Книга: Перехлестье
Назад: Ильса произносит пророчество
Дальше: Эпилог

Перехлестье всех дорог

Дэйн никак не мог решить: убить Глена сейчас или сначала все-таки вернуть его к жизни, снова убить и уничтожить навек. Одно Волоран знал точно: он не станет помогать тому, кто пожертвовал любимой женщиной. И поэтому, когда справа от него раздался сдавленный шепот, дэйн сделал вид, что не слышит призрака, продолжая из своего укрытия наблюдать за противницами.
— Я знаю, ты меня слышишь!
Тишина.
— Да не будь же таким упрямым бараном! Нужно вывести из храма женщин. Я не могу этого сделать!
— Зачем? И поторопись объяснить, иначе я и с места не сдвинусь.
— Вот же… времени нет, пойми! Если верховная жрица очнется, она откроет ловушку, и тогда эти две склочницы смогут выбраться. Уведи отсюда лантей, пока Талис с Моракой увлечены друг другом!
Волоран закрыл глаза, взывая к своему дару. Привычная боль скрутила нутро, разошлась по телу горячими волнами. Мужчина подавил стон и лишь до скрипа стиснул зубы. Он направлял силу на застывших в недоумении жриц, посылая им молчаливый приказ.
Они подчинились безропотно. Две из них сразу шагнули к Матери, подхватили ее под руки и поволокли к выходу, остальные осторожно, стараясь не задеть осколки, забрали тело старухи-Анары и Зарию.
Застывшие друг напротив друга сестры не замечали происходящего. Между ними словно вспыхнул безмолвный поединок. Соперницы скрестили взгляды, и воздух вокруг них вибрировал, плавился, дрожал. Натиск становился все сильнее и сильнее. Пол и стены храма начали мелко дрожать, словно испугались неистовой силы. С обрушившегося свода посыпались мелкие камешки.
— Ах ты, дрянь! — Морака усилила натиск, но сестра не дрогнула.
— Я всегда была сильнее… — шипела Талис, не поддаваясь чудовищному напору.
Со стороны казалось, будто две женщины силой взглядов толкают навстречу друг другу воздух, превратившийся в мерцающее марево.
— Они равны в силе, — заметил все еще невидимый Глен.
— Появись, — не оборачиваясь, приказал дэйн.
— Не могу, — вздохнул колдун. — Зария была очень слаба. Для того чтобы подчинить себе ее тело, не причинив вреда, пришлось… приложить усилия.
— И?..
— У меня больше нет силы Шильды, дэйн, — дух говорил ровно, но в голосе его пробивалось что-то, чего дэйн никак не мог распознать. — Я не могу стать видимым. Я вообще ничего не могу.
— И что ты хочешь от меня? — спросил Волоран.
— Ничего. Просто подожди, пока не придет мой… друг.
Палач магов отвернулся, продолжая наблюдать за схваткой богинь.
— Ты знаешь, что у Талис и Мораки есть свои смертные сосуды, в телах которых они могут проходить в наш мир. Без человеческого участия обе эти прекрасные девы будут… такими же бесплотными, как твой покорный слуга.
— Почему? — удивился дэйн. — Они же богини.
— Не знаю. Но Анара говорила, что если дух богини слишком долго находится в теле человека, этот человек погибает.
— Почему?
— Душа и тело неразрывно связаны. Если связь теряется… — Колдун не стал заканчивать.
— А для чего нужна эта ловушка?
— Ее создала Талис, желая поймать Мораку, но этот круг одинаково может запереть обеих сестер.
— Почему?
— Круг зачарован на крови. А кровь у них — общая.
— Тогда зачем Морака туда зашла?
— Это же ясно — она хочет убить Талис. После смерти одной из сестер ловушка утратит силу.
Волоран внимательно посмотрел на напряженных до предела женщин. Не похоже, что хоть одна из них в ближайшее время собирается победить.
— И ты помогаешь этой ведьме?
— Не совсем, — колдун вздохнул. — Я не предал тебя, дэйн. Но до определенного времени приказы Мораки играли нам на руку.
— Что?
