Василиса и дары судьбы
Ее рок — постоянно ошибаться в людях! Да что ж за несправедливость такая! Только понравится человек, только проникнешься к нему симпатией и на тебе — у него уже приготовлена для тебя омерзительная гадость самого противного свойства!
Вчерашняя выходка дэйна в очередной раз доказала, что Васька совершенно не разбирается в окружающих. Вот ни капельки. Эдак окажется, что жрец, с которым иногда говорит дэйн и который так ее раздражает, на деле — добрейшей души человек, подбирает бездомных котят и выращивает орхидеи!
Р-р-р! Вчера она вернулась на кухню, кипя, словно скороварка. Очень хотелось найти у себя такую же форсунку для сброса пара и нажать на нее, оглашая округу яростным шипеньем и чувствуя, как давление ярости в мозгу стремительно спадает.
Но волшебной форсунки у Васьки не было, поэтому она кипела и, чтобы хоть как-то выплеснуть злость, взялась наводить порядок. Свирепо гремела горшками и сковородками, шлепала мокрой тряпкой по всем поверхностям, драила пол с таким остервенением, словно хотела соскоблить верхний слой дерева с половиц. Ну и конечно, за всем этим бурным припадком трудового энтузиазма забыла про тушащийся на плите кэлахай и спалила его так, что одна сторона обуглилась до черноты. Твою ж мать! Ну как так можно?
А все потому, что дэйн ей нравился, более того… о-о-очень нравился. Он был такой мрачный, такой немногословный, такой загадочный, но при этом совершенно по-детски любил сладкое. Казался душкой… а оказался с душком.
— Тьфу. Мужики. Одна морока от вас, — бурчала Васька, выскабливая в ведро сгоревший кэлахай.
И тут дернули нечистые заглянуть на кухню Багоя. Мало того заглянуть, так еще и недовольно проворчать что-то о том, что они тут готовят для людей, а не для помойки.
Зря он это. Потому что следом за кэлахаем в мусор полетела сковорода, а Василиса, вооруженная грязной деревянной лопаткой, прыгнула к хозяину и зашипела, помахивая в такт словам своим, несомненно, грозным оружием:
— Вот скажи мне, Багой. Тебе заняться нечем? У тебя дел нет? Ты мне месяц обещаешь печь на улице поставить! Я у тебя две седмицы не могу пряностей допроситься! А где новые сковородки? Дымоход когда отремонтирован будет? Я когда готовлю, так либо дверь нараспашку открываю, либо окна! Я тут стряпать нанималась, а не угореть! А ступеньки в погреб, все прогнившие, ты чинить собираешься или ждешь, пока я шею сломаю? А…
— Все, все, все… Я понял! — с этими словами харчевник испарился с кухни и даже дверь захлопнул.
Уф… Ну и девка. Прямо ведьма какая-то.
И ведь шел по делу! Ведь по делу шел! Взгреть ее хотел за то, что пускает в трактир всех кого ни попадя, да еще устраивает на постой. Бесплатно! В его комнатах! Сдурела она, что ль?
Но после выступления стряпухи харчевник решил — ну его к лешему, пусть живет. Вроде постоялец не хлопотный. Да и не наест много. Эх. По миру пойдешь с этой дурковатой… Но как готовит! Готовит-то как!
Васька же, выплеснув гнев на несчастного работодателя, подобрела. Ладно, чего уж там. Мужики. Что с них взять, кроме анализов? Хуже детей, ей-богу…
Вечером девушка заглянула к Зарии. Багой определил ту в первую комнату справа, рядом с комнатой Васьки, которую от щедрот своих (и с целью банально подлизаться) выдал стряпухе взамен убогой каморки под лестницей.
Чернушка сидела на краешке кровати и с удивлением рассматривала свои руки. Длинная челка, как обычно, занавешивала глаза.
— Не знаю, что теперь делать, — глухо сказала девушка, когда Василиса плюхнулась рядом с ней.
— Ну… сперва одеться по-людски. Отъесться. А там посмотрим. — Стряпуха, не церемонясь, скинула лыковые башмаки и забралась на постель с ногами.
