Глава 3

Наши мореплаватели привезли море рыбы. Уж казалось бы, живу тут почти год, а все никак не привыкну к муданжским масштабам. Дома мы с друзьями иногда выбирались на какую-нибудь соседнюю планету-питомник, где можно довольно дешево порыбачить, но то, что мы там вылавливали даже в самые удачные дни, не идет ни в какое сравнение с муданжским изобилием. И это Азамат с матушкой на удочки ловили, потому что сетью получаются сразу промышленные количества.

Азамат оттаскивает трепещущие мешки за скальный выступ, где у нас оборудован уличный очаг, чтобы не чадить в доме всякими дымными блюдами. Матушка, едва перекусив, семенит следом, закатывая рукава, а Тирбиш провожает ее таким взглядом, что я его тоже отпускаю повозиться с рыбой. Один Бойонбот сразу после рыбалки заваливается спать. Он сегодня поздно вечером улетает в космос вместе с Алтонгирелом, а ночью ему поспать не удалось, шакалий вой мешал и вообще всякие жуткие звуки из леса. У нас с Азаматом и у Тирбиша окна на Дол, матушка ко всяким ночным звукам привыкла в своей деревне, а Бойонбот родился на Броге и большую часть жизни провел не на Муданге, так что звуки дикой природы на него действуют устрашающе.

Когда рыба готова, мы садимся всем миром крутить роллы. Матушка сначала ворчит, мол, баловство это, готовую еду в рулоны скручивать, а с едой, мол, негоже баловаться, но процесс настолько затягивает, что вскоре ее уже ничто не смущает.

— Наверное, хватит уже, — неохотно говорит Тирбиш. — Мы столько не съедим.

— А нас еще на одного больше будет, — невозмутимо сообщает Азамат.

— Это кто ж пожалует? — удивляется матушка. — Вы что тут, всю округу со своего стола кормите?

— Да нет, это один хороший знакомый. — Азамат лукаво на меня поглядывает, я киваю. — Он вчера заходил, только Тирбиша застал.

— А, этот горец! — восклицает Тирбиш. — Так вы его все-таки знаете?

— Да, знаем, — подтверждаю. — Просто вчера по твоему описанию не поняла, а потом догадалась.

— А кто он такой? — с любопытством спрашивает Тирбиш.

— Странствующий охотник, — не моргнув глазом врет Азамат. Хотя кто знает этого Ирлика, может, это и правда. — Он участвовал в последней войне, сильно помог в одном хитром деле… — Азамат неопределенно машет рукой, якобы не хочет ворошить едва забытые военные переживания. — В общем, я ему лично весьма благодарен, так что у моего стола ему всегда есть место.

Мне мерещится какой-то смешной звук, как будто мышь чихнула.

— Ну ладно, — разрешает матушка. — Раз ты у него в долгу, то конечно, но вообще-то лучше бы ты гостей у себя в столице принимал. А то что за дело — тут ребенок маленький, жена еще от родов не отошла, и вдруг каких-то посторонних мужиков в дом пускать!

Я открываю рот сказать, что этот конкретный мужик нашего ребенка внутриутробно благословить успел, не говоря уже о прочем, но боюсь, что тогда Тирбиш догадается, о ком речь.

— Ты, ма, не волнуйся. — Азамат передает ей очередную «колбаску» для нарезания. — У меня есть пара идей, кого пускать к ребенку, а кого нет. Уж позволь мне в собственном доме решать. И гостя моего не обижай. — Он легонько постукивает кулаком по столу, усмехаясь.

Матушка тоже прыскает.

— Ладно уж, ладно тебе, знаю, что сам с головой. Ишь как за поводья взялся! — добавляет она, подмигивая мне. — Тебя-то еще не загонял?

— Меня загоняешь, — фыркаю я.

— Да уж, и то правда, — благодушно соглашается матушка.

— Хотон-хон, а что это за штука, в которую мы все заворачиваем? — переводит тему Тирбиш.

— Не поверишь, водоросли, — хмыкаю я.