— Посмотри, они в ловушке. Обе. Без возможности выйти. А значит, не могут причинить вреда никому, кроме самих себя. — Глен замолчал на мгновение, а потом сказал: — Он пришел.
Дэйн повернул голову как раз тогда, когда в храм вошел Маркус. Он двигался осторожно, а на шее что-то блестело. Волоран окаменел, когда понял, что это рука, закованная в латную перчатку, — Маркуса, обхватив его сзади, вел другой мужчина.
Жнец!
С таким магом не справится и десяток дэйнов.
— Как ты и говорила, Маркус решил вначале наведаться в Жилище и проверить, там ли наша милая стряпуха, ведь без нее Грехобор окончательно сойдет с ума. Слишком уж он любит жену. — Жнец говорил насмешливо, слегка растягивая слова. — Он перехватал ее на выходе. А я перехватил его.
Талис пошатнулась, глядя на этих двоих мужчин, и прижала руки ко рту. А Морака наконец-то прекратила кружить вокруг сестры и с торжествующей улыбкой шагнула вперед, останавливаясь у самой границы ловушки.
— Фи-и-ирт, — промурлыкала богиня. — Ты привел его.
— Ты сомневалась?
— Честно говоря, да. Маркус уж слишком неуловим. — Богиня повела плечами, не обращая больше внимания на сестру. — Дэйн, выходи. Маркус наверняка прислал тебя сюда.
— Он тут! — Голос Глена звучал достаточно громко.
Выругавшись, дэйн выступил из-за обломков обрушившейся колонны. Взгляд Волорана скользнул по мужчинам и остановился на Мораке.
Маркус тем временем спросил ее:
— Чего ты хочешь?
— Расскажи своей возлюбленной, о чем говорится в пророчестве.
Мужчина молчал, не сводя пылающих ненавистью глаз с собеседницы.
— Что?!
Жнец сильнее стиснул горло своего пленника, и тот закашлялся.
В одном лице и узник, и палач.
Он потеряет все, и потеряет дважды.
Сестра убьет сестру.
Нарушит клятву муж.
И в тот момент, когда раздастся плач
Того, кто тоже потерял однажды, —
Колдунья породит дитя.
Но призовет его лишь тот,
Кто пленником себя зовет.
Он вознесется надо всеми,
А порождениям конец придет.

Хриплый голос Маркуса прерывался, но все равно он произнес последние слова отчетливо и громко.
— Что еще за предсказание?
Снова тишина, но Морака не ждала ответа. Она знала его.
— Перехлестье, Талис, — обернувшись к сестре, объявила она. — Твой ненаглядный очень умен. Да ты позабыла об этом. Ты сделала его равным нам. И он не терял даром времени. Среди магов редко, но рождаются пророки. Постыдный брак. Мы быстро их отыскивали, но одного он, видимо, умудрился спрятать. Верно, Маркус?
— Но это же бессмыслица, — отозвалась Талис. — Узник и палач? Клятву муж нарушит? Да я все эти клятвы сделала нерушимыми. Пленник — и вознесется? Какое дитя?
— Фирт?
Жнец снова стиснул горло своей жертвы, и Маркус, задыхаясь, упал на колени.
— Ты сделала его равным нам. Его. Простого человека. — В голосе Мораки звучало презрение. — Ты позволила ему встать между нами. Предпочла его мне. Глупая курица. Мы могли жить как угодно, и никто не сказал бы ни слова. Но тебе захотелось поиграть в небожительницу.
— Он меня никогда не предал бы. — В голосе Талис явно слышался страх. — Он не посмел бы…
— Но он предал. И посмел. Если бы не дух, пришедший ко мне и рассказавший о том, что Маркус приказал дэйнам истребить всех неназванных магов и колдунов, я бы не узнала об интригах, которые он плел. Ты проморгала все, что могла. Ты позволила ему создать дэйнов, которые подчиняли магов и истребляли колдунов…
— Это было сделано для того, чтобы они не отбились от рук и не возомнили себя всесильными! — выкрикнула Талис.
