Глава 21
ОСОБЕННОСТИ ПОВЕДЕНИЯ ЗАЛОЖНИКОВ
В постели я вертелась долго. Сначала сидела и смотрела в окно, но там был уже изрядно надоевший за день пейзаж, и хоть снега, залитые серебристым лунным светом, не могли не восхищать, я сейчас была не в том состоянии, чтобы наслаждаться красотами гор.
Я просто лежала, злобно рассматривая потолок, на котором дрожали тени от огня в камине. Тени на злость никак не реагировали, потому долго пялиться вверх было неинтересно. А довести себя до состоянии «я неимоверно сильна, спасайтесь, кто может» я почему-то никак не могла. Вот не просыпалась сила, и все! А мою, ту, которой я могла воспользоваться сознательно, этот гад заблокировал! Притом наверняка не без помощи Стихии! И я даже знаю какой! Дивной, которая занимается портняжным ремеслом и жить не может без того, чтобы не сунуть свой длинный нос в чужие дела! Тинай Мираж Иссо, попадись мне только! М-да… Ну попадется… И что я ему сделаю?! Погрожу пальчиком и сообщу, что это низко?
Раздраженно рыкнув, перекатилась по кровати, пинком выгнала из головы мысли о том, как красива и шелковиста серебристая шкурка покрывала, и закинула ноги на стену. Хотела как следует стукнуть и даже «приготовила» пятку, но мудрый дядя — опыт — напомнил о том, что домик небольшой, а стало быть, комната белобрысого прохвоста может оказаться как раз за этой стенкой. Вдруг услышит стук и решит, что я к нему взываю таким вот изощренным методом? А если учитывать, что он и не думает себя вести в своем привычном амплуа, еще неизвестно, какие мысли посетят голову Хранителя при виде полуобнаженной меня в постели.
Впрочем, вполне известно, какие мысли придут и какие вслед за этим последуют действия.
Вспомнила вчерашние действия, и меня бросило в жар, а потом в холод и смятение. Чувство вины… накрывает, не дает погрузиться в эмоции. Единственное, что держит. Грызет.
Надо что-то делать. Аккуратно поставила пяточку обратно, нахмурилась и прикусила губу. Я же холодная, отстраненная, истинная наследница, достойная ученица своего чудес-с-сного преподавателя! Угу, чудесатого, тогда уж. Вот… опять кипячусь…
Но как он посмел?! Он посмел меня украсть! Без спроса, разрешения и обсуждения!
Так! Хватит, истерикой делу не поможешь. Когда я спрашивала про ванну, этот бессовестный ткнул в сторону подвальной лестницы. Надо освежиться, выполоскать из головы все вредные эмоции, которые, как показало сегодняшнее утро, очень легко перерастают в страсть, и попытаться придумать, как отсюда сбежать. Или хотя бы позвать на помощь. И звать надо, похоже, Ярра, как самого здравомыслящего. А-а-абсурд! Никогда не думала, что стану рассчитывать на твердый разум Безумного Барда. Хотя Иссо — его покровитель, не мог ли он втянуть в эту грязную игру и Хранителя Грез? Хм… наверное, все же нет. Это такое развлекательное дело, что действовать фейри наверняка предпочел самостоятельно.
Я решительно сползла с постели, накинула «халатик», выругалась, когда посмотрела на себя в зеркале, понимая, что данное неглиже, судя по всему, тоже работы Тинай. Подошла к шкафу, распахнула дверцы и, не испытывая ни малейших угрызений совести, вытряхнула все его содержимое на пол. Ничего приличного не отыскала. Пнула кучу вещей и подавила желание на ней попрыгать от избытка чувств. Наклонилась, доставая оттуда полотенце, и на цыпочках пошла к двери. Сердце провалилось в пятки от противного скрипа петель.
В коридоре было темно, только лампочки-светлячки тускло мерцали под потолком, давая ровно столько света, чтобы не встретить лбом стенку, не рассчитав шаги до поворота. Ну или до пола, это уж в худшем случае. Все обошлось. Я крадучись добралась до двери в подвал, открыла ее, подивившись потоку теплого, влажного воздуха, обдавшего лицо, и смело пошла вниз. Ступени оказались скользкими. От падения кубарем меня спасли перила. Так страстно я еще ни за кого в жизни не цеплялась.
