ГЛАВА 1
– Теперь самое главное… – Шеф снял очки, бросил их на пачку свежих сводок и обвел присутствующих в кабинете обжигающим, взрывоопасным взглядом.
Те, кто хорошо знал привычки начальника райотдела, догадались, что сейчас Виталий Андреевич Вдовин действительно выложит самое главное и, вероятно, не самое приятное, хотя после разгона, устроенного им за последние часы, мало кто мог предположить, какие претензии он припас на посошок.
Начальники отделов, служб, заместители и заместители заместителей, капитаны, майоры и подполковники, уткнувшиеся в свои рабочие блокноты, подняли глаза и напряженно замерли в ожидании последнего слова.
Встрепенулся даже руководитель милицейского автохозяйства, приглашенный сегодня на утреннее совещание и нечаянно уснувший, пригревшись у батареи. Казалось, «все главное» было уже сказано. Хреновые результаты проведенного накануне рейда, обвальный рост детской преступности, нерациональное планирование рабочего времени, бардак в сводках и прочие не менее важные проступки. Подчиненные неубедительно оправдывались, пытались перевести стрелки на других. Более опытные не переводили и не оправдывались – молча соглашались, разводили руками и украдкой поглядывали на огромные настенные часы.
– Так вот, – Виталий Андреевич немножко замешкался, кашлянул в кулак, как бы собираясь с мыслями, и наконец громовым голосом выдал:
– В конце концов, черт возьми, сколько можно напоминать, что в сортире после себя надо спускать?! Неужели трудно дернуть ручку?! По коридору не пройти – не райуправление, а конюшня! Сами же нюхаем! Мне что, выговорешниками вас учить?! Все, свободны, давайте по рабочим местам!
По перепаду в голосе шефа все поняли, что посошок идет от сердца и в силу этого заключительная часть выступления действительно главная. Рейды рейдами, планы планами, а по коридору каждый день ходим. Пару раз пройдешь, и детская преступность тебя больше не заботит.
– Юрий Сергеевич, задержитесь, – Вдовин кивнул на стул начальнику отдела уголовного розыска Громову.
Громов, мужик сорока с небольшим лет, с темными кругами под глазами, оставшимися после суточного дежурства, но с чисто выбритым подбородком, вернулся и присел на указанное место.
Он молотил в районе давно, лет пятнадцать, занимая руководящие должности, но не являясь при этом карьеристом, как можно было бы подумать, заглянув в его личное дело. Юрий Сергеевич относился к той категории сотрудников, в которых способности к управленческой деятельности заложены самой природой, и кресло свое занимал по призванию, а не благодаря карьере. Многие его коллеги, не один год пропахав в качестве рабочих пчел и потом получив портфель, быстро слетали, не удержавшись в кресле. Что и понятно, здесь было недостаточно одного знания азов – ценились прежде всего способности политика, стратега, психолога. А к тому же Громов был просто порядочным мужиком, смотревшим на вещи с позиций здравого смысла, которого в системе Министерства внутренних дел становилось все меньше и меньше, а значит, фигура начальника уголовного розыска становилась все более и более неудобной. Нервотрепки делали свое созидательное дело, за последний год Громова дважды прямо из кабинета увозила «скорая», но до пенсионного возраста оставался целый год, и приходилось терпеть, зарабатывая гарантированный кусок хлеба к старости.
Вдовин расстегнул китель, подошел к аквариуму с единственной выжившей рыбкой, достал корм, бросил щепотку на поверхность воды. Рыбка лениво подплыла к угощению, но тут же, передумав завтракать, скрылась в траве.
– Ну и пошла ты… – Виталий Андреевич бросил коробочку и вернулся за стол. – Жить захочешь, сожрешь.
– Мяса надо, – подсказал Громов.
– Нет мяса… Так, Сергеевич, за вчера что-нибудь появилось?
Громов пожал плечами:
– Да откуда? С крыши, что ли, упадет? Дай Бог, обход закончим целиком да свидетелей найдем. Сейчас на объем вся работа. История скандальная, докладывать и оправдываться будем часто и долго, так хоть не с пустыми руками на ковер выйдем.
