Глава 16
Бал-маскарад
Внешность — это всего лишь фантик, а конфетки под ней бывают всякие.
«Росомаха»
В разумном мире мужчины и женщины будут, наверно, получать друг от друга то, что им нужно, без канители и трагедий. Но весьма вероятно, канитель и трагедии — это как раз то, что доставляет им удовольствие.
Р. Олдингтон. Сущий рай
Братец Тик обвел залу кротким взором, лукаво подмигнул все еще следящей за ними Элии и с мягким смирением сказал своему спутнику, намеренно играя на публику:
— Пойдем, друг мой, начнем с обращения к тем из здешних гостей, кто погряз во тьме более других. Покажем им свет изначальный, благо Творца!
Ангел улыбнулся ласковой, любящей улыбкой, взмахнул крылами и задумчиво кивнул, соглашаясь с братом ордена Примиряющих. Взор его дивно-серый тоже остановился на компашке Лжеповелителя Межуровнья. Ангел по имени Анжел и Тик двинулись в избранном направлении.
— Привет, ангелочек, и тебе, толстячок, тоже, — радостно кивнул новоприбывшим Рик. — Садитесь, выпьем!
Маг был еще не настолько пьян и накачан фиолем, чтобы не узнать Рэта и Злата, но выпитого с лихвой хватило на то, чтобы избавить принца от привычно опасливого отношения к Дракону Бездны. Тем более что тот, даже узрев Лейма, принявшего его легендарный облик, пока не думал вытаскивать черную плеть силы и стегать наглеца. Во всяком случае, враждебных чувств к двум пьянствующим «духам» «ангел» не проявлял.
— Присядем, добрый дух, присядем, только кресло раздобудем, — покивал с кроткой улыбкой брат Тик. — Присядем, присядем, — снова повторил, коротко потерев ручки, толстяк, подоткнул рясу и ринулся на поиски кресла. Быстро обнаружив искомый объект в свободном состоянии у ниши поодаль, Тик схватил его и притаранил к столику компании.
Плюхнувшись на мягкое сиденье своим пухлым задом, он сграбастал из коробки приличную горсть конфет, закинул их в рот и принялся, не торопясь, жевать, расплывшись в блаженной улыбке.
Ангел не стал утруждать себя поисками сидений материального порядка, он одарил всех присутствующих очередной невинной улыбкой и, сотворив уютное пушистое облачко такого же снежно-белого цвета, как его крылья, аккуратно присел по левую руку от диванчика принцессы. Облачко тут же приняло форму в лучших традициях массажных кресел.
Рик телепортировал на столик еще пару бокалов и налил вина новым членам коллектива. Рэт запил конфеты «Лоулендской ночью» и торопливо схапал новую порцию сластей из быстро пустеющей благодаря его интенсивной деятельности коробки.
— А разве ты, брат Тик, не должен подавать нам, идущим путем греха, пример аскезы и духовного просветления и своим примером вести ко благу? — поинтересовался Джей, развалясь в кресле и подбрасывая яблоко. Во второй руке принц держал бокал с «Алым закатом» и любовался дивной игрой света на гранях хрусталя.
— Должен, брат мой, — покивал Тик, не прекращая жевать.
— А что ж ты тогда жрешь, как свинтус? — ласково спросил дух Огня.
— Я долго думал над этим вопросом, лорд Файр, и в конце концов решил для себя: всем существам во Вселенных свойственны слабости, страсти, грехи, пороки — никто не совершенен. Такими нас создал благой Творец, дабы мы могли сами выбирать свой путь и идти к свету! Но как я смог бы понять вас, ваши слабости, не имея собственных, не зная на собственном опыте, как тяжело сопротивляться какому-нибудь неодолимому желанию? Нет, тогда я не смог бы быть таким снисходительным и милосердным, потому Творец во всеведении своем и даровал мне эту слабость — любовь к сладкому. Немного греша, но борясь с собственным пороком, я могу постичь суть ваших изъянов и направить на путь исправления.
