Илона
Темнота царила снаружи дворца, потихоньку просачивалась вовнутрь и заполняла меня. Непроглядная безысходная жуткая темень. И хуже всего осознавать, что виновата сама. Только сама. Можно пореветь, размазывая сопли подолом, побиться головой об стену… впасть в прострацию. Много чего можно.
Я сидела на подоконнике, болтала ногой и пялилась в беспросветную тьму. Да понимаю я, что «темнота — друг молодежи!». Вы обеспечьте мне вторую половину молодежи, и я слова худого не скажу! Вырвемся с Кондрадом из лап вязкого быта и позажигаем с недельку-другую, пока еще какая венценосная коза не вздумала очередному чмырю с нимбом на макушке на жизнь свою отстойную пожалиться!
Не зря говорят: «Самый лучший учитель — личный опыт». Вот только дерет, зар-раза, больно дорого, но зато объясняет ой как доходчиво!
А так… скучно, и грустно, и тошно до ужаса, и некому морду набить. Хе-хе, а ведь насчет «некому» — неправа, матушка… ЕСТЬ! Теперь осталось найти баланс между «можно» и «нужно»…
Так, сосредоточимся на первом. Оно получится, как всегда, само. «Нужно» отсюда выбраться. Гм, хор-рошая идея! Всеми четырьмя конечностями — «за»! А как?
Первый приходящий в голову вариант — достать Иртихала до печенок, чтобы слезно попросил уйти, сам наверх проводил и платочком вослед помахал. А если прибьет?.. Этот может, но что-то мне подсказывает: не будет. Ладно, попытка — не пытка. Начнем, пожалуй.
За те сутки, что я сижу на подоконнике, Иртихал заявлялся дважды. Первый раз поинтересовался: не желаю ли я откушать?
Спросил:
— Мадам, могу ли я чем-нибудь вам угодить?
Ну, это он зря подставился… Меня ж хлебом не корми, только дай послушать каверзные вопросы. Я для приличия подумала. Секунды три.
И врезала правду-матку:
— Упади головой на стену! Раз сто! Хотя… вряд ли это изменит ситуацию…
Иртихал поперхнулся косточкой сливы, которую в тот момент обсасывал. Но все же повторил насчет кормежки. Уважаю: мужик железных принципов! Прет как танк, никуда не сворачивая!
Кушать в этом гадючнике я упорно не желала. Да и от нервов еда в горло не лезла. У меня так часто бывает: если у меня стресс, даже стакан воды выпить — и то проблема! И теперь, назло кондуктору, в моей комнате повсюду стоят блюда с умопомрачительно вкусными запахами. А если бы я есть захотела, меня бы морили голодом до скелетного состояния?
Пробовала жратву показательно выкидывать.
Не помогает. За одно выкинутое блюдо големы, прислужники этого змея-искусителя, приносят два. Шмыгают эдакие глиняные махины вроде гориллы, только побольше, а чуть пониже горла у них торчит оживляющая цидулка. Одну я успела выхватить, так он рассыпался грудой глины.
С тех пор красавчики держат от меня важную часть организма подальше, а стоит к горлышку потянуться — скачут мартовскими зайцами, любо-дорого посмотреть! Ну я себе в удовольствии и не отказывала!
Головы у големов твердые и тарелками не пробиваются. Я пробовала.
Ка-ак треснула со всей злости серебряным блюдом по башке той твари! И что? Да ничего! Посмотрел на меня заторможенными глазами, головой потряс и пошел дальше. А-а-а, нет, он еще блюдо у меня отобрал, выпрямил вогнутость от удара. Погрозил мне толстым пальцем и пошел себе. Вот тебе и раз, называется.
На второй заход бог смерти нарисовался с подарком.
— Илона, дорогая! — ввинтился Иртихал походкой отставного балеруна в дверь моего узилища в то неподходящее время, когда я изо всех сил укатывала совесть с ее нездоровыми угрызениями поменяться местами со злостью. И уже почти уговорила.
— Я тебе не дорогая, — буркнула, не поворачивая головы. — Но буду, век свободы не видать!
— Это прекрасно! — наивно порадовался моему благоразумию Иртихал. И где он его там нашел? В мечтах?!
Протянул красиво упакованный сверток:
— То, что ты просила.
— Ты мне местную виагру притащил? — Я даже забыла о страданиях, так удивилась. — Зачем? Куда мне ее теперь пристроить?..
— Я всегда выполняю свои обещания, — ухмыльнулся Иртихал и положил подарок рядом со мной. — Приду вечером, — посулил и величаво удалился.
