ГЛАВА ВТОРАЯ
Если театр начинается с гардероба, то служба в органах — с вещевого склада. Получение формы — священный и обязательный ритуал для каждого вновь прибывшего. С торжественной примеркой, подписями в почетной ведомости и всем таким прочим. И даже если чего-то не будет хватать, не стоит просить жалобную книгу и звать администратора. Здесь вам не магазин, где покупатель всегда прав.
Поэтому, когда Светочка увидела на прилавке пару мужских ботинок, она не закатывала истерику, не пыталась швырнуть обувкой в кладовщицу — даму в летах, а максимально вменяемым тоном констатировала факт:
— Простите, но это же мужские.
Кладовщица так же вменяемо пояснила:
— Женских пока нет, а получать обязаны. Потом с кем-нибудь поменяетесь.
Светочка представила мужика, которому выдали дамские туфли, и уже не смогла сдержать возмущения:
— Да с кем я поменяюсь?!
— Ко мне какие претензии? — так же возмущенно парировала кладовщица. — Я обувь не шью! Новая партия придет через месяц, вот телефон, звоните. — Она показала на номер, написанный на бумажке, висящей у зеркала. — А пока ходите в своем. Потом оформите компенсацию. Если все, зовите следующего.
Никто за ней, разумеется, не приехал. Дескать, конспирация. А сумки с формой, как хочешь, так и тащи. И ботинки эти дурацкие. Форма-то не балетная. Килограммов на двадцать тянет. Хорошее начало. Перспективное.
Она дотащила сумки до остановки маршрутки. Ее, конечно, пустили и даже не взяли плату за багаж — кепочка с кокардой лежали сверху. Ехать предстояло не домой, а на противоположный конец города. Легенда. Но Светочка трезво рассудила, что сейчас про нее еще никто не знает, и особого смысла в маскировке нет. Поэтому поехала к себе.
Легенду сочиняли вместе — она, Коля и Царев. Других сочинителей не подключали — лишние уши в секретном деле — все равно, что Штирлиц в красных шароварах. Легенда, конечно, вышла не очень. Но зато своя, родная. Детали Бойков обещал проработать. В целом же вышло примерно следующее. Светочка не местная. Родилась в Каменке, небольшом поселке под Зареченском. Это соответствовало реальности — так удобней, меньше придется врать. В Юрьевске, разумеется, бывала, как всякий культурный человек. Окончила зареченское педагогическое училище, устроилась на работу в инспекцию по делам несовершеннолетних. В Каменке жила с матерью, замуж не сходила. Матери потребовалось сменить климат по состоянию здоровья, она продала квартиру и уехала к морю. Дочка мыкалась по съемным метрам, пока не поняла, что так жить нельзя. Но, слава богу, есть друзья. И слава богу, у друзей есть связи. Через подружку вышла на начальника Юрьевского УВД генерала Моржова. Тот посочувствовал, проникся и обещал помочь. Но даже сочувствующий тебе генерал не может взять и подарить жилплощадь, когда на всю страну гремит дело Оборонсервиса. Правда, есть альтернативный вариант, если площадь будет служебной, а у Светочки — должность, позволяющая ее получить. Например, участкового инспектора. Им квартирка полагается по закону. Не сразу, не всем, но полагается. Как только появится вакансия, милости просим. И вот вакансия появилась. При трагических обстоятельствах, но что делать? Других нет, и ждать неизвестно сколько — народ за работу держится, особенно после повышения заработной платы и сокращений. Зубами держится. Светочка тут же написала рапорт на перевод из Зареченска в Юрьевск и прибыла к новому месту службы. Документы прикрытия кадровичка сделала быстро. Коля намекнул ей, что, если произойдет утечка, она, несмотря на женский пол, будет расстреляна первой из личного пистолета. Кадровичка пять раз перекрестилась и поклялась, что ни одна сволочь не узнает, что Светочка — засланка.
Жить, согласно легенде, разведчица должна пока тоже на съемной квартире. Денег на аренду государство не выделило, но повезло с чистовской тетушкой. Та уехала на лето в деревню, а ключ оставила племяннику — поливать цветы.
Коля же тайно умчался в Зареченск, доводить легенду до ума на случай всяческих проверок. Вечером должен заехать к Свете и доложить. В отделе объявили, что Родионова отбыла в столицу на бессрочную переподготовку. Но предупредили — если встретят ее на улице, с поцелуями и объятиями не бросаться, а просто пройти мимо, не оборачиваясь. Народ в «собственной безопасности» работал понимающий, никто дурацких вопросов не задавал.
Из «настоящих» ментов в курсе был пока только Копейкин, как застрельщик идеи. Да и помощь на поле боя не помешает. Его шефа — человека, похожего на пингвина, не предупреждали. Моржов позвонил ему и в приказном порядке сообщил, что пришлет нового участкового. Сычев поначалу удивился — с какой стати генерал лично назначает обычных участковых. Но, узнав, что кандидат носит юбку, все понял. Ничто человеческое не чуждо и генералам. Правда, огорчился, ибо хотел поставить на освободившуюся должность своего кандидата.
С Моржовым договаривался сам Царев. Генерал, хоть и ни черта не смыслил в оперативных комбинациях, взялся за дело с энтузиазмом — в случае победы можно попасть на канал «Насилие» и в министерский приказ на поощрение. Да и вообще, ему надоело раскладывать пасьянсы на планшетнике.
Дома Света разобрала сумки, разложила на диване форму. Мужские ботинки поставила в прихожую. Предстояла довольно тяжелая задача — подогнать вещи под свою фигуру. Ее размера на складе не оказалось. Хорошо, что есть машинка и небольшой навык. Приобретенный в школе на уроках труда.