– Можешь не объяснять. Персоны VIР, будь они… Вот, почитай, – Виталий Андреевич извлек из стола свежий номер газеты и протянул Громову, – началось уже. Резонанс, версии. Все, мать их, на политику переведут. Бабку в подъезде прибьют из-за пенсии, так никакого резонанса, никаких газет, а здесь устроили фейерверк… А иная бабка в сотню раз больше уважения заслуживает, чем этот… Журналисты независимые, паппарацци херовы. Вся их независимость до первого расстройства желудка.
Продолжая ворчать, Вдовин вновь поднялся и направился к голодной рыбке. Юрий Сергеевич развернул газету и прочел указанную заметку под броским заголовком «Уходя, гасите всех».
Статья была посвящена совершенному три дня назад убийству господина Салтыкова, крупного чиновника из окружения мэра. Леопольд Степанович, так звали погибшего, хотя и не имел официальной приставки «вице», но несомненно играл несколько ведущих партий в оркестре исполнительной власти. Само по себе убийство чиновника такого ранга способно наделать много шума, а если добавить к этому ряд событий, произошедших накануне, то станет очевидным, почему к расследованию дела проявлялось столь пристальное внимание.
Предстоящие в недалеком будущем выборы вовлекали в гонку все новых лиц, любое маломальское событие могло трактоваться в выгодном тем или иным кругам свете и, конечно, использоваться в собственных интересах. Что, впрочем, характерно для любой политической интриги в любом цивилизованном обществе. Но поскольку российское общество до конца цивилизованным назвать все-таки стремно, то и методы политических разборок были в большинстве своем стремные. Из чужих кроватей и саун, ресторанов и ночных клубов выползал компроматик, до нужного времени прятавшийся под замком; обретали смелость независимые журналисты; возбуждались показательные уголовные дела; денежными таранами пробивались двери кабинетов, а контрольными выстрелами – черепа. Короче, создавалась нормальная рабочая обстановка.
Именно в такой обстановке на территории райотдела, возглавляемого полковником милиции Вдовиным, и случилась неприятность с Леопольдом Степановичем Салтыковым. Последний третьего дня был найден в собственной квартире с пулевым ранением головы и, соответственно, со всеми признаками кончины. Нашла покойного жена, вернувшаяся из двухнедельного тура по Европе и крайне недовольная тем обстоятельством, что ее не встретили на вокзале, как было условлено. Горя желанием устроить скандал с, как минимум, битьем посуды, она поймала такси, примчалась домой, открыла дверь ключом и с горечью поняла, что скандал сорвался. Леопольд Степанович без посторонней одежды – в смысле совсем без одежды – лежал на супружеском ложе, обнимая подушку, через которую и был произведен выстрел.
Супруга, поголосив для приличия, обратилась в государственные учреждения, набрав на телефоне «ОЗ» и «02».»03» развело руками и удалилось. «02» осталось с полным набором соответствующих мероприятий. Квартиру в порядке живой очереди навестили человек пятьдесят, каждый смог насладиться чудесной обстановкой четы Салтыковых, а кое-кто даже вынес пару вещиц на память. Супруга, возможно, пожалела, что обратилась в компетентные органы, ибо органы, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, были все-таки компетентными, а первая версия при раскрытии любого преступления гласит: «Кто преступление обнаружил, тот его и совершил». Жена тут же отправилась на трое суток в изолятор временного содержания, где существенно расширила кругозор, сравнивая местный комфорт с комфортом европейского отеля. Пока она занималась этим, сыщики проверяли, действительно ли она прибыла из Европы, действительно ли добралась на такси и действительно ли скорбит об утрате. Все подтвердилось, кроме последнего. Вдова по Леопольду Степановичу не убивалась.
Медик установил, что смерть наступила в результате пулевого ранения головы из настоящего пистолета пару дней назад. Криминалисты отыскали на итальянской мебели отпечатки женских пальчиков, а жена перед отправкой на нары успела обнаружить пропажу кое-каких вещичек, в том числе подаренного ей ко дню рождения фарфорового сервиза «Рафаэль». Мгновенно закрутилась машина розыска по горячим следам, в районные подразделения полетели ориентировки, был создан штаб, поселившийся в ленинской комнате местного отдела милиции, прибыли приданные силы, внесшие еще больше сумятицы. «Силы», чтобы не крутились под ногами, тут же отправили на обход жилмассива ловить свидетелей. Дальше все пошло по трафарету – планы, отчеты, сводки, короче, бумага.
