Денис

Мы встали задолго до рассвета. Зябко ежась от промозглой утренней сырости, сонные конюхи подготовили лошадей и бричку. Вещи ждали нас, упакованные в седельные сумки. После кратких сборов путешественники присели на дорожку. Деррик, который оставался за главного военачальника во дворце, получал от Кондрада необходимые последние напутствия. Королева не вышла нас проводить — и слава богу, мне было бы трудно сдержаться от невольного проявления чувств! — но я был уверен, что она не спит и все увидит из окна.

Ну вот, долги всегда приходится платить — русалка свое не упустит! На меня, не откладывая в долгий ящик, предъявила свои права арианэ:

— Ис-сполни с-свое обещание!

Неприятное начало пути. Можно сказать — даже очень. Пришлось исполнять клятву: дать поцеловать себя вновь.

Я, конечно, мог бы попробовать поиграться с данным словом — конкретные сроки-то мы не оговаривали, да и вроде «крыша» наверху в виде Илонки появилась. Впору начинать заниматься буквоедством! Но Кондрад заранее отсоветовал. Сказал — за клятвами тут следят даже не сами боги, а какие-то особенные силы, присущие именно этому миру. Предупредил: дескать, если они сочтут, что нарушил… пробудится такое… милосердней сразу зарезаться тупым ножом или топором самому себе голову оттяпать, потому что к такому прокаженному никто не подойдет по доброй воле. Мир его отторгает. Пища не усваивается, вода становится ядом, земля рушится под ногами… Жуть, в общем…

Ладно, «в морг так в морг»! Подавляя в себе все отрицательные человеческие эмоции, дал прикоснуться к своим губам чуждому существу.

Какая разница с Иалоной! Поцелуи молодой королевы — ласковый шелк, мягче щечки ребенка, чистый мед с запахом душистых спелых яблок, обещание рая!

Поцелуй арианэ — убийственный яд. Честное слово, будто меня гюрза или гадюка укусила!

Холод, мертвящий жалящий холод потек по венам, выстуживая дыхание, замораживая душу. Несколько мгновений боялся — сейчас остановится сердце! Рухнул оземь и оттуда смотрел на мир, словно одурманенный тяжелым наркозом. С закатывающимися под лоб глазами, совершенно не контролируя окружающую обстановку.

Стало легче только после того, как Кондрад сунул мне под нос какую-то вонючую алхимическую дрянь. Оу, что вам сказать… нашатырь рядом с этой гадостью нервно курит в сторонке. Мертвого подымет.

— Вы же вроде палеными перьями в чувство приводите? — пробурчал я.

— Ты хочешь, чтобы я у горгула перышко одолжил? — насмешливо спросил зять, скрывая в глазах тревогу.

— Я не настолько садист, — признался я, с трудом поднимаясь. — Чтобы его поджечь — леса не хватит. А я за озеленение и вообще… от природы скромный.

Вот так, нетвердо держась на ногах и покачиваясь, как пьяный, я с посторонней помощью доплелся до брички. Там меня в виду нетрудо-и небоеспособности уложили под слой сена. Еще и сверху поленом приперли. Здоровенным.

Заботливые, млин! Это чтобы я, подобно умертвию, не восстал по дороге? Эдакий зомби с криком: «Йаду мне, йаду! Два раза — и не мешать!» И ручками — цап-цап! Колоритное зрелище в моем исполнении. Интересно, у них аутодафе существует?

Русалку посадили рядом. Видимо, решили: всю нечисть лучше держать в одном месте.

Время нас поджимало уже нешуточно. Мы вот-вот должны были выдвигаться, потому что начинало светать. Отряд под руководством Кондрада оседлал лошадей и ждал от него знака.

Но полешко на мне пролежало недолго. Жалко даже. Я как бы под него уже приспособился. Мимикрировал. Бревно и Денис — близнецы-братья! «Мы говорим бревно — подразумеваем Денис… Мы говорим Денис — подразумеваем бревно…» Как-то так, если перефразировать Маяковского.