И сидела я сейчас с запатентованным средством от мужского бессилия в руках, размышляя о вечном…
— Что же мне придумать в условиях полного вакуума? — Раздумья уже выплескивались наружу и звучали вслух.
В сущности, запас всяческих пакостей у меня почти безграничен и вдобавок существенно пополнен моими братьями. Только одна проблема — все пакости требовали подручных средств, которых у меня не было. И взять неоткуда…
Ладно-ладно… как говорится, в шахматных боях без правил по отношению к противнику дозволяется задействовать не только шахматные фигуры, но также доску, стол и прочие подручные предметы мебели! И даже ум и ловкость рук!
Берегись, сволочь! В ТАКИЕ шахматы ты еще не играл!
В состоянии нервного возбуждения слезла с подоконника и пошлялась по комнате. Взглянув трезво на некоторые вещи, понимаешь — надо выпить! Но пить на радостях будем потом, а пока…
Что я имею? Кровать под балдахином, балдахин из темного тюля. (Гадость редкостная!) Дальше… Стол из черного мрамора, неподъемный. (Чтоб он тебе на голову упал!) Четыре скамьи из черного мрамора (думаю, нет смысла о неподъемности повторять).
Обилие черного преобладает во всем и вызывает вселенское желание устроить поминки по Иртихалу, прямо здесь и сейчас. Зеркало с туалетным столиком из мрамора (цвет опять-таки уточнять не будем!). Р-р-р!
Рядом изящный стульчик… из кованого чугуна!
В общем, поднять и метнуть какую-нибудь вещицу из зачетного похоронного интерьера можно только при условии, если это «что-то» полетит само, как управляемая ракета, или поплывет, словно торпеда, а я буду сзади просто давать команды голосом.
Ухватилась за привычный кадуцей и с тоской подумала о «полетах в невесомость», изобретенных Тарасом в шестом классе. У нас в них весь подъезд поиграл, а у брата потом были распухшие красные уши, как у слона. Вот бы мне…
— Ура!!! — запрыгала я от радости, когда передо мной возникло желаемое. — Чмок! — это от полноты души кадуцею. — Ой! — это мне прилетело от него молнией, маленькой, но жгучей. — Хорошо, кореш, больше не буду фамильярничать, — успокоила своенравный символ верховной власти.
Весь в хозяина! Кадуцей засветился зеленым светом.
А вообще… Узнав мои желания, у феи бы сломалась волшебная палочка, золотая рыбка сдохла, а Хоттабыч вообще побрился налысо, включая усы и бороду. Еще бы брови выщипал.
Трудилась я очень напряженно и плодотворно, боясь лишь одного: чтобы их божественность не приперся раньше, чем я закончу, и не обломал мне всю малину. Успела! Сделала практически все, когда в коридоре раздались шаги…
Итак, дубль первый. Дверь открывается вовнутрь, Иртихал делает шаг в комнату, а я оттягиваю кадуцеем и отпускаю прибитую к двери и косяку полосу тугой резины длиной метра два с половиной. Кадуцей прилагает к резине колоссальное усилие, на которое я в обычной жизни не способна. Проверено опытным путем.
Отпускаю и мысленно придаю ускорение двери с помощью опять-таки все того же царского жезла Рицесиуса.
Бамц! Рогатка срабатывает. Бог хорошенько получает сначала резиной, а затем дверью, отлетает к противоположной стене и сбивает парочку пришедших с ним монстриков. Бздынь! Гагах! Големы разбиваются и осыпают хозяина глиняными черепками. Дальше несется непереводимый подземный язык.
Дубль второй. Я на свой страх и риск выныриваю из-под резинки и стучу над распростертым на полу, немного очумевшим Иртихалом нефритовым пестиком о такую же раковину. На бога сыплется приличное количество маленьких молний и искр.
— Мерзавка! — орет сообразивший, в чем дело, бог и пытается до меня дотянуться, пока я проделываю то же самое с уцелевшим големом. Потом в темпе вальса сваливаю в комнату. Хлоп! Дверь надежно подперта стулом.
Слышен удаляющийся топот. Кто за кем гоняется: то ли голем за Иртихалом, то ли Иртихал за големом — из-за двери не видать. Но все равно приятно. Воображение у меня богатое.
А сам виноват… кто ж обезья… Илоночке гранату в руки сует?.. Вот и нарвался. На войне как на войне: или ты, или тебя!
Дубль третий. Дверь распахивается, Иртихала снова отбрасывает в противоположную сторону, но перед этим я успеваю метнуть ему пестик, а голему раковину, следом захлопнуть дверь изнутри и, как всегда, подпереть понадежней.
