«Мечтательные крайности»
Так чего же они хотели для России?
Каждый – своего. Кому что в голову взбредет.
Трубецкой, представитель «умеренных», стоял за ограниченную конституцией монархию и освобождение крестьян на волю с небольшим наделом. Пестель был вроде бы радикальнее – он предлагал конфисковать половину всех помещичьих земель в особый фонд и наделять из него землей отпущенных на волю – и опять-таки без земли – крестьян. Вот только полковника подвело то же «знание жизни», что у вышеописанных: в своих теоретических расчетах он считал «среднее российское поместье» равным по площади тысяче десятин – но таких в стране было только пятнадцать процентов!
Так что споры о будущем России представляли собой не более чем те самые «мечтательные крайности» из записки Пушкина. При редких попытках перейти к реальному делу начиналась форменная комедия. Н.И. Тургенев предложил членам тайного общества ради практических шагов освободить собственных крепостных. Ему бурно аплодировали, но никто крестьян не освободил – сам Тургенев, впрочем, тоже. Как-то недосуг было.
Якушкин, правда, единственный из всех кое-какие действия предпринял. Собрав своих крестьян, он торжественно объявил, что намерен их освободить из рабства… но без клочка земли! По мысли реформатора, он собирался разделить свою землю на две части – на одной половине работали бы за плату наемные батраки, вторую крестьяне брали бы у него в аренду.
Недолго думая, крестьяне отказались. Их слова вошли в историю: «Ну, так, батюшка, оставайся все по-старому: мы – ваши, а земля – наша».
Растроганно пересказывая это событие в мемуарах и говоря о себе самом в третьем лице, Якушкин дает такое объяснение: «Его любили, не хотели с ним расставаться…»
Он так ничего и не понял, придурок! Ни о какой любви и привязанности речь не шла вовсе, мужики попросту проявили здравую сметку и извечный крестьянский практицизм. Реформы в варианте барина обрекали их на полнейшую неопределенность будущей жизни. Никому не хотелось становиться безземельными батраками. А что до аренды, то и это, безусловно, было вилами на воде писано. В самом деле, трудно предугадать, что стукнет барину в голову завтра. Сегодня он согласен сдавать земли под пахоту, а там, чего доброго, выстроит на них какой-нибудь бельведер с фонтанами. А не он сам, так наследники, которым затеи предшественника могли прийтись не по нутру…
Одним словом, вместо толковых аграрных идей была сущая белиберда, совершенно оторванная от реальной жизни. А посему наши герои как-то незаметно перешли к идее цареубийства – вот это было как-то привычнее для гвардейских хлыщей…
Никита Муравьев и Пестель решительно стояли за цареубийство. Остальные жеманились. Не столько из гуманности, сколько оттого, что это выставило бы их в невыгодном свете перед общественным мнением. Тогда родилась идея «обреченного отряда» – царя должна была убить группа заговорщиков, вроде бы не имевшая отношения к тайному обществу. Для пущей конспирации убийц предполагалось после «дела» отправить в изгнание или даже казнить, отсюда и предложение Рылеева Каховскому.
И, наконец, особого рассмотрения заслуживает «манифест», обнаруженный после разгрома мятежа в бумагах выбранного «диктатором восстания» князя Трубецкого. Его просто необходимо привести целиком.
«В манифесте Сената объявляется:
1. Уничтожение бывшего правления.
2. Учреждение временного, до установления постоянного выборными.
3. Свободное тиснение (книгоиздательство – А.Б.), а потому уничтожение цензуры.
4. Свободное отправление богослужения всем верам.
5. Уничтожение права собственности, распространяющегося на людей.
6. Равенство всех сословий перед законом, и потому уничтожение военных судов и всякого рода судных комиссий, из коих все дела поступают в ведомство ближайших судов гражданских.
7. Объявление права всякому гражданину заниматься, чем он хочет, и потому дворянин, купец, мещанин все равно имеют право вступать в воинскую и гражданскую службу и в духовное звание, торговать оптом и в розницу, платя установленные повинности для торгов.