— О, так вот оно как! — покивал Джей, изобразив на своей подвижной физиономии бесконечность благоговейного понимания.
— Именно так, брат мой, — хитро улыбнулся толстяк и вновь полез за конфетами.
А Анджел в это время покосился на Джея и, копируя его, тоже поднял бокал. Как и принц, он начал задумчиво всматриваться в дивные глубины маленькой бездны. Казалось, синие, золотые, бордовые искры кружились в причудливом волшебном хороводе, меняли свой цвет и длили вечное движение, танец сияния. Серые глаза ангела заволокло мечтательной туманной дымкой. Должно быть, это видение напомнило ему о чем-нибудь возвышенном и неземном.
Конечно, на самом деле Повелитель Межуровнья сквозь бокал наблюдал за принцессой и тем безумным молодым нахалом, который в шутку принял его обличье. Злат не ярился, а, скорее, дивился тому, что кто-то осмелился сделать подобное. Никогда прежде за тысячи лет Дракон Бездны не сталкивался с попытками принять его облик, ради ли выгоды или только для розыгрыша. Слишком великой и грозной силой был Повелитель Межуровнья, той силой, с которой не шутят, если тебе дороги собственная жизнь и душа. Но безумная семейка Лимбера вновь удивила Злата. Перед ним сидел Лейм, кажется, самый безобидный из всей кучи королевских отпрысков, и с надменной улыбкой вел разговор о пустяках, нисколько не смущаясь того, что рядом находится настоящий Повелитель. И сейчас, глядя на Лейма, Злат вовсе не был уверен в том, что кузен Элии так уже безопасен и невинен. Как грани хрусталя дробили свет на радужные искры, с каждым поворотом бокала открывая новые сочетания, так и Повелитель Межуровнья видел, как открываются незаметные прежде даже ему стороны души юного бога.
«Странно. Если бы я не был собой, то, наверное, мог бы и испугаться такого», — меланхолически, с легкой примесью любопытства подумал Злат, вдыхая легкий и терпкий аромат вина, в котором на запредельном пороге обоняния, доступном лишь ему, ощущалась легкая нота постороннего запаха.
«Фиоль действует на богов как зелье раскрепощения, привыкания, физического и психического отрицательного эффекта не дает, — безошибочно определил Повелитель, мгновенно пролистнув богатейшую мысленную картотеку ядов. — Неплохая добавка к балу-маскараду, очень скоро всем станет по-настоящему весело. Интересно только, это предусмотрено программой или является результатом чьей-то изящной шутки? А впрочем, какая разница, главное, Элия пьет вино. Занятно будет понаблюдать за ней. Как действие фиоля может сказаться на богине любви? Жаль, что на меня такие фокусы никакого влияния не оказывают».
Ангел вздохнул, словно выходя из задумчивости, и медленно провел пальчиком над бокалом.
Темное вино вмиг стало прозрачной кристально чистой жидкостью, на вид в точности напоминающей воду. Ангел с видимым удовольствием пригубил преобразованный напиток. Джей и Рик обменялись возмущенными взглядами из разряда «У крылатых, конечно, свои причуды, но зачем же так кощунствовать с вином! Вот и угощай их после этого!».
А Злат, скорчив самую невинную физиономию, углубился в дегустацию лиенского, скрытого простенькой иллюзией.
Мало-помалу суета вокруг баров унялась настолько, что распорядитель бала-маскарада, тоже уделивший немалое внимание проверке качества лиенских вин, осмелился объявить первый танец, в надежде быть услышанным развеселой публикой.
— Моя дорогая леди, могу ли я рассчитывать на первый танец? — галантно осведомился Лейм, встав и с гордой властностью предложив богине руку прежде, чем многочисленные претенденты успели приблизиться к принцессе.
