Глава 2
Я проснулась и замерла, наслаждаясь полным счастьем.
Не успев толком прийти в себя, схватилась за трубку, на ощупь набирая номер подруги.
— Ирусь, все получилось! — заорала я, не успела та ответить.
— Для начала привет, — сонно прохрипела подруга. — Чего так орать? Я еще не выспалась. Что там у тебя получилось?
— Да по тому рецепту, что ты дала, все-все вышло! — радостно завопила я.
— Чего? — опешила подруга на другом конце города. — Как это вышло? Ленуш, ты головой, часом, не ударялась?
— Нет, — ответила я, но на всякий случай потрогала макушку.
— Ленка! Нет никакого рецепта. Я просто прикололась, — призналась Ирка. — А ты поверила.
— Что?! — теперь уже завопила я, начав нервно почесываться. — Как это? Ты надо мной поиздевалась?!
— Не думала, что ты помчишься это делать, — прошептала Ирка. — И эту гадость пила? И желание загадала?
— Да! Да! — зло прокричала я, чуть не послав мобильник в полет до стены. — Ирка! Но мне реально приснился он!
— Это ты просто очень впечатлительная, — резюмировала подруга. — Напридумывала, вот подсознание тебе и подсунуло, что ты хотела.
— Возможно, — тихо согласилась я, сильно расстраиваясь. — А как же твой идеал? Ты про него тоже наврала?
— Нет, — ответила подруга, — не наврала, мы просто в сети познакомились. Никакой магии.
Вот как же так?! Такой сон реалистичный. И ощущения, как будто все произошло на самом деле.
Сердце сжалось и закололо. Я прижала руку к груди и только теперь ощутила, что меня бьет странная дрожь. Отняла трясущуюся ладонь и внимательно рассмотрела, почти тут же завизжав от страха. От ногтей по пальцам, то проявляясь, то исчезая, рос витиеватый растительный рисунок, словно выведенный хной. Вот только, в отличие от обычных рисунков, он еще и двигался, как живой.
— Ира, — почти беззвучно прошептала я, — если это был сон, то у меня сейчас начались галлюцинации. У меня на коже появляется непонятный узор. И, Ирусь… я трезвая! Меня от этой твоей смеси развезло тут же, и я в прихожей на коврике отрубилась, а очнулась голая, хотя до этого в пижаме была.
Пару секунд подруга молчала, а потом быстро пробормотала:
— Сиди, где сидишь! Я еду к тебе! — и бросила трубку.
Я не собиралась двигаться, так и осталась на полу. Только надела на себя валяющуюся рядом пижаму и подтянула колени к груди, стараясь не вздрагивать. Через полчаса в дверь позвонили и начали неистово колотить — приехала встревоженная Ира.
Увидев меня, подруга громко и заковыристо выругалась, вломилась в квартиру и плотно прикрыла за собой дверь, навесив цепочку, которую отродясь никто не трогал.
— Вот же!.. — закончила Ирка, прибавив парочку совершенно непечатных слов. — Ну, ты, мать, даешь! Чем ты тут занималась без меня?
Я не ответила. Даже не слышала вопроса. Стояла перед зеркалом и старалась не закричать и не зарыдать.
— Черт знает что такое, — прокомментировала подруга и поскребла мою кожу на локте. — Не краска. Будто под кожей…
Это я уже и без нее поняла. Меня волновало другое — как долго это будет продолжаться?! Уже не только руки, но и все тело — я заглянула за ворот пижамы и проверила — покрылось этими странными рисунками, похожими на лозу. Длинные побеги туго опутывали тело бесконечными плетями, пересекались, кое-где обрастая листиками и крупными бутонами. Один стебелек прямо у меня на глазах оплел ухо и перебрался на щеку, касаясь уголка глаза.
— Как мне теперь на улицу выйти? — тихо спросила я.
— Ты лучше скажи, что ты такое учудила, а, мелкая? — Ира взяла меня за плечи и довольно больно тряхнула.
Я не успела ответить, как заверещал телефон, аж подпрыгивая от натуги на краю тумбочки. Увидев, кто звонит, хотела было выключить аппарат, так отвечать не хотелось. Особенно когда я в таком состоянии. Но Ирка всунула трубу мне в руку и кивнула.
— Привет, мам. — Я попыталась придать голосу максимальную естественность. Получилось, разумеется, не очень.
— Здравствуй, родная, — томно пропела мама.
Последние несколько лет она все чаще и чаще просит при посторонних называть ее просто по имени, но по телефону можно.
— Как там твой отдых? — проблеяла я.
