Андрей Кивинов, Олег Дудинцев
Выгодный жених
«Начальник службы безопасности отеля „Приморский“»… Звучит. Глянцевая визитная карточка. В первый же день работы новому начальнику сделали две пачки по сто штук. Два новеньких, упакованных в тонкую пленку, плотных весомых параллелепипеда. Можно использовать вместо пресс-папье. Постучишь по полированной поверхности стола — звук раздастся приятный. Да и просто — солидная вещь.
Одну пришлось распаковать сразу — на новом месте ценились условности. Костюм, рубашка, галстук (желательно темных тонов), начищенные ботинки. Учтивые беседы ни о чем с топ-менеджерами. Подчиненных держать на расстоянии. Никакого панибратства. С другой стороны — если кто провинится, подзатыльника не дашь, а будешь проводить скрупулезное служебное расследование: туда рапорт, сюда рапорт…
Политес — вот что было самое трудное в работе. В кабинете, скажем, не рекомендовалось держать чайник — захотел почаевничать или покофейничать, кличь персонал.
Нет, даже не это.
Много свободного времени и мало конкретного дела. Все службы отеля — в том числе и подчиненная ему — работали как часы. Механизм отлажен. Предшественник повысился до замгендиректора: надежная «крыша» этажом выше.
На рабочем столе — новехонький компьютер. С Интернетом, разумеется. Когда надоедает с важным видом совершать обход, можно выйти в сеть и гулять по сайтам.
Каких только странностей нет в Интернете!
Вот сайт болельщиков «Зенита» — любителей кошек. Одновременно: и коты, и футбол. Есть список кличек, которыми поклонники петербургской команды награждают своих четвероногих любимцев. У одного фана есть кот Ширл, а у другого — кот Шкртел. Котов по прозвищу Боровичка зафиксировано два, Аршавиных тоже два, Крыжанцев три, Петржел и Малофеевых — по четыре. А один особо принципиальный болельщик в середине сезона переименовал животное: кот Быстров отныне откликается на имя Анюков…
Золотая осень прощалась с городом. Ослепительно желтые кроны деревьев дышали последней свежестью. Ожидали решающего порыва ветра, который превратит их сначала в шелуху, весело шелестящую под ногами, а потом, и совсем скоро, — в мокрые гниющие лоскутки.
Никита Уваров, оперативник управления по борьбе с преступлениями в сфере нравственности, — в джинсах и коричневом свитере, в больших черных ботинках, с небрежной небритостью на волевом широком лице шагал по Московскому проспекту. Мышцы, всего час назад взбодренные тренажерами, приятно подрагивали. Спокойная сила разливалась по всему телу. Спасибо пиву. Никита Уваров подошел ко входу в гостиницу «Приморская». То есть, в отель «Приморский». Это раньше он был гостиницей. Сейчас все больше отели. В Москве вот гостиница «Советская» тоже сменила пол — называется теперь отель «Советский»…
Швейцар в ливрее изогнулся подобострастной буквой неизвестного алфавита, улыбнулся той сладенькой улыбкой, искусством которой владеют только самые халдеистые сотрудники сферы услуг. Уварову всегда хотелось вдвинуть в такую улыбку кулак. Легонько. Конечно, он всегда сдерживался. Швейцар распахнул дверь:
— Здравствуйте, Никита Андреевич.
— Здорово, — буркнул Уваров и нырнул в отель.
С другой стороны двери его встретил подчеркнуто строго одетый секьюрити, вежливо кивнул:
— Добрый день, Никита Андреевич.
Ему Уваров протянул руку.
— Привет. Шеф ваш на месте?
— Старый или новый? — уточнил педантичный охранник.
— Виригин.
— У себя в кабинете.
Прежде чем двинуть к Максиму, Уваров оглядел цепким взглядом холл в поисках своих подопечных. Две «девушки», сидя, беседовали на диванчике в глубине дальнего бара. Под электрической рекламой «Мартини». Лиц их не было видно, но Никита безошибочно узнавал свой контингент — по осанке, по движениям, по одежде.
Собственно, это не уваровский особый профессионализм, а профессионализм «девушек», которые должны быть узнаны даже самым лопоухим клиентом вне зависимости от декораций и обстоятельств. Если на известной аллее ЦПКиО летом можно ходить почти голой, то в отель «Приморский» ни супермини, ни чулок в сеточку не наденешь — охрана вежливо, но непреклонно попросит на выход. Тут требуется выглядеть респектабельно. Ну, прилично. Так что Уваров признавал за «девушками» и талант, и чувство стиля, и некоторых из них даже уважал — конечно, по-своему…
Так кто же это?
Уваров подошел поближе. Та, что в пол-оборота в длинном черном платье, это Лиля Грунская. Лет двадцать пять или чуть больше, приехала из Кемерово года три назад. Девка симпатичная, добрая, но очень глупая. Фигура на пять с толстым плюсом — Уваров однажды устроил ее стриптизершей в «Конюшенный двор», но уже через месяц она снова была «на местности». Хозяин «двора», приятель Никиты, толком и не смог объяснить причины увольнения. Так и сказал: «Нормальная девчонка, только очень глупая». Как глупость, даже выдающаяся, помешала вокруг шеста вертеться — поди пойми.
А вторая, что спиной, в бежевой блузке и светлой юбке до колен… Зинка Архипова!
Интересная встреча.
Уваров пошел к девушкам. Со стороны, они беззаботно курлыкали — того тоже требовали правила игры — но, бесшумно подобравшись вплотную, Уваров услышал, что разговор идет серьезный.
— Короче, не вернешь бабло, пеняй на себя, — злобно шипела Архипова. — Ни в один отель не зайдешь. Будешь на шоссе с дальнобойщиками…
Зинка знала, о чем говорила: на заре туманной юности, лет пятнадцать назад («девушка» Зинаида приближалась на всех парах к сорокалетию), два литовских дальнобойщика выкинули ее в зимнем лесу. Под новогоднюю елочку. Хорошо, гаишники мимо проезжали. Не задарма, но спасли. А в другой раз эстонский дальнобойщик расплатился с Зинаидой мешком сахара, который она потом волоком волокла полтора километра. А латыши как-то раз…
Уваров с интересом послушал бы и историю про бабло, которое надо вернуть, но тут Грунская его заметила, и Архипова тоже — вздрогнула и обернулась.
Вернее, обернулась и вздрогнула.
Встреча с Никитой Уваровым в ее планы не входила.
— Зинуля, девочка моя, — пропел Уваров, изображая улыбку, как у швейцара.
— Никита Андреич? — растерялась Зинуля, но тут же собралась и попыталась перехватить инициативу: — Никита Андреич, я вся от вас в аромате! Но это как же — у вас тоталук! Теперь так никто не ходит!
— Что у меня? — почти смутился Уваров.
— Тоталук! У вас жакет «Том Тэйлор» и штанишки «Том Тэйлор»! От одного дизайнера шмотье. Так не носят, Никита Андреич…
— Прокол, — развел руками Уваров. — А все с того, что я целиком в расстройстве. Второй месяц тебя жду. Все глаза проглядел.
— Я не могла… — стушевалась Архипова. — Меня не было…
— Не было… — цыкнул зубом Уваров. — Но теперь-то есть? Пойдем-ка, пошепчемся-ка. Извини, Лилечка, я твою подругу слегка арендую. Не против?
Лиля против явно не была.
Виригин теперь читал в мировой сети анекдоты. На «Анекдотов.нет» в хит-параде лидировала история про Красную Шапочку. Ее спросил в лесу Серый Волк: «Красная Шапочка, хочешь, я тебя поцелую в такое место, куда еще никто не целовал?» А та ответила, затягиваясь сигаретой: «В корзинку, что ли?»
— Здорово, — Виригин протянул руку.
— Привет…
Уваров уселся в кресло в углу. Зинаида мрачно опустилась на стул перед виригинским столом, не забыв, однако, отодвинуть его на полметра и вздернуть юбку так, чтобы были видны матовые ноги. Ноги у нее были сильно моложе лица.
— Как служба? — спросил Уваров.
— Вникаю, — лаконично ответил Виригин и вопросительно посмотрел на Архипову. Он ее видел в холле. — Что с ней? Украла бумагу в туалете?..
— Нет, у тебя не успела. И не успеет уже, в «Астории» три рулона унесла. Ее Зинаидой Архиповой зовут, — сообщил Уваров. — Подпольная кличка Заноза. Мастер международного класса. Запомнил?
— Дальше что? — улыбнулся Виригин.
— Ну, а дальше просьба к тебе от правозащитных в моем лице органов — не пускать означенную путану Архипову в свой отель. Макс, предупреди своих секьюрити. И в другие гостиницы ей с сегодняшнего дня вход заказан. Без дела не останешься — с дальнобойщиками работала, опыт есть.
— Никита Андреич… — погрустнела Заноза-Зинаида. — За что?
— А не фиг бумагу туалетную тырить. Гостиничный бизнес культурной столицы в панике…
— Ага! — огрызнулась Архипова. — Скажи еще, зубочистки в баре. Не томи: за что?
Никита обернулся к Максиму.
— Ты прикинь: пообещала мне бордель в Басковом переулке сдать и исчезла. На два месяца. А меня начальство каждый день теребит, у них уже в плане забито.
— Какой-то особый бордель?..
— Гниляки, — кивнул Уваров. — Заманивали низкими ценами и фотографировали через щелку. А потом фотографии выкупить предлагали. Тупой шантаж, но выгодный. Сейчас таких развелось…
— Да, непорядок, — вздохнул Виригин, подыгрывая товарищу. — Идет, значит, мужчина культурно отдохнуть…
— После тяжких трудов на благо общества…
— Трудовую копейку в салон несет…
— А то и не копейку…
— Да. А то и весь трудовой цент…
— Точно. А тут, извините за выражение, папарацци…
— Это еще мягко сказано! Попорацци, от слова «попа». И Зинаида, значит, их покрывает?..
