ГЛАВА 2
Таничев вздрогнул от легкого толчка соседа и предупреждающего шепота:
– Кончай храпеть!
Петрович тряхнул головой и уставился на трибуну. Спать с открытыми глазами он мог запросто – армейская привычка, – но храп выдавал его с головой. Надо завязывать с куревом. Петрович перевел взгляд на сидящих в партере. Человека три довольно откровенно положили головы на впереди стоящие кресла, и еще с десяток опустили глаза, хоть как-то маскируя тягу ко сну.
Что касается говорившего на трибуне, то его мало интересовали настроения аудитории; его тягучий, маловнятный голос действовал на присутствующих в зале как вечерняя колыбельная – на младенца. Обильно переплетенная цифрами и постоянно повторяющимися словами, заранее написанная речь оригинальностью не поражала, а вызывала лишь неумеренные позывы ко сну.
Петрович начал рисовать рожицу в блокноте, рассчитывая перебороть дремоту. Не спать, не спать… Он мог обходиться без сна пару суток – оперативная закалка; мог выдержать соблазн сна в любой ситуации, будь то засада в душном городском подвале или ночной пятичасовой допрос. Но тут… Очень тяжело. На грани сердечного срыва. Вон, мужики впереди. Вот ведь орлы, давят на массу без всяких ссылок на мораль.
– Особенно плохо обстоят дела с раскрываемостью во Фрунзенском, Московском, Калининском… Проведенные в ряде районов проверки показали слабую эффективность использования оперативных учетов, данных информационного центра… Только тридцать и семь десятых процентов… Оперативной обстановкой не владеют… Работа по выдвинутым версиям носит формальный характер…
Рожица получалась неинтересной. Какой-то злобной и отталкивающей.
– Рога подрисуй, – шепнул сосед справа, наблюдавший за рождением шедевра. Петрович вывел пару рогов на макушке.
– Во, в самый раз.
– Слышь, мужики, слово из шести букв. Противоестественное положение вещей, ситуации.
– Абсурд.
– Спасибо.
– …По итогам десяти месяцев… Ряд руководителей наказаны строжайшим образом, вплоть до предупреждения… Все имеющиеся резервы для достойного завершения года… Обеспечить правопорядок и спокойствие граждан… Большие надежды…
Не спать, не спать… Тогда, в семьдесят каком же? Господи, а сейчас-то какой? Двадцать лет… Как один день. А зал? Нет, вроде другой был. Но остальное… А может, наваждение? Ложная память, причуды человеческого мозга? Нет-нет, было. Проценты, планы, проверки, совещание, оратор. «По итогам решающего года пятилетки, выполняя наказ партии и народа, мы достигли девяностопроцентной раскрываемости… Обеспечить правопорядок и спокойствие граждан… Большие надежды… Да здравствует…»
Шум упавшего блокнота. Понимающий смешок соседа.
– Да брось ты. Не мучайся.
– Слушай, какой нынче год?
– Ну, ты совсем! С утра был девяносто четвертый.
– Господи, двадцать лет. Не верю…
– В результате низкой организации работы на местах… Слабые оперативные подходы… Достигнуть шестидесятипроцентной раскрываемости… Рост тяжких преступлений… Все силы… Большие надежды… Большие надежды… Большие надежды… Надеж…
Контора обзывалась красиво – «Центурион». Охранная фирма. Сидящий за стеклянными дверьми цербер-вратарь, в безразмерной камуфляжке, обвешанный всевозможными средствами личной и общественной защиты, отбивал всякое желание у праздно болтающихся граждан пересекать металлический порог учреждения и справляться о наличии за дверьми магазина или закусочной.
За двери было трудно проникнуть даже в прямых, непосредственно связанных с услугами фирмы целях. Переговорное устройство, сопровождение. Проверка личности. Шум радиостанции. Фирма.
Минут пять, стоя на противоположной стороне улицы, Белкин мозолил глаза прохожим. Мелкий дождь абсолютно его не беспокоил; зонт, давно превратившийся в пучок прутьев с остатками черной материи, с лета валялся за кабинетным диваном. Покупать новый не хотелось.