Приобретать всякого рода собственность, как то: земля, дома в деревнях и в городах, заключать всякого рода условия между собой, тягаться друг с другом перед судом.
8. Сложение подушных податей и недоимок по оным.
9. Уничтожение монополии, как то: на соль, на продажу горячего вина и проч., и потому учреждение свободного винокурения и добывания соли, с уплатой за промышленность с количества добывания соли и водки.
10. Уничтожение рекрутства и военных поселений.
11. Убавление срока службы военной для нижних чинов, и определение оного последует по уравнении воинской повинности между всеми сословиями.
12. Отставка без изъятия нижних чинов, прослуживших 15 лет.
13. Учреждение волостных, уездных, губернских и областных правлений и порядка выборов членов сих правлений, кои должны заменить всех чиновников, доселе от гражданского правительства назначаемых.
14. Гласность судов.
15. Введение присяжных в суды военные и гражданские.
Учреждает правление из 2-х или 3-х лиц, которому подчиняет все части высшего управления, то есть все министерства, Совет, комитет министров, армии, флот. Словом, всю верховную исполнительную власть, но отнюдь не законодательную и не судную. Для сей последней остается министерство, подчиненное временному правлению, но для суждения дел, не решенных в нижних инстанциях, остается департамент сената уголовный и учреждается департамент гражданский, кои решают окончательно и члены коих останутся до учреждения постоянного правления.
Временному правлению поручается приведение в исполнение:
1. Уравнение всех прав сословий.
2. Образование местных волостных, уездных, губернских и областных правлений.
3. Образование внутренней народной стражи.
4. Образование судной части с присяжными.
5. Уравнение рекрутской повинности между сословиями.
6. Уничтожение постоянной армии.
7. Учреждение порядка избрания выборных в палату представителей народных, кои долженствуют утвердить на будущее время имеющий существовать порядок правления и государственное законоположение».
На первый взгляд дело состоит просто прекрасно: народу обещаны немыслимые прежде вольности, страна семимильными шагами движется к свободе, процветанию, демократии, равенству и братству.
Справедливости ради следует уточнить, что, например, уже при Александре II кое-что из предлагавшегося Трубецким было проведено в жизнь: суды присяжных, земское самоуправление, отмена рекрутской системы и замена ее всеобщей повинностью…
Но остальное, остальное!
Лично я не знаю более подробного и детального проекта погружения страны в совершеннейшую анархию.
Судите сами. Отмена крепостного права, абсолютно не проработанная в деталях, – уже анархия. Пункт 7 опять-таки вносит жуткую анархию в сложившуюся систему, «объявляя право», но не приводя детали и механизма реализации этого права. Пункт 13 полностью разрушает аппарат государственного управления, оставляя взамен некие «правления», с которыми снова ничего толком неясно. А там еще и «уничтожение постоянной армии» и загадочная «внутренняя народная стража»… Мы уже знаем, к чему провозглашение практически тех же самых мер привело в 1917 году…
Отмена военных судов – вернейший способ потерять рычаги воздействия на армию. Дисциплина рухнет моментально, что особенно опасно в моменты масштабных социальных потрясений…
И, наконец, вся власть отдана «двум или трем лицам»… То есть, назовем вещи своими именами, хунте с неограниченными полномочиями – а какие же еще, как не неограниченные, им предоставить полномочия в обстановке всеобщего хаоса, вызванного этаким вот манифестом?!
Здесь кроются сразу две опасности: во-первых, есть серьезный риск, что хунта очень быстро начнет работать либо на себя, любимых, либо на одну из политических группировок, которой отданы ее симпатии в ущерб остальным течениям. Во-вторых, очень быстро отыщется масса народа, которая ни за что не станет подчиняться именно этим людям – по самым разным причинам, но в данной ситуации любая причина опять-таки вызовет разлад…
Короче говоря, манифест Трубецкого, с одной стороны, набит невыполнимыми благими обещаниями, с другой – несет в себе множество мин замедленного действия…
