Дилемма о приоритете бытия или сознания решается, по нашему мнению, просто: они взаимосвязаны и взаимозависимы. Хотя в конкретных ситуациях определяющим может стать либо то, либо другое.

Например, в Смутное время выход из кризиса обеспечил в первую очередь духовный фактор, подъем национального самосознания. Во всем остальном ситуация была если не безнадежной, то критической. И долго еще сказывались негативные последствия Смуты.

Во внешней политике России надолго осталось главное направление – насущная необходимость вернуть утраченный выход к Балтийскому морю. Южное направление – прочные позиции на берегах Черного моря – сделалось второстепенным. Контакты с Западом, пускай даже главным образом военные, показали необходимость сотрудничества с наиболее развитыми странами прежде всего в техническом и культурном отношении.

Экономическое положение страны тоже было тяжелым. Помимо всего прочего сказывались последствия войн и междоусобиц. Но несмотря на это, духовно народ не был сломлен. Вот что писал в конце 1614 года из Новгорода шведский генерал Горн королю Густаву-Адольфу: «Новгородцы так ценят свою независимость, так воодушевлены идеей иметь собственного русского царя, что готовы пожертвовать ради этого своей жизнью… Кроме того, в Новгороде сейчас такая нищета, что некоторые люди действительно не могут ничего платить (имеются в виду налоги. – Авт.). После жатвы они немедленно сожгли всю солому, чтобы лишить шведов корма для лошадей. Сено достать невозможно. Через два месяца погибнут наши последние лошади. Многие люди тоже умирают. Крестьяне так бедны, что не в состоянии засевать свои поля».

Это свидетельство помогает понять, какая часть населения оказалась наиболее пострадавшей в период и после Смуты: подавляющее большинство простых крестьян. Об этом упомянул и С.Ф. Платонов: «Насколько успела общественная середина, настолько проиграли общественные низы, действовавшие в смуту под именами казаков и воров. Им удалось тремя ударами (1606, 1608, 1611 годов) расшатать и опрокинуть государственный «боярский» порядок… Но они не принесли с собой, взамен нарушенного ими строя жизни, ничего нового ни в идее, ни в практической форме. Они были силой разрушительной, но отнюдь не созидательной…»

Тут хотелось бы оспорить мнение видного историка. Во-первых, на стороне лжецарей («воров») были не только общественные низы. Во-вторых, сам факт низвержения «боярского порядка» уже является не только разрушительным, но и созидательным, позволившим укрепить позиции «среднего класса». В-третьих, ни казаки, ни крестьяне даже не помышляли о каком-то самоуправлении, установлении демократического порядка. Они желали «доброго», можно сказать, народного царя. И это было в конце концов осуществлено. Как известно, кандидатуру Михаила Романова активно поддерживали именно казаки.

Однако победа и укрепление позиций «среднего класса», дворянства, привела не только к усилению государственных структур, но и к порабощению крестьян, которые были закрепощены по Соборному уложению 1649 года.

По мнению некоторых историков, у России была в ту пору альтернатива абсолютизму и крепостничеству. Во многих городах, особенно северных, уже начали развиваться элементы предкапиталистических отношений. Однако Россия не ступила на западный буржуазный путь развития. Более того, со времен Смуты отношения России с Западной Европой складывались трудно. И это неудивительно, если учесть шведскую и польскую интервенции, захват русских земель. А негативное отношение к России со стороны Запада уже стало входить в традицию.

Медленное социально-экономическое развитие России по сравнению с некоторыми странами Западной Европы объясняется, по-видимому, не столько своеобразие м населения, сколько географическим положением, природными условиями и быстрым расширением «встречь Солнцу», на восток. Много сил уходило на освоение новых обширных неведомых земель.

Смутное время при всех его негативных последствиях было кризисом роста. В горниле бедствий и страданий исчезли пережитки удельной обособленности многих земель Руси. Сформировалось общественное сознание как проявление духовного единства народов, населяющих страну. Отстаивание религиозной и государственной независимости укрепило национальное единство и патриотизм. Русский народ приобрел ценный опыт самоорганизации в период безвластия и иностранной интервенции.

Во второй половине ХVII века русский мыслитель (хорват по национальности) Юрий Крижанич справедливо отметил, что «мудрость переходит от народа к народу», подчеркнув: «Теперь пришло время для нашего народа учиться. Бог возвысил на Руси такое славянское государство, какого подобия не было в нашем народе в прежних веках; а мы видим у других народов: когда государство возрастает до высокой степени величия, тогда и науки начинают процветать в народе».

Правда, до процветания наук на Руси дело еще не дошло, но это время было не за горами.

К сожалению, укреплялась российская государственность в немалой степени за счет закрепощения и жестокой эксплуатации крестьян. О том, что это были люди, умевшие постоять за себя, свидетельствует череда крестьянских бунтов и восстаний, из которых наиболее ярким было движение под руководством Степана Тимофеевича Разина. Хотя был Разин из вольных казаков, причем не из бедных. На протяжении почти всей своей жизни он и не помышлял устраивать великий бунт. Став народным вождем, он, по-видимому, искренне провозглашал свою верность царю.

«Народные восстания конца 40 – начала 60-х годов, – писал историк В.И. Буганов, – свидетельствовали о резком обострении классовых противоречий в обстановке увеличения налогового бремени, тягот военных лет, насилий правящих кругов, усиления гнета феодалов по всей стране, крайне неудачных экспериментов правительственных финансистов с солью и медными деньгами. Ко всему этому прибавился еще один, и притом кардинальный момент – введение в действие нового кодекса законов – Соборного уложения 1649 года. Он обозначил… окончательное закрепощение больших масс зависимых людей. После принятие закона началась жестокая политика беглых. Все это накаляло и без того напряженное положение в государстве».

В такой взрывоопасной среде достаточно было появиться незаурядному атаману, удачливому разбойнику-герою, чтобы привлечь к «вольной жизни» немалые массы народа и вызвать крестьянские бунты. На Дону в ту пору скопилось избыточно много бедноты и голытьбы, тогда как и местным казакам приходилось несладко. Вот и подался Разин с товарищами в разбойники. Как писал в Москву царицынский воевода, Разин сказал ему: «В войске им пить и есть стало нечево, а государева денежного и хлебного жалования присылают им скудно, и мы пошли на Волгу-реку покормитца».

После пиратских набегов на Каспии и Волге он вновь вернулся в Царицын и в 1670 году стал действовать «против бояр». Теперь в его рядах были не только вольные казаки, но и батраки, холопы, беглые крестьяне. Они захватили Царицын, а затем и Астрахань, где им помогла городская голытьба. Степан Тимофеевич стал заложником своей популярности. О нем слагали небылицы: будто он заговорен или колдун, так что пули его не берут. Народ воспринимал его как героя, борющегося за справедливость, против мироедов, богатеев, притеснителей.

Тогда царская власть воспринималась как единственно законная, дарованная свыше, установленная самим Господом. В народе порядок и справедливость были связаны – в плане социально-экономическом – с существующим государственным устройством. И такая позиция была объективно оправдана. Ведь данное общество сложилось в соответствии с данной природной обстановкой и ее изменениями человеком; в результате естественного исторического процесса.

Подлинная смута сопряжена и определяется не столько межклассовыми или внутриклассовыми противоречиями (они существуют практически постоянно), а прежде всего с нарушением самой структуры общества, воцарением хаоса в общественном сознании. А уже дальше все зависит от того, как это самое сознание преодолеет интеллектуальную или духовную смуту. Если это удастся – это явится кризисом роста, а если нет – кризисом деградации.