— Обалденно! — ответила мама восторженно. — Но, как видишь, я не забываю и о своей дорогой девочке. Вот выдалась свободная минутка…
— Свободная минутка? — не поверила я и глянула на часы. Те показывали половину второго дня. В Таиланде половина пятого…
Ирка на заднем плане сосредоточенно что-то искала в своей сумке. Услышав громкое шуршание, из комнаты притащился Тимка и сел перед подружкой, не отводя взгляда от ее рук.
— Чем занят Бориска? — спросила, решив съязвить. Нового маминого ухажера я откровенно недолюбливала.
— А что Боря? — обиделась мамочка, и я сразу поняла, что «драгоценный» и «потенциальный» Светочку на целый день бросил скучать, а сам умчался решать свои дела. — Борис занят. А я загораю и пью коктейли.
Оправдательные речи маме никогда не удавались.
— Лучше скажи, как ты там? — Света решила быстро перевести стрелки на меня. — Не завела себе еще мальчика?
Я поперхнулась и прислонилась к стенке. Вот почему иногда стандартные вопросы попадают точнехонько в цель?
— Что ты, мама? И не думала даже, — осторожно ответила я.
— Ну, ты бы подумала, что ли? — помолчав секунду, предложила мама.
Я прикрыла динамик рукой и кашлянула.
— Нет, я не заставляю, — добавила мама. — Просто подумай. Ты уже такая взрослая, а все одна и одна.
«Уже подумала, — промелькнула в голове мысль. — Черт знает что надумала себе. Одни проблемы!»
— Ладно, любимая, мне пора, — торопливо пробормотала мама и отключилась.
— Так, — сказала Ирка. — Пошли на кухню, сделаем по большой чашке чаю, и ты мне расскажешь свой эротический сон во всех подробностях.
— С чего ты взяла?! — возмутилась я, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец.
— Вот именно с этого и взяла, — хмыкнула подружка. — Это только ты краснеешь, как свекла, когда… От тебя всего чего угодно ожидала, но только не того, что ты, пусть и во сне, с совершенно незнакомым человеком…
— Я знаю, как его зовут, — возразила я. — Правда, не помню, как он выглядел… Но имя помню совершенно точно!
— Еще лучше, — сухо заметила Ира. — Дай уже мне чаю, а то я это все не переживу.
Я рванула на кухню и щелкнула кнопочкой чайника.
— И как же зовут этого совратителя малолетних? — грозно уточнила подруга, садясь на гобеленовый диванчик.
— Бестелион, кажется, — пролепетала я, катая на языке непривычное имя.
— Как?! — рассмеялась подружка. — Ты серьезно? Хотя… Во сне всякое бывает.
— Сон был такой реалистичный, — вздохнула в ответ я.
— Я вижу, ты аж вся гадостью какой-то покрылась, — согласилась Ирка, качая головой.
— Что мне делать, Ирочка? — спросила я, стараясь не впадать в панику. — Что теперь со всем этим делать? А вдруг оно не исчезнет?
— Типун тебе на твой великий и могучий! — перекрестилась подруга. — Сплюнь! Вот увидишь, поспишь, поешь, и все само пройдет. Это ж не тату.
— А если за выходные не исчезнет? — тихо уточнила я. — Мне в понедельник на занятия. И мама через неделю приедет.
— Не паникуй раньше времени, — велела черствая Ирка. — Разливай чай, делай бутерброды. Будем мозговать.
Как только она сказала про еду, активизировался мой желудок, громко и протяжно заурчав. Вертевшийся под ногами Тимка ошалело уставился на хозяйку, видимо не веря, что я тоже бываю голодной. Выдав вечно недокормленному созданию жесткую корку сыра и выставив кота за дверь, чтоб не мешал, я соорудила целый поднос нехитрых бутербродов с колбаской и помидорами.
Пару минут мы посидели над ароматно дымящимися кружками, молча уплетая по бутерброду.
— Так, — начала Ира, утолив первый голод, — мы взрослые и образованные барышни. Или нет?
— Обвавованные, — согласилась я с набитым ртом.
— Ну и давай рассуждать логически! — воскликнула подружка. — Ты в магию веришь?
— Ну, не очень, — промямлила я.
— Ха! Да веришь, и еще как, — перебила Ируська. — Из этого делаем вывод, что ты, мать, впечатлительная сверх меры.
— И что? — обиделась я.
— А то! — Ирка громко отхлебнула из кружки и встала, чтобы взять новый бутерброд. — Раз ты впечатлительная, это многое объясняет.
— Например?
Вот так и разбиваются мечты.