— Иди сюда, противный, — раздается урчащий голос Иртихала.
Дальше дробный топот по коридору, и я сползаю по стене, потому что не держат ноги. И вытираю холодный, обильно выступивший пот. Попытка, можно сказать, удалась, но голема жалко…
Все оставшееся время я потратила на уничтожение следов преступления, отдирая резину от косяка и выкидывая в окно. Когда через несколько часов в мою дверь сначала робко прокрался шибко помятый голем, а потом злющий Иртихал, я встретила их во всеоружии.
Итак… Барабанная дробь…
Вспомнив, как меня наряжали парфенушки, я чуть-чуть подкорректировала их дизайн и сейчас дефилировала перед двумя мужиками в крайне экзотическом виде. Думаете, в пальмовой юбочке и ожерелье из раковин на голую грудь? Не-эт!
Трепещите, неверные мужчины! На мне красовалась узкая, практически в облипку холщовая рубашка до колена. Серая, с миленькой вышивкой из черно-красных крестиков, складывающихся в странные узорчики, до умопомрачения напоминающие черепа со скрещенными костями. Одеяние было снабжено двумя разрезами до бедер по боковым швам, демонстрирующих короткие черные леггинсы, переходящие в красные чулки с подвязками.
Лапти, украшенные живыми цветочками на носках, обзавелись небольшими каблучками и металлической пластинкой с тремя шипами. Серенький платочек в красный и черный горошек, завязанный под подбородком кокетливым двойным морским узлом, сверху увенчался треуголкой.
К тому же я обильно полила себя со всех сторон настоем ладана на спирту. Если было бы чуточку больше времени — вообще в нем позамокала и вовнутрь влила! Для сугреву и придания глазам задорного блеска, голове — паров для усиленного мышления, а телу — легкости для перемещения в трехмерном пространстве.
Красоты, понимаешь, много не бывает! Это я поняла, когда увидела остолбеневших мужиков. Даже голем пал жертвой моего обаяния!
— Это что?!! — наконец обрел дар речи бог и выразительно посмотрел на мой модерновый прикид. — Апчхи!
— Новое модное веяние, — ответила я, кокетливо поправляя треуголку.
Новый столбняк у лиц мужского пола. Длительный. А глазки — правильные овалы. Большие-большие. Да-а, это им не аргентинское танго с леди в шелковом платье танцевать! Мой наряд покруче будет.
— А оно не может веять где-то в другом, отличном от моего царства месте? — минут через семь разродился предложением брюнет, морщась от эстетического наслаждения. Конечно, он весь из себя такой ухоженный, и тут я… сплошной винтаж… с ароматической добавкой.
— Может, — покладисто согласилась я. — Но только вместе со мной.
— Тогда вейте тут, — скрипя зубами, вынужденно согласился бог. — Но! — подальше от приезжих!
Он спросил, настороженно поглядывая то на меня, то по сторонам:
— А по какому случаю парад? Апчхи!
— Будьте здоровы! — преувеличенно счастливо отозвалась я и радостно сунула Иртихалу в руку кружевной платочек, натертый ладаном.
Для хорошего человека нам и кола не жалко, и двора можно лишить, и добавить как следует! Пониже спины… на дорожку.
С умилением смотрела, как мой недруг утирает подарком выступившую от чихания влагу на глазах и через минуту начинает рыдать уже крокодильими слезами. Правильно чует, гад! К нему вместе со мной пришли бо-ольшие неприятности! Он даже не догадывается, КАКИЕ!
— Да вот хотела тебя на свидание пригласить, прогуляться темным вечером по темной дорожке под ручку с…
— Никуда не пойдем! — почему-то сразу и наотрез отказался Иртихал в перерывах между чиханием и сморканием. Сопли он собирал уже в свой платочек. Горстями. Глазки покраснели и заплыли, лицо стало румяным-прерумяным!
Ну вот, сэкономить на стирке у него не получилось. Мелкая пакость — а на душе жаворонки поют!
— Чего так? — задумчиво посмотрела на него, подавив в зародыше желание сделать «алаверды» и высморкаться ему в камзол. Хотя… как крайнее средство обороны — и это пойдет.
— Меня… гм-гм, не поймут, если я появлюсь в обществе с дамой в таком виде, — процедил сквозь зубы красавчик, указывая голему на выход. Глиняный мужик с места не сдвинулся, все еще глазея на меня в экстазе.
— Он у тебя примерз, — сообщила я Иртихалу.
— Илона! — торжественно заявил Иртихал. — Я для тебя аквариум организовал! Будешь медитировать, глядя на рыбок!
По его хлопку в комнату големы втащили стеклянную банку с одиноко плавающими скелетиками.