Квартира, где она обитала, тоже, по большому счету, была съемной. Здесь жила мачеха ее мамы. У мачехи имелась еще одна, а эту — однокомнатную — она сдавала. Света уговорила уступить жилье ей по родственной цене. Мачеха, будучи женщиной доброй и нежадной, согласилась. Но предупредила, что, как только внучка выскочит замуж, халява закончится. И даже если просто приведет кобеля.
Бойков вернулся из Зареченска без малого девять и сразу попросил жрать. Света нарубила салат и подогрела в микроволновке вчерашнюю треску. Из выпивки — вода без газа. Коля не капризничал, был рад и такому угощению.
Разведчица, глядя на то, как объект жадно поглощает треску, вдруг представила, что он зашел к ней не по служебной необходимости. А просто вернулся домой и ест приготовленный ею ужин. И завтра придет снова. От этой мысли ей стало так непривычно тепло, что она тут же хотела предложить ему остатки печеночного паштета, но не успела. Коля перешел к рабочим вопросам:
— С ИДН нормалек. С начальницей договорился. Ты работала у них три года. Вот фотки коллектива. На всякий случай, — он залез в карман пиджака и достал флешку, — под каждой данные и характеристика. Там же твой кабинет и твой дом снаружи.
— А если в адресе проверять будут?
— Все под контролем. Мой армейский друг подтвердит, что ты снимала у него комнату.
Доклад прервал звонок Колиного мобильника. Он посмотрел на дисплей и включил связь.
— Да… Олесь, я сейчас на совещании, перезвоню… Пока. Сам, сам перезвоню. Целую.
Не получишь ты, гад, никакого паштета! Целует он!
Сердцеед отключил трубку и продолжил:
— Там же на флешке твоя биография. Сам писал. Выучи и сотри.
— И что в ней? Приблизительно.
— Ну как и договаривались… Фамилию не меняли, для простоты. Родилась в Каменке, как на самом деле, потом зареченское педучилище, армия…
— Какая армия?
— О! Извини… Армию вычеркни. После служила в инспекции. Сюда перебралась за хатой по протекции подруги.
— Сомнительно, чтобы сразу дали жилье. Не додумали мы…
— А никто и не даст. Но ты искренне в это веришь. Не замужем, детей нет.
— С этим тоже не совру, — с легкой грустью подтвердила Светочка, — когда выходить?
— Через два дня. Приказ надо подписать на должность. Пока лучше не светись, сиди дома.
— Есть один момент… Социальные сети. Меня точно будут пробивать.
— А ты где-нибудь прописана?
— Нет. Нам это запрещено, но детскому инспектору — нет.
— Фигня, — Коля положил вилку и вытер губы, — считаешь сети злом и не прописываешься принципиально. Такие есть, я знаю. Почту заведи новую… Спасибо. Хорошо готовишь. Рецепт дашь?
— Пожалуйста. Магазин, полуфабрикат и две минуты в микроволновке…
— С холодильником-то разобралась?
— Да, там действительно колесико… Коль… Всех мелочей не предусмотришь. Как-то мне не по себе… Опять-таки, одна среди трех мужчин.
Очень хотелось знать, как напарник отреагирует на последнее предложение. Отреагировал по-товарищески:
— Веди себя естественно. Не волнуйся, мы будем рядом. Держи, — он достал из наплечной сумочки дамский мобильный телефон веселой расцветки, — Иваныч сварганил, умелец земли русской. Вот тревожная кнопка. С пеленгатором. На всякий случай. Нажимаешь — я приезжаю. Мне звони только с него. Веди себя как дилетант — ты ничего не смыслишь в работе участковых, но вынуждена этим заниматься. Тебя наверняка прикрепят к наставнику, попробуй войти в доверие. Про Михалева резко не расспрашивай, больше слушай. Узнай, с кем бухал, с кем дружбу водил, в бумагах его покопайся. Мы через пару дней нагрянем, позадаем вопросы, они будут обсуждать. Наверняка что-нибудь проскочит.
— А если пусто? Или наоборот — без меня убийство раскроется. Сколько мне там работать?
— По обстоятельствам. Как уходить, придумаем. Главное, есть генеральская крыша, хоть и не очень надежная. Да, вот еще, — Коля снова полез в сумку и достал фото, — это кроссовки. След от таких же оставлен на трассе. Запомни, вдруг на ком увидишь. Редкая модель, я узнавал.
— Хорошо.
— И форму ушей. А то как пугало.
Все это время Светочка находилась в кителе, который как раз и собиралась ушивать.
— Сам ты путало!
На мужские ботинки, стоявшие в прихожей, напарник-прикрыватель не обратил никакого внимания.
* * *
«Ать-два, левой, ать-два, правой…»
«Смотрите, смотрите, люди добрые! Светка из отдела спецразработок форму ментовскую напялила! Не идет ей ни фига! Чучело! На огород, наверно, собралась!»
Ей казалось, что примерно так думают прохожие, которые оборачивались вслед. В основном прохожие мужского пола. Такое ощущение, что она в бикини, а не в кителе. Может, ушила плохо? Или «гражданские» туфли слишком резко бросаются в глаза?
Не сказать что Светочка чувствовала себя не в своей тарелке. За пять лет службы в оперативно-поисковом управлении и год в ОСБ привыкла к перевоплощениям и к жизни под чужими документами. Но и спокойным ее состояние не назвать. Прав Царев — серьезные комбинации надо готовить долго, скрупулёзно. А здесь все на ходу. Самодеятельность какая-то художественная. Соответственно и вероятность прокола возрастает многократно. Это только Шарапову хорошо — сыграл «Мурку» на пианино, и братва поверила. Серьезная братва ему б такое дознание устроила — почище полиграфа. Сидевшего от не сидевшего уж как-нибудь они бы отличили безо всякого пианино.