Эти приключения только добавили масла в костер ярости. Ведь это из-за некоторых… я должна все это терпеть! Этот домик, который мне бы очень даже понравился, не окажись я здесь в такой компании, «связанная» тем, что силу у меня перекрыли! Кажется, я недавно мечтала об отдыхе. Ага… как там… на несколько дней, вдали от политики и дурацких игр! Вот… получите и распишитесь! Свежий горный воздух, единение с природой, и почти ни-и-икого рядом! Все как заказывала!
Ох, как же хочется что-нибудь оторвать тому волшебнику, который мне все это удовольствие устроил!!!
Лестница закончилась, и я с облегчением отпустила перила и огляделась, не понимая, куда идти. Ступени привели на широкую площадку, дальше путь раздваивался. Я пожала плечами и свернула налево.
Постепенно становилось все жарче, и даже послышался шум воды. Я ступала все осторожнее, готовая в любой момент удрать. Впереди показался свет, и я осторожно выглянула из-за угла и замерла в восхищении.
Умные мысли, мелькавшие на периферии сознания, соотнесли высокую температуру в подземелье, влажность воздуха и шум воды и сделали вывод, что тут водопад подземного источника. Но как же красиво! Трехцветный сверкающий шар, заключенный в хрустальную сферу на потолке, раскрашивал стены пещеры и бликовал на воде всеми оттенками синего, желтого и зеленого. Но так как цвета были приглушенные, это не смотрелось калейдоскопом и не резало глаз. Ноги, не спрашивая позволения, рванули к небольшому озерцу, потому что мне вдруг о-о-очень захотелось искупаться! Ух! Подземные горячие и наверняка минеральные источники!
Степень вины Лира сразу немного понизилась в моих глазах.
Я цепко оглядела пещеру, водопад и озерко, но никого не обнаружила. Потому с чистым сердцем скинула верхнюю одежду и, резво подскочив к водичке, потрогала ее. Пискнула от восторга, понимая, что она теплая, но не горячая, потом с сомнением покосилась на сорочку, которая на мне осталась, но снимать ее все же не рискнула и в воду полезла прямо в ней.
Дальнейшие минуты потерялись в томной неге, которая охватила тело. Сначала я просто валялась на мелководье, потом осмелела и, оттолкнувшись от каменистого дна, решила поплавать. В процессе немного пожалела, что не сняла с себя все, но возвращаться ради этого на берег было элементарно лень. Около водопада снова стало мельче, вода лишь немного не доходила до груди, потому я помялась, но решительно спустила с плеч бретельки и спустила сорочку до талии. Потом с блаженным вдохом легла на воду, которая меня очень хорошо держала. Потянулась, облизнула губы и, почувствовав на языке привкус соли, кивнула своим мыслям. Вот и объяснение…
Какое-то время я просто качалась на воде, успокаиваясь и пытаясь почувствовать в ней искру силы. Ну не может же быть, чтобы в логове Хранителя Воды, да еще и с таким богатством в подвале, источник был обычным! Искры магии я ощущала, но то ли из-за того, что была скована сама, то ли еще почему, никак не могла их впитать. От безуспешных попыток снова начала злиться, а потому решила бросить это дело. Надо расслабиться и отдохнуть. Как ни странно, у меня это получилось довольно быстро.
Так хорошо… Вода нежно ласкает кожу, массирует тугими струями спину, плавным потоком касается бедер, оглаживает бока, плещет на живот и обнаженную грудь. Я полусонно мурлычу от приятных ощущений.
Но закрадывалось какое-то подозрение, ведь такое поведение воды в источнике… нереально. Разум вернулся одновременно с тягучим голосом:
— Ка-а-акое интригующее зрелище! — Раздался хриплый смешок, а после неизменное: — Моя госпожа…
Вот как поклялся в коридоре Стихий, только так и называет! И всякий раз мне в этой фразе чудится что-то неприличное. Я судорожно выпрямилась, соскользнула с узкого выступа, на котором было мелко, и тут же с головой ушла под воду. Вынырнула и услышала смех, откинула с лица мокрые волосы, злобно посмотрела на развалившегося на бережке Лирвейна, покраснела и ушла под воду уже совершенно самостоятельно. Потому что, в отличие от меня, Лир купался без одежды, да и с того времени, когда мы делили одно озерко по пути в столицу, у него такта не прибавилось! Что тогда спокойно вышел голый и на меня смотрел, что сейчас — и ни тени смущения! Какое счастье, что я его толком рассмотреть не успела, только поняла, что мокрый и обнаженный! Краснею, как непонятно кто. Решительно оттолкнулась от дна и поплыла в противоположную от развратника сторону. Далеко не уплыла. Поток подлой воды, у которой тут был совсем иной хозяин, вынес меня на поверхность и кинул прямо в руки того, от кого я так стремилась удрать. Я молча ткнула ему кулаком в солнечное сплетение. Но уплыть опять не смогла. На этот раз меня схватили за ногу.