— Да не было же меня! — сказала Зинаида обиженным тоном. Будто ее действительно «не было». Совсем. На фотоны разлагалась. Или на ионы.
— Сейчас ты есть? — спросил Уваров.
— Так они с Баскова съехали!
— Куда?
— Бес их знает, — Архипова скроила расстроенную физиономию.
— Нет, так дело не пойдет, — протянул Уваров.
— Слушай, может, на пятнадцать суток ее закрыть? — предложил Виригин. — За назойливое приставание к иностранным гражданам?
— Отличная мысль, — кивнул Уваров. — Как компенсация за моральный ущерб. В камере быстро совесть проснется.
— Не надо закрывать, — глухо заканючила Архипова.
— У тебя бланки есть?.. — спросил Уваров.
— Были, — Виригин полез в ящик стола.
— Я не могу… — ныла Заноза.
— А негры есть в отеле? — Уваров продолжал общаться с Виригиным, не обращая на Занозу внимания.
— Как снега зимой!
— Может, она к неграм приставала?
— Да наверняка…
— У них, между прочим… — обиженно начала Архипова, но замолчала.
Уваров взял чистый бланк протокола об административном правонарушении, пристроил его на папке, папку на коленях и начал заполнять.
— Архипова Зинаида Савельевна… Какого ты года?..
Архипова ничего не ответила.
— Родилась когда? Не стесняйся, свои все. Шестьдесят седьмого, что ли?
— А если я вам других? — нерешительно спросила Архипова.
— Кого «других»? — уточнил Уваров.
— Команду, которая иностранцев опускает. Мне одна девица по пьяни брякнула… — Архипова говорила медленно, продолжая раздумывать.
— Весь внимание, — Уваров отодвинул протокол.
— Западники — они туповатые. А у нас бабы красивые. Западники наших баб любят.
Уваров и Виригин согласно и синхронно кивнули головами.
— В жены берут, — продолжала Архипова.
— Бывает, — согласился Уваров.
Архипова покосилась на компьютер.
— Таких снусмумриков по Интернету и клеят. То да се. Шуры-муры. Фото, переписка. А когда жених созрел и прилетел знакомиться, его здесь шваркают. Как — не знаю. Грабят. Или динамят.
— Убийство возможно? — заинтересовался Виригин.
Архипова пожала плечами.
— Стосковался по убийствам? — усмехнулся Уваров.
— Заснуть без них не могу, — Виригин навострил авторучку. — Давай подробности. Что за люди?
— Имен не знаю, — Архипова мотнула головой.
— У-у-у, милочка… — только и протянул Уваров и вновь склонился над протоколом.
— Клянусь, не вру, — засуетилась Архипова.
— А девица, которая рассказала, кто она?
— Мы с ней в «Джет-сете» раз пересеклись. Зовут Ленка. Высокая такая. С брекетами. Можно там ее поискать…
— Негусто информации, — заметил Виригин. — К неграм моим ты на больше наприставала. Они знаешь какие нервные… Натуры тонкие.
Архипова помолчала. Потом спросила:
— Сайт «Зарубежные знакомства» можете открыть?
Виригин пожал плечами и стал искать сайт.
— И чего там? — спросил Никита.
— Она мне фотку одной из невест показывала. Может, там есть. Я узнаю.
Виригин вошел в «Международные знакомства». Куча женских портретов с краткими биографическими данными на английском языке. Английский Виригин в разумных пределах знал. Однообразные данные. То есть рост-вес-возраст-цвет глаз и волос разнятся, а остальное — как под диктовку. Порядочная, душевная, хозяйственная, верная, домашний очаг, разносторонние интересы, характер покладистый, здоровье хорошее, а сердце одинокое. И все поголовно без вредных привычек. Нет, вот Оксана Мищенко из Саратова пишет: «Имею все вредные привычки, которые, однако, могут превращаться в достоинства». Хоть внимание привлекает — нестандартностью. Он бы, Виригин, написал первым делом этой Оксане Мищенко.
Хотя сам он, конечно, никому бы не стал писать. Как можно выбирать невесту по Интернету? Бред. Что можно понять о русской женщине по фотографии или из письма?
С русской женщиной годами живешь и ничего понять не можешь…
Иностранцы, впрочем, много в чем чиканутые. Вот вчера один заселился — требует ночную экскурсию на кондитерскую фабрику. Будто бы во всем мире он ходит на ночные экскурсии на кондитерские фабрики. Хобби, видите ли. И скандальный такой, слюной брызгается.
Но тут их сотни… этих Оксан и Марин. Тысячи даже. Неужели находится столько зарубежных богатых дураков?
— А вы только питерские объявления откройте… — сказала Заноза-Зинаида. — Можно, я сама?..
Архипова встала, юбка закрыла ноги — больше они пока были не нужны. Виригин пустил ее к компьютеру. Та возилась минут десять. Нашла что-то:
— Вот! Соколова…
Виригин и Уваров подошли к экрану. Зинаида игриво прислонилась к Никите. Тот раздраженно дернул плечом.
— Надежда Соколова…
Соколовой было тридцать девять лет, сто шестьдесят семь сантиметров, пятьдесят пять килограммов. Порядочная, душевная, хозяйственная, верная, домашний очаг, разносторонние интересы, характер покладистый. Воспитательница детсада. Русые простые волосы, очень милое лицо, открытый взгляд, внушающий доверие.
Мошенники редко похожи на мошенников. Это делает их профнепригодными.
Раз на раз не приходится, впрочем. Вот тогда этот гусь Лунин Ирину очаровал, а Юльке, например, не понравился сразу… Виригин часто вспоминал о Лунине. Интересно же, каким был человек, которого ты будто бы застрелил, а на самом деле ни разу не видел.
— Точно она? — спросил Уваров. — Ошибаться, Зинаида, не в твоих интересах.
— Она, точно. Воспиталка…
— Вась, ты же вроде морковь не любишь? — то ли спросил, то ли укорил Любимов.
— С детства терпеть ненавижу, — согласился Рогов. — А что?
— А почему же ты ее взял?
Василий опустил глаза в свою тарелку. Действительно, он безуспешно пытался расправиться с морковным салатом. Хотя он не любил этот овощ с детства. К тому же повар столовой главка не был лучшим в городе специалистом по салатам. Почему же он взял морковь?..
Рогов перевел взгляд на поднос Любимова. Тот тоже ел морковный салат. Кроме того, Любимов взял котлету с пюре. И у Василия была котлета с пюре.
— Ага! — воскликнул Рогов, как Шерлок Холмс, открывший тайну пестрой ленты. — Просто я взял то же, что и ты!
— Догадался, — хмыкнул Любимов. — Молодец. Но почему ты так поступил?
— Я… автоматически. Задумался.
— О чем же?
— Ну, там… В сканворде вопрос.
— Что за вопрос?
— Да вот забыл! Как раз в очереди пытался вспомнить, что за вопрос. Хотел спросить кого-нибудь.
— Ясно. — Жора закончил с морковкой и приступил ко второму. — Сказать тебе, Василий Иванович, почему у тебя рост такой… незначительный?
— Нормальный рост, — обиделся было Рогов, но любопытство пересилило. — Ну, почему?
— Потому что ты за едой думаешь о сканворде.
— У меня с детства рост невысокий, а тогда и сканвордов не было, только кроссворды…
— Мужчины, не помешаю?
— Присаживаетесь, Сергей Аркадьевич, — ответил Рогов.
Егоров сел. Выглядел он как-то рассеянно. Посмотрел на тарелку с морковью, на тарелку с котлетой. Еще раз посмотрел. Потом взял стакан с компотом и стал медленно пить.
— Что с вами, Сергей Аркадьевич? — поинтересовался Любимов.
— Аппетит пропал.
— Заболели? — участливо спросил Рогов.
— Ох, Вася, — вздохнул Егоров. — Я ведь в штабную культуру душу вкладываю.
И вновь замолчал.
— Это правильно, — осторожно согласился Вася.
Егорова он побаивался, а еще больше побаивался штабной культуры.
Егоров молчал.
— Душу. И что?.. — осторожно спросил Любимов.
— Душу вкладываю и от других требую. Меня разбуди — любой приказ отвечу. От корки до корки. А они в нее наплевали.
— Кто, Сергей Аркадьевич?
— Да эти, проверяющие из МВД. Вот такую цидулю накатали, — Егоров вытянул руки в стороны, как рыбак, хвастающийся уловом. Имелся в виду размер нехорошей цидули. — Выявленных в штабе недостатков. Хоть бы сами что смыслили, сынки генеральские. А мне теперь выговор…
— Всего-то? — даже как-то разочарованно произнес Любимов.
— Легко говорить… — вздохнул Егоров.
— Сегодня объявят, через год снимут, — пожал плечами Любимов. — В первый раз, что ли.
— Лично мы, — откашлялся Василий, — считаем, что в нашем главке со штабной культурой все в полном порядке. И менять ничего не надо…
А то начнутся, подумал он, внеплановые мероприятия. Егоров и так умел привязываться ко всяким глупым формальным мелочам.
— У меня через два месяца очередное звание, — пояснил Егоров.
— Это уже хуже, — кивнул Любимов.
— Обидно до слез, — Егоров грустно смотрел на тарелку. — Котлета в горло не лезет. Дожил! Скажи кто, засмеял бы…
— Что «скажи»?.. — не понял Рогов.
— Что котлета в меня не полезет…
Егоров залпом допил компот.
— Вам, Сергей Аркадьевич, отличиться надо, — подсказал Василий. — Сразу выговор снимут.
