Василий Косой выступил на этот раз как откровенный захватчик, не желающий считаться с существующими законами и добивающийся власти силой. Но в то же время это была борьба против верховной власти великого князя Московского, против расширений его владений и установления под его господством Московского царства. Вот почему схватка была долгой и ожесточенной.

Фактически вопрос стоял так: быть Руси единым государством или превратиться в более или менее разобщенные феодальные уделы. Это было выступление против гегемонии Великого княжества Московского. Волнения вышли далеко за пределы центрального региона, охватив Верхнее и Среднее Поволжье. Были попытки втянуть в антимосковскую коалицию Новгород, Тверь, Вологду, Вятку, Устюг.

Но теперь и среди сепаратистов не было единства. Дмитрий Шемяка, узнав о вокняжении в Москве брата Василия Юрьевича, стал союзником Василия II. Причиной такой резкой перемены позиции Шемяки, по-видимому, стало то, что он не только считал незаконными такие притязания брата, но и понимал, что его положение в Москве непрочно. Ведь их отец уже дважды занимал столицу, но удержаться там не смог.

Войско Василия II и Шемяки двинулось к Москве. Василий Юрьевич отступил. Шемяка получил в удел Углич и Ржев.

Побыв недолго в Новгороде, Василий Юрьевич отправился в Кострому, которая вместе с Вяткой была опорой сепаратизма, и начал собирать войско. В январе 1435 года его армия, вторгшаяся в пределы Ярославского княжества, была разбита. Он бежал в Кашинский удел Тверского княжества. Сюда же подошли остатки его войска. Получив подкрепление из Твери, он двинулся на Вологду, рассчитывая завладеть этим важным экономическим пунктом и контролировать торговый путь из центральных русских областей на Север. У Вологды его поджидала засада: часть великокняжеского войска. Но застать Василия Юрьевича врасплох не удалось. Он разбил эту рать и взял в плен нескольких московских воевод. Однако из-за немалых потерь вынужден был вернуться в Кострому.

Здесь к нему на подмогу вновь пришли удалые вятичи. Их поддержка помогла Василию Юрьевичу заключить мирный договор с Василием II и получить в удел Дмитров. Но это был ловкий маневр со стороны мятежного князя. Он двинул свою рать на Устюг Великий, оплот великокняжеской власти на Северной Двине. Устюжане девять недель выдерживали осаду. За это время Василий Юрьевич разорил окрестные волости и села, а взяв город, многих устюжан казнил.

Затем Василий Юрьевич захватил еще один очень важный экономический центр – Вологду. Получив подкрепление в Костроме, он пошел на Москву. На этот раз он потерпел сокрушительное поражение и был взят в плен. Василий II приказал его ослепить.

Эта кара была в традиции Византии и до Василия II на Руси не практиковалась. Столь жестокой мерой князь попытался запугать оппозицию, однако добился противоположного. Общественное мнение – важнейший фактор в период смут – оказалось не на его стороне. И вскоре Василию II пришлось претерпеть ту же самую казнь.

Отдельные отряды Василия Юрьевича Косого (а теперь – Слепого) продолжали воевать с Москвой. Им даже удалось взять в заложники ярославского князя с княгиней, получив за них крупный выкуп. Но все-таки на некоторое время усобица угасла. Для Василия II наступила передышка, которой он не сумел воспользоваться.

Татарские набеги на русские княжества участились. После смерти Едигея – последнего сильного хана Золотой Орды, там усилился сепаратизм. У полукочевых орд, живших главным образом за счет покоренных народов (п apaзитическoe существование), это было обычным явлением. Из Крымского ханства постоянно совершались набеги на русские земли. А за спиной Бахчисарая стоял Стамбул – переименованный турками в Константинополь, – столица евразийской супердержавы того времени.

Хан Еголдай создал свое вассальное княжество южнее Курска. Хан Саид-Ахмад вытеснил с южного Поволжья хана Улуг-Махмеда, который обосновался севернее, на Оке, в городе Бел ё ве.