На последнем месяце беременности я вдруг страшно соскучилась по сушеной морской капусте, которую имею привычку грызть, как чипсы, и послала родственникам запрос. Сашка, которому вусмерть надоело все время мне что-нибудь посылать, закупил сразу кубометр, благо продукт не портится. Можно подумать, я ему отсюда не шлю вкусностей, не говоря уж об изготовленных вручную драгоценностях, подарках из кожи и дерева для детей и коллег и даже национальной одежде. Удивительное совпадение, что именно в этом году на Земле мода на шмотки а-ля этническая одежда народов расселения. Так что Сашка теперь щеголяет на работе бирюзовыми, синими и алыми шелковыми рубашками с вышивкой, аутентичнее некуда. На Муданге всякая мастерица считает своим долгом сшить что-нибудь Императору хотя бы раз в год, но не у всех есть представление о габаритах этого самого Императора, так что куча одежды оседает на родных и близких. Интересно, кстати, как там у мальчика-художника портрет продвигается. Надеюсь, он хорошо понял идею.

Мы закончили крутить, когда кончился вареный рис, и это кое-что говорит о масштабах бедствия. На Муданге принято всем есть на кухне, а не уносить в комнату, так что ничего перекладывать и сервировать не надо, только стол протереть немного. Я так понимаю, это связано с тем, что гости предпочитают видеть, как еда готовится, — и для безопасности, и рецептик записать.

Как раз когда я начинаю думать, переходить нам к поглощению сразу или все-таки дождаться Ирлика, раздается звонок в дверь. Азамат идет открывать, изо всех сил стараясь не спешить. На вид-то он совершенно спокоен, но думаю, что в душе все-таки немного нервничает. Я слышу обмен приветствиями в прихожей, хотя сквозь стену голоса звучат глухо и неразборчиво, а потом на пороге кухни появляется Ирлик собственной персоной.

К счастью, он выглядит по-человечески, а не, кхм, по-божески. Морковно-рыжие волосы в несколько кос заплел, нарядился в изумрудно-зеленую рубашку с золотой вышивкой и мшистого цвета штаны, заправленные в сапоги-чулки; за спиной небольшая котомка. Что ж, и правда похож на охотника в базарный день.

— Рад всех видеть! — весело сообщает он, улыбаясь белоснежными зубами с легким металлическим отблеском. — Меня Змееловом кличут, извольте новому человеку плошку поставить!

Плошка ему, впрочем, уже стоит. Тирбиш хихикает и привстает, называясь настоящим именем. Он, кажется, единственный из моих муданжских знакомых не держит имени в секрете, хотя если учесть, что оно значит «не тот»… видимо, с ним и так ничего не сделаешь.

— Ишь ты как выражается диковинно, — смеется матушка, восседающая во главе стола, — прям как наш Старейшина.

— Это вот моя мать. — Азамат тут же ее представляет.

— Великая женщина. — Ирлик легко кланяется. — Вся планета вам благодарна за такого сына!

— Да ладно, уж ты скажешь. — Матушка отмахивается, розовея. — Я-то что! Он сам с головой, да…

Ирлик приземляется рядом с Азаматом напротив меня.

— Здравствуй и ты, Хотон-хон, — лукаво говорит он, подмигивая мне.

— Здравствуйте, — улыбаюсь. Мне несколько неловко — в прошлый раз я с ним была на «ты» и вообще держалась по-хамски. Конечно, он сам виноват, но продолжать в том же духе я не хочу, а возвращаться к вежливому обращению тоже странно.

— Азамат, я впал в немилость у твоей супруги, — тут же обиженно заявляет Ирлик, повернувшись к Азамату всем корпусом. — Она мне выкает!

— Она просто сегодня вежливо настроена, — улыбается Азамат.

— Ну что, может, приступим? — предлагаю я, снимая крышку с гигантского блюда, выложенного роллами, как мозаикой.

Ирлик тут же забывает все обиды и набрасывается на угощение. Матушка сдвигает брови, но удерживается от замечаний, и скоро мы все дружно чавкаем. Оказывается, все были ужасно голодные. Минут через пять нашей трапезы является заспанный Бойонбот.

— Ой, а что это вы такое едите? — интересуется он, потом замечает Ирлика. — Ой, здравствуйте, извините… — Он стремительно краснеет.

— Привет! — Ирлик машет ему роллом. — Мы едим нечто настолько потрясающее, что не успеваем рта раскрыть, чтобы похвалить хозяйку! Так что советую тебе поторопиться!

