Грехобор и Глен. Перехлестье

Маг смотрел вслед ушедшей девушке, пряча тоску. В какой-то миг он даже разозлился на нее за вмешательство. Ну зачем? Зачем она приняла кольцо? Ведь понимает, что от ее жалости ему только хуже стало! Будет отныне, как собака, покой ее охранять и всякий раз скулить от обиды, когда она пройдет мимо, не обращая внимания. А по-другому не получится. Он маг… У него, кроме рубахи, ничего своего нет. Хорош жених. Груз чужих грехов и искалеченная душа.

— Ты это… а ну, подь сюда.

Кому это? Ему, что ли? Грехобор очнулся от горьких мыслей и увидел, что стол, возле которого он едва не сцепился с дэйном, взяла в кольцо толпа посетителей во главе с хозяином заведения. Вздохнув, маг вскинул руки, медленно поворачиваясь, давая возможность каждому увидеть, что он пришел с миром. Однако, несмотря на это, страх и брезгливое презрение явно проступали в обращенных на него взглядах. Люди ждали, когда он уйдет. Но он не двигался.

— Какого лешего ты тут объявился, а? — не выдержав, наконец разразился Багой. — Чего ты к нашим девкам полез? Сам бездольный и их испоганить решил?

— Прижиться, что ли, вздумал?!

Грехобор обвел толпу быстрым взглядом и сразу увидел говорящего — плотного бородатого мужика.

— Шел бы ты подобру, — мрачно посоветовал тот.

— Да! — поддержал его другой — молодой невысокий парень в серой куртке. — Нечего таким, как ты, тут оставаться.

Маг снова не проронил ни слова, лишь настороженно смотрел на недобро гудящих завсегдатаев трактира.

Его гнали. Это было привычно. Это было правильно. И знакомая горечь подступила к горлу. Горечь и злоба. Багой вскинул руку, останавливая общий гомон.

— Ты Ваську, конечно, защитил. Согласен. Но ежели б тебя сюда каким поганым ветром не принесло, дэйн бы на девку сроду не окрысился и к видии бы ее не поволок, — харчевник потрясал кулаком в такт словам. — Поэтому… шел бы ты отсюда. Выгнать я тебя не могу. Поэтому просто советую. И так уже дерьма наворотил, вовек не отмыться.

— Нет.

Гнев на лицах окружавших его людей начал перерождаться в злобу, которая становилась тем сильнее, чем острее посетители харчевни понимали свою беспомощность. Трактирщик устало вздохнул. И за миг до того, как он сделал шаг вперед и протянул руку, Грехобор осознал, что Багой сознательно собирается погубить душу, чтобы выволочь его из заведения. Защитить Василису.

Маг прянул в сторону, увертываясь от прикосновения.

— Хватит! — Впервые в его голосе, столь спокойном, зазвучал гнев. Он и не помнил, когда последний раз давал ему волю. — Не нужно.

— Нужно, — угрюмо ответил Багой. — Пока ты новых бед не наделал. Я свое уже пожил, и от души у меня не много осталось, а девку портить не дам.

Еще несколько посетителей с отчаянной решимостью последовали примеру хозяина заведения и двинулись на мага.

— Я ее защищать буду! — почти прорычал Грехобор, снова уклоняясь от тянущихся к нему рук.

— А кто ее от тебя защитит? Защитник… — Мужики обступили его со всех сторон. — Ты вон защитил уже раз. Теперь к видии потащат ее.

Толпа обличителей обступала чужака все плотнее, они словно растеряли извечный страх, подходили все ближе, гомонили и настроены были очень-очень решительно.

Магу не хотелось пускать в ход дар, но другого выхода он более не видел.

— ОСТАНОВИТЕСЬ.

По старому шраму, рассекавшему висок, скулу и прячущемуся под ворот рубахи, медленно поползла вниз тяжелая капля крови. Сложенные в замок руки удерживали мощь волшбы, хотя гнев и ярость, разгоравшиеся в глубине души, требовали от Грехобора выпустить магию. Как легко и упоительно — вдруг дать волю распирающей тебя силе. Он помнил. Ведь однажды он уже это делал. Давно-давно, когда увидел, что сотворил его брат, и впал в бешенство. Тогда зло, постоянно живущее в нем, вырвалось наружу, уничтожая на своем пути все живое и… неживое. Тогда эту яростную силу смогла остановить только она, но сейчас… сейчас его некому останавливать. Кроме него самого…

— Ей нужна моя защита. От дэйна. От видии. Я не обижу ее.