Василий II послал против него войско под командованием двух Дмитриев, сыновей Юрия Галицкого. Русские одержали победу и потребовали ухода ордынцев из Белёва. Улуг-Махмед возобновил боевые действия и на этот раз остался победителем.

Окрыленный успехом, он направился в 1439 году на Москву. Узнав об этом, Василий II отправился в Кострому – набирать новое войско. Московское ополчение возглавил его тесть, князь Юрий Патрикеевич. Десять дней армия Улуг-Махмеда штурмовала столицу, но вынуждена была отступить, грабя и сжигая русские города и села.

Почувствовав слабость Орды, некоторые татарские феодалы поспешили заручиться поддержкой или Литовского, или Московского великих княжеств. Тем более что противостояние Москвы и Новгорода закончилось военными действиями, во время которых москвичи совместно с псковичами одержали победу, после чего Новгород обязался выплатить Москве огромную по тем временам контрибуцию – 8 тысяч рублей.

Ситуация на Руси осложнялась из-за церковных неурядиц. Православие переживало кризис: Константинопольская патриархия, желая спасти Византию от турецкого завоевания, согласилась на унию с Ватиканом, назначив на Русь митрополитом Исидора. Предполагалось одобрение унии Русской православной церковью. Исидор был торжественно принят в Москве.

Когда Исидор отправился на церковный собор в Италию, Василий II отправил вместе с ним представительную делегацию. В пути Исидор находился очень долго. Например, в Риге, столице Ливонского ордена, он задержался на целых восемь недель. На соборе Исидор принял деятельное участие в заключении унии и подписал ее 5 июня 1439 года.

Двое членов русской делегации бежали из Италии на Русь, чтобы сообщить о политике Исидора. Он же на обратном пути также надолго задержался в Венгрии – форпосте Римской церкви в Юго-Восточной Европе. Действия митрополита свидетельствовали о его тесной связи с Ватиканом. И когда он, вернувшись в Москву 19 марта 1441 года, с амвона кафедрального собора объявил о соединении православной церкви с католической, то был взят «за приставы» и заточен в Чудовом монастыре. Оттуда он бежал в Тверь, где тоже был взят под стражу, но потом отпущен.

Исидор направился в Литву, а потом в Рим. Судя по всему, побег его был осуществлен не без ведома Василия II. Вероятно, он не желал портить отношения с Ватиканом, который приобретал все большее влияние в Литве, в то время как на Руси продолжались междоусобицы, да и Орда давала о себе знать.

В 1445 году сыновья Улуг-Махмеда из Казанского ханства двинулись на Москву. Под Суздалем они разбили русское войско и взяли в плен Василия II. Путь к столице был открыт. В городе началась паника. Однако в этот момент горожане-простолюдины сами взялись за оружие и стали готовиться к обороне, сурово расправляясь с паникерами.

Возможно, это был один из решающих моментов смуты, когда она могла дорого обойтись Москве. Будь ее жители менее решительными, не прояви патриотизма, стали бы они подвластными казанским ханам, а Москва перестала бы быть политическим центром Руси.

Татарские полководцы, узнав о приготовлениях Москвы к обороне, не решились на осаду города и отошли к Нижнему Новгороду.

За Василия II был обещан большой выкуп. Кроме того, татарским феодалам были розданы «кормления» – право на поборы с населения Руси. 17 ноября 1445 года Василий II вернулся в Москву, но был встречен холодно, отчужденно-враждебно. Огромный выкуп лег тяжким бременем на народ.

Волнения москвичей усилились из-за бесчинств татар, прибывших вместе с великим князем для получения выкупа. Этим воспользовался Шемяка, организовав заговор против Василия II, утратившего к этому времени авторитет и значительную долю власти.

Шемяка вовлек в заговор князя можайского Ивана Андреевича и часть других удельных князей. Вошли в антимосковскую коалицию Новгород и Тверское великое княжество. Использовал Шемяка и оружие идеологическое – демагогию.