— Как тут отличиться? Приказы на английский перевести?
Вот уже и внеплановые идеи…
— Вот этого не надо! — быстро возразил Любимов. — Лучше тяжкое преступление раскрыть. Или вооруженного преступника задержать.
— Я же не опер…
— В жизни всегда есть место подвигу, — заметил Рогов.
— Придумайте для меня какой-нибудь, — попросил Егоров.
— Не вопрос…
Письмо «воспиталке» Соколовой составили быстро и в самых изысканных тонах. Не переоценивая своего английского, Виригин решил, что Соколова получит жениха с русскими корнями, знающего родную речь.
Ответа не было почти сутки. Дежуря в Интернете, Максим узнал за это время, что в городе более трехсот салонов интимных услуг, нашел сервис «сколько вам дней?» (вводишь дату рождения — тут же результат; сам Максим прожил, оказывается, пятнадцать тысяч девятьсот шестнадцать — можно скоро отметить круглую дату), даже в чат зашел… Правда, сразу вышел. Интерактива Виригин пока еще побаивался.
Когда завалился Уваров, Максим развлекался сайтом «сокр.ру».
— Что там? — с порога спросил Никита.
— Все геи, — просто сказал Виригин.
— Не все, — быстро среагировал Уваров и лишь в следующую секунду удивился. — А зачем нам они?..
— Кто?
— Ну… эти… все. Ты о чем вообще? Соколова ответила на письмо жениха?
— Нет еще. Я тут сайт нашел с сокращениями. ВСЕГЕИ — это Всероссийский научно-исследовательский геологический институт.
— Надо же, — удивился Никита. — Но это, надеюсь, не у нас? В Москве, надеюсь?..
— В Москве, в Москве, — успокоил Максим друга.
— А что там еще есть?
— А вот можно погадать. Нажми на кнопку — и тебе выпадет… аббревиатура.
Уваров нажал на кнопку.
— ЛСД! — прочел Максим.
— Ничего себе, — мотнул головой Уваров. — Это, скорее, в госнаркоконтроль. А что это значит?
— Лаборатория санитарной дезинфекции…
И тут — наконец! — Соколова ответила.
— Никита, письмо от детсадовской!..
— Ну-ка, ну-ка, — заулыбался Уваров. — И что там наша киска пишет?
— Так, коротко… Благодарит за внимание, просит фото прислать.
— Чье? Котика?
— Поросеночка… — поморщился Виригин. Иногда ему казалось, что Уваров перебирает со стилистикой своих подопечных. — Жениха, конечно.
— Придется подыскать. Попородистей. Есть идеи?
Идей пока не было, но срочно был нужен подставной жених…
Чтобы службист Егоров не услышал будильника — да сроду такого не бывало!
А тут, надо же, проспал. Видимо, от расстройства. Не хватало еще опоздать на работу. Сразу после выговора!
Завтраком придется пренебречь, но болонок — Пусю и Мусю — выгулять нужно. Сами они не умеют двери открывать и в лифте спускаться.
Быстро нацепив стеганые попоны (у Муси была красная, а у Пуси синяя, но они не слишком обижались, если одежку путали), Егоров выскользнул с собаками на улицу. Болонки, чувствуя, что хозяин торопится, довольно быстро справились с утренними делами.
Уже на обратной дороге к ним угрожающе подскочил крупный ротвейлер с неприятно перекошенной физиономией. Болонки завизжали. Ротвейлер не отставал. Его хозяин, мужчина в кожаной куртке и с бритой головой, безразлично стоял на другой стороне тротуара.
— Убери своего пса! — крикнул Егоров.
Хозяин ротвейлера ничего не ответил. Лицо у него было перекошено — точь-в-точь как у собаки. Известно, что эти существа за годы совместной жизни начинают походить на хозяев. Или же хозяева перенимают мимику у своей живности — неважно.
Однако правило это распространялось не на всех. Егоров, например, не был похож на своих болонок.
— Ты что, оглох?! — Егоров крикнул громче.
— Где хочет, там и бегает, — презрительно сплюнул бритоголовый.
— Тогда намордник надень, — возмутился начальник штаба.
— Дома командуй… болонка.
Егоров стал закипать. Конфликт намечался нешуточный.
— Ты как разговариваешь?..
— Да пошел ты… — снова сплюнул бритоголовый.
Ротвейлер к этому моменту, перепугав Мусю и Пусю до полусмерти, перебежал тротуар и угрожающе встал рядом с хозяином.
Егоров посмотрел на часы. В жизни, утверждает Рогов, всегда есть место подвигу. Проучить мерзавца? Или все же успеть на службу — начальство может вызвать с самого утра… Ладно.
— Еще раз такое увижу, без пса останешься, — пригрозил Егоров и потащил болонок в сторону дома. Обернулся и добавил: — Или самому намордник одену.
«Ладно, пудель беременный…» — пробормотал бритоголовый. Вслед кричать не стал — западло. И догонять не стал — тоже время поджимало. Но Егорова он запомнил. И шмакодявок его — тоже.
Вызовов с утра не было, дела все были закончены, отчеты написаны, но сидеть сложа руки не пришлось — Егоров, которому пока не придумали подвига, размножил на ксероксе все служебные инструкции и разнес их сотрудникам. Чтобы у каждого над рабочим столом висело. «Когда одна инструкция на этаж в коридоре, — пояснил Егоров, — приходится возле нее толпиться».
Хоть бы раз кто столпился…
Вот Жора с Василием и лепили инструкции скотчем. Над бывшим столом Виригина места не хватило — пришлось снимать фотографию Тани Булановой.
— Как она, не знаешь? — спросил Рогов. — Вышла замуж за футболиста?
— Это Макс следил, позвони ему, спроси, — предложил Любимов. — Это он ей все женихов подбирал… Чуть не через Интернет…
Входивший как раз в кабинет Никита Уваров услышал окончание фразы и очень удивился:
— Откуда вы знаете?..
— О чем? — спросил Любимов.
— Привет, Никита! — обрадовался Рогов. — Какой у тебя клифт моднячий!
Уваров и впрямь раздобыл накануне черный замшевый пиджак. Покупать обновы сейчас денег не было, но выход всегда можно найти. Поменялся с коллегой, отдал ему куртку «Тома Тэйлора».
— Да это я… чтоб тоталука не было, — смущенно признался Уваров.
— Чего не было? — изумился Рогов. Такого слова он даже в сканвордах не встречал.
— Ну, не важно. Так откуда вы знаете — про знакомство через Интернет? Макс уже звонил?
— Как он там?
— Да ничего… На Интернет подсел. Сетевая зависимость, похоже.
Разобравшись, что никто ничего не знает, Никита в двух словах рассказал историю «любви» ушлой воспитательницы детского сада к несуществующему пока, но активно шлющему письма южноафриканскому бизнесмену.
— И она верит? — спросил Василий. — Ведь видно, что из России письма.
— А мы через Южную Африку гоним. Шлем Петрухе тексты, а он ей.
— Как он там? — спросил Рогов.
— Все с Шакилом воюет.
— Надо бы съездить помочь, — задумчиво протянул Рогов.
С уроженцем Петербурга, вождем одного из африканских племен Петром Нгубиевым Рогова познакомил Уваров, во время прошлогодней командировки в ЮАР. В порядке укрепления интернационализма и прочего фройндшафта Рогову и Игорю Плахову пришлось вместе с Петрухой съездить на «стрелку» с Шакилом, вождем враждебного племени. Они изображали боссов русской мафии: о ней даже дикари в Африке слыхали. Сейчас эта история воспринималась почти романтически, но стоять тогда в окружении страшных голых туземцев, вооруженных «калашами», было непросто — поджилки тряслись.
— От нас-то чего ты хочешь? — спросил Любимов.
— Фото.
— Чье? — удивился Любимов.
— Кого-нибудь из вас. Она прислать просит.
— И всё?.. — подозрительно уточнил Жора.
Уваров замялся.
— Ну, для начала все. А через недельку подъехать. Под видом жениха из ЮАР.
— Умнее ничего не придумали? — съязвил Любимов.
— А куда умнее-то? — обиделся Уваров. — Жених русскоязычный, по этому параметру вы подходите… оба. С легендой все тип-топ, а паспорт и прочее Петруха уже выслал. Только фото переклеить.
— Сам бы и прилетел, — предложил Рогов. — Друзей проведал.
— Не может, — покачал головой Никита. — У него разборки в разгаре.
— Это тебя Макс на нас навел? — буркнул Любимов. — Озарение пришло — от сетевой независимости?
— Зависимости.
— Один черт!
— А чего не так-то? — не понимал Уваров. — Интересное же дело.
— Вот и женихались бы с Максом. Парни видные, — посоветовал Рогов.
— Мы в этой среде засвечены, — логично возразил Уваров. — И опера мои из полиции нравов тоже.
— Хорошо устроились, — усмехнулся Любимов.
— Мужики, за ними «мокрухи». Источник сказала.
— Надежный источник?
— Зинка-Заноза.
— А-а, — иронично-уважительно протянул Любимов, словно имя Зинки-Занозы было известно всякому образованному человеку. И слово ее — ценилось.
— Дай-ка, — Рогов взял фото. — Сколько ей?
— Тридцать девять. Замужем не была. Работает воспитателем детсада, — отчитался Никита. — Нравится?
— Для меня старовата, — Рогов передал фото Любимову.
— Это подсадная утка, конечно, — сказал Уваров. — А вот кто за ней стоит…
Любимов вернул фото Уварову.
— Сил уже нет для ухаживаний.
— Да им на ухаживания начхать, им баксы давай! — воскликнул Уваров.
— И баксов нет, — добавил Любимов.
— Жора, баксы будут. Служебные. Давай, чего ты!..