— Он же муж… — робко напомнила Зария, все еще оглядывая свои ладони.
— Вернуть его тебе, что ли?
Несчастная разведенка застыла, а потом испуганно замотала головой.
— Ну, так чего тогда? — Лиска вытянулась поверх одеяла, давая отдых уставшей за день спине, и зевнула.
— Я… просто… — ее собеседница не могла объяснить.
Да и как объяснишь этой странной, беспечной и сильной девушке, которая привыкла сама за себя отвечать, что ей, Зарии, приказывали всю ее сознательную жизнь? Помыкали с рождения. А теперь вдруг… делать это стало некому. И как ей жить? Она не умеет быть свободной! Не умеет принимать решения, настаивать, спорить… Она просто не сможет жить среди обычных людей. Ей этого не дано.
Каким-то непостижимым образом Василиса все поняла. Все ее сомнения, все терзания и опасения. Просто она слишком хорошо помнила, как растерялась ее мать после того, как от них ушел отец. Она зависела от него, и когда он исчез, оставив после себя лишь пустой шкаф и эту пресловутую зависимость, начала пить. Он не был таким уж хорошим мужем или отцом, от его ухода мир не перевернулся, а вот поди ж ты…
— Научишься, — отрезала Васька, закрывая глаза. Помолчала. И добавила: — А я с дэйном поругалась. Теперь ты его обслуживаешь. Уж извини. Но морду эту видеть больше не хочу.
Зария бросила на собеседницу быстрый пронзительный взгляд и вздохнула.
Нечаянный постоялец «Кабаньего пятака» проспал весь день и всю ночь. По чести сказать, стряпуха вообще забыла про него и поэтому даже споткнулась, когда увидела мужчину, спускающегося с лестницы.
Он был похож и в то же время не похож на дэйна. Девушка застыла, пытаясь понять разницу. Что же не так? Чем они отличаются? Нет, дело не в чертах лица, которые у одного были мягче, чем у другого, не в седине… Так в чем же? Грехобор посмотрел на нее, поднял руки перед собой, и девушка впервые заметила, что на его ладонях отсутствуют мизинцы. Судя по всему, пальцы просто… отрубили.
Неужто это и была та самая кара богов, про которую говорил дэйн? Васька в богов не верила. Чего толку возносить мольбы кому-то невидимому с просьбой помочь тебе решить проблемы? Надо — сама решай. Но здесь все иначе.
Василиса подошла к мужчине. Ох, красив! И грудь широкая, и ноги… ох, какие шикарные ноги. Тьфу! Глаза. Надо смотреть в глаза. И вот, глядя на страшного и ужасного, по словам дэйна, мага, Васька вдруг поняла, что у нее возникла проблема. Потому что впервые в жизни лицо мужчины нравилось девушке больше, чем его ноги. И почему ей показалось, что они с дэйном похожи? Да и вообще, как она его раньше-то не разглядела? Тьфу, оказия. Мысленно дав себе пощечину и пинок под мягкое место, Василиса приветливо улыбнулась:
— Проснулся? Позавтракаешь?
А про себя думала — надо же, как меняют человека еда и отдых… Вчера ведь вообще ей не глянулся, за исключением ног. Да и казался старик стариком… И вон как все оказалось. Что ж, может, и Зарию удастся до ума довести.
Мужчина тем временем кивнул, медленно опуская руки. На его лице царило выражение покоя и какая-то… обреченность? Васька не поняла. Мужчина-загадка…
Она проводила его на то же место, что он выбрал вчера, смахнула со стола крошки, оставленные предыдущим посетителем, и направилась за завтраком, не уточняя даже, чего именно ему бы хотелось. Видно было — съест все…
Неся поднос с тарелками, кухарка замедлила шаг, обнаружив, что рядом с Грехобором сидит… дэйн. Вот ведь кому не пропасть. Притащился, окаянный! Ну и пусть сидит. Здороваться еще с ним.
Мужчины негромко разговаривали, и девушка вздохнула. Может, помирятся? Сама-то она с дэйном дружбу водить не собиралась. Пока. Ну не любила, когда ей приказывали, да еще в таком тоне, да еще малознакомые люди.