Ломиться через металлическую вертушку и бритоголового «вратаря» в планы Вовчика не входило. По крайней мере, в настоящую минуту. Заявиться к юрисконсультанту «Центуриона» с наводящими вопросами и намеками, ничего не имея в активе, было бы непрофессионально, смешно и глупо. Но рано или поздно нанести визит придется, в связи с чем неплохо изучить положение дел на местах, подсобрать хотя бы внешнюю информацию.
Результаты первых сборов оказались достаточно неутешительными. Фирмочка вполне оправдывала свое громкое название, что не позволяло влететь внутрь галопом, выстроить, работая дубинками, весь живой люд и тут же отправить по маршруту «Центурион» – «Кресты». Хотя Вовчик был искренне убежден, что, сделай он это сию минуту, ошибки бы не возникло и справедливость бы ничуть не пострадала. Но Свое мнение он никому не навязывал, предполагая, что время все само расставит по местам.
Ему же требовалось провести лишь оперативную установку. Так на научно-методическом языке называлось мероприятие по развешиванию лапши на уши законопослушным гражданам с целью получить обратную лапшу уже на собственные уши. И как правило, чем больше врешь сам, тем больше врут тебе.
* * *
Офис находился в жилом доме старого фонда, что также говорило о солидности предприятия. Квадратные метры в престижных местах стоят чрезвычайно дорого. Дверь была прорублена прямо в стене; раздвижные решетки не портили фасад, а три каменные ступеньки неплохо вписывались в общий вид здания.
Ряд «иномарок» у подъезда на размеченной обочине. Тоже показатель благополучия. Джип с усиленным бампером. Почти боевая машина пехоты. Короче, даже без проникновения за стеклянные двери становилось понятно – на этой кухне заправляет серьезный стряпчий; можно было не сомневаться – через месяц Белов Андрей отдаст и квартиру, и машину и еще извинится за причиненные неудобства. Сейчас бедолага пытался воспроизвести внешний вид вчерашних гостей на мониторе энтэошного компьютера. Насколько его попытки будут успешны, станет ясно через пару часов.
То, что гости не надели модных ныне чулок или шапочек с прорезями, говорило о их полной уверенности в собственной правоте и, следовательно, безнаказанности. То есть о том, что на оперативно-розыскную деятельность милиции они плевали с высокой колокольни.
С созерцания архитектуры Белкин перешел на изучение охранника и входяще-выходящих личностей.
Охранник, судя по ловкому накручиванию дубинки между трех пальцев, в прошлом служил постовым милиционером, а учитывая толщину его щек, можно было догадаться, что с этой службы он уволился по собственному желанию в связи с низким денежным обеспечением. Такие щеки нуждались в постоянном притоке свежих витаминов и крупной наличности.
Вовчик поплотнее надвинул кепочку и двинулся к вратам «Центуриона». Накручивание дубинки прекратилось, и она заняла удобное для атаки положение в ладони.
– К кому?
– Здороваться надо. Витьку позови.
– – Какого Витьку?
– Уварова. Дурня этого рыжего.
Тумблер мозга охранника занял положение «Включено».
– Я не помню такого.
– Ну, так вспомни! Он сегодня здесь должен быть. Мы договаривались.
Лапша пошла в ход, уверенно опутывая ломаные уши экс-постового.
– Погоди… Сергеич, здесь какого-то Уварова спрашивают. Глянь там.
Белкин нетерпеливо постукивал носком ботинка по мраморному полу офиса.
– У нас такого нет, – прошипел голос из рации.
– Как нет?! – не обращая внимания на дубинку, заорал Вовчик прямо в микрофон. – Братан, погоди! Ты глянь внимательнее! Длинный такой, в «Адидасе»!
Рация отключилась.
– Слышь, командир, – обратился Белкин к сторожу, – это ж Апрельская, 8? Ну так в чем дело? Витька, наверное, по девочкам на этажах шастает, а про меня забыл. У нас стрела с ним. Сам ведь, дятел, забил. Который на твоих?
Охранник, слегка успокоенный тем, что собеседник не собирается устраивать вооруженный налет на фирму, показал часы.
