ГЛАВА 11
Подъезд старинного дома на Большом проспекте Петроградской стороны встретил ребят сохранившимся с царского времени лепным орнаментом потолков и стен и кучей мусора и картофельных очистков, оставшихся после вчерашнего застолья в одной из квартир. Жара не проникала в подъезд, и лёгкие наполнились атмосферой затхлости и влаги.
Лариса жила на третьем этаже. Сегодня она не торговала в ларьке, имея законный выходной. Хорошо бы, сидела дома. Ещё лучше, со своим приятелем.
Белкин с Казанцевым, как наиболее безалаберные в бумажных делах, потихоньку свалили сюда, оставив Пашу и Петровича воевать с проверкой. У них в делах хоть что-то, помимо обложек, было.
Белкин нажал первую попавшуюся кнопку из столбика звонков на дверном косяке. Прислушавшись, повторил процедуру, но только с другими кнопками. И на всякий случай пару раз стукнул в дверь.
В коммунальных квартирах граждане обычно не задают глупых вопросов, типа «Кто там?», «Вам кого?» или «Васька, это ты, стервец?»
И в этот раз правило подтвердилось. В проёме открывшихся дверей объявилось создание женского пола, невысокого роста, с мужской стрижкой. Создание было одето в чёрный халатик и имело заспанный вид.
— Вам кого, мальчики?
«Мальчики», склонив головы, с выражением абсолютной невинности на лицах и улыбочками до ушей смотрели на «девочку».
Наконец Казанова, указав согнутым пальчиком на чересчур вольное декольте халатика, ответил:
— Вас.
— Меня?
— Да. Лариса, неужели вы нас позабыли?!
Девушка тоже склонила голову набок и внимательным взглядом начала изучать мужские достоинства оперов.
— Не помню… А, да. Ресторан, верно? На вокзале.
— Почти в дырочку. Только после ресторана. Драка, пикет в милиции… Ну, вспомнила? Мы из ментуры, крошка. Кто ещё дома?
Крошка решила протестовать против вторжения дежурными фразами:
— А что такое? В натуре! Чего надо?
Но «мальчики», игнорируя её призывы, уже шли по длинному коридору в направлении открытой двери комнаты.
— Пусто.
— Обидно.
Лариса следом влетела в комнату.
— В конце концов, в чём дело-то?!
Казанцев повернулся к ней:
— Где Череп, ласточка?
— Вон, на трюмо.
Ребята мигом обернулись и увидели на стареньком трюмо гипсовую пепельницу в виде черепа с надписью «Джо любил курить в постели».
— Н-да. Хорошо, уточняем. Где господин Новиков Роман Андреевич? По кличке «Череп»?
— Я не знаю такого.
— Какая досада. Тогда мы его сами поищем.
Казанцев начал с трюмо, в котором если и поместилась бы, то разве что одна треть Черепа.
— Это мамины вещи. Что вы делаете? У вас что, есть санкция?
— Хорошо. Тогда покажите сами.
— Что показать?
— Его и его вещи.
— Да не знаю я ничего.
— Раз не знаете, нечего и санкцию спрашивать. Взяли моду, грамотные стали.
Костик продолжил осмотр трюмо.
Белкин, как человек, в женском обществе теряющийся, всё же решил внести ясность:
— Лариса, успокойся. И вспомни, Череп — это такой молодой парень с суперкороткой стрижкой, имеющий притяжение к твоему ларьку.
Девушка достала из кармана висящей на стуле кофточки пачку недорогих сигарет и прикурила.
— Ну и что? Да, знаю такого, но я-то тут при чём?
— Когда ты видела его в последний раз?
— Недавно.
— Точнее.
— Не помню.
— Садись, вспоминай. С кем ты здесь живёшь?
— С мамой.
Белкин пересёк комнату и, подойдя к окну, раздвинул штopы. Окна выходили на Большой. Красивый вид. Разговоры с Ларисой он решил отложить до окончания изысканий Казанцева, который, разобравшись с трюмо, приступил к поискам Черепа в фанерном платяном шкафу.
В полном смысле обыском назвать это было нельзя. Во время настоящих обысков переворачивается и исследуется каждый кубический сантиметр. А это так, обыкновенный общий досмотр.
Белкин опустил глаза на подоконник. Ну, это уж совсем не женские вещички — пара пластмассовых бритвенных станков, тюбик с засохшим кремом после бритья. И часики… Мужские. С корабликом на циферблате.
— Костя, смотри…
Казанова мгновенно вынырнул из шкафа и через секунду уже рассматривал находку Белкина.
— Давай понятых.
Обернувшись к Ларисе, он покрутил часиками и добавил:
— Вы бы, мадам, тоже не сидели сложа руки. Пора ехать. Оделись бы…
— Куда ещё?
— Куда? В вытрезвитель. По-моему, вы сегодня чуть перебрали…
Казанова не выходил из «тёмной» комнаты третий час. Будучи знатоком женской натуры, именно он вызвался поговорить с Ларисой один на один и торжественно поклялся, что не выйдет из «покоев», пока не добьётся правды всеми доступными способами. А способов у Константина Сергеевича имелось великое множество.