— И сколько осталось? — Дэйн словно не заметил ее появления, буравя взглядом Грехобора.
— До полудня, — спокойно ответил тот.
— Ты даже не попытаешь счастья?
— Нет.
Дэйн прищурился и со сталью в голосе сказал:
— А я думаю, следует.
— Перестань, — сказал Грехобор, и Василису поразило то, сколько усталости и тоски было в этих словах. — Остался час.
— Я сказал — следует. — Темные глаза собеседника прищурились. — Очень хочу это увидеть.
— Нет.
— Да, маг. Потому что это мой приказ.
Не помирились. Василиса видела, как в глазах Грехобора вспыхнул гнев. Он пытался его подавить, но не справлялся. Ладони сжались в кулаки. В отличие от него, дэйн выглядел спокойным, безмятежно скрестив руки на груди. Он наслаждался!
— Приказ… Ты настолько сильно хочешь это увидеть, что не в состоянии потерпеть?
— Да, — последовал спокойный ответ.
Маг стиснул зубы, повернулся к Василисе, а та честно попыталась улыбнуться, чтобы его подбодрить. Ну видно же, несладко мужику. А какая в нем внутренняя борьба идет, так это же вообще — залюбоваться! Красив… Ох, красив…
— Завтрак, — коротко сказала девушка, подавив в себе желание вспомнить его ноги, и поставила на стол тарелку с жареным кэлахаем и мелко покрошенной говядиной.
На миг в темных глазах Грехобора промелькнула тоска.
— Прими мой дар, — почти шепотом проговорил он и протянул стряпухе искалеченную ладонь, на которой лежало кольцо.
Лиска опустила глаза, рассматривая внезапно отломившийся ей подарок. Золото она не любила, да и вообще драгоценности не уважала. А вот хорошую бижутерию — очень даже! А это кольцо… тонкое, из переливчатого металла, красивое-э-э. Лицо девушки просияло от восхищения. Она видела, что мужчина, предлагающий ей столь красивую вещицу, обреченно ждет отказа, понимала, что, видимо, и надо бы отказать — ну зачем ей эта цацка? Да тем более от незнакомого мужика, пускай и такого красивого…
Но мозг отверг все эти слабые, даже в некотором роде вялые доводы, и рука сама потянулась к украшению. Пальцы слегка коснулись твердой ладони, принимая дар, и через миг Васька легко надела кольцо на безымянный палец.
Красотища-то какая! И переливается…
Ох! Василиса отвела руку в сторону и полюбовалась бликами, играющими на металле. Вот бывают же вещи! Вроде бы ничего необычного, кольцо и кольцо. Но смотришь, и завораживает даже. И село как влитое! Так и хочется мерзко захихикать и алчным, трясущимся голоском проскрипеть: «Моя пр-р-ре-э-э-лесть!»
Девушка наконец оторвалась от созерцания столь милого ей украшения, подняла голову и даже открыла рот, чтобы поблагодарить за подарок. Но… удивленно отступила на шаг от обоих мужчин. Потому что их лица… Наверное, такими глазами сама Лиска обзирала мартовский лес из кабинки туалета.
Шок, ужас, неверие… Во взгляде дэйна одна за другой сменялись эмоции. Его лицо окаменело, стало похоже на застывшую маску. Тяжелый взгляд обратился на Грехобора, Василиса проследила за этим взором и тоже посмотрела на мага. В его глазах отразились те же неверие и шок. Однако у перехожего странника самообладания оказалось больше, чем у его брата. Он не онемел, хотя и выглядел гораздо более удивленным, да что там — сраженным:
— Ты… приняла… дар…
При этом вид у Грехобора был такой, словно героическая стряпуха приняла кубок с ядом или, по меньшей мере, закон о массовых расстрелах.
Мужская логика всегда была для Василисы чем-то из области теории относительности. Вроде бы и понятно все. И вообще каша в голове. Поэтому сейчас, глядя на два одинаково ошалелых лица, Лиска на мгновение задумалась, искренне пытаясь понять, что же стало причиной подобного изумления.