— Спасибо. — Бойонбот неловко присаживается рядом с Тирбишем, который сразу начинает объяснять, что куда макать, и как есть, и что там внутри.

— Мм, как же я давно не едал рыбки, — сладострастно протягивает Ирлик. — Хотон-хон, ты волшебница.

— Чего ж раньше не заходил? — пожимаю плечами. — Мы рыбу часто делаем.

— Не мог! — восклицает он, воздевая перепачканные руки к потолку. — Дел было по брови, хозяйство восстанавливал после этих… — Он косится на матушку и отмахивается. — А, ладно, если я их правильным именем назову, ваша старейшая дама, — он комично кланяется, — меня из-за стола погонит.

— Вот и нечего, — соглашается матушка, методично купая ролл в соусе. — Очень вкусно, Лиза, правда.

— А я, между прочим, с гостинцем, — сообщает нам Ирлик заговорщицким тоном. Азамат приподнимает бровь. Я протягиваю богу салфетку руки вытереть. Он долго полирует каждый палец, потом поднимает ладонь, дескать, подождите, развязывает свою котомку и извлекает на свет огромную пузатую бутыль с зеленой, в цвет рубахи, жидкостью. — Извольте угоститься, молодое вино из драконьих яиц.

Судя по аханью за столом, это что-то очень крутое, но я только давлюсь.

— Прости, я не в курсе… из чего?

— Это такой фрукт, — тут же поясняет Азамат. — Очень ценный и, э-э, труднодобываемый.

— Ну, если честно, — Ирлик оборачивается к нему и подмигивает, — у меня есть одно местечко, где их ничего не стоит собрать. Ну что, — он переводит задорный взгляд на Тирбиша с Бойонботом, — кто против меня? Самый стойкий узнает, как туда добраться! Ты как, Ахмад-хон?

— Не-ет, я мимо. — Азамат откидывается на спинку стула. — Мне сегодня еще в столицу лететь. Я так только, попробую.

А сам парням взглядом показывает, мол, не вздумайте! Но они, кажется, соблазнились.

— Мы попытаемся. — Тирбиш улыбается во все шестьдесят четыре зуба.

— Да, если позволите, — поддакивает Бойонбот.

— Тебе вообще-то тоже сегодня в столицу лететь, — сообщает ему Азамат.

— Ну… я позвоню ребятам, пускай без меня летят, я их на Броге догоню.

Азамат сдвигает брови.

— Ну пожалуйста, Ахмад-хон! — умоляет Бойонбот. — Я про это вино только в сказках слышал! Разве можно такой шанс упускать! Я с вами поделюсь, если вдруг выиграю.

Азамат хохочет, а Ирлик делает вид, что он тут ни при чем.

— Ой, мужики, — качает головой матушка.

Меня саму смех разбирает. Не знаю уж, чем так хороши эти драконьи яйца, но перепить бога нашим ребятам точно не удастся, им даже Ирнчина перепить не удается. Однако Ирлик явно настроен сохранять инкогнито, а меня отвлекает писк радионяни — наверху проснулось чадушко.

— Оставьте мне немножко, — говорю. — А то меня долг зовет.

— Ой, да, Лиза! — спохватывается Ирлик. — Покажи ребеночка-то, я же его еще снаружи не видел!

Я ухожу, предоставив ему самому выкручиваться, если кто-нибудь заметил оговорку про «снаружи». Интересно, у него ультразвуковое зрение? Или слух? Или в ладонях локаторы?

Когда я после кормления спускаюсь с мелким в кухню, от суши остается хорошо если треть, а все уже сытые, даже Ирлик. Видимо, в человеческой форме он и насыщается как человек. Азамат встает и перехватывает у меня ребенка, то ли чтобы мне удобнее за стол было садиться, то ли опасается каких-нибудь финтов от Ирлика.

— Вот, знакомьтесь. — Азамат демонстрирует наше произведение.

Ирлик так долго и внимательно смотрит на мелкого, что матушка начинает ерзать на стуле. Потом осторожно проводит ладонью по жидким детским волосенкам.

— Хороший…

Ребенок улыбается.

— Ух ты! — удивляется Тирбиш. — Как вы на детей хорошо действуете! Он еще ни разу не улыбался.

— Теперь будет часто, — подмигивает Ирлик. — Веселый будет парень, душа компании.