— Никита, из меня актер никакой. Сам же знаешь.
— Может, Игорек тогда?..
— Он в командировке.
Уваров вздохнул.
— Погоди, — хлопнул себя по лбу Рогов. — Есть у нас для тебя выгодный жених.
Рогов на фоне пальмы. Рогов на фоне льва (лев, правда, далеко, но все же). Рогов и Плахов в компании чернокожих людей с копьями. Оскаленные улыбки варваров… Семен аж вздрогнул.
— Всё?
— Еще есть! — Василий протянул Черныге еще несколько снимков, с крокодилами. Вот крокодилы, в отличие ото льва, были совсем близко — в бассейне.
— Крокодильчики, — умильно сказал Рогов. Мечтательно улыбнулся. Семен посмотрел на Василия с опаской.
— В Африке акулы, в Африке гориллы… Я читал. И передачу «В мире животных» смотрел. А это что?..
Семен указал на вторую пачку фотографий.
— Это? А это Егоров наш.
Егоров в кабинете. Егоров на планерке. Егоров в кабинете. Егоров на совещании, опять в кабинете. Егоров для доски почета — этот снимок Семен сам когда-то делал.
С тех пор, как Рогов утащил из-под носа Семена суицидальную веревку, да так и не вернул, эксперт главка относился к Василию осторожно.
— Надо их совместить, — попросил Рогов. — Сможешь?
— Не понял? — удивился Семен.
— На компьютере, — пояснил Рогов. — Вместо меня вставить Егорова. Его лицо, то есть.
— Зачем?!
— Чтоб ему выговор сняли, — терпеливо объяснял Рогов.
— А тебе повесили? — Семен подивился Роговской логике.
— Да нет, — Вася досадливо поморщился. — Это оперативная комбинация. Якобы он жених из Африки. Мошенницу на него будем ловить.
— На Егорова ловить? Он же не оперативник. И вообще…
Егоров на оперативном просторе — такое и впрямь не очень укладывалось в голове.
— Зато у него выговор, — напомнил Василий.
— Ладно. Будем считать, что понятно.
— До вечера управишься? — обрадовался Рогов.
— С вас ящик бананов.
Егоров в выходном костюме стоял перед зеркалом в своей прихожей и, нервно поглядывая на часы, поправлял галстук и прическу. Галстук для операции «Жених» он покупал специально. У Егорова все галстуки были однотонные, аккуратные, культурные («скучные», сказал бы сторонний наблюдатель), но для жениха из Африки был уместнее пестрый. Егоров три магазина обошел. В одном даже обнаружил галстук с обезьянами и крокодилами, вроде бы подходящий по тематике. Но, поразмыслив, Сергей Аркадьевич решил, что это будет несколько нарочито. Поэтому остановился на расцветке «пожар в джунглях».
Хорошим актером Сергей Аркадьевич себя не считал. В армии в самодеятельности ему предложили однажды — углядев таинственное внешнее сходство — роль Ленина. Егоров подошел к делу ответственно, из всей палитры образа вождя мирового пролетариата выбрал наиболее запоминающийся элемент — картавость. И картавил на сцене столь старательно, что сидевший на первом ряду генерал, гость из округа, счел работу актера глумлением и издевательством. И просто погнал Егорова из сцены. Хорошо, что не из комсомола: комсорг Перетычкин уже через пять минут повесил объявление о комсомольском собрании, но генерал оказался отходчивым. Выпив после спектакля с командным составом, он лично приказал простить незадачливого лицедея.
Мысль Семена про «оперативный простор» тоже была вполне справедливой: Егоров откровенно предпочитал работу кабинетную и, так сказать, «коридорную», а в настоящем деле не пробовал себя очень давно.
И — несмотря на все вышеизложенное — он верил в успех операции. И даже был почти уверен. Потому что возмущение от несправедливого выговора перевешивало любые опасения, а мысль, что он не получит через два месяца очередное звание, была для административного ума Егорова категорически неприемлема.
Такого быть не могло!
Значит, он, Егоров, с заданием справится.
Только вот Васька Рогов, разгильдяй, опаздывал.
Егорову давно пора было ехать.
Наконец раздался долгожданный звонок в дверь, и на пороге возник запыхавшийся Рогов.
— Где тебя носит? — возмутился «жених». — Я к самолету не успею.
— Автобус прождал… — объяснил Василий. — Есть недостатки в системе городского транспорта.
— Запоминай, — перешел Егоров к делу. — Ровно через час собак покормишь, а в шесть гулять выведешь. Только к большим псам не подпускай. Головой за них отвечаешь, понял? У меня других нет.
— А где… собаки?
Слово «собаки» Василий произнес несколько неуверенно. По его мнению, к болонкам это определение было приложимо не в полной мере.
— В комнате отдыхают… Вот попоны, — Егоров ткнул в лежащие у двери попоны, а сам взял с вешалки дубленку.
— Не забудьте перед выходом снять, Сергей Аркадьевич. Вы же из Африки, — напомнил Василий. — Там довольно жарко.
— Я, Вася, географию изучал. Так, столица у них Йоханнесбург…
— Да не Йоханнесбург, а Претория, — воскликнул Рогов. — Вы запишите, чтоб не забыть.
Эти города все время путали.
— Не учи… — буркнул Егоров. — Скажи лучше, там кредитки в ходу? Я у приятеля взял для солидности.
В главке зарплату давали по старинке: наличными и по ведомости. И, кстати сказать, «по-белому»: со всеми вычетами, в отличие от многих фирм.
— В ходу. Не забудьте: там ренды, а не доллары. А вот я вам полтинник рендов принес. Держите. Будет чем похвастаться.
Рогов протянул Егорову пеструю бумажку.
— Лев нарисован, — уважительно глянул Егоров.
— А то! — сказал Василий. — И вы не тушуйтесь. Будьте львом!
Егоров вспомнил, что опаздывает:
— Вот, ключи от квартиры. Всё, кажется.
Рогов взял ключи.
— Вы не волнуйтесь, Сергей Аркадьевич. Думаю, до утра вернетесь.
— Надеюсь, — вздохнул Егоров.
— Про клофелин помните. Лучше совсем не пить.
Егоров кивнул. Он, в общем, особо не пил. А про клофелин помнил. И специально перед операцией с Семеном подробно побеседовал, что и куда злоумышленники могут подлить или подсыпать. Егоров все делал основательно.
— Сядем на дорожку.
Присел на табурет, достал из кармана свернутый портрет Надежды, вгляделся в лицо…
— Симпатичная, в моем вкусе. Жаль, что преступница.
— Жаль, — отозвался Василий. У него был переполненный мочевой пузырь, и он никак не мог дождаться, когда Егоров покинет квартиру. Наконец дверь захлопнулась. Василий бросился к туалету. Раздался звонок. Василий чертыхнулся, открыл дверь.
— Муся и Пуся! — сообщил Егоров.
— Чего? — удивился Рогов.
— Собак зовут — Муся и Пуся!
— Я знаю, — зачем-то сказал Рогов. Хотя не знал.
«Совершил посадку рейс авиакомпании „Эр Франс“ „Париж — Санкт-Петербург“»…
Интересно, прекрасные девушки, объявляющие такими замечательными голосами прибытия и отбытия международных рейсов… так ли прекрасны они, какими нам представляются?.. Есть ли для них какой-то смысл в этих волшебных словах: «Париж», «Лондон», «Лиссабон», «Самарканд», которые им приходится произносить сотни раз на дню?..
За «Соколовой» следили Любимов и Уваров. Операция «Жених» началась.
— Вон она, с веником, — кивнул Уваров в сторону псевдовоспитательницы. — Вроде одна. Я все обошел, но так и не понял, кто ее прикрывает.
— Может, здесь и никто, — отозвался Любимов. — До города ей можно и без прикрытия. Ты с отелем договорился?..
— Там Макс на стрёме. Рвется в бой, — усмехнулся Уваров. — Говорит, по «мокрухе» стосковался — до слез. Сам готов горничную прирезать, чтобы самому потом расследовать. Чтобы все эти дела — суета, эксперт, понятые…
— Очень остроумно, — поморщился Любимов. — Смотри, вот штабист наш.
Перед выходом в зал Егоров еще раз посмотрел на портрет зловещей невесты. И она ему снова понравилась.
Он прикинул, достаточно ли импозантно выглядит. Галстук — удачное все же решение. Чемоданом с багажной биркой помахивать эдак небрежно… Дубленка перекинута через руку. И — опять же — букет. Алых роз.
На фотографиях, конечно, женщины, которые знакомятся через Интернет, а тем более мошенницы, обычно выглядят лучше, чем в жизни. Прихорашиваются или просто подсовывают снимки десятилетней давности. Егоров надеялся, что сейчас это правило сработает. Что Соколова окажется кривоносой мегерой, вызывающей стойкую антипатию. А то ведь трудно вести оперативную схватку с мошенницей, которая тебе симпатична.
Вон она… Сергей Аркадьевич удивительно легко опознал в толпе преступницу. Взгляд притянуло, как магнитом.
Чем ближе он подходил, тем больше было разочарование: Соколова выглядела даже лучше, чем на фото. Такие славные ямочки на щеках и лучистый взгляд… Этих теплых лучей безжизненный снимок передать не мог.
«Хорошо прикидывается, злодейка! — подумал внедренный Егоров, внутренне сосредотачиваясь. — Что ж, мы тоже не лыком шиты!»
Приблизился, улыбнулся:
— Надежда?..
— Пауль? — улыбнулась в ответ Надежда. Немножко неуверенно.
«Шалишь! Не проведешь!»
— Узнали? — Егоров протянул букет. — Вам из Парижа. Три часа там сидели.
Надежда зарделась — под цвет роз. Тоже протянула цветы:
— А это наши. Из Голландии.