Никаких гарантий, что сейчас первый же постовой или участковый, встретив ее, не скажет: «Здравия желаю, Светлана Юрьевна. С проверочкой к нам?» Она, конечно, нигде официально не светилась, но во дворе «собственной безопасности» ее могли видеть запросто.
Она уже жалела, что, поддавшись минутной слабости, вписалась в эту авантюру. Кольку можно было бы обрабатывать и безо всяких операций. Были еще заманухи в запасниках. А теперь отступать поздно. Нет, нельзя мешать служебное с личным, права Ольга.
С такой жизнеутверждающей мыслью без четверти три дня по Юрьевску она подошла к порогу отдела полиции, где ей предстояло служить в ближайшее время. И новое место службы встретило ее радостным криком:
— Девушка! Я ждал вас всю жизнь! Спасите от беспредела!
Не очень трезвый гражданин оппозиционной наружности, вывалившись из дверей, упал на асфальт и обнял немытыми руками ее ноги, небритой щекой прижавшись к новым колготкам.
Вышедший следом крепкий сержант, не церемонясь, отвесил ему дубинкой по хребту, схватил за шиворот, отцепил от девичьих ног и потащил к «Бобику».
— Судье в любви объясняйся! Пошел в машину!
— Девушка, на расстрел везут! Спасайте, спасайте демократию! На баррикады, друзья! На баррикады!
Еще один удар дубинкой утопил демократию в крови.
В помещении она подошла к стеклу с надписью «Дежурная часть». Нагнулась к окошку. Толстый капитан Бармалеев при ее появлении не встал ввиду природной лени. Он вообще старался поменьше вставать, боясь заработать варикоз.
— Здравствуйте. Сычев у себя?
— Да.
Больше Бармалеев ни о чем не спрашивал, потому что лишние вопросы подрывают иммунную систему. Окажись она переодетой террористкой, он бы тоже не вставал и ни о чем не спрашивал. Света нашла нужную дверь, попросила секретаршу — даму средних лет, доложить о ее приходе.
— Проходите, — разрешила секретарша, видимо тоже считавшая, что лишний раз снять трубку чревато сердечной недостаточностью.
Анатолий Сергеевич Сычев разговаривал по мобильнику, глядя в глаза президенту, чей портрет висел над его столом. На звук открывшейся двери он даже не обернулся, что говорило о полном пренебрежении к вопросам безопасности. Либо о полном доверии к секретарше.
— Да за это время слон в цирке медведя научит на велосипеде катиться! Есть установленный законом срок! Безо всяких исключений! И не хочу слушать никаких оправданий! В Уголовном кодексе это называется халатность! Чтобы вечером сочинение было у меня на столе!.. И чтоб ни одной ошибки! Поменьше в компьютер играй! Сначала — дело! Приду, проверю лично!
Он дал отбой и повернулся к стоящей на пороге Родионовой. Лицо было хмурым, как морда у медведя, страдающего бессонницей.
— Вы из Западного? За материалом?
— Здравствуйте… Я на работу. Участковым. Из Зареченска. Родионова, — Света уже поняла, что все здесь общаются крайне лаконично.
— А-а-а… Здрасте, — шеф протянул руку, — Сычев. Анатолий Павлович. Присаживайтесь.
Голос не звенел от восторга, что и понятно — Светочка заняла чужое место. Она села на один из стульев.
— Удостоверение получили?
— Да.
— Хорошо… Участковым, насколько я знаю, вы не работали.
— Только ИДН.
— А это плохо, — Сычев нахмурился еще больше, хотя дальше уже и некуда, — я звонил вашему бывшему начальнику, вернее начальнице. Вас характеризуют положительно, но малолетки — это не взрослые.
— Еще неизвестно, с кем труднее, — парировала Светочка, вспоминая добрым словом Бойкова, который очень вовремя прокатился в Зареченск.
— Да, малолетки жару тоже дают… На чье место идете, в курсе?
— Да… Знаю.
Пингвин чуть смягчил тон, перед этим вздохнув:
— Жалко парня… Напишите рапорт на оружие, в канцелярии возьмите печатку. Рабочий день с четырех до полуночи, два раза в месяц суточные дежурства на заявках в отделе. Со следующего месяца включу вас в график. И завтра же начинайте обход участка. Знакомьтесь с людьми. Визитки есть?
— Нет.
— Сделайте. Простенькие, без выпендрежа. А то вон один наш с ангелочками напечатал. Хорошо, не с девками голыми. — Сычев нажал кнопку селектора: — Сапрыкин уже пришел?
— Да, — раздался голос Бармалеева.
— Пусть зайдет, — начальник дал отбой и повернулся с Родионовой, — сейчас познакомлю с опытным участковым с вашего опорного. Первое время будет подсказывать, что к чему.
— Хорошо.
— А насчет жилья — скоро не обещаю. Своих вон не устроить.
— А когда? — откровенно расстроенным тоном спросила Светочка, игравшая роль «девочки по блату».
— Милая моя, — предсказуемо укоризненно ответил Анатолий Сергеевич, хлопнув крыльями, — у нас люди по пять лет пашут, чтобы угол получить. Наверху, наверно, думают, что у нас тут долевое строительство! Так вот — не долевое!
— Но я не могу жить пять лет на съемной квартире!
— Я вас сюда не приглашал. С генералами и решайте. Прикажут — буду искать. Вы сюда пришли с преступностью бороться или квартирку поиметь?