Матушка фыркает.

— Тоже мне предсказатель нашелся! Это вон на отца взглянуть достаточно, чтоб предсказать!

Ирлик так заходится хохотом, что чуть не опрокидывается вместе со стулом, а мелкий вторит ему птичьим попискиванием. Я только головой качаю, глядя на это безобразие.

Азамат подвешивает по правую руку от себя над кухонным диванчиком люльку и укладывает туда мелкого. Ирлик, отсмеявшись, откупоривает бутылку, Тирбиш достает невообразимо красивые крошечные хризолитовые пиалушки, и Ирлик своей рукой их всем наполняет.

— Вы-то будете? — спрашивает он сурово глядящую матушку.

— Да нехорошо вообще-то, в мужском обществе, — вздыхает она. — А с другой стороны, когда еще доведется…

— Хотите, мы с вами в гостиную уйдем? — хихикаю я.

— А ты будешь? — уточняет она.

— Конечно, любопытно же!

— Ну ладно, тогда я тоже буду. Но чуть-чуть!

Мы провозглашаем тост за здоровье наследника. Вино оказывается действительно очень хорошим. Свежее такое, с интересным вкусом, немного похоже на персик, хотя вроде цитрусовое… Муданжцы, отпив, принимаются хвалить, перечисляя всякие недоступные мне, простому пользователю, характеристики типа многоцветности и проникновенности, если я правильно перевожу с муданжского, а потом углубляются в обсуждение, сколько именно часов надо выдерживать какую-то загадочную первую фазу, чтобы получить наилучший результат. Видимо, эту жидкость очень сложно приготовить. Ну ладно, мне-то что, пью и не заморачиваюсь.

После третьей пиалы Азамат с матушкой отказываются, а парни уже показывают первые признаки опьянения. Матушка предлагает мне пойти проветриться на веранду, пока «эти пьянчужки» тут пытаются выиграть свой приз. Мы прогуливаемся по высокому берегу, обсуждая сравнительное удобство муданжских и земных детских одежек, занятость Азамата и красоту пейзажа. Потом она решает, что ей положен послеобеденный сон, и удаляется в свою комнату.

Азамат просит разрешения гостя и тоже встает из-за стола: ему надо собираться в дорогу. Вино на него почти не подействовало, а до вылета совсем выветрится, так что он категорически намерен сегодня улететь. Бойонбот с Тирбишем все еще пытаются перепить Ирлика, хотя у обоих уже языки заплетаются, да и сидят они как-то криво.

— Помочь вам, что ли, — хихикаю, садясь на свое место.

— Им? — Ирлик кивает на парней. — Или мне?

— Да ты-то и сам хорошо справляешься, — говорю. Он наливает мне вина. Кажется, эта бутылка вообще не пустеет. Уже все упились, а там еще половина.

— Да-а, я столько воздерживался, что сегодня уж оторвусь. — Он подмигивает. — За безделье!

— А можно спросить? — Я чокаюсь с ним. Он кивает. — Какое такое хозяйство ты все это время восстанавливал?

Ирлик оглядывается на наших сотрапезников, один из которых уже спит на коленях у другого, и решает, что они все равно ничего не воспримут.

— Подземное Царство, конечно! Ты ж видела, на что оно было похоже!

— Видеть-то я видела, но откуда ж мне знать, как оно должно выглядеть…

— Ах да. — Он отмахивается. — Я все время забываю, что ты не из нас.

— Ты в этом не одинок, — фыркаю. — Кстати, тебе действительно удобнее, что я на «ты»?

— А, без разницы. Это я так, мужа твоего подразнить. Хороший он мужик, кстати. И воин хороший, и вообще.

— Знаю, — улыбаюсь. — А можно еще спросить?

— Можно, только не про Подземное Царство, — усмехается он. — А то еще под вино выболтаю что-нибудь, а тебе знать не положено.

— Ой, нет, это мне совершенно не интересно, — успокаиваю его. — Я вот про что… тут периодически зверек мелькает, рыженький такой… Ты за нами все время присматриваешь, что ли?

Ирлик наливает нам еще по одной.

— Ну вот прям, — говорит он медленно, потом осушает пиалу, — делать мне больше нечего. Я к вам сторожа приставил. Тварь бессловесная, но если что плохое случится, сразу донесет.

