мужчине сходство с грачом…

Какими делами он занимается, женщине не дано было знать. Она предполагала, что он накрепко повязан с криминалом. Других объяснений его поведению не находилось, но и фактов недоставало, оставалось питаться догадками и строить иллюзии, что их отношения продлятся долгое время. Рано или поздно он уйдёт и не вернётся, даже не позвонит ей, чтобы сказать «Прощай!». Она смирится, поплачет, конечно, а потом перевернёт исписанные листы своей жизни, начнёт устраиваться заново и, скорее всего, ничего не узнает о его дальнейшей судьбе.

Кто Она для него?

Лучше не спрашивать. Не задавать такого вопроса даже себе, даже когда поблизости нет посторонних.

Возможно, они пойдут в ночной клуб, а потом просадят тонну баков на рулетке в казино. Вокруг будут мужчины и женщины, кто-то его узнает и обронит приветствие, но Ростик не станет к ним подходить, чтобы обменяться рукопожатием и спросить, как дела. Не представит Её, не пригласит друзей за свой стол и проигнорирует самое назойливое приглашение от других, посетителей клуба или игроков казино. Первое время такое поведение мужчины казалось Ей очень лестным — все внимание он уделял своей женщине, не разменивался, не дешевил в стремлении быть хорошим для всех. Потом пелена спала, и стала видна подоплёка поступков.

Никто Она для него. Ни-кто. Однажды он уйдёт и не вернётся.

Чувства ещё оставались, не могла Она избавиться от них с той лёгкостью, с которой перенесла третий аборт летом прошлого года. Чувства ещё оставались, они тлели, временами вспыхивая с устрашающей силой, но все ощутимее теснились расчётом.

Она надеялась скопить достаточно денег для нового старта прежде, чем Ростислав исчезнет из её жизни. Была уверена: следующий старт станет последним, и надо приложить все усилия, чтобы воспользоваться шансом, как только он подвернётся. Довольно терпеть гримасы и ужимки фортуны, Она достойна счастья не меньше, чем все остальные, кому оно улыбнулось.

Деньги уходили сквозь пальцы. Накопления росли невыносимо медленно.

…Она хотела помыть голову и начать готовиться к предстоящим вечером развлечениям, когда услышала неуверенное треньканье дверного звонка. У Ростислава были ключи, и он никогда не звонил, открывал сам. Любил шутить, что своими внезапными появлениями проверяет Её верность и преданность. Предупреждал, чтобы не пускала в дом нежданных гостей.

Сердце учащённо забилось, подсказывая: за дверью стоит он, ему плохо, он нуждается в помощи. Открыла, позабыв все наставления.

В первый момент показалось, что ничего страшного с её Ростиком не произошло. Стоял, улыбался. Молча шагнул через порог.

Шагнул и потерял равновесие. Чтобы удержаться, отнял от живота правую руку, опёрся на стену.

Не удержался. Медленно осел на пол. Ладонь, скользя по обоям, оставляла за собой бурые полосы, быстро темневшие по мере того, как бумага впитывала кровь.

— Не зови врачей, — пробормотал он, поднимая к Ней заострившееся бледное лицо, и это были последние слова, которые Она смогла разобрать.

Ростик пытался сказать ещё что-то, но можно было только понять, что он перечисляет запреты на какие-то действия, а вот какие именно и почему, расслышать не удавалось. Потом он улыбнулся, в чёрных глазах отразилась тоска, и веки сомкнулись. Грудь продолжала ритмично вздыматься и опускаться, но амплитуда движений становилась все меньше. В углу рта появилась капелька крови, задрожала, налилась, округлилась и скользнула вниз, пересекая щетинистый подбородок.

Она закрыла дверь, заперлась на все три замка. Сдвигая ноги Ростика, которые немного мешали, обратила внимание на отсутствие обуви. Шерстяные носки были покрыты грязью и снегом, из прорехи торчал большой палец с ногтем сизо-розового, совершенно неестественного цвета.