Сестра в ответ язвительно расхохоталась:
— Опомнись, дуреха! Чтобы они не возомнили себя всесильными, мы создали Жнецов! Зачем ему понадобились дэйны? Он старался сделать все, чтобы колдунов и магов становилось как можно меньше!
Талис провела ладонями по лицу, собираясь с мыслями, а потом тихо, с дрожью в голосе спросила:
— А где жрицы и мой сосуд?
— Сбежали, — Фирт ослабил хватку на шее Маркуса, — только пятки засверкали.
— Не переживай, милая, — ухмыльнулась Морака. — Жнец вернет их. А пока мне бы очень хотелось узнать подробности пророчества.
— Грехобор. Он… брат дэйна, — тяжело дыша, вымолвил наконец Маркус.
— Кровь дэйна! — Морака рассмеялась. — Теперь все твои палачи сдохнут! О, как прекрасно! Дальше! Говори дальше!
— Грехобор дважды терял все. Сначала, когда убил дэйна, и потом, когда ты сделала его жену колдуньей.
Богиня фыркнула:
— Я и не собиралась.
— Знаю. Собирался я. А ты мне мешала, — мужчина с ненавистью смотрел на Мораку. — Ты же все разгадала.
— Почти. Все, кроме узника и палача, но продолжай, я хочу, чтобы Талис услышала это от тебя.
— Одна из вас, как я надеялся, убьет другую. Я столько лот настраивал Талис против тебя, и вот сейчас, на пике этой вражды, пророчество должно было исполниться. После смерти дэйна его жена, которая однажды уже потеряла все, что имела, горько оплакивала бы его участь.
— Дальше! — рявкнула богиня.
— Жена Грехобора родит ребенка, который соберет в себе кровь и силу магов, дэйнов и колдунов. Бессмертного, как вы. Равного. И он вас уничтожит. А значит, и все, что вы натворили.
— А ты, Маркус, возвысишься. Муж, нарушивший клятву, пленник, возжелавший стать единственным богом этого жалкого мира, — ледяным тоном закончила Талис.
— О, наконец-то ты все поняла, — с жалостью сказала Морака. — Он не просто сумел заполучить пророчество. Он пользовался им как указанием и организовал все, что нужно.
— Свинья неблагодарная! — выругалась Талис. — Мало я у тебя отняла. Но это поправимо…
— А ты ждала любви? — Маркус подался вперед, забыв про Жнеца, сжимавшего его горло. — Я был правителем этих земель. Жил свой век с любимой, когда появились вы. И вот я — раб, бессмертный, одаренный магией — и беспомощный. И век за веком я наблюдаю, как вы издеваетесь над людьми — моими подданными.
— Твои подданные давно передохли. А эти даже и знать о тебе не знают, — фыркнула Талис. — Твое имя подернулось пеленой забвения.
— А мне не надо славы и вечной памяти. Я лишь хочу, чтобы вы исчезли и этот мир стал таким, каким был прежде, — спокойно сказал мужчина.
— Я передумала, Морака. Он мне не нужен, — задумчиво глядя на своего пленника и раба, поцокала языком Талис.
Дэйн рванулся вперед, стремясь остановить Жнеца до того, как он уничтожит единственного человечного бога их мира. Однако Морака опередила палача, крикнув во всю мощь легких приказ Фирту:
— Убей!
Волоран понимал, что не успеет, но все равно в тщетной попытке до конца выполнить долг выдернул из ножен меч… и споткнулся, когда Жнец опустил руку, стискивавшую горло Маркуса.
— Я не закончил, — потирая шею, обернулся к сестрам мужчина. — Через восемь лет после того, как ты убила мою жену, а меня посадила на цепь в собственном доме, я ломал голову над планом мести. Мне нельзя было сдаваться. Случались моменты слабости, когда я просто хотел шагнуть со стены. Да, стены в моем родовом замке высокие… Но что значит радость мгновенной смерти перед возможностью отомстить? И не просто отомстить — изгнать вас навсегда? И я задумался. Я не мог понять, как вы появились, откуда взялись? Я помню — произошло землетрясение, одна из скал возле замка треснула, и из нее вышли две женщины. Они были прекрасны и всесильны, вечно молоды и знали, что такое магия.