— Спасибо! — говорю удивленно и искренне.

— Да нечего делать, — отмахивается Ирлик. — У меня этих сторожей… интересных людей столько нету. Да и у вас оба духовника такие, что ни один вменяемый знающий близко не подойдет. Зато вот, — он вдруг подмигивает, — прослышал о рыбалке. Эххх, поселиться у вас, что ли, до конца месяца?

— Не думаю, что мы до конца месяца тут просидим, — говорю. — Азамат работает, я тоже скоро приступлю, буду разъезжать. Вот в следующем месяце, когда Азамат опять себе отдых выкроит, устроим тебе пир.

— В следующем я не смогу-у, — обиженно тянет Ирлик и наливает еще. — Следующий месяц будет месяц Учока, а он меня терпеть не может. Да и дождливо будет. — Он передергивает плечами. — Теперь до самой зимы не вылезу, карлик-то со мной не сладит.

— Как у вас все сложно, — качаю головой. — Ну давай за скорейшую следующую встречу.

— Давай!

Мы выпиваем. Потом еще, и еще… и еще. Я ощущаю приятную отстраненность от реальности и принимаюсь хохотать от каждой глупости, хотя шутки Ирлика, наверное, действительно смешные. Сам Ирлик постепенно распластывается по столешнице под стать Тирбишу. При попытке налить еще он так неловко держит бутылку, что я решаю помочь, а то как бы не разлил драгоценный напиток. Он зачем-то ловит мою руку на бутылке и несколько секунд держит, потом отпускает.

— Эх, Лиза-хян… соблазнил бы я тебя, да не выйдет…

— Почему? — искренне удивляюсь я, не сразу осознав, что он сказал. — То есть хорошо, что не выйдет, еще чего! Просто любопытно почему…

— Волос длинный, — вздыхает он. — Верная жена волос растит, от искусителей ограждается. Может, пострижешься?

Я мотаю головой по-муданжски: поворачиваю до упора то в одну сторону, то в другую. Этот жест мне и стрезва кажется смешным, а сейчас я просто покатываюсь со смеху.

— Опять ты надо мной смеешься! — Ирлик с досадой хлопает ладонью по столу. — Ладно уж, понял, что мне тут ловить нечего.

С горя он одним глотком осушает бутылку и с грохотом ставит ее на стол. От внезапного звука Тирбиш вздрагивает во сне и падает на пол, увлекая за собой спящего поперек него Бойонбота. Шум выходит такой, что Азамат прибегает сверху с вытаращенными глазами — и застывает на пороге, обозревая поле боя. Выражение его лица быстро меняется с перепуганного на укоризненное.

— Они все-таки допились.

— Да мы тут все хороши. — Я медленно встаю из-за стола, чтобы голова не закружилась, но вроде ничего, моторика у меня нескоро нарушается.

Однако Азамат замечает, что я с трудом говорю.

— Лиза, ты что, тоже с ними?..

— Да я не с ними, я так… Заболталась с Ирликом, а он все подливает… Всю бутылку усидели на двоих.

Азамат уже у локтя, придерживает, чтобы не упала. Да нормально я стою!

— Лиза, ну ты что! Эти-то двое не знали, но, стесняюсь напомнить, Ирлик-хон все-таки бог, разве можно с ним питейные соревнования устраивать!

— Говорю тебе, я не со… соревновалась. Просто трепались мы… Кстати. — Я наклоняюсь над столом, что Азамат принимает за падение и тут же тянет меня обратно. — Да пусти, я посмотреть хочу… Ирлик? Ты с нами? Ау! — Я распрямляюсь. — Слушай, он сам задрых.

Мы стоим и несколько секунд просто смотрим друг на друга, а потом начинаем ржать.

Отсмеявшись, Азамат достает телефон и, отойдя в сторонку, чтобы не будить спящих, звонит Алтонгирелу.

— Слушай, тут такое дело… Нет, я еще не вылетел… Нет, и Бойонбот тоже… Да подожди, я как раз звоню объяснить почему! И не кричи. Понимаешь, к нам в гости зашел Ирлик-хон и принес бутыль вина из драконьих яиц. Нет, я-то как раз трезвый! Да не ори же ты, говорю! Ты что, не отличаешь, когда я пьяный, что ли? Вот именно. Слушай дальше. Они все напились и спят. Да, Бойонбот с Тирбишем. И сам Ирлик-хон тоже. Нет, не шучу. Ты можешь догадаться, что это не очень смешно.

