Шурик поднялся на этаж, нашел нужную дверь, в нерешительности остановился на пороге. «А может, в ящик почтовый положить? Нет… Что я как пионер? А вдруг ее дома нет?» Он прислушался, затем нажал звонок. За дверью послышались шаги, мелькнула тень в глазке, повернулся ключ.

– Здравствуй, Маша…

Она была в джинсах и свитере. И, как всегда, До обидного красива.

– Здравствуй.

Голос спокоен, строг и холоден. Взгляд еще холоднее.

– Маш, я на минутку, даже проходить не буду, – Шурик рукой подпер дверь, боясь, что ее сейчас захлопнут, – передать тебе кое-что хотел.

– Маш, кто там? – из комнаты раздался бодрый бас, принадлежащий явно не подружке.

– Это ко мне… Сейчас.

Шурик грустно улыбнулся, достал из пиджака конверт.

– Маш, я слышал… Тогда в больнице, чисто случайно, что ты рекомендацию так и не получила… Ленка сказала. Это правда?

Маша слегка нахмурилась.

– Правда, но это мои проблемы и я разберусь с ними сама.

– Конечно… Но если вдруг не разберешься, то вот. Держи. Там все, что надо.

Маша чуть смутилась, не зная, как поступить, но любопытство взяло вверх, и она забрала конверт. Открыв, достала сложенный пополам листок. Прочитала и подняла на Шурика удивленные, но чуть потеплевшие глаза. – Это настоящая? Где ты взял?

– Настоящая… Печать, подпись? Никакой липы. А где взял, там уж нет… Подарок это тебе от нас.

– От кого от нас?

– От меня и… Гены.

– Гены?

– Бетона. Пять минут беседы с твоим докторишкой и… Это видеть надо было.

– Подожди, я читала. Бетон утонул…

– Опечатка…

Из комнаты вышел молодой человек. Шурик вспомнил, что встречал его в больнице.

– Коля, это Саша. Саша, это Коля. Очень приятно.

– Будут еще проблемы, телефон знаешь. Бетон, конечно, не святой, но, увы, пока без него никуда. Так уж получается. Гуд лак. Учись на пятерки.

Шурик чмокнул Машу в щеку и сбежал по лестнице.

Да, я не Бригадир…

Маша посмотрела ему вслед и едва слышно прошептала: «Спасибо».

– Эй, папик! Нашел где лечь! Тебе что, гостиница тут?

Генка проснулся, открыл глаза, посмотрел наверх. Над ним стоял главарь вокзальных попрошаек по кличке Фурункул, следивший за их трудовой дисциплиной и не допускавший чужаков на вокзал города Угробинска. Он озлобленно пялился на Генку, держа руки в карманах дерматиновой куртки, усеянной голубиным дерьмом и прожженной в нескольких местах.

– Не понял, что ли? – повторил Фурункул, несильно поддав Генке ногой, – иди в парк дрыхни или плати за крышу.

Генка подскочил с картонных коробок, на которых лежал, выставил пальцы и заорал:

– Ты, баран, думай, с кем разговариваешь! Я Бетон, понял?! Бомж в законе! Я тебя щас по стене размажу! Сам в парк иди! Я таких, как ты, пачками гасил!

Фурункул осадил, вытащил язвенные руки из карманов и принял оборонительную стойку.

– Мужик, погоди…

Внезапно Генка замер, что-то вспомнив, опустил руки и совершенно спокойным тоном произнес:

– Да ладно, пошутил я… У меня портвешок есть. Давай дернем за знакомство. Я Генка. Из Ростова.

Фурункул облегченно выдохнул.

– Так бы и говорил сразу. Выпить не откажусь, раз угощаешь.

– Угощаю. – Генка достал из-за пазухи початую бутылку «Каберне». – Вон скамеечка пустая. Аида. Закуски нет, могу чесночку дать.

Вокзальный авторитет согласно кивнул головой, и господа, обмениваясь негромкими фразами, степенно направились в сторону парка.

– Мама, да успокойся ты! Не плачь! Ну что ты, в самом деле!.. Никто наш дом не снесет. Да мало ли что они решили… Построят дорогу в другом месте… Это мы еще посмотрим; Отец как, нормально? Слава Богу. Лишь бы не болел… Ну что ты опять! Все нормально будет, я уже тут кое-что делаю. Не переживай, на улице не останетесь, обещаю. Все, мам, пока. Отцу привет. Приеду, приеду. Через недельку где-то. Сейчас с делишками разберусь и вырвусь. Целую… Не плачь, мам…

Шурик положил трубку.

– Что случилось? – взволнованно спросила Тамара.

– Какую-то магистраль хотят через Малую Шушеру пустить, коммерческую. А она как раз через наш дом проходить будет. Дом, соответственно, под снос. Родителей уже обрадовали. Месяц сроку, чтоб поменялись или продали. А кто же его купит при таком раскладе? Власти и слушать ничего не хотят, все деньгами замазано. Мать вон плачет без конца. Конечно, всю жизнь там прожила, а теперь – милости просим. На старости лет на улицу.

– И что делать?

– Не знаю. Придумаю что-нибудь…

– Хочешь, я еще почитаю? – Тамара взяла в руки тетрадь со стихами собственного изготовления.

– Читай…

Река Блуда – спокойна и тиха,

Лишь светом залита луны,

По ней плывут шалуньи-чайки

И ловят рыбку из воды.

Вот и любовь моя, как птица,

Кружит в полночной тишине,

И лето звездное ей снится,

И вся душа моя в…

– Ой, новости начались, – прервал Шурик, – сделай-ка погромче.

Тамара прибавила звук у стоящего в ее кабинете телевизора.

«…ПЕРЕХОДИМ К СООБЩЕНИЯМ НА КРИМИНАЛЬНУЮ ТЕМУ. ВЧЕРА НОЧЬЮ В ЗДАНИИ СУДА ОБЛАСТНОГО ЦЕНТРА МАЛАЯ ШУШЕРА ПРОИЗОШЕЛ СИЛЬНЫЙ ПОЖАР. ОГНЕМ УНИЧТОЖЕНО НЕСКОЛЬКО ТОМОВ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ, НАХОДИВШИХСЯ В КАНЦЕЛЯРИИ. ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЖЕРТВ, ПО СЧАСТЛИВОЙ СЛУЧАЙНОСТИ, НЕТ. ПРИЧИНЫ ПОЖАРА УСТАНАВЛИВАЮТСЯ. ПО МНЕНИЮ КОМПЕТЕНТЫХ ИСТОЧНИКОВ, НЕ ИСКЛЮЧЕНА И ВЕРСИЯ ПОДЖОГА. ОГОНЬ УНИЧТОЖИЛ НЕСКОЛЬКО УГОЛОВНЫХ ДЕЛ, ПО КОТОРЫМ ПРОХОДИЛИ ЛЮДИ ИЗ НЕДАВНО ПОЯВИВШЕЙСЯ В МАЛОЙ ШУШЕРЕ ГРУППИРОВКИ НЕКОЕГО АВТОРИТЕТА ПО КЛИЧКЕ ВИТЯ ТОПОР. ТЕПЕРЬ, ПО ВСЕЙ ВИДИМОСТИ, ПОДСУДИМЫХ ПРИДЕТСЯ ВЫПУСТИТЬ НА СВОБОДУ…»

– Выключи, надоело, – попросила Тамара, тошнит уже от этих разборок. – Нет чтоб фильм про любовь показать. Когда у нас все это кончится?

– Не знаю, – грустно вздохнув, пожал плечами Шурик.

Он поднялся, выключил телевизор и пошел в свою комнату.