Ребята это знали, поэтому не тревожили коллегу по пустякам. Гончаров изучал надписи ревизоров на полях его многострадальных дел, гласивших, что работа по ОПД не ведётся, план мероприятий не выполняется, а на секретных бумагах не стоит грифа. О каких-то конкретных мероприятиях, с помощью которых можно было поднять «глухарь», ничего написано не было.
Паша относил это исключительно к забывчивости проверяющего, а вовсе не к тому, что ничего конкретного тот просто не мог предложить. Глупости. Если бы это имело место в действительности, то человек посторонний решил бы, что преступления в нашей стране не раскрываются только потому, что на страничках отсутствует гриф секретности.
Таничев отпивался «Балтийским». Ему влетело ещё и за корявый почерк. Ревизор крутил-вертел дела, злился, но в итоге написал на полях тот же текст, что и Гончарову.
Белкин договаривался с кем-то по телефону о предстоящем футбольном матче на первенство ГУВД.
Все трое иногда прислушивались к звукам, доносящимся из соседней комнаты, но Казанцев, отлично изучив привычки своих друзей, говорил на пониженных тонах.
Белкин периодически вынимал из стола красивую упаковку с фирменным кухонным комбайном, чтобы ещё раз полюбоваться на это чудо техники и природы. Он влез в бешеные долги, но сегодня подарит Тане её мечту. Сегодня он уйдёт пораньше, купит на оставшиеся деньги красивые розы, загладит свою вину, и этот день её рождения станет днём их окончательного примирения. Казанова вышел из «тёмной» очень тихо. Не как обычно, с весёлыми прибамбасами и глупыми остротами. Он так же тихо сел на диван и достал из кармана сигарету. Лицо его отражало какую-то безмерную усталость и безысходность.
— Ну, что там, Казанова?
— Знаете, почему они его убили?
— Надеемся услышать.
— А мы голову ломали. Самое паскудное в этой истории то, что они убили его ни за что. Они убили его просто так…
* * *
— Готово, молодой человек, — фотограф, улыбаясь, протянул Сергею квитанцию. — Оставьте адрес, мы вышлем.
Сергей заплатил фотографу и вновь повернулся к Спасу-на-Крови. Красивое место. Пожалуй, самое красивое в Питере. Чёрная полоса канала, ограждённая строгими гранитными берегами, как бы упиралась в древний храм и напоминала дорогу. Дорогу к храму. А за спиной — величие и грандиозность Казанского собора, утопающего в зелени и голубизне безоблачного неба. Потрясающее зрелище. Надо будет непременно приехать сюда ещё раз. Кабачки и танцульки есть везде, а это… Сергей постоял ещё минут пять, купил в киоске шоколадное мороженое с орешками и не спеша двинулся по Невскому в сторону Адмиралтейства.
Завтра он уезжает. Компьютеры отправлены, сувениры и подарки куплены, необходимые звонки сделаны. Осталось упаковать рюкзачок. Но это можно сделать и вечером. А сейчас — пешком по городу. Подышать воздухом Невы и питерских улиц, сфотографироваться в красивых местах, потолкаться в суматохе и утонуть в ритме огромного города. Хотя бы на этот вечер почувствовать себя его жителем…
* * *
Ларису перетащили в общий кабинет и теперь общались с ней всем скопом. После разговора с Казанцевым вся её неприязнь исчезла, и на вопросы она отвечала довольно чётко и, вероятно, искренне. Похоже, Костик действительно оказывал на женщин магическое влияние.
— Вы ж понимаете, он не всё мне говорил. А потом, он же такой слабовольный… Всё наркотики эти.
— Он капитально на игле? Ему каждый день доза нужна?
— Нет, нет, что вы! Он иногда по месяцу держится. Я ж говорю, он слабовольный. А после того случая словно с ума съехал.
— Тот случай — это убийство на Вишнёвке, — уточнил за Ларису Казанцев. — Эти ухари придумали весьма простой и эффективный способ заработка. Снимают где-нибудь хату, которая сдаётся постоянно, кантуются там неделю и за это время делают дубликат ключа в мастерской.
Потом на вокзале высматривают приезжих — посолидней и, следовательно, побогаче. В основном из южных краёв. Почему-то считается, раз чёрный, значит, денег немеряно. Ну и предлагают им снять квартирку, с которой тут же отваливают под любым предлогом. Хозяину по большому счёту до фени, кто у него будет жить, лишь бы денежки платил. А наши господа через несколько деньков потихоньку навещают квартиранта и выглядывают, что ценного есть. Если имеется, то «Карл у Клары украл доллары». Молодцы. Долго, наверное, думали.
— А Юра?
— Они действительно хотели ограбить Марата. Вы помните про коробки? Их в руках не утащишь. Поэтому ребятишки решили немного повременить и вывезти имущество кавказского гостя на машине. Но Маратик, как нам известно, был настороже и на следующий же день заметив следы посещения, быстренько переменил место дислокации. Ну а Череп с остальными слишком долго возились в поисках транспорта. Всё-таки кража. Знакомого с машиной искали. Хотя, в общем-то, не так уж и долго — всего лишь полтора дня. Но когда они прибыли на Вишнёвку, там уже был другой. Юра. Верно, Лариса?