Вскоре над нами раздались громкие вопли горгулий и нарастающий шум отчаянной драки. Мне прилетело сверху парой мелких булыжников (и слава богу, что мелких!) — не то горгулья кровь, не то перышки… хотя я так и не разобрался, есть ли у них перья…

Не с нашими ли они дерутся? Странно, мы ж еще не выехали, они не должны сразу атаковать?.. Изнывая от любопытства, я отодвинул деревяшку и высунул голову.

Картина была… «Приехали!» Иначе не назвать. Только драки сумасшедших горгулий над головами нам для полного счастья и не хватало!

Наши птеродактили разделились на два лагеря и с яростными криками лупасили и драли друг друга. Все это сопровождалось камнепадом сродни сошествию с неба метеоритного дождичка, загогулистыми выражениями и время от времени идущими в крутое пике увесистыми тушками летающих крокодилов. Тушки валялись, правда, недолго. Горгулы отряхивались и снова гордо устремлялись в небо, на битву.

Кондрад и несколько сопровождающих подрастерялись, не зная, как это все понимать. Кони шарахались и отчаянно ржали. Пришлось возвращать их под навес. Из нашей брички тоже выпрягли лошадей, а про нас временно забыли, отвлеченные происходящим наверху.

Я прислушался, пытаясь в этом оглушительном оре разобрать отдельные фразы. Зрелище было еще то. Пригляделся повнимательней… Мать моя женщина! Вообще-то я их очень даже понимаю… Если бы мне на груди сделали татуировку в виде золотого сердечка с надписью «Кондрад форева!», я бы еще и не так злился.

— Гы-гы-гы! — ржала одна половина горгулов, тыкая пальцами в противоположную. — Выделенцы!

— На себя посмотрите! — вопила обижаемая часть и рвалась в драку.

— А че? — отмахивались от них первые. — У нас здорово! — и демонстрировали готичную надпись на животе, сделанную ярко-лиловым цветом и обведенную белым «Д&К — клево и понтово!».

— …! — с чувством заявил я, заставив русалку покраснеть и заткнуть уши. — Простите. Вырвалось.

— У моей любимой очень своеобразная манера передавать приветы, — пробрался к нам под горгулепадом зять. Широко улыбнулся: — Но я и такому рад. С ней все в порядке, и чувство юмора твою сестру не покинуло. К тому же она предоставила нам прекрасную возможность выбраться из замка, воспользовавшись переполохом в рядах противника.

Я молчал. Все еще не находил приличных выражений по поводу предприимчивости сестренки, а нецензурных было слишком много.

Кондрад ловко увернулся от туши, сверзившейся с неба, отбил дубинкой увесистый осколок чьего-то крылышка размером в пару килограммов, который метил ему в голову, немного подумал и с хохотом добавил:

— Единственное — мне бы хотелось потом убрать эту надпись, чтобы избежать неудобных вопросов и нелепых подозрений!

На наше счастье, потасовка переместилась на крышу. Как только это случилось, Кондрад снова приказал запрягать. Мы стали готовиться к прорыву, но… время было упущено. Совсем чуть-чуть, но опоздали. Потому что горгулы успели помириться и черной монолитной стаей устремились на нашу кавалькаду.

Мне-то что?! У меня сверху бревно. Мы с ним снова воссоединились и чувствовали себя маленькой ячейкой общества. Но и всадникам горгулы при всем огромном желании не накостыляли. Почему? А благодаря русалке.

Я, удивленный внезапно наступившей мертвой тишиной, высунулся из-за спасительного бревнышка — и что я вижу?

Наша красавица привстала на повозке, а вокруг нас… матерь Божия! — бушует водяной смерч! И всех, кто пытается хоть шаг ближе в нашу сторону сделать, сносит и швыряет в сторону замка, на крепостные стены или мостовую. Внизу уж немало расколотых горгулов валялось. Похоже, им оттуда уже не подняться. А внутри смерча, там, где «глаз бури», — сухо, ни одной капельки.