— Здорово! — активно возрадовалась Илоночка. — Я в институте тоже аквариум однажды организовала! Все та-ак радовались!
Иртихал недоверчиво на меня покосился.
— Ага! — бодро отрапортовала я. — Пять литров пива, литр водки, две таранки и три селедки!
Иртихал от моего сообщения как-то притих и велел унести «аквариум».
Благоразумно не приближаясь ко мне меньше, чем на десять шагов, бог смерти решил все вопросы со мной решать по-хорошему, а попросту говоря — подлизаться.
— Илона, — начал он в душевном порыве, — я знаю, что мы с тобой плохо начали…
Да уж! Мягко сказано! — главное, закончить неплохо! Потому как плохо кончить может каждый, а вот плохо начать — только я!
— Но не могли бы мы поменять сложившиеся отношения в лучшую сторону?..
Н-да? Как говорится, если теща звонит и спрашивает, как заменить лампочку в ванной, правильный ответ должен начинаться словами: «Налейте полную ванну воды…»
Вот так и у меня множество советов рванули вперед с такой страшной силой, что на выходе образовался затор.
— Предложения? — осторожно поинтересовалась я, прикидывая в уме — получится ли у меня уконтрапупить этого здорового лося малой кровью или придется вытаскивать тяжелую артиллерию?
— Может, начнем с совместного ужина? — выдвинул первый вариант Иртихал, отодвигаясь от моего неземного благоухания.
Я поняла, что пленных брать не придется — гуманнее сразу прирезать! И согласилась:
— Чур, я готовлю!
— За-ме-ча-тель-но! — обрадовался родственник, пока даже не догадываясь, чем ему это на самом деле грозит. — Тебя проводят на кухню! — и прожогом выскочил за дверь.
Что-то меня дернуло приложить ухо к двери. И не зря. Где-то на грани слышимости прозвучало приказание:
— Пока не попробует здесь хоть капельку пищи… Или на поверхности по Илоне не устроят заупокойную службу — следить за девушкой в оба! Не верю я ей. Все равно попытается сбежать! И кстати, может получиться. Ее тут пока ничто не держит!
— Бу-бу-бу! — невнятно раздалось в ответ.
— Да не могу я ее ни заставить, ни водой облить — только сама!
— Бу-бу-бу!
— Да! Знаю, что дурацкие условия! Но все должно быть добровольно! — фыркнул Иртихал, удаляясь от моего каземата.
«Не держит?!! — Я от радости чуть не засмеялась. — Добровольно?!! Ну ты у меня „добровольно“ ничего не получишь!»
Аг-га-а! Так я и думала! Не все просто с этими условиями! Не зря он меня жратвой усердно пичкает и усиленно гонит купаться. Не все потеряно!
Жизнь взбурлила во мне с прежней силой. Прихватив заветную сумочку, где оставались небесные питье и пища, я едва не порхала от счастья. Если могу вырваться на свободу — обязательно вырвусь!
Одинокий голем остался топтаться у дверей, тоскливо глядя на меня маленькими тупыми глазками. Я выразила готовность следовать за ним. Мужика явно передернуло. Хоть кто-то здесь обладает здравым смыслом!
— Не боись! — хлопнула я его по плечу. — Если что, то ваши желудки приготовленный мной ужин должны переварить!
Голему совсем поплохело от такого известия, но назвался Сусаниным — терпи поляков! — и он согласился проводить меня в пищеблок. Хотя, судя по выражению его глиномордии, куда с большей охотой он бы проводил меня в болото.
— Сейчас! — заявила, подмигивая, одна молодая особа, удаляясь за кровать перекусить и переодеться.
Пирожки парфенушек оказались так удачно завернуты, что до сих пор сохранились теплыми. Они вполне съедобны длительное время. Да и грушевого отвара после моей трапезы еще прилично оставалось.
Я прикинула размеры свертка: при самом скромном раскладе дней пять питаться можно. По идее, начинка и тесто у пирожков не быстропортящиеся, а тут прохладно — глядишь, и все семь выдержат. Тем более быстрые дрожжи, от которых выпечка мгновенно сгнивает на вторые-третьи сутки, тут еще не изобрели. Все свое, натуральное, без пищевых добавок…
Приплясывая, я собралась идти портить Иртихалу жизнь.
Фантазия у меня сегодня била ключом и, как обычно, по голове, потому что иначе объяснить мой выбор костюма для готовки нельзя.
На мне красовался длинный белый халат, сверху которого я повязала прорезиненный фартук до пола, тоже белый.