Свои личные интересы он прикрывал заботой о всенародном благе, заявляя, что выступает «за все люди». Через своих агентов он распространял клевету на Василия II, который якобы обещал передать татарам власть над всей Русью, кроме Тверского великого княжества, которым сам намеревался завладеть.

Клевета была наглой, а пропаганда против мнимого татарского владычества – хитрой уловкой, не имевшей за собой никаких реальных оснований. Золотая Орда была настолько ослаблена, что ее враждующие ханы при всем желании не могли восстановить свою былую власть над Русью.

Но тут сказалась важная особенность «информационной войны»: в ней обычно побеждает наиболее беспринципный, подлый и наглый, для которого самое главное – задеть «больные струны» общественного сознания.

Как тут не обратиться к современности и не вспомнить о победе в идеологическом противостоянии американской пропаганды, а затем и ельцинского курса на захват власти. Тогда множество обывателей в странах народной демократии и в СССР, в особенности из числа служащих и интеллигенции, уверовали в то, что со свержением социализма и установлением капитализма они получат обещанные материальные блага. Для этого, мол, достаточно на первых порах отобрать власть у партгосаппарата и вручить ее вместе с общенародным достоянием олигархам и их ставленникам.

Действительно, олигархи фантастически быстро обогатились, заодно растратив государственную казну, ельцинская Семья превратилась в миллиардерский клан. А народ, как известно, обнищал и стал вымирать с невиданной быстротой. Даже теперь, после двух десятилетий капиталистического «рая», в Польше, например, половина населения полагает, что при социализме им жилось лучше. А ведь если бы поляки продолжали развивать и укреплять социалистическую экономику, то они жили бы теперь не хуже, чем французы или немцы. О Советском Союзе и не приходится говорить: оставаясь сверхдержавой, он, даже по прогнозам авторитетнейших западных экономистов, к 2000 году приблизился бы к США не только по валовому национальному продукту, но и по уровню потребления на душу населения.

…Впрочем, вернемся в XV век. Тогда московское население на некоторое время поддалось на враждебную пропаганду, не уразумев поначалу, что для Руси требуется укрепление центральной великокняжеской власти.

Например, богатые купцы были недовольны не только налоговыми тяготами в счет выкупа, но и тем, что татары, захватив Нижний Новгород, контролировали волжский торговый путь и наносили большой ущерб торговле с Востоком. Но ведь прогнать ордынцев можно было лишь за счет укрепления власти Василия II и Москвы, а не наоборот. Однако под воздействием враждебной агитации и богатые купцы, и влиятельные бояре, не говоря уж о простом народе, сочувствовали заговорщикам.

А Василий II проявил удивительную беспечность. Он отправился в Троице-Сергиеву лавру с малочисленной охраной, не заботясь о настроениях в столице. Войско Дмитрия Шемяки, обосновавшееся в Рузе, внезапным броском вышло к Москве. Местное население не оказало им сопротивления. В Троице-Сергиеву лавру был отправлен крупный отряд под командованием можайского князя, который взял в плен Василия II и доставил в Москву. Здесь великий князь был ослеплен, а затем вместе с женой сослан в Углич.

Шемяку провозгласили великим князем московским. Население присягнуло ему на верность. Многим казалось, что с приходом новой власти начнется пора процветания. Надеялись на то, что поборы будут уменьшены.

Все вышло наоборот (не правда ли, очевидная аналогия с концом XX века?). Шемяка не только захватил великокняжескую казну, но вместе с пришлыми своими приспешниками принялся грабить московских жителей не хуже татар. Новые власти вели себя как завоеватели.

В отличие от замороченного населения конца XX века, тогда, в XV столетии, народ великого княжества Московского быстро осознал, что попал из огня да в полымя. Что вопрос не в том, что сулит некая группа в погоне за властью, а в том, как она выполняет свои обещания. На дела и обращал внимание московский люд.