— Я не смею вам отказать, мой лорд, — опустив ресницы, прошептала принцесса в соответствии с ролью, вкладывая свои пальчики с острыми ноготками в ладонь «Повелителя Межуровнья».
— Чур, следующие танцы наши! — крикнул Джей вслед парочке и, не теряя времени даром, вместе с Риком отправился выбирать себе пару. У красавчиков-духов с этим не возникло никаких проблем. Братец Тик последовал их примеру. Ангел временно остался в обществе мебели, бутылок и почти пустой коробки с конфетами.
Оркестр заиграл вступление к первому танцу, одна рука Лейма опустилась на талию кузины, вторая легла на полуобнаженное плечо. Не удержавшись, принц слегка погладил шелковистую кожу прелестной клыкастой леди. Элия улыбнулась партнеру, и мелодия сорвала богов с места, закружив, точно листья в разгар листопада.
Лейм любил танцы с Элией. Кузина всегда была прекрасной партнершей, тонко чувствующей рисунок танца, и, точно великолепный музыкальный инструмент, чутко откликалась на любое движение партнера. Это чувство слияния в едином ритме завораживало принца. Но кроме чисто эстетической радости бог наслаждался близостью любимой женщины, возможностью касаться ее, чувствовать тепло ее тела, просто держать за руку, переброситься несколькими словами, пошептать ей на ушко какой-нибудь комплимент или шутку, поймать ответную улыбку. Несколько кратких мгновений можно было вкушать блаженство, упиваться сознанием того, что пусть на миг, но кузина принадлежит только ему, а не толпе жаждущих ее взгляда ухажеров. О, как бешено временами он их ненавидел, как сгорал от ревности и проклинал собственное бессилие!
То, что первый танец на сегодняшнем празднике он танцует с Элией, наполняло сердце юного бога гордой радостью. Исчезли последние отголоски смущения, а ведь раньше, прежде чем подойти к прекрасной кузине, Лейм некоторое время мучительно боролся с собственной робостью. Наверное, сказывалось действие фиоля. Никогда еще бог романтики не чувствовал такой уверенности в себе и силы, никогда еще так непринужденно не болтал с Элией, не добивался так легко согласия на следующий танец.
И никогда еще ему так сногсшибательно не везло! Видать, сложная программа чар со случайным выбором под названием «Минуты тайны» тоже хлебнула сегодня фиоля, или его хлебнули отлаживающие заклинание маги, но к концу первого же танца магия сработала и в зале погас свет.
Руки принца немедля сжали принцессу в страстных объятиях, а губы коснулись уст богини. На несколько секунд Элия замерла от удивления, никогда маленький кузен не целовал ее так. Да, его поцелуи были нежными, страстными, но все равно полными какой-то скрытой невинности и робкой надежды на то, что его не оттолкнут, не отвергнут. А сейчас он целовался, как незнакомец, уверенный в себе, властный, сильный, даже чуточку жестокий. Неужели маска так сильно изменила его? Или личина каким-то волшебным образом стала явью? Впрочем, богиня недолго задавала себе эти вопросы, ведь на балах-маскарадах возможно все. Так что за беда, если Лейм ведет себя в соответствии с ролью? Тем более что целовался «маленький кузен» восхитительно!
Следующие два танца принцессы в обход всех конкурентов достались надувшимся от гордости духам стихий — Джею и Рику. Элия честно выполнила обещание, решив расплатиться за доставку любимого угощения. Хихикая, принцы заметили, что за вендзерское Элия, наверное, станцевала бы даже со старым графом Вадлисом, фирменным знаком которого были напрочь оттоптанные ноги партнерш.
Слегка развлекшись, маленькая, но очень интересная компания, состоящая из двух духов стихий, Дракона Бездны, прелестной вампирши и запыхавшегося толстенького брата Тика, снова присоединилась к одинокому ангелу. Анжел встретил их доброжелательной улыбкой и легким взмахом белоснежных крыл.