— Алька, хватит драться! Я ничего тебе не сделал, и вообще, ты мой источник заняла, еще и ведешь себя как мелкая свинка!
Я резко развернулась, перекинула волосы на грудь, чтобы немного прикрыть ее, потому как сорочку натягивать — это долго… и зрелищно, да…
— Это я-то свинка?! А сам кто после этого?! И откуда мне знать, что ты тут?! Не видно же было!
— Я был на дне, — ухмыльнулся орвир, с сожалением оглядывая поток густых мокрых волос, который почти надежно прикрывал мои формы. «Почти» — потому что обрисовывал слишком сильно, да и бурлящие минеральные воды так и норовили размыть, раздвинуть это хлипкое прикрытие.
— Прекрати! — сказала я, имея в виду это безобразие.
— А я тут ни при чем. — На меня посмотрели кристально честным взглядом. — Естественные свойства… знаешь ли!
И продолжил с большим интересом следить, как эта «самостоятельная» водичка подбирается все выше и выше. А стало быть, закрывать грудь становилось все сложнее и сложнее! Грр! Свойства, значит?! Яростные взгляды впечатления на Лира не производили, как и попытка пнуть его одной ногой, потому что другую уже начали нежно поглаживать.
Тут я осознала его недавнюю фразу… Так. Он — на дне. Я — плаваю на поверхности, вода прозрачная, на мне только сорочка, которая… ну, почти отсутствует. Вид шикарный!!! Сознание затопила злость, и я почувствовала, как разлетелись сковывавшие меня цепи, как жадно хлынула в меня царящая вокруг стихия, вымывая здравый смысл, низвергаясь водопадом ярости, покорная моей воле, сметающая все, что мне мешает.
Лира отнесло в сторону, и вот уже противный блондин с головой ушел на глубину. Впрочем, вынырнул он почти сразу и изумленно на меня уставился. Я же, хищно улыбаясь и не заботясь уже о том, чтобы прикрыться, выбралась на мелководье, встала во весь рост и поманила пальчиком воду, которая послушно скользнула ко мне в ладонь, приняв вид прозрачной текучей плети.
— А вот теперь поговорим, — многообещающе оскалилась я. — Обо всем поговорим! — Первый удар пришелся на мягко обнимающий мои ступни поток, и он брызгами разлетелся вокруг.
Вопреки ожиданиям, Лир и не думал паниковать или даже отводить взгляд, а уж тем более убежать! Он нагло на меня пялился! Впрочем, наверное, было на что…
— Красавица, — выдохнул он, окидывая меня жадным взглядом. — Знаешь, никогда тебя не видел такой… воинственной. И не думал, что ты можешь быть такой… страстной.
Я мысленно представила себя со стороны. Полуобнаженная, прикрытая только тонкой тканью, сбившейся на талии, с распущенными мокрыми волосами, раскрасневшаяся. Грр!
— Я тебе сейчас покажу красавицу-страстную-воительницу! — рыкнула, хлестнув магическим кнутом совсем рядом с ним.
— Покажешь, покажешь! — Хранитель перехватил летящее в него оружие, распылил его на мельчайшие частицы и, лукаво взглянув на меня, промурлыкал: — А вот теперь — да, поговорим…
Но меня это не остановило! Я только ла-а-асково, во все зубы, улыбнулась, грациозно присела, и взгляд Лира заскользил по телу, усеянному капельками воды. Но мне сейчас было не до мелочей! Более того, подсознательно я его совершенно не стеснялась, как будто было уже незачем. Уже… странно! Пора уходить отсюда. Потому что, судя по тому, как заполняет светлую радужку зрачок, прежней я из этой пещеры не выйду.