Левая рука Ростика, которую он держал, прижав к животу, расслабилась и стукнулась об пол. Его бордовый свитер пропитался кровью, видимо, вытекающей сразу из нескольких ран, но Она боялась рассматривать их, тем более — пытаться каким-то образом обработать. Стояла и ждала, поражаясь собственному хладнокровию. Решение высветилось в Её голове так отчётливо, как будто данные для его поиска были заложены много суток назад, и всё это время Она могла неспешно перебирать различные варианты, тасовать их, как карты, перемещать и кроить, отсеивая десятки негодных ради одного верного.

Последний, говорите, старт? Последний шанс дать укорот невезению, которое дышало в затылок с момента окончания школы и наступало на пятки, стоило чуть зазеваться?

Ростислав умер тихо. Ни стонов, ни конвульсий. Ни малейшей попытки уцепиться за жизнь, продержаться на этом свете пару лишних секунд. Перестал дышать — и все. Как будто заснул. Ушёл и не вернулся… Только тело осталось в квартире.

Надо было с ним что-то делать.

Дозвонилась с первого раза:

— Приезжай срочно.

— Зачем?

— Я тебе все объясню.

— Послушай, сегодня суббота…

— Мне нужна твоя помощь.

Собеседнику хотелось ответить отказом, чтобы не нарушать свои планы на вечер дня дураков. В то же время он давно дожидался момента, когда Она попросит Его об услуге. Дожидался, рассчитывая на ответную благодарность в плотской валюте. Все на это рассчитывали. Многие дожидались. Но Он был самым нетерпеливым и самым трусливым — следовательно, наиболее подходящим в сложившейся ситуации.

— Еду.

Она расчесала волосы перед зеркалом в спальне. Сменила халат на мини-юбку и блузку, прикрывавшие меньше, чем выставлялось напоказ. Результатом осталась довольна. Вспомнила о деньгах и прошла в коридор, присела перед трупом на корточки. Повезло, пачка валюты наполовину высунулась из кармана пальто. Удалось вытащить её двумя пальцами, не замаравшись в крови. Проверять бумажник не стала, зная, что Ростислав носил в нём только мелочь на карманные расходы. Хотела снять с запястья часы, но помешала брезгливость: швейцарский хронометр был испачкан слишком обильно, да и стекло циферблата оказалось разбито.

— …Что ты наделала!

— Я ни при чём.

— Зачем ты его грохнула?

— Я его пальцем не трогала.

Он смотрел недоверчиво. Было видно, как он проклинает себя за то, что поддался уговорам и приехал.

— Помоги избавиться от трупа.

— Что? Ты представляешь, что говоришь? Это подсудное дело! Если ты его не убивала, то вызывай милицию.

— Там мне никто не поверит.

— Наймёшь хорошего адвоката.

Удобный момент для того, чтобы выскользнуть за дверь и оставить Её с проблемами наедине, был упущен. Она знала: теперь Он не уйдёт.

— Я налью тебе выпить.

— Какая, на х… может быть выпивка!

— Мы оба нервничаем. Это поможет нам успокоиться.

Квартира была однокомнатной. Диван, трехсекционная «стенка», китайская ширма с драконами, мягкие кресла, торшер — спальня, будуар и гостиная одновременно.

В два широких стакана Она напила «Катти Сарк» — любимое виски Ростислава. Распечатала шоколад. Достала початую бутылку содовой, к этикетке которой прилип волос Ростика. Потребовалось четыре попытки, чтобы зацепить волосинку на палец и стряхнуть с пальца на пол.

Он наблюдал за женщиной расширенными глазами. Кажется, был готов высказать комплимент, настолько сильное впечатление произвели Её спокойствие и деловитость. В стаканы было налито поровну до миллиграмма, плитка «Фазера» разломана на одинаковые кусочки.

— Держи. — Она подала виски. — Будешь размешивать или запьёшь?