Брат Тик занял свое кресло и недоуменно уставился на совершенно пустую коробку конфет, последние пять штучек из которой втихомолку слопал ангел в то время, пока все прочие занимались танцами и прочими легкомысленными глупостями типа поцелуйчиков в темноте.
Толстяк обвел подозрительным взглядом всех присутствующих, пытаясь навскидку определить виновного в пожирании его драгоценных сластей. Но на четырех веселых и одной кроткой физиономиях не было даже следов желания признаться в ужасном преступлении.
Поняв, что наказать вора ему так и не удастся, фиг расколешь этих «шпионов», а конфеты в любом случае уже не вернешь, братец Тик тяжело вздохнул, возвел очи к небу (потолку), молитвенно сложил ручки ковшиком и вдохновенно воззвал:
— Творец великий, яви недостойному чудо волею своей, ибо лишился я злым умыслом пищи насущной, коей алкаю! Смиренно молю тебя, Вседержитель, я, брат из ордена Примиряющих. Не откажи в моей скромной просьбе!
Прочитав столь нахальную молитву, брат Тик вновь сложил ручки на пухленьком животике, который почему-то привел в бешеный восторг, вплоть до повизгивания, его партнерш по танцам, и приготовился ждать.
— И не стыдно тебе, брат, донимать самого Творца столь мелкими просьбами? — вновь принялся изводить Рэта дух Воды. Поскольку фруктов и вина пока было вдосталь, он ни молитвами, ни действиями другого рода утруждать ни Творца, ни себя не собирался.
— Творец велик, и всякая просьба для него мала, — поучающе ответил брат Тик, входя в роль и воздевая в воздух указательный перст. — Но на то он и Творец Великий, что высшим разумением своим отличает подлинную нужду от пустой прихоти и ведает, что моя надобность и в самом деле истинно важна.
— О да, — благостно подтвердил ангел, на несколько секунд выныривая из своей мечтательной прострации и снова погружаясь обратно.
— Ага, — ехидно покивали принцы, давясь от смеха. — Воистину так, прости, святой человек, неразумных детей стихий, что не постигли этого сразу. Только все ж Творец сколь бесконечно велик, столь и бесконечно озабочен миллионами подлинно важных проблем, так что, даже осознав значительность твоей просьбы, сможет откликнуться на нее нескоро.
Рик и Джей готовы были трепаться на этот счет никак не меньше получаса, но тут в воздухе что-то щелкнуло, и на столик грохнулась большая, в несколько ярусов, коробка с шоколадным ассорти. Набор «Сладостная мечта» — один из самых дорогих и любимых лоулендцами видов шоколадных конфет — возник рядом с вазой фруктов.
Толстячок довольно улыбнулся, возвел очи к потолку и смиренно, но все-таки несколько панибратски сказал:
— Спасибо, Вседержитель!
«Как он это устроил?» — мысленно спросили друг у друга духи и пожали плечами. Никаких признаков применения магии или активизации заранее приготовленного заклятия принцы не ощутили, так что терялись в догадках касательно того, каким образом удалось Рэту провернуть эту авантюру.
— Творец на то и Творец, братья мои, чтобы делать все вовремя! — поучительно сказал братец Тик, довольно потирая ручки и облизываясь. — Правда, Хранитель?
— Истинно так. Всякому деянию Творца свое время и свой час. Хвала Создателю! — снова сподобился высказаться ангел, одарил всех сияющей улыбкой под очередным номером и взмахнул крылами.
Расправленное крыло ангела, словно невзначай, мягкой лаской задело область декольте, обнаженное колено принцессы и кисть тонкой руки, свободно возлежащей на спинке диванчика.
— Ой, какой ты пушистый! — восхищенно засмеялась богиня, позабыв о своем хищном имидже. Как и подавляющее большинство женщин, Элия оказалась склонна к восторгам по поводу малых и крупных объектов, обладающих повышенной пушистостью, в данном случае оперенностью.