Морака сжала кулаки:
— Ваш ничтожный мирок ничего не потерял от нашего появления! Мы стали для вас всем!
— Приведя в этот мир волшбу? — Маркус горько покачал головой. — Я не знал тогда, что вы никакие не богини, а всего лишь беглые иномирянки. И что здесь, в этом самом месте, где вы вырвались в наш мир, осталась червоточина, питающая вашу силу. Вдали от нее, от Перехлестья путей, вы становились обычными людьми. Но здесь, рядом, были почти всесильны. Как жаль, что это «рядом» оказалось возле моего родового замка.
Талис насмешливо улыбнулась:
— Совсем не жаль! Все сложилось как нельзя лучше: замок, слуги, красивый молодой правитель и его дура-жена. Но мы быстро поняли, что быть всесильными на крохотном пятачке не так уж чудесно. Ты спрашивал как-то, зачем мы создали магов и колдунов? Теперь ты знаешь ответ. Нам нужны были слуги! Что за властитель без верной армии обожающих рабов. А эти рабы приходили к нам добровольно в надежде избавиться от проклятого дара, того самого, которым мы же их и наделили. Сотни рабов, готовых молиться на своих богинь!
Маркус слушал ее бесстрастно, глядя куда-то в пустоту, а потом прервал:
— На мое счастье, вы, хотя и магессы, но умом не блещете. А точнее, в мире обычных людей вы возомнили себя совсем уж неуязвимыми. Талис, обмануть того, кто считает себя всех сильнее и умнее, на самом деле несложно. Я создал дэйнов. Якобы затем, чтобы поддерживать порядок и равновесие в мире, который вы перекорежили. Но твоя сестра права. Целью было — спасти как можно больше людей от участи стать магами или колдунами. Лишить вас сотен обожающих слуг.
Сестры вздрогнули и переглянулись.
— Фирт!
— Он не станет этого делать, Морака. Ты ошиблась в выборе союзников.
— Ты был моим, — прошипела сквозь зубы Талис. — Ты называл меня своей богиней!
Маркус усмехнулся:
— Я никогда не был твоим. Странно, что ты этого не понимала.
Разъяренная красавица бросилась на обидчика, но отлетела назад, отторгнутая ловушкой.
Однако Морака не сдавалась:
— Ты все-таки просчитался, глупец. Мы обе живы. Не получилось, Маркус.
— Как, ты не поняла? — Мужчина улыбнулся. — Не было пророчества. Никогда. Это ловушка от начала и до конца. Шахнал не зря затеял разговор с дэйном в харчевне. Он чувствовал призрака. Храмовый служитель — и не ощутит неупокоенную душу? Глупость. А дальше все пошло так, как я и хотел. Глен помчался к друзьям, а ты, Морака, не могла пройти мимо искушающей возможности сделать мне гадость. Я ведь столько лет сеял раздор между тобой и сестрой. Фирт рассказал тебе о пророчестве после того, как он якобы отыскал и убил последнего пророка. Василиса… я вытянул ее в наш мир, потому что только такая, как она, могла без опаски приблизиться к Грехобору и только такая, как она, могла вызвать у вас обеих беспокойство и интерес — ведь ее закинула сюда та самая червоточина, которая осталась после вашего прихода. Все сложилось как нельзя лучше. И девушка все-таки стала колдуньей, несмотря на все твои попытки мне помешать. И вот я тут. И вы. В ловушке. И сегодня я наконец покончу с тем кошмаром, который вы сотворили, появившись в этом мире.
— Мы бессмертные. Мы богини!
Фирт посмотрел на Маркуса, и тот едва заметно кивнул.
— Вы преступницы. Беглые заговорщицы, улизнувшие в червоточину. Иномирянки. Хитрые, ловкие, тщеславные, сильные. И в этом мире, где не оказалось ни магии, ни колдовства, вы стали сродни богиням. И вам понравилось быть вершительницами судеб. Еще бы! Вот только за сотни лет, проведенных вдали от дома, ваши телесные оболочки истончились, сделались бесплотными. От Перехлестья отойти без человеческого тела уже не удавалось.