Версию ограбления средства массовой информации мгновенно отвергли. Чиновник такого ранга не мог быть ограблен, выражаясь модным языком, «по определению». Он мог быть только убит по заказу с дальнейшей инсценировкой налета. В милицейских же кругах гипотеза с ограблением, наоборот, выдвигалась на первое место, что вызывало бурю негодования в прессе: «Сейчас найдут козла отпущения и прикроют дельце!»
Так или иначе, но ни козлом, ни настоящим убийцей даже не пахло. Пахло, как заметил Вдовин, только из милицейского сортира в конце коридора.
Однако кое-какую характеристику на Леопольда Степановича за истекшие трое суток получить все же удалось. Пока основанную по большей части на слухах и сплетнях, в протоколах допросов не фиксируемых, ибо, как и в большинстве аналогичных убийств, источники информации отнюдь не спешат занять очередь в следственные кабинеты для правдивого рассказа. А если что и расскажут, то по большому секрету, с глазу на глаз, без записей. Вся же надводная часть чистосердечно заносится на бумагу, подписывается и подшивается в уголовное дело, прочтя которое, можно сделать вывод, что какие-то подонки отправили на тот свет второго Христа, любимца народа или, на худой конец, борца за счастье негров.
До прихода во власть Леопольд Степанович боролся за всеобщее счастье в кресле директора крупного предприятия, занимавшегося строительством «пирамид» из добровольных взносов физических и юридических лиц. Когда «пирамиды» достигли критической высоты и стали видны из кабинетов налоговой полиции, Салтыков с тяжелой ношей на душе и в кармане покинул кресло директора, сменив его на чиновничье – более недосягаемое для полицейских и публики, так и не дождавшейся обещанного счастья.
Перемещению помогли верившие в Салтыкова товарищи из мэрии, не без участия и поддержки которых он в свое время начал благородное пирамидное движение.
Спустя неделю после торжественного въезда в новый кабинет главного бухгалтера оставленного предприятия нашли застреленным в подъезде. На что Леопольд Степанович горестно заметил: «Вот и занимайся бизнесом после этого».
Через год в городе сменилась власть, но борец за счастье остался на своем боевом посту. По каким причинам, сказать было сложно – либо имел покровителей в Москве, либо успел доказать свою преданность новой администрации.
Кресло чиновника в мэрии открывало новые горизонты для старых замыслов. Прежде всего благодаря появившимся связям. Обладая широкой, где надо, натурой, экс-предприниматель оброс нужными связями быстро и умело. Приставка «экс» сильно расстраивала Леопольда Степановича, поэтому он факультативно, исключительно из соображений ностальгии, владел десятком-другим фирм у нас и не у нас. Разумеется, без записи в трудовой книжке – чиновникам, к несчастью, не рекомендуется совмещать службу народу с ностальгией подобного рода. Фирмы преуспевали – держась за руль власти и обладая доступом к новоблудскому бюджету, Салтыков успешно обходил рифы и мели. Процветание вполне могло не нравиться конкурентам, не имевшим поддержки сверху, вследствие чего Салтыкова и устранили. Тем более что сферы коммерческой деятельности чиновника были весьма аппетитны для криминальных ртов. Бензин, водка, строительство…
Статья перешла на другую полосу, Громов перевернул страницу.
«За что ж и кто убил чиновника из мэрии? Ответит ли следствие на эти вопросы? Вряд ли. Как показали предыдущие годы, ни одно убийство подобного рода раскрыто не было, потому что никому не надо поднимать ил со дна и мутить воду. Мы провели собственное журналистское расследование, и вот что удалось установить.
Две недели назад в город прибыла следственная бригада Генеральной прокуратуры для проверки ряда сигналов, поступивших в центр, о фактах коррупции в администрации Новоблудска. Сигналы касались в том числе и покойного, чья истинная роль в правительстве города теперь может так и остаться загадкой. По данным, полученным из определенных кругов, Леопольд Степанович Салтыков играл роль «серого кардинала» Его величества. И при бывшем величестве, и при настоящем. Серые кардиналы нужны любому правителю, даже сказочный Карабас-Барабас не мог обойтись без услуг некоего Дуремара, подрабатывающего помимо ловли пиявок стукачеством и выведыванием всякого рода тайн про ключики, дверцы и клады. За что получал дополнительную корочку хлеба.