Вопреки собственному утверждению Азамат начинает посмеиваться и утирает тыльной стороной ладони левый глаз.

— Так вот… Боюсь, что ни Бойонбот, ни я сегодня никуда не полетим. Я бы мог его погрузить на заднее сиденье и привезти, конечно, но мне не хочется оставлять Лизу один на один с пьяным богом, ты же понимаешь… Может, отложишь вылет до завтра? А то мне бы хотелось с тобой увидеться. Ну, скажи, что тебе было предсказание, будто сегодня несчастливая ночь для вылета. Вообще, я буду тебе очень благодарен, если ты зайдешь к Ажгдийдимидину и все это ему перескажешь, а то… ну, я немного волнуюсь, что тут будет завтра утром. Нет, конечно, я никому не расскажу. Ну давай, перезванивай.

Повесив трубку, Азамат выходит в прихожую, где еще некоторое время хохочет до слез. Я стою рядом и жду, пока его отпустит.

— Слушай, — говорю, когда он немного успокаивается. — Надо бы их по койкам разложить…

— Обязательно. Ты сама-то как?

— Да я отлично, чуток веселая, и все. Ты же знаешь, мы, земляне, устойчивые к алкоголю.

— Ну ладно, смотри. Только не вздумай сама их тягать, тебе нельзя поднимать тяжести.

— Да я думала каталку разложить, только вот куда мы их класть будем? Матушка у себя уже спит, Тирбиша к ребенку в таком состоянии класть неразумно. Остается мой кабинет, гостиная и третий этаж без кроватей. Кого куда?

Азамат ненадолго задумывается.

— Ирлика в комнату Алэка, — наконец решает он. — Только белье сменить из-под Тирбиша. Алэка с кроваткой заберем к себе. А этих двоих на третий этаж, им сейчас даже лучше без кроватей.

— А Ирлик не грохнется? А что, если он во сне обычную форму примет?

— Не знаю. — Азамат разводит руками. — Может, Старейшина чего подскажет.

Мы поднимаемся в мой кабинет и выносим каталку. Потом спускаемся, раскладываем ее и взгромождаем на нее Ирлика. Вернее, это Азамат взгромождает, а я только по-идиотски хихикаю. Азамат и сам с трудом сдерживается.

— Тяж-желый!

Мы поднимаемся обратно, я меняю постельное белье, и Азамат стаскивает Ирлика на кровать, заботливо укрыв одеялом. Мы еще некоторое время раздумываем, снимать ли с него сапоги, но решаем не трогать, чего доброго проснется не в духе. Выкатываем кроватку и уходим на цыпочках. Потом раскатываем матрацы на третьем этаже и перемещаем на них ребят тем же макаром, только гораздо спокойнее.

Под занавес нам еще ребенок, внезапно проснувшийся в одиночестве на кухне, устраивает форменный скандал, но, к счастью, звукоизоляция в доме хорошая. Стоит нам успокоить мелкого, как звонит Алтоша. Мы оба подпрыгиваем, ребенок снова заводится, я начинаю хохотать, Азамат тоже, но трубку-то взять надо, а то кто их знает, что они там подумают.

— Да, да! — выдавливает Азамат в трубку сквозь хохот. — Нет, все отлично. — Он вытирает глаза первым, что попало под руку — уголком чистого подгузника. — Да нет, я просто смеюсь, тут такое безумие… да хорошо все, говорю! Уймись, Алтонгирел. У нас по-прежнему все спят. Мы их только на кровати уложили. Просто — я не знаю, ты сам-то это вино пробовал? Оно очень сильно веселит. Так что сказал Старейшина? Гм… У нас только камин в гостиной. Ладно, я ему спиртовку поставлю. Так вы завтра улетаете? А, что? Да, я обязательно поговорю со Старейшиной, как только доберусь до столицы. Н-ну да, и с Лизой поговорю… Да не переживай ты, все хорошо! Боги, Алтонгирел, ты так волнуешься, что я опять смеяться начинаю! Да, я тебя понял, хорошо, все, до завтра!