В голову упорно лезла мысль: «Брызги крови будут чрезвычайно эстетично смотреться именно на белом». Чью конкретно кровь я мечтала проверить на все составляющие — думаю, объяснять не нужно. Но боюсь, этот «кто-то» будет активно против сдачи анализов в двойном размере.
В нетерпении я притоптывала черными галошами — эквивалентом белых тапочек и поправляла громадный поварской колпак, упорно сползавший на нос.
Голем ушел в нирвану и попытался «склеить ласты» от одного только вида «то ли девочки, то ли привиденья».
Хилый какой!
Разбаловал их Иртихал, однозначно. Ну ничего, зато сейчас пришла Илона, и всем станет очень весело.
— Но-но! — окоротила его я. — Ты мне тут не намусори своими останками. Я убираюсь еще лучше, чем готовлю!
Мужик смирился с ужасом в галошах и, тяжело вздохнув, направил свои глиняные стопы в сторону пищеблока.
Когда мы чуть-чуть (минут сорок!) проплутали по всем коридорам и бегло изучили все местные достопримечательности, я наконец-то узрела кухню и возрадовалась.
Там было на что посмотреть. Она наводила на мысли о патриархальности хозяев и их ярко выраженной гигантомании.
Тут все было большим. Огромный полыхающий очаг посреди промышленного по земным меркам зала. В таком очаге впору варить грешников — да-да, тех самых, которые томятся в смоле!
Сводящие с ума размерами и количеством духовки пылали жаром. Гигантские котлы булькали чем-то ароматным. Длиннющая кухонная плита на сто конфорок не простаивала без дела. Километровой длины разделочные столы были завалены всяческими вкусностями.
Высоченный — метров семь, а то и больше! — закопченный потолок с толстыми деревянными балками пугал. Висящие у потолка грозди красного перца, лука и чеснока радовали глаз. Подвешенные на крюках копченые окорока и туши свиней и прочей крупной и мелкой живности добавляли колорита.
Ящики с овощами, внешне похожие на мусорные контейнеры, громоздились в дальнем углу. Словом, одним своим видом адская кухня внушала законный трепет.
Тут повсеместно клокотало, шкварчало, тушилось и жарилось космическое количество всевозможной еды. Повара носились туда-сюда как заведенные. Ножи в руках поварят работали побыстрее отбойного молотка или электрического комбайна, я даже не успевала увидеть их мелькание — получалось одно смазанное, сливающееся движение.
Разрушать на этой чудесной кухне было чего. И много! Это не могло не радовать. Тем более что с печкой, очагом и прочим оборудованием, работающим на дровах, я управляться не умела. И даже не представляла себе как. Ну лиха беда начало! Нубы на кухне — это страшно!
— Ребятки, привет! — ласково поздоровалась я, разглядывая мельтешащих по помещению големов. Мужики повернулись на звук моего голоса и застыли. Да…
Запахло горелым. Я еще больше обрадовалась. Пока ничего не сделала, даже пальцем не шевельнула — а уже убытки. Может, вприсядку пройтись и спалить на фиг весь ужин?
Мой сопровождающий вообразил себя работником МЧС и рванул к обслуживающему персоналу на помощь. Признаю, совместными усилиями они готовку вроде бы спасли. Но как по мне — нечто горелое, черное и воняющее по консистенции напоминало подошву. Правда, зависит от того, у кого какие вкусы и предпочтения. Некоторые экзотику, например, очень даже любят. Тараканами там похрустеть, кузнечиков погрызть, гусеницами жареными или саранчой закусить на голодный желудок. Может, у них здесь с насекомыми напряженка, так они таким вот способом удовлетворяют изыски своего хозяина?
Мой сопровождающий пустился в долгие объяснения по поводу моего пребывания здесь. Он так яростно вертел руками и мотал головой, что я всерьез начала опасаться — мужик голову потеряет. Нет, мне, безусловно, это очень льстит, но я привыкла смотреть собеседнику в лицо, а не на грудь. Тем более — там и поглазеть было не на что! Но в итоге переговоров мне все же предоставили рабочее место и показали, где хранятся необходимые продукты.
— Начнем, пожалуй! — Я облизнула пересохшие губы и кровожадно звякнула ножом о нож, поглядывая на лежащую передо мной тушку курицы. Моя мама утверждала: что-что, а курицу испортить нельзя! Вот сейчас мы и опровергнем ее аксиому, превратив в теорему!
Для начала я хорошенько помыла птичку. С мылом! И потерла золой для пущей чистоты. Курица этого не оценила и почернела. Видимо, с горя. Но я не сдалась! Взяв жесткую щетку, я вступила в неравный бой с тушкой и выиграла. Покойница лишилась кожи, внешностью теперь напоминая мочалку. Меня это обстоятельство отнюдь не смутило. Я еще раз помыла страдалицу, которая стала меньше и легче.