— Очень красивые, — Егоров взял букет и поежился. — Холодновато у вас.
— Это не Африка. Здесь осень, снег… скоро будет, — пояснила Соколова.
Егоров накинул дубленку:
— У нас тоже в горах бывает. Куда сейчас?
— Пойдемте на стоянку, — указала направление Надежда.
Они двинулись к выходу из здания аэровокзала.
Краем глаза Егоров заметил на стоянке Любимова и Уварова. Все в порядке, парни не дремлют. Номер такси он тоже, садясь в машину, на всякий случай запомнил, хотя это, вроде бы, лишнее. Но Егорову было приятно, что он осуществил это «оперативное действие».
Желтые «Жигули» вырулили со стоянки и понеслись к городу. Егоров с тревогой глянул в окно.
— Волнуетесь, Пауль?
— Еще бы! — отозвался «Пауль». — Впервые на второй, можно сказать, родине.
— У нас очень красивый город.
— Да, я видел много… открыток, картин.
И тут Егоров сообразил: он же забыл, что нужно говорить с легким хотя бы акцентом. Полдня тренировал с Никитой этот акцент, а при встрече — из головы вылетело.
Провал?!
Лоб Егорова покрылся холодным потом.
Но Надежда, кажется, провала его не заметила.
— В реальности Петербург еще краше, чем на картинках, — с гордостью похвасталась она.
«Перестраиваться поздно. Подозрительно. Буду говорить своим голосом», — решил шпион Егоров.
— И вы в жизни, Надя, еще интереснее, чем на фотографии. Настоящая русская красавица.
— Спасибо, — отозвалась Соколова.
— И, судя по всему, очень умная, — добавил Егоров.
Надежда ничего не ответила. Сергей Аркадьевич сразу начал анализировать, не ляпнул ли он чего-нибудь лишнего. Дескать, умная — значит, хитрая — а хитрая, то и мошенница наверняка…
— У меня в отеле «Приморский» номер забронирован, — доложил Егоров. — Через всемирный Интернет.
— А вы хотите в отеле остановиться?
— А где же еще? — не понял Егоров.
— Я думала — у меня…
Шпион изменился в лице. Вот оно! Ловушка!.. В гостинице он был бы под прикрытием Виригина. Там даже микрофоны в номере обещаны. С другой стороны, отказываться — значит, вызывать подозрения. Что за жених такой, что не хочет ехать к невесте? М-да. Дилемма, как говорит Семен Черныга. А решение нужно принимать немедленно!
— Неудобно как-то…
— Наоборот, — улыбнулась Надежда. — Вас там ждут.
— Кто ждет?
— Родственники.
— Ну, если ждут… — обреченно вздохнул Егоров. Остается надеяться на профессионализм оперов. А надеяться на этих разгильдяев… Вот Любимов на той неделе спиральный чайник включил в сеть, а сам сорвался на срочный вызов. И чайник задымил. Сгорел бы главк, не проходи Егоров случайно по коридору. Бумаг-то сколько!
Машина вдруг затормозила.
«Засада», — подумал «жених». Но тут же увидел инспектора ГАИ в форме сержанта, который, помахивая жезлом, шел к такси. Рядом стоял милицейский автомобиль. Таксист опустил стекло.
— Инспектор ДПС Костомаров, — представился сержант. — Скорость превышаем.
— Не может быть, — возразил водитель.
— Желаете проверить? — инспектор кивнул в сторону милицейской машины.
— Не стоит.
— Так что будем делать?
Все ясно. Это не его, Егорова, пасут чужие, и не свои страхуют, это просто бабки с людей сшибают. Крысятников Егоров не любил. Сам не зарабатывал и другим не давал. Попытался разглядеть через стекло номер милицейской машины. Не вышло.
Водитель молча достал права и передал инспектору. Тот открыл права, увидал там сторублевую купюру, забрал, вернул права…
— Больше не нарушайте.
Инспектор исчез.
— Марамой, — водила зло посмотрел в зеркало.
— Зачем вы ему дали? — возмутился Егоров.
— А куда деваться? — ответил водитель. Но чуть позже, въезжая на Московский проспект, не выдержал и пожаловался. — Они ведь что еще придумали — наколки на правах делают. Ручкой или иголкой.
— Как это? Зачем? — удивилась Соколова.
— Так. Ставят прокол маленький в глаз. Или еще в каком темном месте, чтобы не заметно. А сами смотрят под углом. Отмечают так водителей, которые им не понравились. В глазу наколка — одно значит, на воротнике — другое… Общаются друг с другом. Фашисты. Ой, извините…
— Ничего, я не из Германии, — буркнул Егоров.
Здесь он с водителем не был согласен. Крысятничество крысятничеством, но что гаишники имеют права на свои сигнальные системы — почему нет? Предупреждают же водители на трассах фарами друг друга о постах… На светофоре рядом с такси остановилась древняя хромая иномарка. Человек с бородой и в черных очках мельком глянул в салон желтых «Жигулей».
Поди пойми — вредный враг это или замаскированный уваровский опер?
Может, надо было все же в гостиницу?..
Надежда между тем рассказывала, что через исторический центр, уже изученный женихом по фото, сейчас они не поедут: дом тут недалеко, и там уже стол накрыт. А утром уж — по достопримечательностям.
«Ну-ну, — мрачно думал Егоров. — К утру ты меня хочешь сделать… достопримечательностью. Оперативных сводок».
Мимо «Приморской» такси проскочило, не останавливаясь. И чуть было не ушло на светофоре: Уваров едва успел вслед за желтыми «Жигулями» на желтый свет.
— Оппаньки! — хмыкнул Уваров. — Куда они?
— Не потеряй их. Ближе прижмись, — велел Любимов. — Может, подмогу вызвать?
Уваров глянул в зеркало заднего вида. Жора проследил за его взглядом. От стоянки «Приморской» отлепился и пустился в погоню черный джип.
— Это наши, — успокоил Уваров. — Не уйдет. Ты свяжись с Максом.
Любимов позвонил Виригину. Тот очень расстроился, что операция проходит стороной.
— Макс, ну ты включи Интернет, что ли, — хмыкнул Любимов. — Развейся… Там сайтов много.
Виригин выругался в трубке.
Такси больше не делало попыток оторваться. Никита спокойно «довел» «Жигули» до самого дома. Припарковался невдалеке. Черный джип проехал чуть дальше и остановился.
— Шестьсот рублей, — протянул руку таксист.
Пришло время применить фокус, придуманный Уваровым и призванный сбить преступников с толку. Егоров протянул водителю кредитку.
— Пожалуйста.
— Что это? — изумился водитель.
— Как что? Кредитная карта. Снимите сколько надо.
— Здесь такое не катит. У нас и приборов таких нет в машинах, — замотал головой таксист. — Давайте наличку.
Егоров, заметив, что машина прикрытия уже во дворе, и немного успокоившись, изобразил растерянность:
— Наличных у меня нет. Только ренды… У нас везде карты. И в такси тоже…
По идее, в этот момент на лице мошенницы Соколовой должен был изобразиться облом. Денег у клиента нет. Нужно теперь заставить его как-то снять со счета сумму, из-за которой преступники готовы рисковать. А до этого момента жених — в безопасности.
Соколова, видимо, мошенница опытная. Бровью не повела.
— Не волнуйтесь, Пауль, я заплачу.
Волоча к подъезду тяжелый чемодан, Егоров подумал, что и впрямь неплохо куда-нибудь съездить. Грустно было собирать вещи, зная, что на самом деле никуда не летишь… Вот и в ЮАР в прошлом году его на операцию не взяли. А хорошо бы забыть о делах и махнуть куда-нибудь дней на десять… да еще бы и с красивой спутницей… такой вот, как эта мошенница.
Сергей Аркадьевич посуровел, вспомнил о конспирации. Сделал вид, что поражен обилием надписей на стенке лифта. Шевелил губами, читая про себя.
— Надежда, а что такое ЦОЙ?
— Пауль, это музыкант такой был. Виктор Цой.
— Музыкант! — уважительно протянул Егоров. — А у нас имена музыкантов в лифтах не пишут… Только, извиняюсь, «фак». Ругательство.
Лифт остановился. Дверцы раскрылись. Из квартиры на лестничную клетку вывалилась, как показалось испуганному «жениху», целая толпа. Замелькали лица, руки, кто-то подхватил чемодан, Егорова втянули в прихожую. Сергей Аркадьевич затравленно озирался. Вот он и в логове врага. Сейчас его начнут пытать, убивать…
С другой стороны, чего убивать, если у него нет наличных?
— Знакомьтесь, это и есть Пауль, — звонко сказала Надежда.
Егоров выхватил из кармана южно-африканский паспорт, словно тот мог его защитить. Представился:
— Крюгер. Пауль Крюгер. Гражданин ЮАР.
Хотел открыть паспорт, но понял, что это лишнее.
— По-нашему, значит, Павел, — уточнила пожилая полная женщина в нарядном платье: красные маки на черном фоне.
«Зловещая расцветка», — подумал Егоров.
— Моя мама, Екатерина Сергеевна, — представила женщину Надежда.
«Мама, значит. Ну-ну».
— А это папа — Владимир Афиногенович.
«Афиногенович! Придумают же… Еще круче было бы — Африканыч. Безобидный с виду папа».
Папа выглядел добродушным пьянчужкой. В застиранных тренировочных штанах, во фланелевой линялой рубахе.
— Можно дядя Володя, — дружелюбно улыбнулся Афиногенович.
— А это мой брат Роман. Он отдельно живет, но тоже пришел с вами познакомиться…
Тут Егоров напрягся. Брат, конечно, и есть исполнитель. Строгий, широкоплечий, внимательные умные глаза.