— Ты невероятная женщина, — покачал Он головой, принимая стакан: в отличие от неё, его руки заметно дрожат.

— Я знаю.

Она пригубила спиртное, а Он так и стоял со стаканом в руке. Улыбаясь, Она подошла. Решительным и плавным движением прикоснулась к его бедру, отчего Он вздрогнул, словно прошитый электрическим разрядом. Вжикнула «молнией» брюк, распустила ремень. Узкая ладонь скользнула под одежду; Она придвинулась ближе к мужчине.

— Теперь я свободна…

В коридоре квартиры стыло мёртвое тело, а в комнате, на расстоянии трёх метров от него, двое имитировали зачатие новой жизни. Она вела в этой партии, задавая тональность и ритм, меняя спектр ролей от шлюхи до королевы, отдаваясь и властвуя.

Когда всё было закончено, Он потянулся к своему пиджаку за сигаретами, достал пачку и уронил её под диван. Она дала ему закурить и не гасила спичку до тех пор, пока слабый огонёк не добрался до пальцев и не опалил кожу. Мужчине показалось, что Она не обратила на боль никакого внимания. Встала и, не одеваясь, подошла к окну. Он, продолжая лежать на спине, любовался её фигурой.

— Преимущества первого этажа, — сказала Она.

— Ты о чём?

— Можно подогнать машину ближе и сбросить тело в окно, чтобы не таскаться с ним по лестнице. Не бойся, он лёгкий, вдвоём мы запросто справимся. Уже достаточно стемнело, и в нашем медвежьем углу никто ничего не заметит. Машина стоит перед парадной, ты её, наверное, видел. Красный трехдверный «паджеро». Смотри не перепутай: у соседа такой же, но длинный. Ключи, наверное, лежат в кармане пальто. Отвези труп в лес. Отсюда, если поехать через дворы, будет около километра.

— Но ведь его станут искать! Друзья, коллеги по работе…

— Эти коллеги, скорее всего, его и пришили, — в стекле отразилось, как Она скривила тонкие губы, подумав о знакомых Ростислава. — Никто не знал, что он здесь бывает. Отвезёшь — и возвращайся. Я буду ждать…

— Ты — необыкновенная женщина, — повторил Он. — Я никогда…

— Теперь у тебя будет много возможностей в этом убедиться.

…Выйдя из подъезда, Он постоял, не давая закрыться двери и боязливо осматриваясь. Двор дома был пуст, как будто все жители сговорились оказать помощь любовникам. Любовникам… Как долго он этого ждал! Красный джип был припаркован небрежно, под углом сорок пять градусов к тротуару, передними колёсами забравшись на поребрик, задней частью кузова перегораживая часть дороги. Кто-то, видимо, не смог его объехать и приложился своей машиной о бампер, помяв его и расколов правый фонарь. Он вспомнил, как отвлёкся на завывания и стоны сигнализации, когда они занимались любовью.

Сев за руль, он не сразу почувствовал, что ногам мешает какой-то предмет. Только запустив дизельный двигатель, наклонился и посмотрел. С удивлением достал один ботинок. Обувь была заляпана грязью, шнурки затянуты тугим узлом, который не сразу распутаешь даже каким-нибудь острым предметом. Рассмотрел и брезгливо отбросил, когда почувствовал запах влажного меха и пота. Подумал: «Мокрой псиной воняет», — и улыбнулся, радуясь недостаткам былого соперника, хотя в нынешних обстоятельствах веселиться следовало в последнюю очередь.

Включив заднюю скорость, Он съехал с поребрика. Чуть не прикусил язык, когда машину тряхнуло. Остановился, вывернул руль. Мысленно попросил небо о помощи и тронулся по дорожке вдоль дома, чтобы подобраться под окна с тыльной стороны и совершить фатальную ошибку, которая, как Он будет впоследствии думать, и определила ход его дальнейшей жизни…