— Воительница, значит? — Лир медленно кивнул, быстро облизал губы, отчего мне внезапно стало жарко. М-да, долго в источнике сижу, надо поскорее выбираться. Сейчас, вот только с детской местью закончу. — Страстная, значит, и жаркая? — Легко провела пальцами по воде, погладила камни на мелководье, а потом игриво поболтала под водой ладошкой. Между мной и Лиром оставалось не более тридцати сантиметров. В воду я старалась не глядеть, потому что краска на щеках тогда будет гарантирована. Как и шок с паникой. Потому что совсем уж приличной девушкой я не была, а стало быть, пока он нагишом щеголял, успела рассмотреть его более… детально.
— Моя госпожа! — Хриплый шепот ударил по нервам, по позвоночнику пробежала дрожь, и я едва не плюнула на свои «умные намерения». — Ты ведь меня опять провоцируешь. Я не железный.
— Правда? — Я вскинула бровь и поменяла позу. Так будет удобнее… М-да, правда, как-то не сообразила, что любое мое движение сейчас ловит охваченный желанием мужчина. То, какие чувства его объяли, было ясно даже мне. Все признаки налицо! Частое дыхание, блестящие глаза, черные зрачки, которые почти скрыли грозовую радужку, сильное тело, напряженное как струна. Но Лир все равно продолжал контролировать ментальное поле пещеры! Я по-прежнему не могла ни до кого дозваться, да и вернулось ко мне пока совсем мало сил! Надо его как-то очень результативно отвлечь. Чтобы он потерял контроль.
Потому продолжим.
— Железный лорд, — издевательски склонила голову я, — ваши совсем не платонические чувства к… племяннице не делают вам чести! Но, может, вы все же продемонстрируете мне, за что вас так прозвали, стиснете зубы и сдержитесь?
Он как-то очень порочно усмехнулся.
— Не буду. Мне это сейчас не нужно.
Мама… Как-то все идет малость не туда.
Но уже поздно… Боюсь, спокойно уйти я могла только когда с ним столкнулась. И то есть сомнения в том, что меня так просто отпустили бы. Ладно, делаю, что задумала, и молюсь всем, кого знаю! Иссо, хоть ты спаси, что ли?! Где-то на периферии сознания раздался смешок, который я истолковала как «выкручивайся сама».
Решительно выдохнув, незаметно поймала тонюсенькую ленточку Земли и навертела заземление в комплекте с одной мелкой защитой. Лир прищурил глаза и вскинулся, но сделать ничего не успел, потому что я, торжествующе расхохотавшись, сгенерировала в воде электрический заряд и, не проверяя результат подрывной деятельности, рванула на берег, а ощутив по пути, как тает ментальный щит, радостно хихикнула. Получилось!
Правда, следующей была другая мысль… если щит распался… то его некому контролировать? Резко обернулась и успела увидеть, как белоснежная макушка скрывается под водой.
Ну не могло же это его… Или могло? Как оказалась около источника, сама не заметила, как и то, что снова влезла в воду и пытаюсь вытащить соскользнувшего на глубину тяжеленного Хранителя. Когда уже выбилась из сил, он внезапно открыл глаза, торжествующе улыбнулся и вытолкнул меня на поверхность. Удрать я не успела, потому что Лирвейн появился меньше чем через секунду, снова крепко меня обнял и щелчком пальцев восстановил купол.
— Ну что, Алечка, вот ты и попалась. Окончательно и бесповоротно. Второго шанса я тебе не дам.
— Ты это про что? — Кажется, я даже заикаться начала от нервного напряжения. Ну и не только нервного. Он даже и не думал это скрывать или щадить мою стеснительность.
Которой, впрочем, не было.
Как будто это все уже… было.
— Я это про то, что между эфемерным спасением и мной ты выбрала последнее, — любезно пояснил Лир, лаская мою спину, прикасаясь к чувствительной от горячей воды коже. Дрожь пробежала по телу, и, судя по понимающей усмешке, он ее уловил.
— Почему это эфемерным?! — уцепилась за признак здравого смысла и брыкнулась с требованием: — А ну, отпусти!