— Большая у вас семья, — сказал Егоров.
— И крепкая! — подтвердил Афиногенович.
— Вы говорите по-русски совсем без акцента, — с подозрением заметил Роман.
— У меня же мама была русская, — объяснил Егоров. — Царство ей небесное… Языку обучила.
— А отец? — спросил старший Соколов, если он, конечно, Соколов.
— Папа — бур. Потомок первых поселенцев.
Слово «бур» Егоров произнес несколько нерешительно. Конечно, все слышали краем уха про какую-то «англо-бурскую войну», но, узнав, что в ЮАР проживают какие-то бледнолицые буры, люди, как правило, не очень в это верили.
Странно звучит: папа — бур. Гораздо экзотичнее, чем БУР — барак усиленного режима.
— На каком же вы там языке-то говорите?.. — поинтересовался Афиногенович.
— На бурском. Помесь голландского, немецкого и французского…
«Только бы не попросили поговорить на этом… бурском».
За гостя вступилась женщина в маках:
— Хватит человека пытать, ему вздохнуть надо, душ принять. Раздевайтесь, Пауль…
Оказавшись в ванной комнате, Егоров стремительно закрыл дверь изнутри, включил воду и присел на край ванны — дух перевести. Господи, как хорошо остаться одному. Подумать минуточку. Оценить, так сказать, оперативную обстановку, пот вытереть.
Егоров огляделся. Ванная как ванная. Оранжевый коврик на полу. Шкафчики на стенках. Шторка на ванне — изрисована экзотическими рыбами. А на рыбах — замысловатые узоры. Такие путаные и замысловатые, что кажутся шифром. Может быть, это тексты? Шифры? Какие-то сообщения злоумышленников?
Тьфу, бред!
Егоров заглянул в мыльницу, в стакан с зубными щетками; сунул нос в шкафчики, в одном из них обнаружил аптечку — открыл ее. Бинт, йод, марганцовка. Попытался заглянуть, изогнувшись крючком, под ванну… Зачем он все это делал — непонятно. Если в ванной и были прослушивающие устройства, Егорову все равно бы не хватило квалификации их опознать и демонтировать.
Но «оперативные действия» как-то сами по себе успокаивали.
Егоров сделал душ «погромче», вытащил из кармана мобильник, набрал номер. Жора откликнулся немедленно.
— Это я, — прошептал Егоров.
— Как дела, Сергей Аркадьевич? — Голос Любимова звучал, показалось Егорову, слишком спокойно. Хорошо ему там… на свободе.
— Я у нее дома. Улица Дачная, дом двадцать два…
— Да мы знаем, Сергей Аркадьевич. Мы здесь под окнами стоим. И площадкой выше — наш человек.
— Их тут целая орава, — тревожно прошептал Егоров. — Два мужика, две женщины.
— Не бойтесь, но будьте бдительны, — успокоил его Любимов.
— Постараюсь…
Связь прервалась. Егоров спрятал телефон в карман. Ему хотелось раздеться, подставить тело под горячие струи, расслабиться…
Но расслабляться-то как раз было нельзя.
И одежда сейчас казалась панцирем. Без нее Егоров оказался бы совсем беззащитным. Враги могли бы вломиться в ванну, схватить его…
И потом — пора уже покинуть замкнутое помещение. На клетку похоже. Как в плену.
Поэтому Егоров посидел еще немножко на краю ванны, проверил, не оставил ли следов в аптечке и на стакане с зубными щетками, последний раз глянул на загадочные письмена на рыбах (нет, без шифра не разобраться!), кое-как смочил волосы на голове для маскировки и открыл дверь.
В комнате смеялись — Егорову показалось, что зловеще…
— Да, слушаю… — Любимов поднес трубку к уху. — Да, Соколов Роман Владимирович. Посмотри по адресам: Дачная, двадцать два. Не живет? А, раньше жил? Значит, он. И что? Понятно…
На улице было довольно зябко, но девочки во дворе еще прыгали через скакалку, а дворничиха, уже покосившаяся пару раз на незнакомую машину, даже ела мороженое. Вообще синоптики обещали в этом году позднюю зиму…
Уваров вопросительно глянул на Жору:
— Ну, что там за брат?
— Начинающий бизнесмен. Что-то насчет переработки макулатуры. В криминале не замечен…
— Занесло Егорова, — вздохнул Уваров. — Чего же он в отель не поехал, а? Не насильно же она его увезла?
— Собаки, — позвал Рогов. — Идем гулять!
Видимо, он сказал «собаки» не слишком уважительно. Болонки посмотрели на него и снова уткнули мордочки в пол.
— Эй, вы! — повысил голос Рогов. — Как вас… Мисси и Писси… Муся и Пуся…
Он загремел поводками. Собаки вскочили. С попонами Василий возиться не стал. Егоров просто сказал: «Вот попоны». Не говорил, что обязательно надевать. Да и тепло на улице.
Тепло, свежо, самое то позволить себе бутылку-другую «Невского светлого». Рогов уселся, отковырнул пробку о край скамейки, блаженно потянулся… Прямо перед ним резко затормозил «Москвич»-каблук.
«Без номеров», — автоматически отметил Рогов профессиональным взглядом.
Из салона выскочили два мужичка явно бомжеватого вида. В обносках, в каких-то доисторических залатанных сапогах. С запахом за пять метров… Ничто не пахнет так гадко, как грязное человеческое тело, запакованное в грязную одежду. Сотрудник убойного отдела Рогов и не такое на вызовах повидал, но труп-то, понятно, пахнет трупом. А тут — живые люди.
«Бомжи на „Москвиче“», — удивленно подумал Рогов.
Тут один из бомжей выхватил слезоточивый баллончик и пустил струю в лицо Василию — издалека, неумело. Половина газа рассеялось, но для частичного ослепления хватило…
Рогов заорал, зажал руками глаза, бомжи схватили болонок, запрыгнули в машину и умчались…
Наверное, нет негостеприимных народов. Может, впрочем, где и есть, но Егорову они не встречались. Грузины не выпустят из-за стола, пока не иссякнет вино в бурдюках и красноречие у бесконечных тостующих. Узбеки умрут от обиды, если ты после плошки лагмана и большой тарелки чучвары откажешься от полудюжины палочек шашлыка. Вот и Соколовы не ударили в грязь перед лицом южноафриканского гостя. Соленые огурцы, квашеная капуста, маринованный чеснок. Сыр и копченая колбаса, ювелирно порезанные и уложенные гордыми веерами. Огурцы-помидоры. Салат оливье, святое дело. Винегрет. Пельмени. Кувшин с домашним вином. Водка с изморозью истомилась в холодильнике. И истомившийся Владимир Афиногенович во главе стола: сколько ждали африканца из Пулково, сколько ждали из ванной — пора бы уже налить да крякнуть.
Но у Егорова было чем отблагодарить хлебосольных хозяев. Добрую половину чемодана занимали грамотно подобранные подарки. Егоров доставал их — один за другим — с большим удовольствием, совершенно позабыв о том, что находится на спецоперации и что в водке может таиться клофелин, в вине дремать димедрол, а в пельменях сторожить цианистый калий. Подарки нравились хозяевам, и Егоров по-детски радовался за них и за себя.
Роману он вручил китайские бусы из черных каменных виноградин. Объяснил, что это магические бусы, которые носят лучшие воины или вожди племен. Про вождей нафантазировал от себя, но то, что бусы мужские, — в магазине гарантировали.
Сначала Роман отказался надевать на себя эдакое украшение, но Егоров удачно вспомнил о фотографии, где он (точнее, перемонтированный Рогов) был снят с мужественными туземцами, облаченными в подобные бусы.
Екатерина Сергеевна получила шляпку со страусиными перьями, тоже произведенную в КНР. Шляпка удивительно гармонировала с красными маками. Соколова сбегала к зеркалу, раскраснелась и прокомментировала: «Ой, меня сейчас хоть в Эрмитаж!»
На середину стола Егоров поставил пустое страусиное яйцо. Пошутил:
— На Пасху покрасите!
Надежде он подарил откровенную женскую фигурку из черного дерева.
— Тончайшая работа. Из племени, затерянного в непроходимых чащах.
Невеста смутилась. Опустила глаза. Наконец, извлек бутылку вина в картонной коробке.
— Дядя Володя, а это вам! Из своего винограда.
— Спасибо, отведаем, — потер ладони старший Соколов. — А уж вы нашей водочки…
— У вас свой виноградник? — заинтересовался Роман.
Егоров вспомнил, что надо держать ухо востро. Ответил осторожно, согласно легенде:
— Плантация в Кейптауне, — кивнул на бутылку. — И завод по производству.
— Доход приличный?
«Чего он все вынюхивает?!»
— Не жалуюсь. А еще ферма страусиная. Страусятину не пробовали?
— Не приходилось.
— Советую, — порекомендовал Егоров, хотя сам бы есть не стал. Сергей Аркадьевич относился к людям, которые считают, что кур, рыб, коров, свиней, баранов есть можно и нужно, кроликов — туда-сюда, а крокодилы, страусы, змеи, кенгуру и собаки созданы вовсе не для этого.
— У нас, кстати, на деньгах звери изображены, — вспомнил Егоров и вытащил роговские пятьдесят рандов.
С купюры строго смотрела большая львиная голова. Несколько львов поменьше на заднем плане пили из ручья воду.
— Лев, — уважительно сказал дядя Володя. — Это зверь! Не то что некоторые… Это я понимаю!
Как там, кстати, собаки? Рогов уже должен был вернуться с прогулки.
Екатерина Сергеевна сняла шляпку и обвела рукой стол:
— Это все Надюша готовила. Она хозяйка отличная.
— Как моя мама, — улыбнулся Егоров.