Ей предложили кольцо? Предложили. Она его сама не выпрашивала? Нет. Ей предложили, и она взяла. Так что же в этом настолько шокирующего? И если они в таком трансе от того, что она приняла дар, то зачем было вообще предлагать?
Еще несколько мгновений девушка смотрела на странных братьев, но потом поняла, что впустую губит нейроны мозга, а значит, лучше не ломать голову. И все же дико хотелось понять — что же такого эпохального она совершила? Увы, через минуту желание постигнуть суть происходящего испарилось. И способствовал этому, разумеется, дэйн.
— Сними немедленно, — сказал он голосом, в котором Василисе послышалось бряцанье стали, стоны умирающих, пулеметные очереди и разрывы гранат.
Может быть, именно поэтому, когда дэйн потянулся к девушке, та отпрянула? Ей не хотелось возвращать назад кольцо, которое ей подарил вовсе не он. Мало того, с какой стати этот хам вообще тут распоряжается? Ему какое дело?
— Подойди, — приказал мужчина.
— Попроси.
Взгляд серых глаз под прямыми черными бровями сделался страшным, но девушка даже не вздрогнула и продолжила сверлить собеседника взглядом.
— Подойди.
— Это не просьба.
— Я приказываю.
— Поэтому я не подхожу.
— Подойди. Немедленно.
— Приказывай хоть до вечера.
— Ты… — Лицо мужчины потемнело, он медленно поднялся с места.
Рука, словно живущая своей жизнью, опустилась на рукоять меча, висевшего на поясе. Васька оторопела. Ее что, сейчас будут, как в китайском фильме, рассекать на несколько частей, тем самым отделяя кольцо от тела? А заодно и голову? И остальное все тоже? За что? За то, что взяла подарок? С этим отчаянным мечником вообще все нормально?
Тем временем мужчина подался вперед. Но Василиска была не просто девушкой в теле. Она была девушкой в ловком теле, поэтому умела пронырливо увертываться и легко отпрыгивать от опасности. Пусть надолго нас не хватит, но все же стоим мы чего-то!
Поэтому стряпуха горной козочкой отскочила от обидчика и застыла в нескольких шагах, собираясь, если понадобится, опрокинуть ему под ноги стол, стул и печатную машинку. Тьфу! Стол и скамью.
Лискины задорные прыжки, да и сама перебранка привлекли ко всей троице внимание посетителей. Люди оборачивались, забыв про еду, про разговоры, которые до сего момента текли своим чередом. Ну хоть мечом размахивать этому супостату не позволят. И вообще, где Багой? Тут вот-вот погубят ценного сотрудника, а работодателю и дела нет!
Внезапно от дэйна девушку заслонила широкая спина. Васька не сразу поняла, что ее загораживает собой… Грехобор. И сейчас он уже не вскидывал руки в примирительном жесте. От него веяло холодом, угрозой и силой. Нет, даже не силой. А Силой!
— Не смей, — чужим, яростным голосом проговорил маг, сжимая кулаки, от которых плыл темный туман. — Она не в твоем праве.
Кухарка, глядя в спину, заслонившую ее от опасности, внезапно растерялась. За всю, пускай и не долгую, но довольно-таки причудливую жизнь, никогда и никто ее не защищал. Ни единого раза. Наоборот, она вечно везде лезла и огребала на свои пышные формы тумаков и приключений. Поэтому сейчас у Лиски даже защипало в носу. Она потерла переносицу и вдруг поняла, что в носу свербит еще и… Вот черт! Жаркое!!!
Забыв про все на свете, стряпуха бешеными скачками умчалась на запах.
Вот растяпа! Да что ж это такое?! Вчера, сегодня! Однако традиция уже, как встретятся ей оба этих брата-акробата, так, знай, продукты спалит. Эх.