– Во, черт! Слышь, а он не проходил? Кожаная куртка по пояс, коричневая. Штаны «Адидас». Сам рыжий.
– Не было вроде…
– Братан, я быстро, туда-сюда. Наверняка ведь здесь, в натуре. Кто там у тебя на том конце?
Вовчик кивнул на рацию и, не выслушав ответ, проскочил мимо. «Центуриона», к счастью, отвлек телефонный звонок, и он решил не показывать свой боевой пыл, гоняясь с дубинкой наперевес за Белкиным.
Вовчик же в душе кипел от негодования. Он, офицер милиции, вместо того чтобы поставить этого дебила лицом к стене или положить на пол, обыскать, изъять незаконно носимое оружие и отправить в камеру, должен изображать из себя какого-то недоумка. Конспирация, твою мать. Оперативный подход. Но ничего. Всему свое время.
Парадный коридор вел к двери, за которой оказалась лестница на верхние этажи. «Центурион», по-видимому, занимал весь подъезд, потому;что двери на площадках были беспечно приоткрыты. Шмыгнув в первую попавшуюся, Вовчик очутился в довольно просторной квартире с высокими потолками и длинным коридором. Дом, похоже, только что прошел капремонт, и его квартиры были распроданы различным компаниям и фирмам под офисы.
На том месте, где нормальные люди ставят вешалку, размещался небольшой столик с девушкой за компьютером.
– В футбол играем? – кивнул Белкин на дисплей.
– Вы к кому?
Девушка оказалась серьезной и недоступной. Вовчик продолжил курс оздоровительного вешания лапши:
– Это у нас «Центурион»?
– «Центурион».
– Я за акциями, но только чтобы без обмана.
– О чем речь? Акции надежные, дивиденды ста… Тьфу, какие акции?! Это охранная фирма!
– Моментик. – Белкин достал блокнот. – Апрельская, 8?
– Да.
– «Центурион»?
– Ну да.
– И других контор в этом подъезде нет?
– Нет, только мы.
– И никто не продает акции?
– Какие акции, что вы мне морочите голову?
– Именные. С процентами. Вы же дали объявление в газетах.
Девушка щелкнула кнопочкой:
– Виктор Сергеевич, тут какой-то ненормальный. Хочет купить акции. Что-что? Спустить его с лестницы? Хорошо.
Девушка еще раз надавила клавишу:
– Сережа, подойди, пожалуйста. Поняв, что Сережа – это тот самый малый у стеклянных дверей, Вовчик решил откланяться.
Чтобы не обломать товарищу рога.
– Виноват, пардон-мердон…
В течение следующей минуты он ухитрился обскакать все коридоры, заглянуть во все двери, сосчитать количество персонала, срисовать в одном из кабинетов физиономию Бражника и благополучно выбраться из лабиринта на парадную лестницу.
Для подтверждения белкинских интуитивных предположений хватило даже беглого осмотра: «Центурион» – бандитское гнездо, на которое при первом удобном случае следует натравить РУОП, СОБР и ОМОН вместе взятых. Что же касается юрисконсультанта, так его на причастность ко вчерашнему случаю черта с два колонешь, потому что фирмы такого размаха дураков не держат, а следовательно, ссылки на чистосердечное признание будут абсолютно неуместны.
Очутившись снова на улице, Белкин пересек Апрельскую и зашел в ближайший подъезд. Там поднялся наверх, отогнув подпирающий дверь гвоздь, проник на чердак и подошел к мутному стеклу круглого оконца. Если окошечко вымыть, то из него откроется замечательный вид на ворота «Центуриона». Стало быть, завтра утром сюда приедут Леша с Колей, вооруженные экспертной видеокамерой, и займутся съемками любительского фильма «Такова бандитская жизнь», главные роли в котором будут играть граждане, схожие по приметам с налетчиками.
После окончания съемок фильм будет продемонстрирован Белову, и если последний вдруг кого-нибудь признает, то видеокассета отправится на Каннский фестиваль в категории документального кино.
Белкин посидел немного у чердачного иллюминатора, после чего вернулся на лестницу, сбежал вниз и поехал в отдел.