Ответить Света не успела: дверь распахнулась, и в кабинете появился новый персонаж. Капитан полиции, участковый инспектор Никита Сапрыкин — бравый офицер, чей гордый фас мог стать украшением любого женского журнала. Натуральный блондин, голубые глаза, спортивный торс, красиво сидящая форма. В общем, типичный ротмистр царской армии. При его виде так и хотелось прокричать: «Слава царю и Отечеству!» Или закружиться в вальсе.
— Вызывали, Анатолий Сергеевич?
— Проходи, Никита… Вот, познакомься, — начальник кивнул на Родионову, — Светлана Юрьевна. Вместо Михалева.
Секунд пять капитан оценивал внешние данные дамы. Судя по выражению, оценил на пятерку:
— Очень приятно. Никита.
Света встала со стула, протянула руку. Офицер не поцеловал ее, а просто пожал. Эх, ушли манеры, ушли. Где реверансы, где гусары?
— Светлана.
— Светлана Юрьевна работала в детской инспекции, — продолжил Сычев, — в Зареченске. Службу участковых знает плохо. На первых порах помогай. Особенно с заявительскими материалами.
— Не вопрос, поможем.
— Ступайте на опорный, покажи рабочее место, познакомь с коллективом… Светлана Юрьевна, участок у вас непростой, много судимых. Но других уж нет, извините.
— Прямо сейчас идти или после сходки? — уточнил Сапрыкин.
— Прямо сейчас. Нового ничего нет. И смотрите — никакой вольницы! Я через пару дней навещу.
По заведенной традиции один представитель от опорного пункта приходил перед сменой в отдел на сходку, где получал вводные и новую информацию от начальства. Если информация была серьезной, приходили все. Это было удобно с точки зрения экономии рабочего времени.
— Удачи, Светлана Юрьевна. Коллектив у нас дружный, боевой. Как говорится, один за всех. Надеюсь, вы из него не выпадете. И смените, пожалуйста, туфли на форменные. Или хотя бы наденьте черные. Красные с серым смотрятся вульгарно.
Дорога от отдела до опорного пункта охраны порядка сильно отличалась от Елисейских Полей. Ни кабаре, ни бутиков, ни Триумфальной арки. Зато — покоцанный тротуар, арбузные лотки и продуктовые ларьки, из окошечек которых на свет глядели восточные женщины, не имевшие разрешения на торговлю. Магазин шмоток с выгоревшими буквами «Распродажа» на витринном стекле и продуктовый с наглухо закрашенными стеклами, возле которого мужичок продавал свежие огурцы, разложив их на ящике.
А вот погода была поистине парижской. Не жаркой, но и не прохладной. Располагающей к пешеходным прогулкам и распитию легких спиртных напитков, вызывающих ожирение и патологии поджелудочной железы. Есть и нам чем гордиться.
Никита поэтому и предложил прошвырнуться пешком, а не ехать на автобусе. Тем более что идти недолго — минут двадцать строевым шагом, минут тридцать шагом прогулочным. Светочка не возражала. Прохожие снова оборачивались, любуясь парой в форме.
— Светлана Юрьевна, может, на «ты»? Для вхождения в образ? Не возражаете?
Блин, для вождения в образ… Может, они уже все знают про внедрение? И теперь при каждом удобном случае будут подкалывать.
— Не возражаю.
— Тогда сразу вопрос начистоту…
«Кого ты тут пасешь, мусорка?»
— Ты водку пьешь? Или только вино?
— Это ты к чему?
— Ну как к чему? Вливание в коллектив — сложнейший психологический процесс. И по обычаям предков вновь прибывающий обязан устанавливать отношения с помощью древнего обряда, называемого в научных кругах — проставой. Но так как ты женщина, а мы джентльмены, расходную часть берем на себя. Поэтому и спрашиваю — что ты пьешь?
— Вообще-то, ничего, но ради обычая согласна на сухое красное.
— Отлично! Я тоже винишко предпочитаю. И есть на карте района надежные точки… А насчет участка не волнуйся. Земля как земля. Всего пять домов да десяток контор. Полсотни судимых. Это Пингвин жути нагоняет. Но с заявительскими не пугает, за палки три шкуры дерет. Но с другой стороны — как без показателей? Вот представь — отменят их. Приду я на опорный, закину ногу на ногу и буду в потолок плевать. Или свои вопросы решать. Преступность тут же вырастет, демократы опять завоют — меняйте систему. В общем, как ни крути — а мы по-любому уроды. Поэтому не ленись лишний раз составить протокольчик об административном правонарушении. И людям польза, и государству приятно. Только на покойников не составляй — это не по-христиански. Есть у нас ухари — на жмуров мелкое хулиганство или неправильную парковку вешают. Те же не опротестуют и жалобу не напишут. Если только в небесную прокуратуру…
— Я что-то слышала про общественный контроль.
— Чепуха. Как ты себе это представляешь? Соберутся граждане и проголосуют — кто достоин их охранять, а кто нет? А если среди этих граждан больше половины урок засиженных или склонных? Кого они выберут? Нет, палочную систему ни в коем случае нельзя отменять. Любые эксперименты в этой области чреваты революционной ситуацией. Вот мы сейчас спросим.
Никита остановился возле арбузного развала, перед которым прямо на земле стояли грязные весы с набором гирек и картонная табличка с ценой за килограмм. Продавец — товарищ с лицом кавказской национальности, видимо узнав участкового, сразу заулыбался. Если, конечно, не был улыбчивым от природы.
— Салам аллейкум, — поздоровался Никита.
— Здравствуйте, Никита Романович. Очень рад.
— А вот скажи-ка, радостный наш. Лучше будет, если нам отменят показатели? Будет революция в стране или нет?
Продавец не думал ни секунды:
— Возьмите арбуз — и, как хотите, так и будет!
Если бы полицейский спросил, когда было восстание Спартака или кто играл роль Терминатора, ответ был бы тем же.