Лариса пожала плечами:
— Ну да. Он так рассказывал.
— Серьёзно? Ласточка, ты забыла, о чём мы с тобой говорили? А? — ухмыльнулся Костик.
Лариса опустила глаза на грязный линолеум кабинета.
— Ну, давай, милая…
— Я тоже там была, — почти шепотом выдавила она, и сразу её словно прорвало: — Но я не ходила в квартиру! Поверьте! Не ходила!
— Не сомневаюсь. Ты, пожалуйста, повтори всё снова для моих коллег.
— Они позвонили. Двери никто не открыл. Чёрного в это время никогда дома не бывало. Потом зашли. Парень сам виноват. Заорал. Рома сказал, что его Витька кастетом оглушил. Квартиру обшмонали, а коробок нет. Пока искали, парень очнулся. Его лентой связали и спросили про коробки-то. Он ничего не ответил. Стали прикидывать, как быть. Идиоты! Я б знала, что всё так выйдет, ни за что бы не подписалась.
— Не понял? — нахмурился Белкин. — Ты что, в доле?
— Это её машина была, — ответил за Ларису Казанцев. — Вернее, её покойного родителя. Она же сидела за рулем.
— А-а, ну, продолжай.
— Решили мочить. Чтобы без свидетелей…
— Кто убивал?
— Не знаю точно. Рома сказал, что Витька с Циркулем.
— Ого, ничего кликуха.
— Он длинный просто.
— Парень был в сознании, когда гасили?
— Не знаю я.
— Ладно, что дальше?
— Дальше? Прихватили, что ценного было, и свалили. Я их возле вокзала выкинула. Витьку с Циркулем. Рома ко мне поехал. Ругался, что с товаром ничего не вышло. Я даже не знала, что они там парня убили. Сама уж потом дошла. Ну, вернее, Рома рассказал, когда укололся. После этого совсем крыша у него поехала. Меня избил. Реветь стал: «Хана мне, хана…» И опять за иглу. Трясётся, от каждого звонка шарахается.
— Он у тебя жил?
— Когда мать в ночную смену работала.
— А вообще?
— Да где ночлег найдёт. Мало, что ли, знакомых?
— Ближе к делу давай, — подогнал её Казанцев. — Где их сейчас искать?
Лариса опять опустила глаза:
— Я, я боюсь…
Костик присел на корточки перед Ларисой:
— Давай. Бояться поздно. Сейчас надо выбираться.
Лариса смяла пустую пачку из-под сигарет.
— А, — горестно вздохнула она. — Циркуль с Витьком опять что-то задумали. Сегодня что? Пятница? Кажется, во вторник Рома прибежал, весь дрожит, трясётся. Я сначала решила — ломает. А он: «Мне валить надо. Срочно. Достань „бабок“». Я ему — что да как… Он и рассказал тогда, что эти опять на дело идут.
Нового мужика подселили, потом проведали. Тот якобы деньги огромные получить должен, по переводу. Для покупки компьютеров. Решили, как только получит — будут опускать. Сказали, что с мужичком придётся поработать, чтобы сказал, где денежки. Ключики есть, главное — неожиданность. Идиоты чокнутые. «И меня, — говорит, — подписывают. Ты, Череп, с нами кровушкой повязан, смотри не дури».
Рома мечется как в бреду — что делать, что делать… «Дай, — кричит, — „бабок“, я из города свалю». Я его кое-как успокоила, стали вместе думать. У него какие-то родственники в Крыму есть. Решил туда сдёрнуть. Отсидеться до зимы. Я цепочку ему свою отдала, денег было немного. Ещё кольцо папино, часы. Мать узнает — убьёт. У подруг заняла немного. Вроде на билет наскребли.
— Когда он уехал?
— Он не уехал. С билетами сейчас трудно…
— Не томи…
— Он сегодня уезжает. Симферопольским. Вечерним.
— Фу, чёрт! А эти? Ну, Циркуль со Штангелем?
— Они вчера ко мне в ларёк приходили, спрашивали, где Рома. Я соврала, что не знаю. Они меня обматюгали и ушли. Сегодня Рома у меня ночевал. Ушёл за час до вас. Вот часы забыл на окне. Не мог вспомнить, где оставил.
— Он вернется к тебе?
— Нет.
— Ты будешь провожать его?
— Нет. Он боится, что его эти выпасут.
— Ты знаешь адрес, где этот мужик с компьютерами жильё снимает?
— Откуда?
— А Рома?
— Наверно. Говорил, что где-то в центре.
— Когда они поедут к нему?
— Понятия не имею.
— Стоп, стоп. Ну-ка, ещё раз. Может, он обмолвился?
— Нет, не говорил. Сказал, что на днях.
— Так когда сказал, когда?
— Ну, тогда… Во вторник.
— А вчера они его искали… Мужики, вы понимаете? Они либо уже там побывали, либо сегодня-завтра собираются навестить.
— Погодите, я вспомнила. Они Роме сказали что риска никакого, потому что все будут спать. Значит, они придут к нему ночью…