Я тихо выругался. Ну русалка! Ну ведьма! Могла же раньше помочь…

Вволю покостерив зеленовласку, я успокоился: логика нечисти для человеческого ума непостижима. Мало ли какой у нее интерес или резоны, откуда нам знать! Что ей страдания жалких людишек, если у нее ЦЕЛЬ!

Помечтал немного: вот бы все-таки ее исследовать неспешно в какой-нибудь лаборатории. Вздохнул. Мечтать не вредно.

Вот так мы и прорвались сквозь ворота и, проехав метров восемьсот, избавились от настырной воздушной погони. Горгулы, может, и тупы, но здоровый инстинкт выживания в них, видимо, все же изначально заложен. Иначе чем пояснить, что они не полетели за нами?

Дальше я выполз из-под «завалов» и огляделся.

Замок Лайе… впечатлял. Дворец? Кто и когда назвал его дворцом?! Настоящая средневековая крепость, могучий оплот королей. Несколько рядов зубчатых каменных стен, громада высоких башен, навесные мосты, острые шпили над кровлей.

Мрачно и красиво. Строго. Особенно сильно контраст бросался в глаза на фоне окружающих пасторальных лугов и полей. Все, что недодали замку в плане смягчающей душу зелени, всю угрюмую каменную мрачность и тяжеловесность архитектуры компенсировал живописный пейзаж, совершенно безлюдный.

На юго-востоке часть территории, похоже, недавно оградили специально для прогулок дворцовых обитателей. Там, на склоне холма, среди редких низкорослых посадок вечнозеленого кустарника можно было углядеть нечто вроде мраморных скамеек. Или мне издали примерещилось?..

Бревнышко мы выкинули. Я слезно помахал ему рукой и заверил, что на обратной дороге свидимся, если кто-то у груди не пригреет. И поехали вперед так быстро, как могли, только обочины замелькали.

Смурной Кондрад был на редкость молчалив. Остальные бойцы равнялись на командира: ехали молча, не переговариваясь и не перекрикиваясь по дороге. Утренняя свежесть тому вполне поспособствовала.

Хорошо, что я был не верхом. Плохо, что и так отбил себе все бока и седалище. Это вам не карета с подушками и лакеями «чего изволите!», здесь обычная повозка с сеном на дне.

А сено, как известно, в таких делах мало помогает. Слишком низкий коэфициэнт амортизации.

Промчались с ветерком мы до ближайшей деревни, где встал на постой основной эскорт Деррика. Я заинтересовался было ихними реалиями, но мне не повезло. В полном боевом облачении я профессиональных вояк так и не увидел, а без полной брони их кольчужный прикид — ничего особого. У нас ролевики и не так заморачиваются.

Мы передали им письмо от командира, чему они страшно обрадовались. А также предложили сопровождающим выбор. Нас покинули все семейные стражники, впрочем, мы того и ждали. Зато взамен мы прихватили с собой других желающих идти в вынужденное паломничество. Среди них был конюх, два следопыта, четыре мечника и три лучника. Поверите ли — чтобы отправиться до святилища под руководством Кондрада, бывшие его солдаты чуть не передрались! Счастливчиков, гордых честью идти в исключительно важный поход со своим любимым Черным Властелином, буквально распирало от удовольствия — что ветеранов, что молодых новобранцев!

Удивительно! Первый раз вижу такую солдатскую любовь и всеобщее поклонение.

Остальные молча завидовали везунчикам и разве что салют на прощанье нам не устроили. Как же Кондрад проявил себя, чтобы простые солдаты, «пушечное мясо», так к нему относились?

Ладно, увидим позже, во время похода.

А теперь вернемся к амуниции. Разумеется, арбалеты были при всех, даже меня вооружили… зачем-то… Самоубийцы, но об этом они пока еще не догадывались. А зря, батеньки, зря…

Деревенька с почерневшими срубами ничем особым не удивила. Зевак набежало не особо много, да и те, в основном мужики в лаптях, опасливо предпочитали на королевских посланников смотреть с большого удаления.