— Что… кто…
— Я, — Фирт улыбнулся, и с лиц обеих сестер мгновенно сошла вся краска. — После всего происшедшего для вас не будет суда иного, чем тот, который вершит Жнец. Я — созданный вами, чтобы убивать магов и вершить правосудие, приговариваю вас к смерти.
Он беспрепятственно вошел в круг, и правая рука, затянутая в латную перчатку, вспыхнула холодным голубым светом…

 

Ветер ласково колыхал траву на поляне перед руинами Капитэорноласа.
— Так что такое Перехлестье? — тихо спросил дэйн.
— Истончившаяся ткань между мирами, горько улыбнулся Маркус, — которая разрушалась все более и более от расползавшейся магии. Наш мир лишен волшебства. Точнее, был лишен. Как и мир Василисы. Но теперь все будет иначе. Магия уйдет. Навсегда. Вмести с теми, кто ее создал. И червоточина перестанет существовать.
— Магия уйдет? — Палач магов смотрел неверяще.
— Да. Талис и Морака мертвы, а значит, их сила ушла вместе с ними. К сожалению, те, у кого уже есть этот дар, останутся с ним до конца, но сила больше не будет проклятой. И со смертью магов все закончится. Все те, кто живет здесь, будут просто людьми, какими и были раньше. Не сразу… пройдет несколько десятков лет, прежде чем проклятый дар полностью исчезнет, но это все же победа.
Волоран обернулся, глядя на выходящего из храма Жнеца.
— Скоро ты станешь свободен, — Фирт посмотрел на Маркуса. — Смертен, лишен дара и всемогущества. Я выполнил свою часть договора — сказать нет двум ведьмам, возомнившим себя богинями, а ты выполнил свою. Я перестану быть Жнецом, стану просто человеком, не обязанным кого-то убивать, карать и наказывать.
— Да, — бывший правитель и узник шагнул к Жнецу. — У меня есть только одна просьба…
Тот вместо ответа кивнул и закрыл глаза.
Воздух справа от Маркуса задрожал, и на поляне перед разрушенным храмом оказались двое: Грехобор и недоуменно озирающаяся Василиса. Она оглядела собравшихся: Фирта, Маркуса, Волорана, испуганную стайку женщин в лиловых одеждах, Зарию, лежащую без чувств, а затем обозрела величественные руины храма и поинтересовалась:
— Это вы тут все развалили или оно так и было?
Мужчины переглянулись, и лишь один Маркус продолжал отрешенно смотреть на Василису, не слыша ее вопроса и не замечая ничего вокруг.
— Ильса, — негромко позвал он.
Взгляд девушки затуманился, а потом потемнел. Фирт провел закованной в перчатку рукой вдоль лица Василисы, и та пошатнулась. Йен едва успел подхватить жену и с удивлением увидел стоящую в шаге от нее женщину.
Она не была красивой. Но во взгляде Маркуса, обращенном к пей, было столько любви, словно она была средоточием всех достоинств.
— Ильса…
Грехобор смотрел на нее, стараясь запомнить. Он уже забрал грехи незнакомки, и они упали ему в душу, как переспевшие гроздья боли, однако не причинили привычного страдания, а растворились в его силе и канули без остатка.
Маркус протянул руку к стоящей напротив женщине. Пальцы прошли сквозь тонкое запястье, и призрак покачнулся, словно от ветра.
— Вот для чего мне нужно было, чтобы ты страдал, Йен. Вот для чего был нужен ты сам. Никто другой не смог бы сделать того, что сделал для нее Грехобор. Фирт…
Жнецу не пришлось повторять дважды. Ярко вспыхнула на солнце перчатка, ослепив всех, кто стоял поблизости, а когда невольные зрители случившегося наконец проморгались, поляна была пуста.
— Йен, — раздался в тишине слабый голос, — я что, больше не колдунья?
Все стоящие на поляне обернулись к Василисе, а она смотрела то на Фирта, то на Йена и ждала наконец вердикта относительно своей судьбы.
Назад: Ильса произносит пророчество
Дальше: Эпилог