— Не обращайте внимания, Пауль, — немножко зарделась невеста. — Они сейчас меня расхваливать будут.
Старшему Соколову надоели-таки пустопорожние разговоры, он принялся разливать. Женщинам — самодельное вино из графина, а себе и Роману — водку.
— Водочки? — спросил у гостя.
— Нет, нет… — Егоров едва руками не замахал.
Помнил про клофелин. И еще шутку мошенников, которую Уваров пересказал: «Водка без клофелина — деньги на ветер».
— Чего испугались? — удивился Афиногенович. — Это же наша, русская, из шопа. В России — первое дело…
— Я не пью.
— Вот молодец! — обрадовалась Екатерина Сергеевна.
— Совсем? — с подозрением спросил Роман. Он в свою очередь относился к людям, которые недолюбливали мужчин-трезвенников. Настоящий мужик меру знает, но чтобы не пить… Хотя — иностранец… Но кровь-то русская!
— Подшит, — брякнул «Пауль», — на всякий случай.
— Бывает! — Афиногенович взял красивую коробку.
— Открывайте — для дам… А я минералки с вашего позволения.
Егоров налил в стакан минеральной воды. Заметил, что отец и сын недовольно переглянулись. И пойми, чего переглядываются: что гость не пьет или как ему поуместнее врезать?..
— Ну… — старшему Соколову совсем не терпелось. — Давайте за встречу!..
— Можно мне предложить тост? — Егоров поднял минералку.
— Конечно! — подбодрил Соколов.
Егоров встал, прокашлялся. На самом деле, ему сейчас хотелось выпить как никогда. Атмосфера располагала.
Атмосфера-то располагала, а ситуация не позволяла…
И еще одна странная мысль пришла ему в голову. Почудилось на секунду, что он — не замначальника штаба, заинтересованный в подвиге на предмет избавления от досадного выговора, а впрямь — бур-винодел. Прилетевший к невесте непосредственно с черного континента. И она — не коварная мошенница, а настоящая невеста из Интернета…
Вот была бы история!
Старший Соколов нетерпеливо кашлянул.
— Хочу выпить за русских женщин, — очнулся Егоров. — Прекрасных и душой, и телом, как античные статуи. Я всю жизнь мечтал жениться на русской! Такой, как моя мама. И вот я в незнакомой, но такой близкой для меня России. Рядом с прекрасной Надеждой. Шерше ля фам!..
— Душевно сказал, — одобрил отец, выпил и тут же разлил еще. Известное дело: между первой и второй — перерывчик небольшой.
Надежда с легкой улыбкой посмотрела на Егорова. Егоров чокнулся с ней, а затем со всеми остальными. Все сели, стали накладывать закуски… И в этот момент раздался звонок в дверь.
«Начинается!» Егоров внутренне вздрогнул, но постарался виду не подать. В общем, на лестнице наши люди, так что, если что… Да и не нужна тут злодеем подмога: их и так вон какая толпа.
— Я открою, — поднялся Роман.
Егоров напрягся. Старший Соколов выпил и налил.
— Пауль, а вы уже были женаты? — спросила Екатерина Сергеевна, подкладывая гостю грибочков. В грибах, как известно, и самих по себе опасных веществ хватает.
— Мама, я же рассказывала… — укорила Надежда.
— Был, но давно, — пояснил Егоров. — И не очень удачно. Есть взрослый сын, он в Мос… В Йоханнесбурге с семьей живет.
— Где, где? — переспросил Афиногенович.
— В нашей столице, дядя Володя.
— У вас же Претория столица, — удивилась Надежда.
«Прокол!»
— У нас вроде как две… Йоханнесбург и Претория — это как Петербург и Москва. Одна культурная, а другая… некультурная.
В комнату вернулся Роман. Спокойно сел за стол.
— Сосед по площадке приходил, — ответил на немой вопрос матери.
«Брешет!» — подумал Егоров.
— И чего хотел?
— Топор спрашивал…
«Топор???»
— Ты дал? — спросил отец.
— Нет.
«Конечно. Он и здесь пригодится!»
— Как бы я дал, батя? У вас же нет топора…
— Вот я и думаю, — кивнул Соколов. — Нет топора-то…
А Егоров не знал, что и думать.
Рогов отвлек дежурного по районному отделу милиции от важного дела. Дежурный читал детектив. Женский. Героиня уже отправилась на захват преступника, но читателю еще неясно, кто из двоих подозреваемых преступник. Самый напряженный момент. А тут этот коротышка опер со своими болонками. Возбужденный. Контуженный, наверное. Явно не в себе.
— Да мне любую машину! — горячился Рогов. — По дворам покрутиться! Я этот «каблук» запомнил! Вдруг найдем!..
— Говорю же: нет у меня. Шефа на совещание в Главк повезла, — невозмутимо отвечал дежурный. С контужеными надо спокойно говорить. Как с малыми детьми.
— А когда вернется? — не отступал Рогов.
— Часа через два, не раньше. Подумаешь, собаки… Нам людей не на чем искать.
— Да ты хоть знаешь, чьи они? — возмутился Рогов.
— Ну? — Дежурный заинтересовался.
— Егорова! Замначальника штаба ГУВД! Он у вас живет здесь!
Дежурный изменился в лице:
— Чего ж ты сразу не сказал?!
— Он вам устроит!..
— Ладно. На моей поехали.
Детектив подождет. А болонок Егорова поискать — почему бы и нет? Найдешь — благодарность схлопочешь. А не найдешь — будет что рассказать…
— Крокодила я не понимаю, — упрямо повторял Афиногенович, рассматривая в пятый раз африканские фотографии. — Никчемный зверь. Слон — да. Большой. Хобот, всё при всем. Тяжести опять же перетаскивает… Льва уважаю. Рычит. На полтиннике нарисован. А крокодила — нет, не понимаю….
Уже поздним вечером Егоров остался наедине со старшим Соколовым. С потенциальным, так сказать, тестем. Правильно, должен же между ними состояться серьезный мужской разговор.
Егоров очень устал. И в большой степени — от неопределенности. Он так и не понял, с какой стороны ожидать удара.
Они сидели за убранным столом. Женщины навели порядок и удалились. Перед Соколовым стояла пустая уже бутылка, последняя рюмка с водкой и тарелка с закуской. Перед Егоровым — кружка с чаем. Соколов говорил медленно, пьяно, заплетающимся языком. Но по существу.
— Дочь у меня отличная, но не везет ей. Как и тебе. Были у нее знакомые… — Тут Соколов скривился, словно водка кислая оказалась. — Все не то. Ей тепла надо. Как у вас… в Африке.
— Понимаю, дядя Володя, — шепнул Егоров. — Друзья-то у нее есть?..
— Есть на работе, но в основном бабы… Детский сад! Ты ходил в детский сад?
— Меня дома воспитывали, — уклончиво ответил Егоров.
— Во-от! — Соколов поучительно поднял большой палец, не совсем понятно что имея в виду. Взял со стола рюмку. С сожалением глянул на пустую бутылку. Отпил немного, поставил рюмку на место.
— Если у вас сладится, не пожалеешь, — продолжал Соколов. — А хочешь, к нам переезжай? Места хватит. Ей ведь не заграница нужна. А-африка-а… Слушай, а ты и впрямь из Африки?
Егоров насторожился. Но Соколов, похоже, просто удивлялся: надо же — белый человек, русский почти, а из Африки.
— У меня там бизнес, — повторил он. — Не бросишь…
— Бизнес, бизнес, — проворчал Афиногенович. — Вы с этим бизнесом все мужское порастеряете. Сын вон тоже полез, а семью не видит. Одни доллары на уме. Баксы! Я вот всю жизнь сварщиком на Балтийском оттрубил и не жалею. Плохо ли? Корабли строили, детей воспитывали, по путевкам профсоюзным ездили. Ты на Черном море был?
На Черном море Егоров был, и не однажды, но признаваться в этом Соколову не следовало.
Сейчас бы, конечно, одному остаться, на связь выйти, все обдумать как следует.
Будто бы угадав его мысли (что ни к чему, конечно!), в комнату зашла Екатерина Сергеевна:
— Володя, уморил человека! Хватит на сегодня.
— Ничего страшного, — вежливо ответил Егоров.
— Пауль, ложитесь, отдыхайте, — предложила хозяйка. — Я вам в комнате сына постелила…
Стены бывшей комнаты Романа украшали портреты хоккеистов и боксеров. Все с насупленными взорами, с широченными плечами, угрожающего вида.
Один хоккеист прямо в объектив клюшкой замахивается.
Будто врежет сейчас.
Егоров поморщился.
Разделся он, так сказать, наполовину. Вдруг придется вскакивать и обороняться?
Сергей Аркадьевич впервые разговаривал по мобильнику под одеялом. Вспомнил вдруг, как в детстве читал «Плейбой» под одеялом с фонариком. Однажды его отец поймал за этим делом и отобрал журнал. Сейчас важно не «проколоться»…
— Уже час, как улеглись, — тихо рапортовал Егоров в трубку. — Пока тихо.
— И что они вообще? — спросил Уваров. — Что говорят-то?
— Жить сюда сманивают, — прошептал Егоров. — Россия, говорят, настоящая родина слонов.
— А я думал, Украина, — удивился Уваров. — А дома… в ЮАР в смысле — всё продать, что ли?
— Ну вроде того…
— Типа, вы с деньгами приедете, а они тут вас — раз и два! И три…
— И три… Что же делать? — Егоров представил себя «обуваемым» африканским бизнесменом.
— Соглашайтесь, но не сразу, — порекомендовал Никита.
— Брат у нее подозрительный…
Дверь скрипнула. Егоров насторожился. Дверь стала тихо открываться. Боже мой, как в фильме ужасов!.. Сергей Аркадьевич отключился, сунул телефон под подушку и притворился спящим. В комнате возник старший Соколов.