— Вот это верно… Все бы так. У нас праздник сегодня. Новый человек прибыл.
— Поздравляю… Угощайтесь.
Никита протянул Свете папочку с документами, выбрал достойный арбуз, для порядка сдавил его ладонями.
— Очень хороший, — улыбаясь, подтвердил кавказец, — прекрасный выбор.
— Смотри не обмани… Пакетик дай.
Продавец достал из ящика-стула большой черный пакет и помог погрузить в него арбуз:
— На здоровье.
Светочка полезла за кошельком:
— Я поучаствую.
— Еще не хватало, — остановил Сапрыкин, — мужчины угощают. Верно?
— Верно-верно, — закивал арбузник, словно депутат от партии власти на предложение президента, — кушайте, пожалуйста.
Еще одно угощение последовало от продавца овощей и фруктов, тоже представителя бывшей союзной республики. Он с радостью положил в пакет помидоров, огурцов, зелени и пару авокадо. И тоже не взял денег.
Светочка тонко уточнила:
— И что, так каждый день можно? Как при коммунизме прям.
— Нет, мы ж не беспредельщики. Так, по праздникам. Не волнуйся, не обеднеют. У них ни у кого разрешения на работу нет.
— Так, может… Сообщить в ФМС?
— ФМС в курсе, — спокойно ответил Никита, вместо того чтобы воскликнуть: «Ты что, дура?!», — но они тоже арбузы любят.
Светочка догадалась, что спорить о моральной стороне дела не имеет никакого смысла. Никита просто ничего не поймет. Как в девяностые бандюги, ставящие крышу, тоже бы не поняли. «Если барыга — обязан платить! Это аксиома, не подлежащая толкованиям».
Правда, за вино он заплатил, хотя и с приличной скидкой. Видимо, магазин «Вино — воды» не курировал. Либо курировал, но не один. Взял три бутылки красного сухого чилийского и поллитровку белой. Еще они зашли в продуктовый, где Света купила мясной нарезки, сыра и хлеба. Все-таки она проставляется.
Про себя она почти ничего не рассказывала. Так, формально, в общих чертах, согласно разработанной легенде. Начнешь вдаваться в детали, есть риск запутаться. Тем более что о работе в детской инспекции она имела очень смутные представления. Материалы Интернета — это несерьезно. Слава богу, Никита не доставал расспросами, а трепался больше сам. Света обратила внимание, что он не слишком убит горем из-за гибели человека, с которым трудился в одном кабинете. Мало того, даже не упомянул о нем. Словно тот просто уволился. Сама она пока про него тоже не спрашивала, как советовал Бойков.
Возле опорного пункта охраны общественного порядка номер два сидел на лавочке еще один выходец из советских колоний. Именно об этом говорила четырехугольная тюбетейка и характерный разрез глаз. При виде Никиты он поднялся и тоже улыбнулся:
— Здравствуйте, Никита Романович. Я к вам, — сильнейший акцент больно резал слух.
— Через пять минут, — ответил участковый, пропуская в подъезд даму.
Опорный пункт, как уже упоминалось, располагался в подъезде жилого дома. На заплеванной окурками и расписанной баллончиками лестничной площадке находилось две обитых металлом двери безо всяких табличек. Из-за одной доносились громкие звуки явно живой музыки. Грохот барабанов, визг электрогитары, писк синтезатора.
— Там рок-клуб, — пояснил участковый, — черти патлатые. Крестов понацепляли — с попами перепутать можно. Весь подъезд заплевали. Надо будет кого-нибудь на «сутки» отправить, чтоб не гадили. Представляешь, у нас табличка висела с расписанием приема, так сорвал кто-то. Наверняка эти рокеры.
Он дернул на себя вторую дверь, она открылась. Участковые тоже не опасались, что на них нападут. Да и смысл на них нападать? Добро пожаловать, граждане! Если рискнете…
— Прошу!
Они миновали предбанник со стеллажами и с дверью в туалет и оказались в большой прямоугольной комнате с двумя окнами. Когда-то здесь была кухня и гостиная, но перегородку сломали. Коллеги-участковые уже прибыли на службу и с азартом резались в нарды на пистолетные патроны, сидя на потрепанном и засаленном диване. Их было двое. Старший — поджарый усач в форме с погонами майора и младший — капитан, как и Никита. При виде вошедших они прекратили игру, прикрыли нарды журналом «Сканворды» и поднялись.
— В нашем полку прибыло! — по-ургантовски весело объявил Сапрыкин, почему-то показывая не на Свету, а на арбуз. — Знакомьтесь! Светлана Юрьевна!
Первым протянул руку старший лейтенант. Он был невысокого роста, с чуть выпирающим брюшком. Обширные залысины намекали, что через пару лет волосы покинут хозяина, и тот превратится в Брюса Уиллиса или певца Майданова.
— Владимир. Седых. Можно Володя.
— Светлана. Родионова. Очень приятно.
Майор назвался Петром Егоровичем Машковым. Светочка, увидев его, сразу вспомнила профессора Мориарти. Да, с таким личиком только мафиозников и играть.
— Как артист! — хохотнул Никита, вынимая из пакетов закуски и спиртное. — Вот твой стол, располагайся. Сразу предупреждаю — мы иногда ругаемся матом. Это не хулиганство, а выплеск позитивной или негативной энергии, как говорят ученые. Прошу не обижаться.
— Ты бы не куражился, — без вызова, но и не по-доброму предупредил майор, — у Сереги сорока дней не прошло.
— А вот учить меня не надо, — примерно таким же тоном ответил Никита, бросив на Машкова взгляд, какими обычно перекидываются дамы, претендующие на одного кавалера.