Гордо окинув результаты своих усилий, я недрогнувшей рукой пошла обваливать птицу в специях. Для начала поваляла ее в красном перце, потом подумала и добавила черного. Полирнула горчицей, шафраном. Залила горе густыми сливками, кетчупом и уксусом. Обсыпала набором трав, на вид напоминающих прованские, плюс свежими петрушкой и укропом. Тщательно втерла волшебную смесь в куриные мощи. Вспомнив о чесноке и хрене, плотно нафаршировала тушку плодами земли.
С облегчением вздохнув, я щедрой рукой посыпала мученицу сахаром, солью и содой, затем отправила с помощью големов в печь. Надеюсь, хуже, чем сейчас, ей уже не будет.
Настало время салата. Уверенной рукой я покрошила лук и соленые огурцы. Аккуратно сложила горкой в красивое блюдо. Как следует приправила кефиром, так что огурцы начали плавать в тарелке, как золотые… нет, зеленые рыбки. М-дя. Вражескую диверсию стало видно издалека. Но мы тоже не лыком шиты! Сверху все это замазалось майонезом. Теперь не видно, но скучно.
Что я в салатах ненавижу больше всего?
Кинзу, потому что без чеснока у нее неприятный вкус железа. А еще эту, как ее… руколу… потому что она пахнет давлеными тараканами или клопами. Да и на вкус, пожалуй, похуже этих кровососущих будет. Не то чтобы я клопов пробовала, как вы понимаете, но соотнести вкус и запах вполне возможно.
Значит, щедро режем и посыпаем от души! Выложила поверху взбитые сливки и украсила дольками аппетитных желтых и синих слив. Прэ-элэсть, ну чисто по-горлумовски. Зарубка на будущее: у меня строгая диета и лечебное голодание!
Та-а-а-ак, что я еще забыла? А-а-а! Гарнир! Что у нас подойдет к курице? Да все! Но лучше всего у меня получались макароны. Любые, даже из самого твердого сорта пшеницы, я умудрялась разваривать до состояния каши или склеивать до монолитного цемента. Не стала отступать от традиций и на этот раз…
Пока у меня варились спагетти, я озадачилась десертом. Идею что-то испечь отмела сразу — кухня не доживет до окончания готовки, а мне все же хочется полюбоваться делом рук своих. Хотя мои братики утверждают, что в плане кулинарии у меня все конечности растут из мягкого места. Не замечала, но им, наверное, виднее.
Идей не было вообще. Вернее, были, но совсем не на эту тему. А почему, собственно, десерт должен быть обязательно сладким? Почему не кислым или соленым? Сказано — сделано!
Я вытребовала у големов, осторожно жмущихся в сторонке, широкое блюдо и приступила к заполнению. Первым слоем легла квашеная капуста. Прослойку я полила топленым гусиным жиром с горелым до черноты луком и сверху закидала размоченным горохом. Да-а, если кто-то это попробует, то будет летать без самолета! Главное, вовремя освободить воздушную трассу.
На раскаленную сковородку я плюхнула отбитую до печенок, ну то есть до кровавых брызгов, фуа гра. Целых две минуты собственноручно поворачивала кусочки. Оценив свой подвиг, свалила гусиную печенку поверх гороха и живописно повтыкала между кусками зелень.
В это время приготовилась курица. Когда мне ее показали, я, честно говоря, даже расстроилась. Замордованная мной тушка почему-то смотрелась весьма неплохо. Да и пахла прилично. В смысле — на приличном расстоянии…
— Мальчики, я закончила! — гордо оповестила големов. В ответ раздался дружный вздох облегчения.
Теперь возникло две проблемы: во-первых, мне нужно переодеться, чтобы раньше времени не испортить Иртихалу аппетит: во-вторых, если я уйду переодеваться, то нет гарантии, что эти глиняные дотащат жратву до столовой, а не до ближайшей помойки и попутно не наябедничают богу.
Первый вопрос я решила, наплевав на приличия и аппетит, и пошла так, как есть. Правда, для завершения образа прихватила здоровущий тесак на манер национального китайского или японского.
Големы выстроились цепочкой и потопали впереди меня. Пытались, конечно, пристроиться за мной, но кто ж им даст? Я не далась. Потыкала немного в разные стороны колющей кухонной утварью и уговорила добровольно-принудительно показать мне дорогу. Знаю, невежливо… зато действенно! А потом — что им сделается? Они ж из глины. Замажет Иртихал им лишние дырки косметическим ремонтом в пределах сметы — и вся недолга!