— Ты так увлеклась идеей, которую я тебе по глупости подсунула, что твой мозг попытался все это осуществить. Понимаешь? — пустилась в рассуждения подруга. — Отсюда и сон. На самом же деле ничего не произошло.
— А как ты объяснишь вот это? — Я ткнула себя в щеку.
— Это вообще просто, — нашлась, что сказать, Ирка. — Были же в истории всякие необъяснимые штуки вроде ложных беременностей и самопроявляющихся стигм. Вот и у тебя что-то в этом роде, я думаю.
— Ну, ты сравнила, — удивилась я логике подруги. — За такой короткий срок ничего похожего появиться не может.
— Да откуда ты знаешь? — спросила Ира добродушно. — Мозг человеческий — штука загадочная, особенно мозг женский. Тебе хотелось, вот ты и… расцвела.
Я обреченно вздохнула. Может, подруга и права.
— И что мне делать теперь?
— Ну, хороший слой тональника и не такое скроет, — философски заметила подруга. — Наденешь свитер с высоким горлом, перчатки… И никто ничего не заметит. Скажешь, что заболела и постоянно мерзнешь.
— Может, мне больничный в самом деле взять? — с надеждой предложила я.
— Ага! Только тебя из поликлиники не выпустят, — хихикнула Ира. — Запрут тебя, Ленка, в лаборатории и пустят на лоскутки. Даже врачи не каждый день видят такое вот чудо ходячее с живой татушкой.
— Вечно тебе бы, мартыха, поржать, — проныла я.
— Так, Ленуш, не куксись! — велела подруга. — Сейчас примешь ванночку погорячее, с пенкой, и пойдешь валяться. Глядишь, завтра само все пройдет.
При мысли о горячей ванне я воспрянула духом. Ирка меня столько лет знает, легко может найти способ утешить. Для моих знакомых не секрет, что я постоянно мерзну. Даже летом сплю под теплым одеялом, люблю поваляться в очень горячей воде, а межсезонье, когда температура в квартире не отличается от уличной, переношу с трудом. Мама иногда называет меня мороженым хомячком. А бабушка каждый раз начинает причитать, что я очень тощая и именно из-за этого постоянно мерзну — греть же нечему, кожа да кости. Правда, даже бабушкиными стараниями поправиться не могу. Представить сложно, куда уходит все то, что я способна слопать за один раз, не утруждая себя подсчетом калорий.
Ирка из-за этого на меня постоянно обижается. Моя подружка вечно ограничивает себя, сладкое не ест, сидит на каких-то диетах и рассказывает, как мне завидует. Ничего не могу сказать, кроме того, что я тоже ей завидую. Вот уж кого можно назвать настоящей красавицей! Ирочка просто не замечает, как на нее оглядываются проходящие мимо парни, все страдает, считая себя несовершенной. Ирка мастерски выискивает в себе новые и новые недостатки. То ее не устраивает длина носа, то губы, оказывается, тонкие, то ногти страшные. То в один день она решает, что слишком толстая, и ей тогда бесполезно доказывать, что измерительная лента не врет, и параметры моей подружки почти совпадают с идеальными. А на моем фоне Ирочка и вовсе бесподобна!
Конечно, мы ведь веселенькая такая парочка. Она зимой и летом в чем-то обтягивающем и соблазнительном, с развевающейся гривой идеально уложенных каштановых волос, на неизменных шпильках. А я в черных джинсах, цветастой майке или свитере и в ботинках на толстой подошве. Какие тут сравнения! Даже если меня переодеть и накрасить как куклу, все равно на Иркином фоне потеряюсь. Особенно с узором на всем теле.
Продолжая вздыхать, я проводила подружку, пообещав точно выполнить ее инструкции, и честно отправилась наполнять ванну. Добавила немного медовой пены и опустилась в бурлящую воду, стараясь не касаться холодных стенок. Маленькие спиральки пузырьков закручивались у ног, густая пена щекотала плечи. Я расслабилась, позволяя приятным ощущениям заполнить тело. Неожиданно вспомнились руки Бестелиона, скользящие по моей коже. Горячие, прожигающие до костей. Мурлыкнула и погладила себя по бокам ладонями, вспоминая.
Жаль, что это был только сон. Как жаль. Но, с другой стороны, может, и хорошо.
Поводила руками по мыльным вершинкам, складывая горы пены на живот, грудь и плечи, одновременно рассматривая причудливые узоры на собственном теле. Рисунок перестал двигаться, уютно закрутив меня в свою тугую паутину, чуть выцвел, став светло-шоколадным.