Кстати заметим, что исторические примеры не подтверждают набившее оскомину утверждение об униженности, покорности и долготерпении русского народа. Во всяком случае, для XV и ХVI веков это вовсе не характерно. Тогда народ быстро сориентировался, поняв, что его обманули.

Центром оппозиции стал Муром, куда сослали сыновей Василия II, в том числе будущего объединителя Руси Ивана Васильевича (Ивана III). Дмитрий Шемяка хотел избавиться от них, но помешал епископ Иона, после ареста Исидора фактически управлявший метрополией.

Часть бояр, оставшихся верными Василию II, которого с той поры называли Темным, организовала заговор с целью его возвращения в Москву. Но заговор был раскрыт, и многие его участники бежали в Литву.

Видя растущее недовольство москвичей, Шемяка постарался заручиться поддержкой церкви. Иона пошел на это, но при условии, что будет освобожден Василий II. Шемяка отдал бывшему великому князю «в отчину» Коломну.

Захватившие власть в Москве «пришельцы» были озабочены собственным обогащением. Они ущемляли права местных бояр и дворян, а купцы возмущались стеснениями в торговле при поощрении их постоянных конкурентов из Новгорода. Увеличивался экономический развал, началась инфляция, в связи с чем были выпущены облегченные серебряные монеты.

Недовольство общества заставило и церковь перейти в оппозицию Шемяке. Из Литвы к Василию II возвратились эмигранты. А главное – его поддержала Тверь. Положение Шемяки в столице стало шатким. Когда в декабре 1446 года он отлучился из Москвы, москвичи открыли ворота столицы небольшому отряду войск Василия II. По-видимому, тайный сговор произошел значительно раньше: дожидались только удобного слу чая.

В феврале 1447 года Василий II Темный торжественно въехал в Кремль. На этот раз – окончательно.

Любопытная деталь. В ту пору, когда на Руси правил великий князь, существовал феодальный строй и ни о какой демократии речи быть не могло (формально она существовала в Новгороде), настроение общества играло огромную роль, в значительной мере определяя выбор того верховного правителя, на стороне которого народ. Для этого не требовались никакие специальные процедуры «демократических выборов», в которых слишком часто побеждает отпетый демагог и прожженный лицемер, наглый лгун и ставленник определенной группы.

Смутное время на Руси обычно завершалось так: после того как народ начинал сознавать, что Отечество в опасности и ему грозит большая беда, он делал свой выбор и твердо выступал з а н е го.

Призвание на великое княжение Василия II стало последним и окончательным выбором.

«Примечательно, – писал Н.И. Костомаров, – что характер княжения Василия Васильевича с тех пор совершенно изменяется. Пользуясь зрением, Василий был самым ничтожным государем; но с тех пор, как он потерял глаза, все остальное его правление отличается твердостью, умом и решительностью. Очевидно, что именем слепого князя управляли умные и деятельные люди. Таковы были бояре: князья Патрикеевы, Ряполовские, Кошкины, Плещеевы, Морозовы, славные воеводы: Стрига-Оболенский и Федор Басенок, но больше всех митрополит Иона».

Согласно Костомарову, получается, будто лишившись зрения, Василий II приобрел «внутреннее видение». Потому что управлял-то все-таки он, а не кто-либо иной – от его имени. В его воле было приблизить к себе таких достойных людей. И такие люди сами шли к нему в услужение.

Ведь не могучим государем был ослепший, низложенный и сосланный в небольшой удел Василий II. Дело тут было не столько в его личном выборе помощников, а в их выборе: пойти на его службу или предпочесть более влиятельного господина.

Не исключено, конечно, что превратности судьбы и страшное наказание – выколотые глаза – оказали влияние на его характер и склад ума. Он стал обдумывать свои действия обстоятельно. Но все-таки главным было то, что изменилось отношение к нему окружающих, его бывших подданных, быстро понявших, что Шемяка обманул их ожидания.