Что же, он только имитировал опьянение? Да нет, шатается, как… Как пьяное привидение. Глянул на спящего мельком, открыл платяной шкаф, долго шарил внутри. Что он там ищет? Топор?!
Ничего не нашел.
Встал, пошатываясь, посреди комнаты. Может, он того… сомнамбула? Лунатик, в смысле.
Соколов двинулся к дивану. Егоров понимал, что с безоружным пьяным Соколовым он справится, но все равно картина была жуткой. Ну точно из кино.
Соколов приблизился вплотную и протянул к горлу спящего руки. Жених поднял голову:
— Ху из ит?!
Очень органично это выскочило — по-английски. Лучше бы по-бурски, но по-бурски он не знал.
— Тихо, тихо… — зашептал Соколов.
— Дядийя Володийя? — Неожиданно для себя Егоров заговорил с жутким акцентом. На сей раз, видимо, бурским.
Соколов, по счастью, внимания на это не обратил. Его другое интересовало.
— Паш, будь другом, встань на секунду с дивана.
— А что случилось?
— У меня там «малек» припрятан.
Не только начальник отдела штаба надеялся к утру вернуться домой. Любимов и Уваров — тоже. Увы! Злоумышленники не торопились.
Решили, видимо, прощупать «Пауля» до дна. Правда, с утра Рома вновь прибыл к родителям. На своем автомобиле — значит, пить не собирался.
Оперативники протирали глаза, жевали бутерброды с докторской колбасой, запивая чаем из термоса. Сзади маялся Вася. Он, хоть и в своей постели, но тоже провел бессонную ночь.
— До самой темноты искал. Ни тачки нет, ни болонок.
— Ну, и на хрена, думаешь, они им нужны? — зевнул Любимов.
— Жора, по виду бомжи, но на тачке. Может, эти… Егорова просчитали?
— И что?
— И собаки… чтобы опознать его?
— Чтобы болонки Егорова опознали?.. Ты, Вася, переработал. В отпуск куда собираешься? В ЮАР вот ты давно не гонял…
— Егорова не могли вычислить, — проснулся Уваров. — Может, на обед себе сперли?
— Болонки невкусные, — заверил Жора. — Сам ел…
— Да они на тачке были, Никита! — чуть не закричал Вася.
— И что, не обедать, раз на тачке? — Уваров дожевал последний бутерброд. — Тачку угнали…
Рогов схватился за голову:
— Все. Егоров меня убьет. Проще уволиться.
— Давай, — кивнул Любимов. — Дальше знаешь, как поступать. Сначала идешь в помощники к адвокату Мыльникову…
В этот момент из парадного показались Егоров, Надежда и Роман. Стали усаживаться в машину.
— А мы уж заждались… — Уваров повернул ключ зажигания.
Интересно, куда они? В банк?
— Всё, Вася, давай вылезай, — велел Любимов.
— Делать-то что?.. — взвыл Василий.
— Болонок искать. Или других купи, — посоветовал Любимов.
— Точно, — согласился Уваров, — они же все одинаковые. Почти как африканцы.
— Пока не найду, его не отпускайте, — попросил Вася, вылезая из машины.
Рогов беспорядочно метался по кабинету Семена.
— А болонок сколько на свете, прикинь, сколько болонок, а? И надо же, чтобы пропали именно Муся и Пуся! — бушевал он.
— Красивые имена, — Семен оторвался от полива цветов.
— У него ж инфаркт будет, если не найдем!
— Скорее у тебя.
— Спасибо, утешил.
— Чего ты от меня хочешь? Если не утешения?
— У тебя же овчарка. Давай, поищем.
— Вася, Питер — не деревня, — поморщился Семен.
— Хотя бы в том микрорайоне.
— Ты у кинологов был?
— Был, конечно. Говорят, собакой собаку не ищут.
Это сработало. Навет на собак Черныгу реально возмутил.
— Чушь! Собакой все ищут! Смотря какая собака. У тебя есть что понюхать?
— Найдем, — обрадовался Вася.
Семен решительно поставил лейку.
— Придется им класс показать. Поехали.
— Надо же, в детский сад притащились, — почесал затылок Уваров.
Машина с мошенниками и Егоровым остановилась у забора детского садика.
— Она здесь работает? — уточнил Любимов.
— Да, в этом… Может, у них тут «точка»? Заманивают иностранцев и того…
Уваров поставил кулак на кулак и несколько раз повернул.
— Пытают…
— Точно. А детишки им помогают.
Уваров глянул за ограду. Двор был полон гомонящих разноцветных карапузов.
— Странно…
— Или на спонсорство хотят развести, — предположил Любимов. — То да се, какие милые детишки, ночных горшков не хватает, дай сто штук баксов на качели и юлу…
— А что? Идея! — воскликнул Никита так воодушевленно, будто сам решил воспользоваться рецептом изобретенной Жорой разводки.
Соколова с Егоровым, между тем, вошли внутрь. Поддельный «Пауль» тоже не очень понимал, зачем его привезли в детское учреждение. Сам-то он, придерживаясь легенды, просился в Русский музей.
То есть, «посмотреть, где работаю, с подругами познакомить», — понятно, если б Надежда и впрямь была невестой. Но совершенно не укладывалось в схему, что она мошенница.
«Может, ошибка? — подумал Егоров. — Может, действительно невеста?» Он искоса глянул на Надежду. Та прямо лучилась.
Что за история…
— Дядя-иностранец! Дядя-африканец! А почему у вас нет косичек? А колечка, колечка в носу? А вас кусал попугай? А муха це-це? — Куча детишек окружила Егорова, стали дергать за пиджак.
Высокая черноволосая воспитательница скомандовала:
— Дети! А ну-ка дружно встанем в круг и споем дяде-африканцу песенку про слона.
Дети быстро образовали нестройный кружок и запели по взмаху руки черноволосой:
Где баобабы вышли на склон,
Жил на поляне розовый слон.
Может, и был он чуточку сер,
Обувь носил он сотый размер…
«Издеваются», — подумал Егоров. Голова у него слегка закружилась. Надежда смотрела на жениха с улыбкой.
Глупые тигры, лев и шакал
Двигались тише, если он спал…
«Шакал — умный зверь», — захотел почему-то возразить Сергей Аркадьевич, хотя не имел никакого понятия об уровне интеллекта этого животного.
Но наступили дни перемен,
Хитрый охотник взял его в плен.
И в зоопарке пасмурным днем
Стал он обычным серым слоном…
И тут он обо всем догадался! Раскусил коварный замысел брачных аферистов! Вчера говорили про крокодила, которого старший Соколов, видите ли, «не понимает», сегодня поют про слона…
«Хитрый охотник» — это сама Соколова. Недаром фамилия у нее — Соколова. Сокол — птица охотничья, хищная.
Такими «фишками» мошенники просто сводят жертву с ума. А когда она ничего не соображает — берут голыми руками. Выманивают деньги. Заставляют продать всех страусов, виноградники, завод по переработке (Егоров уже думал об этих предприятиях как о своих, настолько вжился в роль).
Детей увели. Высокая черноволосая, представленная как подруга Людмила, сделала комплимент:
— Вы такой солидный, симпатичный, «Фаренгейтом» пахнете…
В этом Егоров не был уверен. Одеколон он взял у Уварова.
— Сразу видно: заграница! — добавила Анна, вторая подруга.
Егоров приосанился. Теперь он все знает, теперь они его не проведут.
— Держи его крепче, не выпускай! — посоветовала Людмила Надежде.
Намек: дескать, «плотный» клиент, нельзя, чтобы «соскочил».
— Надюша у нас умница, — Анна стала «пиарить» Соколову. — Лучший работник!..
Лучший работник! Сколько у нее на счету таких… «Паулей»? И что с ними становится потом? Убираются восвояси, обобранные до нитки, или остаются с перерезанным горлом в подвале детского сада?..
Да нет, не может быть! По всему видно — нормальные женщины. А Надя — просто чудо. С такой нежностью смотрит на детишек… Как Ленин… А могла бы ремнем…
Интересно, а болонок она любит?
— Может, у вас холостые друзья есть? — игриво спросила Людмила. — Такие же загорелые и душистые. Из Африки.
— Обязательно, — наморщил лоб Сергей Аркадьевич.
Семен Черныга вроде бы холостой. Но у него овчарка. Стрельцов, кажется, собирался разводиться, Уваров вот холостой, но он засвеченный… Тьфу, они же не об этих спрашивают!
Или раскусили и уже об этих?
— У тебя же муж душистый! — напомнила Надя Людмиле.
— А я всех брошу и укачу, — беззаботно засмеялась черноволосая Людмила. — В Африку! Там хоть и жарко, но с водой перебоев нет.
— С какой водой? Ты о чем? — не поняла Надежда.
— Да, ты же знаешь! Второй день без воды сидим, — объяснила Анна. — Ни попить, ни умыться, ни каши сварить. Мы-то ладно, а дети… Вот, из дома приносим.
— А что случилось?
— Трубу прорвало. «Аварийка» приехала и все отключила. А кто делать-то будет? Сантехников нет сейчас, и еще сколько дней не появятся…
— Почему? — удивилась Надежда.
— А у них зарплата позавчера была, — объяснила Людмила. — Отмечают.
— Безобразие, — возмутился Егоров.
Поскольку в голове у него все окончательно запуталось, постольку он ухватился за понятную проблему. В детсаде нет воды, дети страдают, сантехники пьют. Им надо помочь. В смысле, не сантехникам, а детям.
А с аферой потом разберемся.
— И в администрацию уже звонили, и в милицию. Бесполезно, — пожаловалась Анна.