— Это что?! — раздался знакомый голос, когда мы дружной толпой ввалились в залу.
— Это? Ужин! — вежливо объяснила я из-за широких спин.
Големы расступились, открывая мне дорогу, и я этим незамедлительно воспользовалась, важно прошествовав вперед.
А теперь представьте, какое зрелище предстало глазам кайфующего у камина бога смерти с бокалом вина в руке. Маленький клоп, весь в белом, покрытый кровавыми брызгами (руки я все же помыла для гигиены). Вооруженный громадным ножом-секачом. И с выражением неземного счастья на физиономии в обрамлении колоссоподобного поварского колпака. Какая бы у вас была реакция?..
Иртихал, например, подавился.
И правильно! Минздрав в последний раз предупреждает: алкоголь — причина всех увлекательных приключений!
— Кхе-кхе! — постучал себя в грудь брюнет, сведя прикосевшие гляделки. — Илона?
— Ну-у, так нечестно, — надула я губы, кривясь в сверхкокетливой гримасе и отчаянно кося прижмуренным левым глазом. — Мог бы и поугадывать немножко!
— Извини, — натужно сделал несчастную физиономию бог и полез целовать мне ручку.
Я позволила. Протянула длань в резиновой перчатке, сжимая тесак, но ведь это уже мелочи, правда?
В общем, лобызать мне конечность Иртихал резко передумал. Пожимать — тоже. Вместо того галантно пригласил к столу и даже стул придвинул. Резво так придвинул, с душой. Между спинкой стула и кромкой стола осталось расстояние сантиметров десять. Я даже минутку погордилась своей стройностью, можно сказать — шнурковостью.
— Как вы любезны, — прохрипела, отъезжая на стуле назад. — Желаете откушать?
— Всенепременно, — повязал салфетку Иртихал. — Просто лучусь нетерпением…
Я мысленно воспарила над столом. И пусть умею далеко не все, но свои достоинства и недостатки знаю хорошо, даже можно сказать — отлично. Сейчас он будет лучиться чем-то другим… Если, конечно, доживет.
Несмотря на мою взбалмошность и импульсивность, где-то глубоко внутри я существо доброе и трепетное, а потому перед тем, как жестоко отравить собеседника, содрала перчатки и вежливо спросила, собственноручно накладывая салат ему в тарелку:
— Отпусти по-хорошему, а? Чтобы без обид…
— Нет! — отрезал Иртихал, с подозрением рассматривая «шедевр» кулинарного искусства.
— Я волшебное слово знаю! «По-жа-луй-ста!» — Вторая попытка договориться.
— Нет! — Бог начал злиться.
— А два волшебных слова? — Иван-дурак три раза ходил за счастьем. Я, судя по всему, его не умнее, так что мне сам бог велел. Ага. Рицесиус.
— Каких?..
— Будет больно! — И нежно, с намеком улыбнулась.
— Ты останешься здесь! — вспылил брюнет, накалывая вилкой огурчик. — Ты не понимаешь, насколько сложная и тонкая игра ведется между небом и землей…
Ага, тонкая… вилами и топором! А я посередке в качестве прослойки. Ну уж нет! Я вам не кетчуп!
— Я столько лет пытаюсь свести счеты с братом!.. — Иртихал яростно работал челюстями, закидывая в рот все подряд и, по-моему, совсем не ощущая вкуса еды.
Все! Сел мужик на любимого конька и не слезет, пока мозоль где-нибудь не натрет.
Количество салата уменьшалось на глазах, а у Иртихала, простите за тавтологию, ни в одном глазу не проявлялось желание посетить места не столь отдаленные. Может, курица выручит?
В этот момент в дверь ворвался голем, таща на вытянутых руках кастрюльку.
— Чем порадуешь, глиняша? — подскочила к нему я, заглядывая в посудину. М-дя-я-я, сегодня идем на рекорд: спагетти сплавились в один комок и размазались по всей емкости. Плюс еще и покоричневели!
Иртихал повел носом.
— Это новомодное блюдо! — объявила я вслух, выдергивая кухонную утварь из цепких рук голема. — Есть нужно исключительно из кастрюли!
Иртихал кивнул и увлеченно продолжил:
— Хоть ты мне и нравишься, как необычное существо, но не до такой степени, чтобы я жертвовал своими интересами!
А-АХ ТАК! Кое-кто не учел: не только Кондрад считает музыку в наушниках щитом между собой и массовыми убийствами! В таком разе я тоже тебе мысленно признаюсь: «Ты мне совсем не нравишься, и я с удовольствием пожертвую тобой во имя моих интересов!»