Сказались здоровый и мудрый «инстинкт народа» и его ясное сознание. Пожалуй, народ даже сочувствовал свергнутому великому князю. Шемяка изувечил его, показав себя злодеем. А на Руси, в отличие от Западной Европы, всегда жалели потерпевших. Народ выбирал не того, на чьей стороне сила, а того, на чьей стороне полагал правду.

Победа сепаратистов и ослабление Москвы грозили распадом страны на удельные княжества, которые рисковали попасть под власть соседних государств. Да и Православная церковь с поражением Москвы могла оказаться в тяжелом положении и утратить свое влияние.

Правда, Шемяка и его союзник Иван Можайский попытались создать новую антимосковскую коалицию в составе Можайска, Новгорода, Вятки и Казанского ханства. Иван Можайский даже попытался заручиться поддержкой Литвы.

Желая выиграть время, Шемяка заключил перемирие с Василием Темным. Но при этом отказался возвратить великокняжескую казну. Перемирие было прекращено. Решающее сражение стало неизбежным.

В это время на службу к Василию II пришли татарские царевичи Касим и Якуб.

Касим стал верным и надежным союзником Москвы. Его народ – касимовские татары – стал одним из этнических компонентов России. Эти союзники внесли свой вклад в дело объединения России. (А в 2001 году в Казани татарские националисты сожгли чучело Ивана Грозного!)

Решающее сражение произошло у Галича в 1450 году. Войско Шемяки было разбито; сам он бежал в Новгород.

Так завершилось смутное время. Правда и народ оказались на сто роне Васил ия II, точ нее сказать, на сторо не Великог о княжества Московского, которому суждено было в недалеком будущем стать сердцем объединенной России.

Могло ли быть иначе? Г.В. Вернадский привел на этот счет высказывание немецкого историка первой половины XX века Б. Спулера: «Улуг-Махмед глупо упустил великолепный шанс полностью подчинить Великое московское княжество» (имеется в виду освобождение Василия II и отмена похода на Москву). Вернадский справедливо иронизировал: «На самом деле Улуг-Махмед, по-видимому, лучше понимал ситуацию, чем его советчик двадцатого века. Времена Тохтамыша закончились…» Но дело было не только в ослаблении Золотой Орды. Главное – решимость русского народа, особенно москвичей, защищать свое Отечество.

Вспомним историю Великой Отечественной войны. В 1941 году немецко-фашистские захватчики вторглись в СССР и Красная армия терпела тяжелые поражения, неся огромные потери. Гитлер рассчитывал на то, что советское правительство во главе со Сталиным рухнет, а русский народ покорится более мощному противнику. В этом отношении Улуг-Махмед проявил куда больше проницательности и предусмотрительности.

Когда народ поднимается против иноземного владычества, то покорить его практически невозможно. Татарский хан понимал, что его может ожидать: партизанская война, повсеместные бунты, а потом неизбежное поражение.

Русский народ стал сознавать или чувствовать себя единым этносоциумом. Возможно, он впервые осознал свое достоинство и величие: московский люд сам справился с паникерами и, несмотря на отсутствие руководящих господ, организовал оборону.

До этого в головах людей преобладала смута – не было ясного понимания сути происходящих событий. Общественные симпатии склонялись то в одну, то в другую сторону. По этой причине поочередно побеждали то сторонники централизованной власти, то сепаратисты.

Казалось бы, какая разница простому человеку, кто станет его господином; останется ли он в Великом княжестве или в небольшом удельном княжестве Московском? (Как тут не вспомнить, что еще недавно доводилось слышать мнение о том, что незачем горевать о какой-то великой России – СССР: жилось бы в достатке и уюте пусть и в небольшом Московском царстве-государстве. Так говорили вполне нормальные и весьма образованные русские интеллигенты конца XX века.)

Русские люди XV века поняли, что расчленение на небольшие слабые удельные княжества означает конец Руси независимой и могучей. И это ясное осознание реальности означало преодоление смуты.