Однако, когда ураган «Василиса» ворвался на кухню, его разрушительная мощь несколько ослабла: Зария, как обычно незаметная и тихая, уже, оказывается, спустилась вниз и теперь быстро-быстро перекладывала мясо из перекалившейся сковороды в глиняный горшок. Помощница удивленно посмотрела на заполошную стряпуху. Только сейчас Лиска осознала, что всего пару мгновений назад как-то совершенно незаметно для себя избежала… хм, пожалуй что смерти. Очень уж недвусмысленно дэйн хватался за меч и вполне однозначно Грехобор был готов закрыть объект его ярости собой.
— И куда я влипла? — непонятно у кого спросила Васька, прислушиваясь.
Из обеденного зала не доносилось ни громких голосов, ни перебранок, ни тем паче звуков отчаянной битвы. Ну, значит, все это грозное сопение свелось только к перебранке. Вот и славненько. Выходить к этим двум архаровцам, да еще таким странным, не хотелось. На сегодня Василиса уже исчерпала запас отваги. Хотелось бы дух перевести. Но… как же так, они там, а она здесь… сбежала, как трусиха последняя! Да мало ли чего учудят!
И девушка осторожно высунулась в обеденный зал.
Дэйн и Грехобор все еще стояли друг напротив друга, непримиримые, молчаливые. Но прежде чем Васька смогла вклиниться между этими двумя, в происходящее вмешался Багой, который своим халдейским наитием почувствовал-таки назревающую ссору.
— Дэйн, ты бы осадил, — обманчиво миролюбиво предложил харчевник. — Она кольцо добровольно взяла. Тут маг ни при чем. Да и если боги его кольцом наделили, невиновный он. Значит, прощен. Не буянь.
Нестройный хор голосов выразил поддержку хозяину заведения, и тот, ободренный, продолжил:
— Запрещенных у нас нет. Мы закон чтим. Василиска дура, конечно, но дура правильная, совестливая. И раз уж она в этом маге что-то углядела и решила за него замуж пойти, не мешай. Да и нет у тебя такого права — в волю богов влезать.
— Ни один человек никогда не примет кольцо от мага, если только он сам не наделен даром, — тихо, но отчетливо промолвил дэйн, взяв себя в руки. — Ее надо проверить — твоя кухарка вполне может оказаться знахаркой или колдуньей.
Багой в ответ на это нахохлился. И даже свисающие до груди усы, казалось, вот-вот начнут топорщиться от гнева. Свою недотепу-стряпуху трактирщик знал слишком хорошо. Девка она была языкастая, но добрая и безобидная. Поэтому ему было досадно слышать такие обвинения, да еще и при всем честном народе, который каждый день сюда приходил. Эдак уже завтра никого не зазовешь в трактир ни сладкими запахами, ни даже низкими ценами. Кто ж пойдет туда, где ведьма у плиты шурует?
К счастью, помощь пришла, откуда не ждали, — от одного из завсегдатаев — маленького желчного мужичонки, придирчивого и тошного.
— Ты в ней магию чувствуешь? — спросил он, перегнувшись через стол. — Ну а коли нет, чего всех баламутишь? Зачем поклеп наводишь? Люди тут кушают, никого не трогают, чего их смущаешь?
Дэйн не ответил, только продолжил буравить взглядом Грехобора, мешавшего ему добраться до Василисы.
Вынесла нелегкая этого говорливого едока! И вопрос-то какой глупый… чувствует ли он магию! Все знали, как именно дэйны чувствуют стороннюю силу. Все маги, приходящие в мир, приносили с собой свой дар. Магия жила в них, струилась по венам, заставляла биться сердце. Маг до самой смерти оставался неотделим от своей силы, какой бы проклятой она ни была, и дэйны осязали эту силу.
Другое дело колдуны. Этим сила досталась случайно, они не родились с ней. Проклятый подарок — вот как можно было назвать такое могущество. Дар спал все время, пробуждаясь лишь тогда, когда творилась волшба. Поэтому дэйны не замечали колдунов ровно до тех пор, пока те не являли себя, то есть не брались использовать свои умения. И вот тогда-то дэйн запоминал жертву, осязая мощь ее колдовской силы.