Но вот вопрос – не имел ли случайно господин Салтыков белой папочки с голубой тесемочкой, в которой хранил секреты самого хозяина-короля? Ведь нынешний король когда-то служил в свите предыдущего монарха. И стал бы кардинал молчать, попав в сети прокурорской бригады? И не хотела ли прокуратура найти у него именно эту папочку? Увы, ныне это весьма затруднительно. Бригада опоздала ровно на сутки – Леопольда Степановича «чисто случайно» застрелили именно накануне назначенного у него обыска. Не подтверждает ли разгром в квартире, что убийца искал ту самую папочку, вовсе не интересуясь личным имуществом чиновника?
Я думаю, будет очень трудно получить ответы на все эти вопросы. Убийство Салтыкова – прямое следствие агонии нынешней администрации, стремящейся во что бы то ни стало удержаться у власти, не брезгующей при этом самыми грязными средствами. А если удержаться не получится, то никаких материалов для последующих разоблачений остаться не должно. Уходя, гасите всех!»
Финал статьи был обильно удобрен зычными терминами «коррупция», «беспредел», «мафия» и «бандитизм».
«Еще раз мы можем убедиться, что решающим аргументом в нашем обществе является пистолетный выстрел или удар ножом из-за угла. Власть, порождая преступный беспредел, сама этот беспредел и использует… Можно ли поймать собственную тень? Будут ли найдены настоящие убийцы? Мы ждем…
Артем Карасев».
– Ну и что? – Громов свернул газету и положил ее на стол. – Обычная заказная статейка. «По данным, полученным из определенных кругов…» Херня это все на масле «Рама».
– Но генпрокуратура действительно работает в городе, и более того, работает с установкой – накопать на мэра. Вероятно, в Москве его фигура нравится далеко не всем.
– Да нам-то какая разница, по большому счету? Раскрывать мокруху все равно придется. Фактов о том, что Салтыков действительно располагал «компрой» на главного, этот Карасев не привел, так, игра слов. Кардинал, папочки всякие… Газетчиков понять можно – кость бросят и ждут реакции. Завтра напишут, что Леопольд трахнул Клаву Шифер, так что ж нам теперь, фокусника Копперфильда колоть?
Рыбка в аквариуме легла на грунт и замерла, словно уснув. Вдовин постучал пальцем по стеклу.
– Тот, кто заказал статью, имел вполне конкретную цель – придать делу чисто политический окрас, – чуть помолчав, сказал он. – Теперь от нас потребуют копать и в этом направлении. Копать и, соответственно, отчитываться. А всякие Артемы Карасевы будут стоять рядом, чтобы тут же доводить до публики результаты. Судя по тому, что он знал про обыск, информаторы у него хорошие.
– По-моему, вы все усложняете, Виталий Андреевич, будем рыть в тех направлениях, которые выберем сами, а газетчики что хотят, то пускай и пишут.
– От прессы нынче отмахнуться тяжело. Поверь, найти убийцу после этой публикации будет гораздо сложнее. У него теперь есть очень неплохая версия… Идиотское положение – если папочка действительно была и убийство произошло из-за нее, нам будут мешать одни, если же все это бредни, поднимут лай другие. Мне это напоминает скандал в коммуналке – две семьи не могут поделить унитаз, но виновата во всем милиция… По обходу нашли что-нибудь?
– Пусто. Два квартала прочесали, не до конца, конечно, многих дома нет. Никто не видел, чтобы из подъезда Салтыкова выносили вещи. Вещичек, кстати, много пропало, в том числе и крупногабаритных – телик, музыкальный центр… Видимо, ночью работали.
– Он всегда голый спал?
– Со слов жены, по-всякому. Вообще мужик не дурак был кобельнуться. Падок на бабенок. Это его третья жена. Да, чуть не забыл, от нас еще трех оперов в группу эту требуют. Ну где мы народ возьмем? И так всю землю оголили, заявки принимать некому, а грабежи сыплются один за другим. Позвоните, что ли, в Главк – нет у нас людей.
– Людей нигде нет. Отправим участковых.
– Участковых тоже нет.
– Ладно, разберемся… Что Главк еще наметил? Кроме как людей требовать?
– Как всегда. Задания агентуре, проверка судимых, отработка сигналов…
– Я по существу спрашиваю.
– По существу ответить не могу, план не писал. Наша задача – обход.
– Хорошо, иди отдыхай… Если по Салтыкову что появится, сразу доложи… Вот черт, что такое?'