И поехали мы дальше, в сторону болот и святилища.

Пейзажи вокруг пролегли знакомые каждому еще по средней полосе России. То есть березки, зеленеющие полосы озимых, черные квадратики полей и огородов, голые липы и дубы вдоль дороги, а на них неизменные грачи. В общем, ничего для меня нового, включая отвратительные дороги. Все родное и узнаваемое.

Странно так поехали… Для начала я решил показать удаль молодецкую. Все же себе можно признаться, что с умом и сообразительностью у меня с утра наблюдались о-о-очень большие проблемы! Наверно, сказывался недолюб. Бывает такое неизученное явление в природе. Неизученное — потому что женщины всего этого не понимают, а мужикам в тот момент недосуг! Потирая пострадавшие от бревнышка места, я потребовал у местных гусаров лошадь.

На мою беду, просьбу выполнили — дали самого смирного лошадиного кастра… то есть чалого мерина, с отвислыми губами и печальным взглядом урожденного еврея. Ну это я поначалу так думал.

Через полчаса взаимных мучений я понял, что у него не только взгляд, но и еще некоторые черты характера позаимствованы у детей жаркого юга. Например, этот подлый лошадиный сын, испытывая меня на вшивость, пробовал поочередно хромать на каждую ногу (а было их у него четыре!), ползти медленным шагом, изобразить сап, запал и чахотку. Единственное, до чего он еще не додумался, — попробовать покачаться на спине и симулировать воспаление хвоста! И еще не пытался сказать: «Эй, скушай пэрсик, дарагой!» — но явно показывал то же самое мимикой. Отчетливо и доходчиво.

Джигит, понимаешь, никогда не допустит до себя другого джигита, если у того нет папахи и газырей!

Судя по смешкам солдат-кавалеристов, кто-то из них подложил мне эту свинью — пардон, лошадь! — осознанно. Повеселиться ребяткам захотелось, застоялись на одном месте, а тут такой объект подходящий нарисовался! Мысленно пообещал себе повторить подвиг Илоны-Иалоны и накормить их чем-нибудь слабительным. На душе сразу полегчало. А в мозгу засвербело. Хотя, по идее, должно свербеть в другом месте или сразу в двух, которые рядом и немного вниз.

Слава богу, ехали мы недолго — до кромки леса. Недолго — для тех, кто в седле вырос. Мне, выкормышу техногенной цивилизации и приверженцу четырехколесного транспорта, у которого колеса не передвигаются вразнобой, сиденье не мотыляется из стороны в сторону, капот не норовит укусить, а бампер лягнуть, — это время показалось вечностью!

Потому что туда (тсс! Это не спина — это орудие пыток!) я залез под веселые подбадривания попутчиков, а как слезать — пока себе представлял крайне смутно… Можно было, безусловно, свалиться мешком, но уж больно ехидная морда у этого четвероногого… гм, питомца. Вытрет копыта и сделает вид, что принял за коврик.

— Дальше хода нет! — крикнул проводник. — Ноги коням переломаем и сами покалечимся!

— Спешились! — скомандовал Кондрад, легко спрыгивая с жеребца.

Я немного позавидовал: мне с такой легкостью не соскочить — только слететь. Ласточкой! Услышав приказ командования, мое непарнокопытное повернулось и мило оскалилось, всем видом показывая готовность помочь — стащить зубами, ласково и нежно.

— Обойдемся, — заверил его я и осторожно сполз вниз, бдительно следя за кровожадно улыбающейся мордой. Садюга на пенсии! Колбаса бегающая!

— Коней оставляем! — скомандовал зять. — С собой только необходимое и запас воды! Ты! — ткнул пальцем в конюха. — Остаешься здесь нас ждать. Не вернемся через три недели — пойдешь назад в Лайе один. Понял?

Суровый мужчина с жутким шрамом через всю левую половину лица, затронувшим глаз, молчаливо кивнул и стукнул себя в грудь в воинском приветствии:

— Можете на меня рассчитывать, мой король!