Но Василиса не колдовала. По крайней мере, палач магов не ощущал даже самых слабых отголосков волшебства. К сожалению, именно это ни о чем не говорило. Дэйн попытался вспомнить имя наглеца, беспрепятственно проникшего в Цетир, в покои видии. Да, этот позор он помнил прекрасно: видия отдалась колдуну! А ведь он и не зачаровывал ее. Более того, не использовал свой дар даже перед гибелью…
— Ее необходимо проверить, — непреклонно повторил дэйн, обращаясь к брату. — Ты возражаешь?
Выбора не было. Как всегда. Грехобор покачал головой, но не отступил.
— Я подчинюсь словам видии, но в любом случае девушка тебе не достанется. Я буду здесь. Все время.
Дэйн, смерив кудрявый, зеленоглазый и пышнотелый объект их спора мрачным взглядом, вышел из харчевни.
Багой с облегчением выругался. Эх, дать бы дурехе затрещину! Так нет, теперь даже в этой отводящей душу радости ему отказано. А как бы наподдал! Чтоб головой не только ела, но и думала иногда. Ну почему, почему из всех залетных его стряпуха выбрала именно мага, да не просто мага — Грехобора! Тьфу, по миру пойдешь с ними…
Тем временем кухарка, не догадываясь о досаде хозяина, дернула за рукав своего, как только что выяснилось, нареченного. Раз, другой, третий. Тот не спешил оборачиваться, боясь встретиться с ней взглядом. Нутром чуял, что не все так просто, — слишком уж легко согласилась эта девушка.
Да и какая она ему невеста? Видят друг друга второй раз всего. Он и не знает, каково это — женихом быть. Что женихи-то хоть делают, как ухаживают? Он ничего не умел, кроме как собирать чужие грехи. И со стороны сам себе казался медведем-шатуном, который зачем-то поднялся в неурочный час и не знает ни куда себя деть, ни чем занять. Он и правда был совершенно никчемен. За годы странствий маг так отвык от простых человеческих дел, которые составляют для обычных людей смысл и суть жизни, что сейчас попросту не знал, как быть. А тут еще невеста.
Он перевел взгляд на девушку, пытливо смотрящую ему в глаза. Хм. Если он был медведем-шатуном, то она походила на вертлявую белку. Прыг-скок на сучок, под кусток, шишкой — получи!
И что теперь делать?
— Замуж? — переспросила тем временем Василиса, когда он все же повернул к ней голову. — Я? За тебя? Замуж? С чего вообще…
Стряпуха осеклась. В памяти всплыл давнишний разговор с Зарией. Тогда чернушка рассказывала ей про богов, которые в Чаше Откровений являли кольца тем, у кого есть шанс найти свою вторую половину. Эти кольца предлагали в дар избранникам. И те могли либо отвергнуть, либо принять дар. В случае же отказа кольцо рассыпалось в пыль… как и его владелец, упустивший шанс на любовь.
Зария говорила тогда что-то еще о заключении союза. Мол, брак считается случившимся только с тех пор, как молодые разделят ложе. И счастье, которое они обретут, будут оберегать сами боги.
Вот только…
— Почему мне?
Мужчина вздохнул, опустил глаза и сделал шаг назад.
— У меня не было выбора. Дэйн… я не имею права не подчиняться ему. А он приказал…
— Он хотел меня проучить… — Василиса покачала головой. Ну как же она снова могла так ошибиться в человеке? Тьфу ты…
— Нет, — Грехобор покачал головой. — Ты ни при чем. Он хотел проучить меня. Я осмелился перечить ему, когда остался тут на ночь. Дэйн этого не простил.
Проучить… Что это за ученье такое? Ведь он бы умер… Васька подавила прилив горечи. Вот и сказке конец. Один красавец оказался жестокой сволочью, которой лишь бы командовать и приказывать, а другой красавец преподнес кольцо… чтобы жизнь свою спасти. А как же любовь? Да, финал-то у сказочки современный — в аккурат такой, чтобы повеситься захотелось. Везуха, да.
Не сказав магу ни слова, Василиса развернулась и побрела на кухню, прикрыла за собой дверь и, прислонившись к створке спиной, тихо сползла на пол.