Одна рука Лира все так же поддерживала меня за талию, а вторая скользнула вниз, подхватывая, приподнимая выше. Уха коснулся горячий шепот:
— Никогда и ни за что!
Сурово посмотрела на него и… потерялась. В серых глазах невыносимого Хранителя я раньше видела и лед, и горячие воды, шторм и штиль, но вот… умиротворения еще никогда. Как будто он не только мне сейчас сказал эти невероятные слова, но и принял их для себя. Принял то, что так долго отрицал, отвергал, отталкивал, причиняя боль уже мне.
Я открыла рот, чтобы хоть что-то сказать, нарушить эту звенящую тишину, которая заставляла меня дрожать в унисон с тем, кто был сейчас так близко, давила на уши, и я уже не могла уловить ничего, кроме его дыхания. Но не успела и не сделала. Он меня поцеловал. Коснулся. Просто коснулся губ, не претендуя на большее, не закрывая глаз, не отпуская моего взгляда.
Я когда-то слышала фразу: «Твое дыхание — яд». Наверное, только сейчас я поняла ее смысл. Теплое прикосновение, легкая искра силы, уколовшая кожу, и все. Я пропала. Зачем сопротивляться, зачем бежать, если можно вскинуть руки, запутаться в белых прядях, которые так знакомо скользят по телу? Дыхание смешалось, веки закрылись, губы дрогнули, отвечая, прося и… получая. Нежность перерастает в страсть, руки становятся все более жесткими и требовательными. Я все еще пытаюсь вырваться, опомниться и попытаться уйти… пока могу. Пока не растаю под его прикосновениями.
— Ну куда же ты, милая?
Вода, подхватив нас, вынесла к гладкой каменной стене, к которой меня тут же прижало горячее мужское тело.
— Нельзя, так неправильно, — судорожно покачала головой, с мольбой глядя в черные от страсти глаза. — Отпусти…
— Я уже сказал. Нет, — жестко улыбнулся Хранитель и томительно нежно поцеловал меня.
Чего стоило зажмуриться и не отвечать, не знал никто.
— Значит, так? — раздался над ухом голос. — Значит, отвергаешь, значит, опять играешь… моя госпожа?! Аля, солнце мое жгучее, ты еще не поняла, что сегодня никуда от меня не уйдешь? — Теплые губы прошлись по скуле, стирая непонятно почему набежавшую слезинку, потом по виску и, наконец, нежно ухватили мочку уха, и я не сдержала трепета. — Сегодня ты будешь со мной. Моей.
От его слов меня пробрали и дрожь, и сладкое предвкушение, а от его действий внутри все воспламенилось.
— А что потом? — горько спросила я. — Что потом?! После…
— Решим, — жарко выдохнул Лирвейн, завладевая моими губами. Я не отвечала на поцелуй, старалась не отвечать, оставаться равнодушной, но он слишком хорошо изучил меня и знал, как надо ко мне прикасаться. То нежно, то добавляя в бесконечный коктейль нежности острую приправку.
Одна его рука зафиксировала мои руки над головой, а вторая пока неподвижно лежала на животе… как раз на той самой границе между ним и чем-то гораздо более сокровенным. И я дрожала, потому что не могла не вспоминать тех его прикосновений. Оставив в покое мои губы, он скользнул рукой с живота все выше и выше, мимолетно оглаживая ставшую вдруг тяжелой и чувствительной грудь, лаская шею… крепко обхватывая подбородок и вздергивая его вверх, заставляя меня запрокинуть голову.
— Открой глаза.
Это приказ… приказ орвира. И я, госпожа, почти Императрица огромной страны, не могу сопротивляться тому, чья любовь давала такую власть. Медленно приоткрыла дрожащие ресницы и посмотрела на него. Он тяжело дышал, влажные волосы лежали на плечах и сейчас казались почерневшим от времени серебром, а смуглая кожа, которую усыпали алмазные капли воды, казалась еще темнее. В его глазах царила такая беспроглядная тьма и такой всепоглощающий голод… что мне на миг стало страшно и сладко одновременно.