Злат несколько озадаченно воззрился на женщину. Он, сведущий в самых страшных тайнах Вселенной, был слабо знаком со знаменитой женской логикой, ставящей в тупик большинство лиц мужского пола, и никогда не испытывал большого желания заняться ее изучением. Так что ангел никак не предполагал, что на его маленькую сексуальную провокацию реакция окажется именно такой.
— Можно погладить? — заискивающе попросила Элия, уже протягивая руку к неудержимо манящим крыльям.
— Э-э-э, да, — вынужден был согласиться Анжел несколько недоуменно. А что еще ему оставалось?
— Ну все, крылатый, держись, ощиплют тебя сейчас на перину, — сочувственно бросил ангелу лорд Файэр, прихлебывая винцо.
— Да тут еще и на подушки останется, — радостно подтвердил лорд Ривер, окидывая крылья профессионально-оценивающим взглядом потомственного сборщика пуха и пера. — Хорошие подушки. Штуки три, никак не меньше.
— Братья мои, не стыдно ли вам так кощунствовать? Страшный грех издеваться над светлокрылыми посланниками! — укорил приятелей братец Тик с под завязку набитым конфетами ртом. Отчего его воззвание получилось несколько шепелявым, невнятным и нисколько не проняло ироничных духов.
— Нет, не стыдно, — радостно возразил Файр, выливая в свой бокал последние капли «Алого заката». — Мы же вольные духи Стихий, и сие странное чувство, как ты там его назвал?.. Студ? Стад?
— Стыд, кажись, — подсказал Ривер.
— Ага, стыд! — согласился дух Огня. — Нам он не ведом.
И братья вместе с ударившимся в казуистику Рэтом Греем затеяли препирательства по поводу вечной нравственной сути стыда как категории, под которую подпадают все существа и сущности, принадлежащие Мирозданию и имеющие хотя бы подобие души. А Элия, недолго думая — уже сказывалось действие фиоля, — радостно вскрикнула и перепорхнула с дивана прямо на колени ангела, чьи ланиты стремительно порозовели. «Смущаясь», ангел сделал единственное, что мог, — его сильные крылья взметнулись высоким белоснежным шатром, скрывая самого Посланца небес и легкомысленную вампиршу.
— Ты кого к нам привел, толстый? Это ж не Светлый ангел, а какой-то маньяк, ты глянь, нет, ты только погляди! Что они там вытворяют? — возмущенно завопил Файр-Джей, пытаясь заглянуть под сень крыл, откуда раздавались милое воркование и еще какие-то звуки гораздо более провокационного характера.
— Тренируются для победы в конкурсе на самую контрастную пару, — язвительно вставил Ривер.
— Ангелы невинны по своей сути, — наставительно пояснил Тик, сдерживая рвущееся наружу хихиканье и пытаясь придать своей пухлой физиономии как можно более суровое выражение. — И плотские грехи, которые обуревают вас, им неведомы. Так что мыслю я, наставляет Анжел деву на путь света.
— Какую деву? — «не понял» Файр и продолжил возмущаться, рассыпая кругом снопы золотистых искр. Небольшие язычки пламени начали лизать кончики его сапог и закружились короной вокруг головы. — Там что, еще и дева? Их что, трое? Ну нет, это уже ни в какие ворота не лезет!
— Это он имеет в виду, — подсказал догадливый Ривер, — нашу несравненную вампиршу.
— А, ну так бы сразу и сказал, а то все загадками да загадками. «Дева», брякнул тоже, — проворчал Файр и напустился на «Дракона Бездны», с усмешкой слушающего болтовню братьев, как всегда ломающих комедию на потребу публике и себе на забаву. — А вы что, лорд, не собираетесь вмешаться? Вашу даму сбивают с истинного пути Тьмы!