Вдовин взял маленький сачок и помешал воду в аквариуме.
Рыбка медленно перевернулась и всплыла на поверхность кверху брюхом.
– Последняя сдохла! Ты посмотри, за неделю шестая. Кормлю ведь, ладно б забывал! Кислорода, может, не хватает или света?
Громов подошел к аквариуму, сочувственно взглянул на только что преставившуюся гуппи.
В аквариумах он разбирался гораздо хуже, чем в оперативно-розыскной деятельности, зато последняя научила его «зрить в корень», безошибочно находя причину тех или иных явлений. С рыбки взгляд переместился на столик, где лежал пакетик с кормом.
– Вы их этим угощаете? – Юрий Сергеевич с удивлением взял пакетик в руки.
– Ну да! Верку попросил сухого корма купить. А что, плохой корм? – Виталий Андреевич взял со своего стола очки.
– Ну как сказать… «Сухой суп „Новоблудский аромат“. Для приготовления высыпать содержимое в кипящую воду и помешивая варить в течение 15 минут. Соль и перец добавить по вкусу». Виталий Андреевич, вы кипятильник в аквариум забыли сунуть. И поперчить.
– Какой аромат? Вера! – Вдовин выхватил у Громова мятый пакетик и поднес к глазам.
В кабинет заглянула взволнованная секретарша, жизнерадостная толстушка средних лет.
– Слушаю, Виталий Андреевич?
– Ты что рыбам купила? – шеф потряс пакетиком.
– Рыбам? Я думала, это вам. Вы ж сухого корма попросили. Я и решила, что вам суп в пакетиках нужен. Купила самый лучший, его даже по ящику рекламируют во время сериалов.
– Лучший?!
– Да, наш комбинат производит.
– А почему иероглифы на обороте?
– Может, на экспорт в Китай идет. Вам не понравился? Хорошо, я куплю другой.
– Возьмешь этот «аромат», сваришь и съешь в обед. Я проверю! Перед тем как есть, вызовешь реанимационную бригаду. – Вдовин протянул секретарше пакетик.
Когда Вера покинула кабинет, шеф раздраженно пробубнил:
– Аромат новоблудский… Мать етицкая. Все самому приходится делать. Где у нас зоомагазин?
– Если честно, не знаю. Если бы там кража была, тогда знал бы. В справочнике «Весь Новоблудск» посмотрите.
– Ладно, ступай. Насчет людей я позвоню. Юрий Сергеевич взял со стола свою рабочую папку и скрылся за дверью.
***
– Мочи, мочи его!
– Черт, патроны кончились! Прикрой меня! Вон он, вон, справа!
– Вижу, не дергайся, сейчас сделаем! Оба!
– Молоток, попал! Осторожней, под лестницей еще один. Стреляй, стреляй же!
– Погоди, дай прицелиться получше. Куда он, красавец, денется?
– На крыше третий! Он из «калаша», похоже, поливает. Бля, зацепил меня!
– Ложись! За бочку падай!
– Да будешь ты стрелять, в конце концов?! Взял «пушку», так стреляй!
– У меня тоже патронов в обрез! Чего орешь-то?
– А фигли? Промазал, блин! Не умеешь стрелять, не стреляй! Все, я убит!
– Я тоже. «GAME OVER».
– На войне как на войне, – оперуполномоченный криминальной милиции Коля Гришин положил световой пистолет от изъятой у наркоманов игровой приставки «Денди» и записал в блокнот количество набранных очков. – Обидно, Макс, почти до конца уровня дошли.
– Если бы ты не промазал, наверняка дошли бы.
Колин сосед по кабинету, само собой, тоже оперуполномоченный той же криминальной милиции Максим Кравченко, нажал кнопку сброса, выключил питание и плюхнулся на диван.
– Может, еще разок?
– Надоело. У меня через пять минут люди будут. Блин, ответ же в управу не отослан. По этому Салтыкову. Давай-ка набросай быстренько.
– Сегодня твоя очередь.
– У меня люди вызваны, говорю! В следующий раз я за тебя отстреляюсь.
Коля порылся в бумагах, разбросанных по столу, нашел мятый лист и, разгладив, положил его справа от себя. На листе была изображена форма ежедневного отчета о работе по раскрытию убийства гражданина Салтыкова.
– Так, проверено на причастность… Скольких мы проверили?
– Ты ж записывал.