— Свет, там, в столе, талмуды по твоей земле, — показал Петр Егорович на дверцу ящика, — судимые, бытовики, подучетники. Не выброси случайно.
Она приоткрыла дверцу, заглянула. Несколько амбарных книг почти целиком оккупировали пространство.
— Это ж каменный век. Почему в компьютер не забить?
— Чтоб хакеры не лазали. И никто не стер сдуру. Случаи бывали, — он еще раз посмотрел на Никиту.
У ножки стола она заметила горку зерен зеленоватого цвета.
— Что это?
— Крыс травим, достали. Иногда прямо на столы забираются, — обрадовал Седых, — в доме раньше магазин рыбный был, вот и расплодились. Осторожней, сама не траванись.
Светочка поежилась, представляя хвостатого грызуна на столе. Она положила дамскую сумочку, села на скрипучий стул, выдвинула ящик. Кроме пары старых авторучек и полупустой упаковки анальгина, ничего. Видимо, коллеги готовились и навели порядок.
Машков-Мориарти открыл свой стол, достал потертый кожаный планшет, протянул даме:
— Ридикюль к форме не положен. Вот, держи. Подарок. Двадцать восьмой год выпуска. Германия. Только не продай, как некоторые, — еще один намекающий взгляд скользнул по Никите.
— Спасибо… Что, правда двадцать восьмой?
— Истинная правда. Там клеймо есть. До войны все обмундирование для нашей милиции поставлялось из вражеской Германии. В том числе оружие и офицерские планшеты. Носи на здоровье.
В этот момент в комнату, постучав по косяку, зашел товарищ в тюбетейке:
— Никита Романович… Я за паспортом.
— Проводку сделали?
— Да… Все работает.
— А стены покрасили? — тоном прораба на стройке вопрошал Сапрыкин.
— Так вы стены не просили, — то ли испуганно, то ли расстроенно ответил таджик.
— А самим не догадаться? Там свинарник — людям в подъезд не войти.
— На это три день надо… А мой деньги в дома не перевести, — бедняга путал склонения.
— Вот дома бы и работал! Все, свободен.
Гастарбайтер несколько секунд мял тюбетейку, не зная, что сказать, после повернулся, решив, что паспорт он сегодня не получит.
— Погоди, — остановил его Машков, — Никит, дай-ка паспорт. На минутку.
Сапрыкин достал из своего стола документ и протянул коллеге. Петр Егорович сличил фото с оригиналом, после отдал его таджику:
— Держи…
— Спасибо… Большое спасибо…
Через секунду гастарбайтер уже бежал по улице. Никита не успел даже выйти из-за стола.
— Егорыч! Ну ты чего?! Пускай бы покрасил! В подъезд правда не зайти!
— Никита, не борзей, — коротко ответил Машков.
— Да ну тебя… Ну что, начнем таинство обряда? — Сапрыкин показал на продукты.
— Вообще-то, рабочий день, — скромно напомнила Светочка.
— Правильно, — поддержал Машков, — не развращай девушку.
Чувствовалось, что отношения между господами офицерами не очень душевные.
— По закону — простава и должна проходить в рабочее время. Читайте Трудовой кодекс, — Никита вытащил из стола свернутую клеенку, — начинаем. Володь, сходи, дверь закрой. Свет, помой закуску. Раковина в туалете.
Светочка не стала возражать и строить из себя поборницу трезвости и служебной дисциплины, чтобы не вступать в противоречия с новым коллективом. У нее совсем другие задачи.
За стол уселись минут через сорок. Никита налил в граненые стаканы вина Свете и себе, водку Машкову. Седых ограничился водой, сославшись на гастрит. И вообще, хоть кто-то из коллектива должен быть в хорошей спортивной форме на случай чрезвычайных происшествий.
— Ну что? — Сапрыкин поднял стакан. — Чтоб служба медом показалась! С прибытием!
Выпили, закусили.
После пары анекдотов и очередного тоста «за вливание» перешли к служебным разговорам. Гастритный Седых не удержался и все-таки выпил водочки. Прием граждан, таким образом, на сегодня был закончен.
— Вот, Свет, смотри, — он пододвинулся поближе к новой коллеге, чтобы не так нагло пялиться на ее колени, — шеф требует показатели — не меньше пяти «хулиганок» в месяц. Я делаю. Тут же прилетают штабные и спрашивают — почему допустил разгул хулиганства на территории? И что мне отвечать?
— А ты ной поменьше, а бегай побольше, — со скрытым вызовом посоветовал Никита, у которого после четвертого тоста настроение изменилось с плюса на минус.
— Ой, можно подумать, ты бегаешь. Уработался. Чья бы мычала.
Видимо, и между капитаном и старлеем пробежала крыса. То есть — кошка.
— Если бы не Серега, ты бы в бумагах утонул, — Володя повернулся к Светочке: — Прикинь, он за этого работягу все справки писал.
Как говорил Жеглов, вопрос надо задавать вовремя. И это время как раз наступило:
— Ребят, а что-нибудь по нему уже известно? Версии там?
— А-а-а, — отмахнулся Никита, — Серега тихушником был. Да и работал всего ничего. Говорят, халтурил. А кто сейчас не халтурит? Ты тоже будешь. Зарплату подняли, а льготы убрали. То на то и выходит. Кстати, про халтуру! Витьку Ежова помните? Сереги одноклассника? Водилой он был в Южном.
— Ну? — хором «нукнули» сослуживцы.
— Он лохов опускал с подругой какой-то. Липовые грабежи. Ну его ОСБ и прихватило. Короче, из органов турнули, а чтоб дело не возбуждать, пять косарей стрясли. Баксов.
Светочка постаралась сохранять прежнее выражение лица, хотя это получалось не очень. Да, дело не возбуждали… В обмен на информацию. Но где гарантия, что Колька под шумок не приподнялся? Нет, нет, не мог он. Или мог?