Багой, сжав кулаки, сверлил перехожего странника свирепым взглядом. Смотрел прямо в глаза, пристально, не отрываясь.

— Жизнью клянись, пес заблудший, — прошипел харчевник.

— Клянусь. Моя жизнь и так теперь принадлежит ей.

Выждав еще несколько долгих мгновений, маг медленно ослабил замок. Никто на него не бросался. Никто не пытался ударить. Не хватался за нож. Ну, разве только смотрели с неприязнью. Неприязнью. Не ненавистью. Удивительно.

Хозяин «Кабаньего пятака» что-то тихо сказал сгрудившимся вокруг посетителям. Мужики погудели, переминаясь с ноги на ногу, но больше не пытались дотронуться до мага.

— Обидишь ее — шкуру спущу. — Трактирщик зло выдохнул и направился обратно к своей стойке.

Постепенно и остальные защитники диковинной стряпухи разошлись по местам, где до этой поры неспешно трапезничали. И вот спустя несколько мгновений в харчевне снова царил уютный гул голосов да постукивание ложек. Хотя Грехобор все же нет-нет, а чувствовал угрюмые взгляды, которые бросали на него посетители.

Это озадачивало мага. Он вновь и вновь прокручивал в голове происшедшее и не мог понять причину случившегося. Люди выступили против мага? Угрожали ему? Пытались выгнать? Бред. Его всегда боялись. Всегда ненавидели. Никогда не смотрели в глаза, а тут, в этом трактире… он стал для людей кем-то вроде лишайной дворняги, которую не страшно прогнать, но при этом все-таки зазорно лишний раз ударить. Он не понимал.

Задумчиво поднявшись по лестнице и зайдя в покой, который от щедрот своих (и Багоевых) пожаловала ему Василиса, маг опустился на широкий, устланный войлоком сундук и уставился в раскрытое окно.

— Почему? — спросил он, глядя на высоко стоящие солнца.

Полдень.

Он жив.

И словно попал в другой мир.

— Почему? Ты должен объяснить, — повторил мужчина свой вопрос.

Тишина. Грехобор выдохнул, резко повернулся и уставился на дверь.

— Говори уже, колдун. От меня спрятаться сложно.

Глен криво усмехнулся. Однако. Он много слышал о Грехоборе и его силе, но никогда не верил в правдивость этих россказней. И на тебе. Какая же мощь таится в этом теле?

— А ты меня услышишь?

— Почему нет? — Грехобор усмехнулся. — Если думаешь, будто жалкий отвод глаз может скрыть тебя от мага, то я разочарую — не может. Итак?

Колдун проглотил многочисленные вопросы, которые рвались с языка и распирали голову и которые он так хотел задать. Вместо этого он произнес всего одно слово:

— Еда.

— Еда?

— Ага. Я не знаю почему, но, когда посетители едят то, что она состряпала, они становятся… добрее. Да сам вспомни, даже дэйн повадился сюда шастать. Что ни день — сидит, жует. Хотя прежде аппетитом не отличался. И любовью посидеть в трактирах тоже.

— Что ж… — Грехобор ничем не выказал удивления. Хотя удивляться было чему. Ведь он не чувствовал магии в Василисе. Не было в этой решительной забавной девушке силы. И еще кое-что… — Она не отсюда.

— Да, — кивнул от двери колдун.

— Откуда? Знаешь?

— Нет. — Глен наконец перестал топтаться у порога и шагнул вперед. — Знаю только, что ее призвала магесса — отдать дар.

— Старая Шильда, — кивнул Грехобор. — Жаль ее.

— Откуда ты…

— Я так понимаю, дар она не передала?

— Нет. Но откуда же…

— Ты весь пронизан ее магией, — собеседник откинулся к стене. — Только вот одного не пойму — как ты смог стать ее преемником?