– Ну да, – Гришин заглянул в блокнотик, куда за несколько минут до этого внес результат стрельбы по компьютерным ковбоям. – Двадцать два очка, тьфу, человека.
– Пиши.
– Двадцать два. Отлично. Дальше. Раскрыто Других преступлений… Сколько раскрыли?
– – Парочку где-то. Совсем зарываться не будем.
– Записал. Дальше…
Успешно используя данные игровой приставки «Денди» и собственную оперативную сметку, молодые детективы быстро отчитались за трудодень.
Внеся красивым почерком цифры в предусмотрительно отксерокопированный бланк, Николай отправился в пешеходную прогулку до дежурной части, заслать факсом в управление свежерожденный отчет.
Гришин с Кравченко были ровесниками, обоим натикало по двадцать одному – пик житейского опыта, рассудительности и половой зрелости. За спинами обоих остались десять классов школы и три года средней Новоблудской академии милиции. В Новоблудске имелась только средняя академия милиции, просто академия не полагалась по статусу. За пару месяцев, что выпускники отработали на земле в отделе, они сумели доказать, что их жизненный опыт находится на вполне достаточном уровне, а знаний, полученных в академии, вполне хватит для обеспечения нужных Родине показателей. Были, конечно, и досадные срывы, но кто ж из нас не ошибался?
Коля, например, когда в отделе кадров его попросили сфотографироваться на «ксиву» – удостоверение, на следующий день притащил полароидный снимок, на котором был запечатлен сидящим в кресле с белой болонкой на руках. Над головушкой младшего лейтенанта милиции висел плакат «Мумий Тролля», а сам главный персонаж снимка был облачен в черный пиджак на голое тело. Хорошо хоть без погон.
В отделе кадров к выпускнику отнеслись с пониманием, осторожно объяснили, что звания «младший Мумий Тролль милиции», к несчастью, не существует, и предложили сняться по новой, согласно нормативу. Увидев норматив, Коля расстроился, но фотографироваться пришлось: красные корочки позволяли бесплатно кататься в автобусе и ходить на ночную дискотеку в дом культуры.
После этого кличка «Мумий Тролль» намертво прицепилась к Гришину.
Кравченко тоже получил достойное прозвище – Безумный Макс. Не потому, что походил на крутого Мела Гибсона из одноименного фильма, а потому, что действительно был без ума. Как и напарник, он успел проявить себя на ниве детективной службы. Справедливости ради надо отметить, что действовал он от чистого сердца, горя желанием самоутвердиться и заслужить авторитет. Для начала Кравченко решил поймать какого-нибудь сексуального маньяка. Фильм «Молчание ягнят» был его любимым, и он постоянно цитировал реплики главных героев. И вот как-то вечером, возвращаясь с ужина в отдел, маньяколов заприметил в кустах подозрительную личность мужского пола. Личность, с опаской озираясь по сторонам, застегивала ширинку, что и позволило Максу правильно сориентироваться и усмотреть в личности сексуала. Мысль, что товарищу приспичило отлить, не смогла найти места в охваченном азартом мозгу оперуполномоченного.
По-ковбойски выхватив из поясной кобуры пистолет и широко раздвинув ноги, Макс прицелился в голову «маньяка» и сурово выдал:
– Руки в гору, работает НУР, ты есть арестованный!
«Маньяк», может, и не понял, кто такой «НУР» я где он работает, но руки на всякий случай поднял. Держа задержанного на мушке, Кравченко довел его до крыльца отдела. На крыльце до мужика наконец доперло, что его привели в ментуру, – испугавшись штрафных санкций, он решил смыться к чертовой матери. Спрыгнув с крыльца, мужик резко рванул к кустам шиповника, окружающим отдел. Макс лязгнул затвором «Макарова» и метнулся следом.
– Врешь, не уйдешь!
«Но, видно, не судьба была пули мне отведывать…» Прямо за кустами маленькая старушка выгуливала большого ротвейлера. На «маньяка» ротвейлер среагировать не успел, зато успел среагировать на сотрудника НУРа. Ей, собаке, по большому счету плевать, кого кусать – что маньяка, что мента, – она, гадина, в «ксиву» не смотрит, она, сволочь, на бегущую задницу реагирует
Через секунду Максимовы брюки затрещачи и месте приложения собачьих челюстей. Кравченко, услышав треск, развернулся, пнул ротвейлера и пальнул «на ошупь». Темнота не дала возможности сделать прицельный выстрел, пуля ударилась об асфальт, отрикошетила и умчалась в сторону родного отдела. Грохот выстрела напугал животное, и оно, помахивая коротким хвостом, убежало доложить хозяйке о происшествии.