— Откуда знаешь? — уточнил Седых.
— Да сам рассказывал. Сейчас место ищет. Звонил, спрашивал… Нормально, да? Борцы с оборотнями. Самих на кол надо. Мы со своими арбузами — зайчики. Вас-то в Зареченске трясли? — Вопрос был задан новому члену коллектива.
— Так… Плановые проверки, — уклончиво ответила Светочка, — да по жалобам.
— Нас — регулярно. Особенно после питерского случая, когда парня на опорном грохнули. Да по отказникам. Вместе с прокуратурой.
— Меньше вопросы решай, и трясти не будут, — вновь намекнул на превышение служебных полномочий Машков.
— А что я решаю?! — возмутился Никита.
— Ты еще над столом прейскурант повесь. За услуги.
— Нет… Ты конкретно скажи — что я решаю?!
— Ты и Серегу втянул. Парень нормальным был, пока с тобой не связался.
Сапрыкин вырвал салфетку из-за воротника, бросил ее в греческий салат и вскочил со стула, словно тот был электрическим:
— Чего ты гонишь, ветеран перестройки?!
— Гонят самогонку, — Машков посмотрел на коллегу взглядом Ти-рекса, — угомонись, вьюноша. Молод еще.
Дуэль! Только дуэль! Стреляться немедленно и здесь! Оружие к бою!
Никита схватил Петра Егоровича за рубашку и выплеснул негативную энергию, о которой упоминал ранее. То есть грязно выругался. Майор не остался в долгу, ответил не менее поэтично и тоже поднялся со стула. Спустя пять секунд оба рухнули на старенький диван. Естественно, не в любовном экстазе. А с целью выявить победителя в схватке.
Светочка окончательно растерялась. Ничего ж себе — задала вопрос в тему. Она ожидала чего угодно, но не пьяного махача. Может, у них это в порядке вещей? Каждый вечер? Вроде разминки. Три мушкетера сраных. Атос, Портос и Арамис. Ладно молодежь, так и майор туда же! Где гвардейцы кардинала?! Пусть разнимают!
Из-за дверей грянули гитарные рифы и заухали басы. Кажется, «Нирвана». Нет, это не «Нирвана». Это дурдом! Опорный пункт охраны общественного порядка! Хоть полицию вызывай! Может, в дежурку позвонить?
Третий охранничек, выпивший меньше всех, не дал обнажиться оружию. Прыгнул на диван между дерущимися мушкетерами, рискуя получить от обоих сразу:
— Тихо, вы! Совсем спятили?! Свет, не обращай внимания… Рабочие моменты.
— Ничего-ничего, бывает, — с пониманием ответила та, — только не перестреляйте друг друга. У министерства нет денег на похороны. Нам скидываться придется.
Господа офицеры, услышав последнюю фразу, немного успокоились, прекратили тянуть друг к другу руки. Никита ушел в туалет. До кровищи и выбитых зубов дело не дошло. Петр Егорович поправил рубашку, посмотрелся на свое в отражение в металлическом чайнике, поправил волосы, прошептал «козел» и сел к праздничному столу. Спустя минуту вернулся приведший себя в порядок Сапрыкин. Как ни в чем не бывало разлил вино по стаканам.
— По последней — и работать, — командирским голосом объявил он, — ну, за коллектив!
* * *
Звонок «тревожного» мобильника застал Николая Васильевича в машине. В тот самый момент, когда он пытался объяснить прекрасной девушке Олесе, почему их отношения зашли в тупик и почему им желательно расстаться насовсем.
Стереть телефоны из memory, порвать фотографии, забыть электронную почту и «Скайп». Делал это Коля по обыкновению тактично, чтобы расставание прошло безболезненно, без истерик и угроз превратить жизнь в ад. Схема разговора была апробирована давным-давно, применялась многократно и ни разу не давала сбоя. «Знаешь, Олеся, я долго думал о нас. И наконец понял… Такой девушке, красивой, яркой, умной, нужен другой мужчина. Тот, кто сможет поднять на пьедестал. Такому бриллианту, как ты, необходима достойная оправа. А я ее тебе дать не могу. Лучше остановиться сейчас, на волне романтики, чем позволить бытовым неурядицам превратить нашу жизнь в ад. Да, я виноват. Не смог устоять перед влечением к тебе. Да и кто бы на моем месте устоял? Но портить тебе жизнь? Сводить наши отношения к совместному ведению хозяйства? Это выше моих сил. Я не настолько зациклен на себе. Ты достойна лучшего. Да, мне тоже жаль, очень жаль, но…»
Пи-пи-пи…
Сигнал шел из района, где жила чистовская тетушка, и где, согласно легенде, предстояло жить внедренной в банду Светлане Юрьевне.
— Извини, срочный вызов.
— Я с тобой!
— Никаких со мной. Я высажу тебя по пути. Это сигнал тревоги, возможно, придется стрелять.
— Я не боюсь. И не выйду из машины.
Делать нечего, придется взять Олесю с собой. Добровольно она действительно не выйдет.
— Если откроют огонь, прячься под торпеду.
Интересно, что там у Светки стряслось? В компании трех здоровых мужиков? Да что угодно, вплоть до… На часах десять вечера. Она должна быть еще на опорном — смена заканчивается в полночь. Он еще раз посмотрел на дисплей приемника. Точка мигала рядом с конспиративным домом — точность прибора около пятидесяти метров. Можно, конечно, позвонить и спросить, но Коля обещал находиться поблизости и прийти на подмогу по первому зову. А не гулять с девочками из полесья. Честно говоря, он плохо понимал, что значит «прикрывать». Находиться рядом? А смысл? Это ж не перестрелка. Но Царев сказал — Бойков ответил.