— Знаешь, что сейчас будет? — спросил Лирвейн, поглаживая одной рукой нежное местечко на шее, от чего я дышала все чаще, а разум туманился все больше. — Сейчас, моя милая, я буду тебя соблазнять… ультимативно, так как добровольно не получается. — Он прижался так плотно, что я ощущала его возбуждение, жар тела, от чего по моему распространялось странное покалывание и нетерпение. Внезапно почувствовала, как стальная хватка его рук сменяется чем-то прохладным, упругим и, испуганно вскинувшись, поняла, что мои запястья теперь обвивает голубая водяная лента, а чуткие мужские пальцы начинают спускаться все ниже и ниже. Поглаживают сгибы локтей, с легким нажимом стремясь все дальше, к подмышке и, наконец, властно обхватывая грудь. В разум врывается хриплый шепот, и я испуганно вздрагиваю, от его слов внизу живота становится тяжело и горячо. — С чего бы начать, мечта моя? Ты так трепещешь, что сдерживаться практически невозможно…
Я так не краснела никогда в жизни.
— Смотри. Чувствуй. И ни о чем не думай. Сейчас есть только я и ты.
И я смотрю, смотрю, как светловолосая голова опять склоняется ко мне, и чувствую, что он опять теребит губами нежную вершинку, отчего слабеют колени и я прикусываю нижнюю губу в попытке сдержать судорожный вздох. Создатель, как же невыносимо… невыносимо сладко, невыносимо мучительно, медленно и томно. Я неосознанно подаюсь вперед. Тихий смех, он поднимается, властно целуя меня в губы, и я отвечаю. Отвечаю так же жадно, как и он, потому что, кроме нас, я сейчас ни о чем не думаю. Только о его запахе, который кружит голову, его руках, прикосновение которых сводит с ума, рассыпает искры удовольствия по всему телу, заставляет желать большего.
— Нежная и чувствительная… но знаешь, милая, недавней ошибки я, пожалуй, не допущу. — Одна его рука все так же лежит на моей груди, и я дышу все чаще и чаще, время от времени запрокидывая голову, чтобы не застонать в открытую. Но как раз этим предоставляю ему свободу действий. И он не теряет времени даром: целует, выписывая языком пламенные узоры, жар которых проникает вглубь тела, пока не достигает сокровенного местечка, и мне хочется чего-то еще, большего.
— О чем ты? Какая ошибка… а-а-ах! — задыхаясь, все же спрашиваю я.
— Сладкая девочка, на вкус сладкая, на ощупь приятная… и очень большая эгоистка. Если я сейчас доведу тебя до края, моя маленькая, ты опять, получив свое, удерешь, задрав хвост. Потому… все не легко и не просто. — И снова низкий смех, отзывающийся во мне дрожью. — И о-о-очень не быстро.
— Ты меня с ума сведешь. — Попыталась дернуться в путах силы.
— Вот и отлично. — Его руки скользили по телу вниз…
— Не надо. — Я испуганно глядела на опустившегося на колени у моих ног Лирвейна. Он поднял голову, одарил меня такой распутной улыбкой, что я поняла еще до того, как он что-то сказал.
— Надо, милая.
В купальне раздавалось лишь наше тяжелое дыхание, которое почти перекрывал шум воды; по его телу плясал свет, делая и так великолепно сложенного мужчину почти совершенством. Он поднял руку и кончиками пальцев провел по моей ноге. Кожа тут же покрылась мурашками, и я сжалась еще больше. Он улыбнулся и коснулся поцелуем моей ступни, от чего мне сразу стало… жарко и трепетно. Это одновременно вселяло предвкушение и внушало что-то похожее на благодарность. Он так ко мне относился…
А дальше началось что-то за гранью наслаждения. Я ничего не понимала, не могла опомниться и прекратить чувствовать. Его руки то невесомо ласкали, то с нажимом гладили, а губы поднимались все выше и выше, и меня била уже крупная дрожь. Особенно когда он достиг бедер и теперь покрывал их неторопливыми поцелуями, шепча такое, что я не знала куда деться. Что я сладко пахну, что кожа у меня нежнее шелка и что ему хочется сейчас сделать. И как хочется, чтобы я отвечала.
И я сдалась.
Я стонала, не в силах себя сдерживать, металась головой, задыхалась от потрясающих ощущений, пронзавших тело, накрывавших как волнами… но не той, финальной. А так хотелось, так желалось уже рухнуть в эту пропасть, дарующую освобождение и спокойствие. Но снова грудной смех, жадные поцелуи на губах, на груди, и я отчаянно жалею, что мои руки связаны, что я не могу запутаться пальцами в его волосах, прижать голову еще ближе.