Кондрад поморщился:

— Это лишнее. И благодарю за службу, Герд!

Воин встал на одно колено и поцеловал край плаща Черного Властелина.

— Встань, — приказал зять. — Все уже в прошлом. И сохрани коней… друг.

Резко развернулся и ушел. Я поспешил за ним и застал его пакующим вещевой мешок.

— Что-то случилось? — Уж слишком мрачное было у родственника выражение лица.

— Это один из выживших под Мантором, — тихо ответил Кондрад, уставясь взглядом в одну точку и бессмысленно перебирая мелкие предметы снаряжения. Потом вздохнул и немного оттаял. — Там полегли практически все. Мало кто остался жив. Герд закрыл меня от смертельного удара.

— Переживаешь?

— Нет, переживаю заново, — резко ответил Кондрад. Уже более осмысленно проверил свое и мое оружие и пояснил: — До сей поры ищу причины поражения… и не нахожу. Как будто чья-то злая воля. Но ладно об этом, иди собирайся, нужно выступать. Хорошо бы пройти сегодня несколько лиг.

Вскоре экспедиция была готова отправиться дальше. Отдав последние распоряжения и проверив готовность каждого ее участника, включая русалку, Кондрад выстроил порядок движения. Причем арианэ шла позади меня, но впереди него, так что мы оба оказались под его бдительным контролем.

— Боишьс-с-ся? — по-змеиному улыбнулась Клена, кокетливо перебрасывая косу с плеча на спину.

— Опасаюсь, — точно так же улыбнулся в ответ Кондрад во все свои белоснежные тридцать четыре, не меньше (и если вам скажут, что у человека зубов всего тридцать два — не верьте статистике! Бывают исключения).

Итак, два самых опасных хищника в нашей стае, похоже, друг друга прекрасно поняли.

— Пошли! — новая команда. Мы, взяв по увесистому сидору на плечи, двинулись в дорогу.

Звучит весело и жизнеутверждающе, но, вообще говоря, в путешествии по весеннему лесу, если только это не часовая экскурсионная прогулка за подснежниками или не май месяц, ничего веселого или особо приятного нет.

Холодно, сыро и тоскливо. Чвяк-чвяк, — ботинками по вязкой почве. Если пару разиков провалился — вдобавок мокро и противно. Я, дурак, не послушался Кондрада и отказался от высоких ботфортов, предпочтя удобные крепкие ботинки, к которым привычен.

Угадайте, кто оказался «слабым звеном» и хорошенько промок, лично проверяя температуру забортной воды?..

Такая явная отгадка? Жалко.

Через пару часов я напоминал ребенка от смешанного брака водяного и лешего. Вы только маме моей этого не говорите! Папе-то все равно, он по блиндажам уже сколько лет шастает. Одичал, так что за лешего сойдет, а вот мама, думаю, обидится.

О чем это я? А-а-а, мокрая одежда противно липла к телу и морозила. В ботинках хлюпало. В голове шумело, в душе смеркалось. Еще одна мечта — стать сталкером — провалилась с грохотом и закопалась от страха, что передумаю и полезу ее доставать.

Команда «Привал!» прозвучала в ушах райской музыкой. Я возрадовался: главное, не «Лебединым озером»! И принял участие в организации ночлега. В процессе этого выяснилось…

…Костер из сырых веток больше дымит, нежели греет. Походные палатки спасают ночевку, но лишь отчасти. Спальники и одеяла из хлопка скорее набирают влагу, чем сохраняют тепло. Сизый нос и окоченевшие руки не располагают к общению, зато усиливают желание приложиться к алкоголю.

Парочка наших солдатиков выполнила недельную норму в первые же сутки, после чего попыталась во время ночевки ненавязчиво пошариться в мешках товарищей. Чем закончилась эта экспроприация, я не видел — спал как убитый. На мои запасы никто не покушался: у меня под боком спала гроза лесов, полей и окрестных мужиков — арианэ.