Я подняла ногу, так и эдак рассматривая это чудо. В принципе ничего страшного. В конце концов, всегда можно что-нибудь придумать.
— Ничего, прорвемся, — подбодрила саму себя в зеркальном отражении, заметив, что тоненькая веточка, еще недавно красовавшаяся на щеке, уползла за линию волос.
Стараясь сохранить тепло, я наскоро вытерлась, закрутилась в халат и юркнула под одеяло, мгновенно провалившись в сон.
Высокий седовласый мужчина на мгновение оторвался от чтения и прислушался к доносившемуся откуда-то шуму. Вставать и подходить к окну было лень, и он негромко позвал:
— Татанель!
Мгновение спустя посреди кабинета возник непримечательный секретарь, поклонился и подошел к столу.
— Вы звали меня, Повелитель? — учтиво спросил он, незаметно поправив чернильный прибор и выровняв стопку чистых пергаментов.
— Я хотел бы узнать, что происходит, — недовольно сверкнул глазами мужчина.
— Милорд Амадеус, это все Бестелион, — ответил секретарь и пожал плечами. — Ему вздумалось разрушить дальние скалы. Только и всего.
— Ради чего, скажите на милость? — всерьез разозлился Амадеус. — Я не могу работать в таком шуме! А дел накопилось выше крыши.
— Я могу узнать, — сказал Татанель.
— Если мальчишка крошит гору, то соваться тебе туда не стоит, — вдруг усмехнулся Амадеус. — Позови мне лучше Гая…
Мужчина не успел договорить, как с треском и дымом на ковер кабинета из ниоткуда свалился высоченный парень на вид лет двадцати пяти, с темными длинными волосами, заплетенными в косу.
— Не нужно меня звать, я уже здесь! — заявил вновь прибывший, отряхивая пыль с брюк и рубашки.
— Гай, что случилось? — грозно вопросил Амадеус.
— Да он сегодня не в духе, как видите, — хохотнул Гайлеон, морщась от далеких скрежещущих звуков.
— Это все из-за той эллы? — спросил хозяин кабинета. — Как ее? Тамалис? Я вечно забываю имена этих Верхних…
— Тамалис тут ни при чем, мой господин, — вздохнул Гай и присел в свободное кресло у стола.
Секретарь недовольно поджал губы, но ничего не сказал.
— Татанель, можешь идти, — отпустил Амадеус и продолжил, обращаясь к Гайлеону: — Так что случилось, из-за чего Бес вздумал поменять ландшафт родного царства?
— Из-за какой-то малышки, встреченной им на празднике, — вздохнул Гай. — Кажется, она исчезла из его постели, даже не поблагодарив за развлечение. Вот он и обозлился.
Амадеус рассмеялся:
— Ну, теперь хвалебных речей он и не дождется. Все же знают, что в Зимнюю Ночь никто никому ничем не обязан. Позови его. Пусть прекращает буянить.
Гай встал, поклонился и пропал. Но через минуту опять возник, и не один. Новый посетитель возвышался почти на три метра, заслоняя собой полкомнаты. Его черная кожа матово блестела, в глазах плясал красный огонь.
— Бес, прекрати! — беззлобно велел Амадеус. — И прими свой нормальный облик.
Великан зарычал, обнажив длинные острые клыки.
— Бес! — Амадеус привстал, нависая над столом. Его лицо потемнело, покрываясь длинными синими шипами. Обнажив очень внушительные двойные клыки, мужчина грозно и предупреждающе гаркнул: — Бестелион!
Гай отшатнулся в сторону, стараясь слиться с книжными полками, наблюдая за происходящим. Пару минут Бестелион и Амадеус сверлили друг друга злыми взглядами, но затем первый сдался, отступил, на глазах уменьшаясь в росте. Склонив голову, он прошептал:
— Отец…
— Так-то лучше, — хмыкнул пожилой мужчина, садясь. — Сам знаешь, что со мной играть в эти игры бесполезно. Ты не наследник, за дерзость я могу тебя выгнать из царства.
— Прости, отец, — пристыженно прошептал Бестелион, приняв человеческий облик. Внешне он казался на пару лет моложе Гая, чуть ниже и тоньше.
— Что произошло? — спросил Амадеус и усмехнулся. — Очередной малышке не понравились твои зубки?
— Или она сбежала до того, как ты успел их продемонстрировать? — подлил масла в огонь Гай.
— Зимняя Ночь свела меня с особой неизвестного происхождения, — тихо ответил Бес. — Да еще и девственницей, ко всему прочему.
Амадеус пожал плечами:
— И что в этом такого?