Но происшествие на этом, к сожалению, не закончилось. Та самая умчавшаяся пуля угодила в ногу дежурного, вышедшего на крыльцо покурить. Успев проорать: «Шухер! Наших бьют! Чечены в городе!», дежурный рухнул. На злополучное крыльцо выскочил помощник с автоматом у бедра и, заметив направление указательного пальца раненого товарища, открыл ураганный огонь по кустам.
От геройской смерти Макса спасло дерево, росшее за кустами. Старушка умчалась после первых звуков канонады, «маньяк» вообще не понял, что происходит, а влюбленные, слава Богу, в кустах не целовались. Короче, обошлось без жертв, если не считать выбитые автоматной очередью стекла в находившемся рядом с отделом коммерческом магазине. Однако от коммерсантов никаких жалоб не поступило, менты являлись их «крышей», а жаловаться на «крышу» самой «крыше» совершенно абсурдно и не правильно.
Стрельбу списали на убежавшего «маньяка», у Макса временно отобрали пистолет, а дежурному выписали премию на лечение ноги. К сожалению, раскрыть какое-нибудь преступление молодому пополнению пока не удалось, но ребята не унывали – будет и на нашей улице маньяк…
Коля Мумий Тролль отправил факс и вернулся в кабинет.
– Да, хорошо бы этого Салтыкова раскрыть, прикинь? Нас бы сразу в Управу перевели, а то надоело в мелочевке ковыряться да отчитываться с утра до вечера.
– Ага, там не тут. Все, пора до дому, люди ко мне не пришли, завтра снова вызову.
– Что за люди-то?
– Хрен его знает. Позвонил опер с соседнего отдела, сказал, что два другана каких-то хотят у нас на земле «хату» антиквара одного выставить. Вот я их и вызвал, чтобы мозги прочистить. Не самому ж за ними бегать, согласись. За сто баксов в месяц пускай министр бегает. За эти «бабки» я только на работу приходить должен. Ну что, готов?
– «Браслеты» берем?
– Конечно. Не на трамвае же ехать. Молодые нуровцы освоили довольно удобный способ избегать поездок на общественном транспорте, и никто теперь не мог заявить, что у них отсутствует оперативная смекалка. Сцепившись наручниками, друзья выходили на дорогу и голосовали. Когда рядом тормозил частник, один предъявлял «ксиву» и говорил примерно следующее: «Мужик, я из милиции, бандюгана поймал, помоги до отдела доставить, тут рядом, километров двадцать».
Мало кто отказывал, мент ведь мог запомнить номер и слить в ГАИ, чего не хотелось. Поэтому подвозили. Добравшись до места, коллеги выходили, расстегивались и разбегались по домам, благо жили неподалеку друг от друга. Бандита обычно играл Мумий Тролль, имевший характерную для этой прослойки населения внешность. Но после небольшого промаха решили меняться ролями.
Месяц назад рядом с ними остановился джип, из которого выглянул бритый детина. Макс по привычке светанул «ксивой», кивнул на «арестованного» и попросил подкинуть. Детина ухмыльнулся, вывалился из джипа и вдруг резким справа заехал Максимке в челюсть. Максу хватило.
Детина же расплылся в улыбке и похлопал Колю по плечу: «Давай, братан, ищи у него ключи и вали к черту, мусорок полчаса точно пролежит».
Пролежал мусорок значительно больше. Полчаса в тот день и неделю после на больничном со сломанной челюстью. Зато появился опыт – теперь, прежде чем представляться, мусорки оценивали машину и водителя.
В коридоре их догнал дежурный.
– Хлопцы, с теткой потолкуйте. Велик у сынка ейного дернули. Возле магазина.
– Не фиг оставлять без присмотра. В вечер Плахов, а мы отработали.
– Да пропал где-то Плахов, выручайте, мужики.
– Степаныч, ну что ты такой волнительный? Велик уже уехал, догонять поздно. Пускай тетка сидит и ждет, раз прошляпила.
На улице, перед тем как достать наручники, Коля проворчал:
– Затрахала мелочевка. В Управу надо скорее, в Управу…