— Василису оттолкнул, — хмуро ответил Глен.

Ему не нравилось, что маг, выглядевший до этого таким беспомощным и даже жалким, вдруг оказался очень проницательным и умным. Более того, он словно сбросил личину неудачника и разговаривал с колдуном свысока. Это было неприятно.

— Сложно справиться? — вдруг спросил Грехобор. — Приступы ярости, злости, желание уничтожить всех?

— С чего ты взял? Я полностью контролирую…

— Нет. Совершенно не контролируешь. Хотя… что-то тебя сдерживает, вот только явно не ты сам, — разрешенный маг склонил голову набок, будто пытаясь понять, что именно скрывает колдун. — Но это меня не касается. А вот что действительно интересно, так это зачем ты здесь? Чего ты от меня хочешь?

Терпение Глена иссякло.

— Не касается? Еще как касается, маг. Потому что справляться с проклятым даром мне помогает твоя невеста. Ее душа, как незыблемая глыба, об которую магия, злость, ярость разбиваются вдребезги. Она такая смешливая, беззаботная, веселая, ранимая… Но внутри… внутри она другая.

— Что значит «другая»? — мигом насторожился собеседник.

— А какая разница? Тебя же это не касается, — передразнил колдун, а потом перевел дыхание, собираясь с мыслями, и снова ринулся в атаку: — Ведь ты никто! Ты…

— Довольно. Говори по делу. — Грехобор не повысил голоса, но Глен осекся. По коже пробежал холодок.

— По делу?

— Да. — Мужчина устало прикрыл глаза, и на какое-то время в комнатушке воцарилась тишина.

Глен не знал, как начать разговор, а маг выдерживал паузу. Наконец, посчитав молчание достаточным, он произнес:

— Вот что, колдун. Ваша братия таких, как я, не жалует. Вы принимаете за равных разве что малышей и подростков, еще не потерявших имя, поэтому сам факт твоего обращения ко мне настораживает. Ты чего-то хочешь. Говори, чего.

— Узнать, как… — выдавил из себя Глен и уже хотел было продолжить, объяснить сидящему напротив то, что знал сам, хотел достучаться до его равнодушного, давно мертвого сердца, но темный туман, мгновенно окутавший собеседника, заставил колдуна проглотить почти сорвавшиеся с губ слова. Впрочем, маг и без этих слов прекрасно все понял.

— Этот вопрос не поднимается, — ровным голосом сказал Грехобор, вставая. — Пошел вон.

— Вот как, значит? Таких, как ты, и подобных тебе собираются истребить под корень, уничтожить без следа, а ты не желаешь помочь? Равнодушно гонишь меня прочь? — разозлился собеседник.

Грехобор спокойно ответил:

— А теперь подумай, Глен, и подумай обстоятельно. Колдуны ненавидят магов. Ведь так? Ненавидят по очень понятной причине — не было бы нас, вы остались бы людьми. А мы… мы даже не знаем, каково это — быть людьми. Но вы знаете, и оттого потеря еще горше. Нас ждет Клетка магов, а потом мы живем, пусть это и сложно назвать жизнью. А вы с момента получения дара обречены на смерть. Более того…

— Маги помогают дэйнам истреблять колдунов, — с ненавистью выдохнул Глен.

— Да. А теперь объясни мне, колдун, почему бы я вдруг должен тебе подыгрывать? Даже если все маги перемрут, ни один человек не станет по нам горевать. А уж вы-то и подавно. И чего же ты так всполошился, а? С чего вдруг воспылал любовью к таким, как я?

— Потому что правила изменились. — Глен смотрел на Грехобора, а в груди разливалась горечь напополам с отчаяньем.

Этот маг такой же пустой внутри, как и остальные. Дети еще могут быть спасены, эти же… они и впрямь не люди. Нет в них ничего человеческого. Лишь обличье. Однако колдун попытался в последний раз достучаться до собеседника и потому сказал:

— Поразмысли, если еще есть чем. Магов истребят, а следом за вами наступит наш черед…

Грехобор пожал плечами, давая понять, что все это ему ясно, и уточнил:

— Вот только какая разница именно тебе? — он внимательно осмотрел колдуна. — Ты-то ведь уже мертв.