— Кажется, она… не из нашего царства, — осторожно ответил Бестелион, следя за реакцией Амадеуса.
— Что? — первым отреагировал Гайлеон. — Бес, да ты сдурел! Ты о чем думал?!
— Откуда девчонка, Бес? — Гайлеон вцепился парню в плечо.
— Не знаю, — покачал головой Бестелион.
— Она может быть одной из элл Верхнего царства? — уточнил Амадеус, прикидывая в уме последствия.
— Она может быть даже человеком! — возмутился Гайлеон.
— Людей мы не звали, — сказал Амадеус. — Как ее имя?
— Елена.
— Елена? — удивился Гай. — Она назвала свое имя? Может быть, соврала?..
— Не знаю, — вздохнул Бестелион.
— Бес, я надеюсь, что ты не связался с кем-то из элл, — тихо прошипел Амадеус. — Праздник праздником, но дело обернется крупными неприятностями, если девчонка из Верхнего царства. И не только для тебя. Ладно, это была бы Тамалис, Атардион не стал бы поднимать шум, ведь его дочь прибыла по приглашению. Вот только элла привела с собой целую свиту. Но, если все так, как ты говоришь… Гай, нужно узнать, откуда эта Елена. Если будет нужно, переверни все три царства! Бес, тебя это тоже касается!
— Хорошо бы, чтобы она оказалась если не из наших, то хотя бы человеком, — заметил Гай.
— Это еще хуже! — воскликнул Амадеус. — И ты знаешь, почему.
— Как нам ее искать? — изумился Бес. — На Праздник Зимней Ночи принято приходить в маске.
— Меня не волнует, как ты будешь это делать! — гаркнул Амадеус. — Совершенно не волнует. Ты же каким-то образом затащил ее в постель! Значит, найдешь. Перероешь царства, но найдешь! Сам знаешь, что могло случиться. Праздник Зимней Ночи — не бабушкины сказки! В эту ночь сила неконтролируемой магии на пике…
— Можно для начала списки гостей просмотреть, — предложил Гай примирительно.
— Все знают, что на Праздник каждый раз попадают не только приглашенные, — вздохнул Амадеус. — Но можно и так. Проверьте, вдруг это кто-то из элл?
Бес хотел что-то сказать, но Повелитель отрицательно покачал головой:
— Ты не можешь знать наверняка. Они умеют мастерски менять внешность. Все, идите!
Бестелион и Гайлеон поклонились и молча растворились в воздухе.
— Татанель, — устало позвал Амадеус.
— Да, мой Повелитель. — Секретарь склонился в почтительном поклоне.
— Ситуация очень неприятная, — пробормотал лорд и встал. — Это может быть опасно для царства. Если Бес ошибся, и это ситра, то я спокоен. Но вот если элла…
— Если мой господин позволит, я бы хотел заметить, — осторожно сказал Татанель.
— Говори уж!
— С самого начала было понятно, что рождение… еще одного ребенка не принесет счастья царству, — мягко заметил Татанель. — Когда же на свет появился темный…
— Его сущность здесь ни при чем, Тат, — возразил Амадеус. — И осторожнее! Так или иначе, но это мой сын.
— Вы сами знали, на что шли, Повелитель, когда стали супругом темной демонессы. Всем нам повезло, что Каселион родился похожим на вас. — Секретарь вновь поклонился, незаметно наблюдая за реакцией хозяина.
— Почти триста лет я правлю царством, Татанель, — грозно свел брови Амадеус.
— И ваше правление стало благом для народа ситр, — подтвердил секретарь. — Но, милорд. Ситры знают свою магию. И магию темных знают тоже.
— Это не опасно, если только…
— Вот именно, Повелитель, если девушка была молодой эллой, то… — Секретарь не договорил.
— Они нам этого не простят, — беззвучно закончил Амадеус. — Никто не захочет быть втянутым в войну, но эллы могут развязать ее, чтобы отомстить за унижение. Они ненавидят темных демонов… Даже спустя тысячу лет. А если девушка была человеком… Нет, все равно. Эллы не упустят шанса отомстить, ведь перерождение человека — слишком сильное магическое влияние, по договору запрещенное в Зимнюю Ночь.
— Если девчонка была человеком, то проблему можно решить прежде, чем это станет опасным для всех нас, — сказал Татанель.
— Да, смерть человека — легкая цена за ошибку, — согласился Амадеус.
— Возможно… придется убить эту… Елену, — заметил секретарь. — Ради блага царства.
— Да, — согласился Повелитель, — нам не нужна война. Но в случае, если это элла, убийство не будет решением.