Он развернул «девятку» и помчался с серьезным превышением скорости. На крутых поворотах машину бросало в кювет и замирал дух. Ничего не поделать — профессия. Прекрасная профессия! Сам выбрал.
Машину остановил в паре сотен метров, дальше решил изображать случайного прохожего. Олеся залегла в салоне. Кудесница леса.
Он дошел до подъезда, огляделся.
— Я здесь!
Разведчица появилась из-за кирпичной ограды помойки. Она была в форме, в одной руке держала пакет с продуктами, в другой связку ключей. Даже без алкотестера становилось понятно, что в ее крови блуждают промилле.
— Что случилось?!
— Мне дверь не открыть, — она протянула связку, висевшую на пальчике, — и так — на всякий случай. Проверка связи.
— Просто позвонить не могла? Я уж думал, убивают. Чуть машину не угробил. Пошли, — Коля забрал ключи.
Замок действительно немного заедал, пришлось повозиться.
— Старенький просто. Сначала вниз, потом поворачивай.
Вообще-то, Светочка знала, как открывается замок. И даже как закрывается. Но ведь ей нужен повод, чтобы вызвонить объект. Объект? Надо срочно определиться, кого же она разрабатывает? Вернее, кто на первом месте в списке. Красивая комбинация — внедрилась к одним, чтобы разработать другого.
Голова слегка кружилась. Но в рамках приличий.
До полуночи она ждать не стала, ушла с опорного пораньше, сославшись на необходимость подумать о смысле жизни. Участковые больше не дрались, проводить не предлагали.
До нового дома добралась на частнике. Невелика сумма, зато сразу увидит, есть ли хвостик. Села на заднее сиденье и, делая вид, что поправляет макияж, глядела назад через зеркальце. Блин, да какой там хвостик? Кто его ставить будет? Отмороженный Никита?
По пути она попросила остановиться возле небольшого продуктового магазина и купила еды на завтрак и сока. Вспомнила, что не привезла никаких своих вещей. Ничего, съездят после полуночи и заберут.
Чистовская тетушка любила цветы и старый хлам. Все однокомнатное пространство было заставлено горшками и всякой ерундой, начиная от игрушек из «Киндер-сюрпризов», заканчивая пианино без клавиш. Традиционный древний шкаф, делящий комнату на спальню и гостиную, классическая пружинная кровать на высоких ножках. Легкий аромат нафталина. Цветы, кроме кактусов, находились, как минимум, в коме либо уже в предсмертной агонии. А некоторые скончались. Антон Павлович напрочь забыл о тетушкином завете.
— Иваныч не жилец, — констатировала Светочка, потрогав засохшую землю в одном из горшков. Потом обвела взглядом жилище. — А ничего поприличней не было?
— Спасибо, хоть такая хата есть… Ну как первый рабочий день?
— Как принято. Пьянка и драка.
— А серьезно?
— Где ты видишь, чтобы я смеялась? Влилась в коллектив.
— Хорошо, что не коллектив в тебя, — пошло пошутил хмурый напарник, — про Михалева упоминали?
— Так, вскользь. Машков говорит, что он терся с Никитой. Меня, кстати, к Никите прикрепили… Симпатичный мужик.
Коля никак не отреагировал.
Светочка принялась выкладывать продукты из пакета на стол. Бойков сразу зашторил окна. Привычка.
— Коля, это ты разбирался с Ежовым?
— Да… И что?
— Он говорит, что заплатил тебе пять тысяч долларов. За свободу совести.
— А почему не десять? — Ни один мускул не дрогнул на небритом лице: Бойков словно проходил тест на полиграфе. — И ты веришь?
— Я нет, но другие верят. Обидно… Есть хочешь?
— Нет, спасибо. Белье в шкафу.
— Я хотела привезти свое. Может, прокатимся после двенадцати?
— Извини, не могу… Дела, — Коля выглянул на улицу через щелочку занавесок, — мне пора.
— Ладно… Тогда завтра съездим.
Света сняла китель, распечатала апельсиновый сок, налила в стакан, пошла проводить коллегу до дверей. Но споткнулась о высокий порожек. Стакан вылетел из руки, а содержимое окропило светлый Колин пиджак. Этот прием Светочка научилась выполнять с максимальным реализмом.
В присутствии женщин коллега матом не ругался, но пиджак было жалко. Выругался без мата, по-детски:
— Черт-блин-елки-палки!
— Ой, Коль… Извини… Тут порожек.
— А по-моему, последний стакан был лишним, — он снял пиджак и отправился в ванную комнату.
— Погоди, дай я… Надо с порошком, иначе пятно останется.
— Обойдусь.
Через минуту он появился из ванной с висящим на руке пиджаком.
— Во сколько за вещами поедем?
— Не знаю пока… Я позвоню.
— Спокойной ночи.
Когда он исчез, Светочка подошла к кухонному окну, выглянула во двор. Коля вернулся к машине, но не пиликал сигнализацией. Открыл дверь и забрался в салон. На пассажирском месте сидела дамочка. Молодая и довольно симпатичная — подсказало Свете воображение, поскольку расстояние позволяло видеть только стройный силуэт.
Дела у него… Деловой.
Она достала секретный мобильник и снова нажала тревожную кнопку. «Девятка», не успев выехать со двора, притормозила, Бойков вылез и быстро направился к подъезду. Выражение лица было как у актера, которому первого января выпало играть на детском утреннике.
Света открыла окно. Квартира находилась на втором этаже, он заметил ее.
— Ну что еще случилось?!
— Тебе тоже спокойной ночи.
Бойков показал ей кулак и вернулся в машину.
Способ номер один не сработал.