— Чего он тебе наговорил? — интересуюсь, баюкая мелкого. Когда я разговариваю, он легче засыпает, кажется.

— Сказал, что надо Ирлику поставить какой-нибудь источник огня, он им умывается… по слухам.

— Он нам дом не подпалит?

— Ну что ты, Лиза, он ведь повелевает стихией огня!

— А сам себе наколдовать не может?

— Может, но это дань вежливости.

— Ладно, — вздыхаю. — Под твою ответственность. А о чем ты должен со мной поговорить?

Азамат отмахивается:

— Потом. Вот шакал, на дворе-то еще светло, а мне все кажется, что ночь поздняя! Ну вино!

Снабдив Ирлика видавшей виды спиртовой горелкой, мы по очереди принимаем душ и устраиваемся на веранде наблюдать закат.

— О чем вы с Ирликом так разговорились-то? — интересуется Азамат.

— Ну как же, мне ведь страшно любопытно с богом потрепаться! Я его стала расспрашивать обо всякой пурге. Он, например, сказал, что приставил к нам мангуста-сторожа, чтобы знать, если вдруг с нами что плохое случится.

— Ого! Как он о тебе заботится!

— Не только обо мне. Он очень тебе симпатизирует.

— М-да? — Азамат недоверчиво приподнимает бровь. — А он тебе ничего… не предлагал?

Я закатываю глаза.

— Он, когда совсем упился, сказал, что предложил бы, но не может, потому что у меня волосы длинные.

У Азамата обе брови ползут вверх, сколько лоб позволяет.

— На него это так действует?

— Ага. А ты не знал?

— Нет… Это ведь просто условность… А ты знала?

— Я вообще не знала, что значат длинные волосы у женщин.

— Кхэ, вообще-то я тебе говорил, давно еще. Верность мужу они значат.

— Э-э… да? А я была в сознании?

Азамат задумывается, припоминает.

— Не уверен. Ты хотела спать, это было рано утром. Ладно, наверное, ты и правда не услышала. — Он кивает своим мыслям и разгрызает маньчжурский орех из вазочки, мне на это смотреть страшно. — М-да, я думал, ты понимаешь.

— Теперь понимаю, — пожимаю плечами. — Буду растить косы, раз такое дело. У меня в институте были. Расчесывать, конечно, морока, кудрявые же, но отбиваться от Ирлика мне еще меньше нравится.

Азамат разгрызает еще орех, выковыривает ядрышко и отдает мне.

— Я лучше бога?

— Конечно, лучше! Зачем мне этот алкоголик-пироманьяк? Только, Азаматик, давай ты будешь колоть орехи орехоколом, а то у меня прям все внутри переворачивается, зубы твои жалко!

Азамат смеется и подгребает меня поближе.

— Это я так, дурачусь. Волосы там, не волосы… Знаю, что беспокоиться не о чем, просто приятно это лишний раз услышать. — Он целует меня, а потом принюхивается. — Все еще вином пахнешь. Сколько ж ты его выпила?

— Сколько Ирлик налил. Ну чего ты? Оно что, вредное?

— Оно-то как раз полезное! — усмехается Азамат. — Это ведь эликсир удачи.

— Да-а?! А чего ж ты так мало выпил?

— Я выпил ровно столько, сколько нужно. Три тоста. Дальше, сколько ни пей, больше удачи не станет, только опьянеешь. Ну, во всяком случае, так в легендах говорится. Я его один раз всего пил до сих пор, и только один тост, так что на собственном опыте судить не могу. Очень уж редкие эти фрукты.

— А они правда фрукты? Такое название смешное…

— Да-да, а по-другому они называются мангустовы яблоки. Тирбишу с Бойонботом выговор устрою за недогадливость, когда проснутся. Кто еще мог эликсира удачи в таком количестве принести, как не бог?

— Знаешь, — говорю, подумав, — лучше не планируй их ругать.

— Почему?

— Ну, если они напились этого эликсира, то вполне может так выйти, что ты почему-нибудь не сможешь устроить им выговор. Ты, конечно, его тоже пил, то есть ничего плохого не случится, но… лучше не напрашиваться, правда же?

Мы снова покатываемся, и наш смех гулко отдается о скалы и разносится над розово-оранжевыми закатными водами Дола.