Скрипя зубами, я ковыряла содержимое вилкой, пытаясь хоть сколько-то отломать и угостить бога. Которому было не до изысков, поскольку кто-то увлекся теорией мирового господства и тренировал на мне лозунги.
На выкрике: «Я столько лет этого ждал!» — вилка погнулась и для использования стала непригодной. Хотя как новый вид оружия вполне могла сойти. Такой себе подземный бумеранг с зубчиками. Австралийцы отдыхают и крутят у виска пальцами.
Ладно, Австралия далеко — Иртихал близко, поэтому я уже рубила спагетти тесаком.
Когда бог сообщил мне, дожевывая ножку курицы:
«Я страшно отомщу всем!» — кастрюля вырвалась из моих рук и устремилась к противоположной стене, спасаясь от издевательств.
Я проводила ее печальным взглядом и поняла: мой поварской талант сегодня явно в ударе. Вон как посудина шандарахнулась о резной буфет, в котором что-то жалобно тренькнуло, блямкнуло и зазвенело.
— Коллекционный прозрачный фарфор времен ургенской династии Рау… — равнодушно сообщил бог, придвигая к себе блюдо с десертом.
Я отсчитала несколько ударов сердца, а затем медленно пересела напротив.
— Дорогой? — для проформы спросила, втайне надеясь, что и впрямь очень ценный. Пакостить, так по-крупному!
— Стоит столько… Можно купить весь Дорсет с Маэро в придачу, — ответил бог.
Я чуть не присвистнула.
А подземный владыка с немалой иронией начал разглядывать содержимое тарелки.
Бархатным голосом, который у меня вызывал дрожь, потому что ассоциировался исключительно с Кондрадом, нейтрально заметил:
— Мне кажется, гарнир… тебе не удался.
— Возможно, — безмятежно ответила я, не собираясь вдаваться в дискуссию, пока не заставили платить.
У меня таких денег отродясь не бывало, а в долг я принципиально не прошу. Тем более не люблю одалживать громадные суммы. Я ж не рабыня Изаура — потом всю жизнь на дона Педро горбатиться! Или кто там к ней под подол заглядывал в надежде найти жгучую экзотику.
— Тогда я его пробовать не буду, — отодвинул он от себя тарелку.
Я поспешно накидала в чистую десерт. Бог съел пару-тройку ложек десерта и, кривясь и поглаживая верхнюю часть живота, быстро-быстро закруглился:
— Тем более — я наелся. А вот теперь мы поговорим о твоем поведении!
— В смысле? — удивилась я.
Вроде ни в чем предосудительном замечена не была. Все проходило тихо-мирно. Подумаешь, коцнула немного фарфора? Не убила же никого…
— Мне нужно ненадолго отлучиться! — вдруг выдавил из себя Иртихал, зеленея на глазах. — Сиди здесь. Я скоро вернусь.
По-моему, уже убила. Окружающую среду!
Как он поскакал! Просто горный козел! Или орел?.. Ладно, непринципиально. Я не зоолог и не орнитолог, могу и ошибаться.
Глиномордые тяжело топочущим стадом припустили за своим господином и повелителем. Чудненько! Я всегда верила в волшебную силу хороших пенделей!
Не рискуя нарушать приказ, послонялась по столовой. До-олго. За это время я успела изучить все шкафчики, столики и тумбочки. Посидеть на всех креслах, стульях и подоконниках. Выглянуть раз сто за дверь. А Иртихал не думал возвращаться.
Интересно, в его понятии «скоро» исчисляется минутами или веками? А то придет через сотню лет, а тут уже вся из себя красивая мумия зубы скалит, на комплимент напрашивается.
Так вот: я — отказываюсь! Мне бинты не к лицу. Поэтому пошла-ка я осматривать дворец сама. На гиде опять-таки сэкономлю…
Я высунула нос за дверь в сто первый раз и, проверив коридор на наличие незапланированных экскурсоводов, бодрячком потрусила направо. Миновав метров двести и пару десятков проходов, я совсем раздухарилась. Мурлыкая под нос: «Стрейнджер ин зе-э-э на-а-айт!..» — планомерно проводила разведку вражеской территории, когда в спину ткнулось что-то большое и сопящее, как паровоз на финише.
— Ай! НЕ НАДО! — на всякий случай заорала я. Крикнула: — Я больше не буду! Честно! — позабыв уточнить, о чем именно речь.
Это страшное, большое и лохматое толкнуло меня в ответвление темного коридора.
Я сделала шаг, оглянулась и…