— Лир, — с всхлипом вырывается его имя, — Лир…
— Да. — Меня снова обжигает жаром его дыхание.
— Я… не могу больше.
Он прижимается так, что я чувствую, как он возбужден.
— Думаешь, я могу?! — И снова поцелуи, сводящие с ума, лишающие воли. — Аля, любимая моя, жизнь моя…
И опять я задыхаюсь от искусных ласк. Он закидывает мою ногу себе на бедро, а я лишь выгибаюсь и хнычу, лишаясь его прикосновений, но тут же замираю, когда понимаю, что обнимаю его уже двумя ногами. Страху не дают даже проснуться, а смятению — посеять неуверенность, снова закрывая мне рот страстным поцелуем, и в тот же миг рвутся путы и мои руки тотчас ложатся на широкие плечи, и я прижимаюсь еще крепче, целуя в ответ так же жадно.
Он отстраняется, внимательно смотрит мне в глаза, и я теряюсь в этих черных озерах, не в силах отвести взгляда, лишь лихорадочно облизываю внезапно пересохшие губы. Лир прижимает меня к стене, одна его рука скользит вниз между нашими телами, и через миг я ощущаю мощный рывок и сразу боль и безмерное удивление. Струной выгибаюсь в его руках, прикусываю губу и прерывисто выдыхаю. Больно… но уже не так сильно.
Мы стоим, замерев.
Глаза напротив стремительно светлеют от потрясения, он слабо улыбается и накрывает мой рот нежным поцелуем, словно извиняясь за те, жесткие, от которых тонкая кожица на губах саднит и ноет. Это его короткое движение отзывается во мне, и я машинально напрягаюсь.
— Колдунья… — Несколько секунд тишины и неподвижности, а потом обреченное: — Прости, маленькая, я не могу сдержаться.
Он отодвигается, чтобы спустя секунду качнуться обратно. И снова… и снова… и снова. А я обнимаю его за плечи, отдаваясь на волю этим движениям, этому мужчине, почти не чувствуя, как из-под закрытых век катятся слезы. Не знаю отчего и почему. Только с каждым мигом нарастает и удовольствие, но уже совершенно иное. Оно патокой растекается по телу, зажигает кровь, заставляет выгибаться навстречу, прижиматься как можно ближе. В какой-то момент мы оказываемся на полу ближе к озеру, на мелководье. И спустя миг я чувствую, как меня неумолимо накрывает та самая гигантская волна высшего наслаждения. Захлестывая, выметая все лишние мысли, заставляя содрогаться под тяжестью тела… уходя, но оставляя что-то после себя.
Странное и непонятное ощущение и почему-то уверенность, что осознание придет позже.
— Люблю, — прошептал мужчина.
Оцепеневшая, потрясенная, я механически кивнула в ответ и слабо улыбнулась. После случившегося нас словно что-то связывает. И не… физиология. Что-то иное, что-то несоизмеримо большее.
Лирвейн встал, взял меня на руки и вошел в воду, ни на миг не отпуская, словно боялся, что все это иллюзия и я сейчас исчезну. Я исчезать и не думала. Обнимала его за плечи, положив голову на грудь, и бездумно смотрела перед собой.
— Аль, — окликнул меня Водник, осторожно приподнимая подбородок. — Тебе плохо?
— Нет, — сказала и снова спрятала лицо в изгибе его шеи. — Я просто… устала. И хочу спать.
Без лишних слов меня вынесли из воды и завернули в полотенце. А спустя несколько минут я оказалась в спальне, где меня вытерли, обрядили в огромную, но приятную на ощупь рубашку и уложили в постель, накрыв одеялом.
Лирвейн лег рядом со мной, гладил по волосам и что-то тихо рассказывал. Я слушала… кивала, даже отвечала что-то. А сама понимала, что дороги назад нет. Еще неясно почему, но ее уже нет. И остатки связей рвались, и образовывались новые, заставляющие меня прижиматься к светловолосому мужчине, отвечать на его поцелуи. И мне это нравилось. Это не было навязанным, это принималось моей сутью, и я считала, что так правильно.
Но мне почему-то все равно было отчаянно грустно.
И почему-то хотелось плакать по рыжим детям.