— Моя дама сама выбирает свои пути, и сбить ее с них не под силу никому, — сдержанно ответил «Повелитель», включаясь в игру. — Скорее, она сама собьет кого хочешь с любой из дорог. Так пусть играет, сейчас я вовсе не собираюсь ей в этом мешать. Да и другим не советую…
— Из-за чего переполох? — осведомилась Элия, выглядывая из пушистого шатра ангельских крыл.
— Собрались открывать новую бутылку фельранского, дорогая, а ты занята, вот все никак не могли решиться побеспокоить, — тут же нашелся Ривер.
— Открывайте, что-то выпить хочется, — великодушно разрешила Элия и слезла с ангельских колен, одергивая юбку.
Пунцовый от смущения ангел со слегка припухшими губами и парой великолепных засосов на лилейной шее сложил крылья за спиной, передернув перышками, оправил свою тунику и робко попросил:
— Мне, пожалуйста, тоже налейте.
— Может, сразу воды? — ехидно осведомился Ривер, ревнуя почти всерьез. — А то зачем с трансмутацией жидкостей мучиться, силу, дарованную Творцом, на такие пустяки переводить?
— Мутации не понадобится, — храбро улыбнулся ангелочек, еще раз одергивая собственную, несколько задравшуюся в процессе «поглаживая перышек» тунику и одаривая Элию ласковым взглядом.
— Мы, кстати, тоже пушистые, — ревниво заметил Ривер. — Пусть и без крыльев. Можешь сама убедиться!
— Да-да, пушистые, — мечтательно подтвердил Файр, имеющий меньшую толерантность к спиртному с фиолем, нежели приятель, и оттого гораздо более разговорчивый. — И даже в двух местах сразу! Хочешь, покажем? Можешь даже потрогать, мы не обидимся!
— Нет, — брезгливо взвизгнув, словно ей предложили потрогать слизняка или полакомиться протухшим салатом, поморщилась принцесса и процедила с поистине выдающимся, как и положено вампирше, межрасовым презрением: — Ваши мохнатые ноги меня не интересуют. Фу! Как вы посмели обмануть меня этими прекрасными личинами духов, ничтожные коротышки с невкусной кровью!
Рик и Джей, онемев от такого необоснованного подозрения, несколько секунд только молча хватали ртами воздух, а Элия вошла во вкус и вдохновенно распиналась:
— Кто вас только пустил сюда? Ох уж этот проказник Гэндальф, когда-нибудь он поплатится за свои фокусы, а вы убирайтесь прочь сейчас же, пока я не вызвала стражу!
— Но… — возмущенно и жалко стали оправдываться обвиненные в принадлежности к роду хоббитов и оттого совершенно ошарашенные принцы.
Начало их выступления заглушили хохот Лейма, Рэта, хихиканье Анжела и смех Элии.
Пока Злат, Элия, Рэт и прочие разыгрывали свое маленькое представление, от души наслаждаясь доставшимися им ролями, герцогу Лиенскому наконец удалось избавиться от душевной, но чересчур настойчивой компании жаждущих общения и совместной выпивки Конанов.
Вздохнув свободно, Элегор облокотился на стойку бара и, заказав бокал лиенского «Звездного водопада», вознамерился пройтись взглядом по имеющимся в наличии женским особам, дабы присмотреть себе несколько подружек посимпатичнее для танцев и прочих «культурных» развлечений, не предусмотренных официальной программой бала.
— Счастлив я узреть свет немеркнущий вести благой, что несет с собой славный рыцарь великого Белого Братства, прославленного отвагой и высокой честью в мирах. — Мелодичный голос, зазвучавший у самого уха герцога, словно переливы струй чистого родника и пение дивной свирели, заставил его невольно вздрогнуть от неожиданности.
Еле удержавшись от того, чтобы не подпрыгнуть, молодой бог медленно обернулся и увидел рядом с собой красавца-эльфа, судя по простому серебряному обручу на лбу, из знатного рода, восходящего корнями к Первому из деревьев. Неслышно подкравшийся эльф, слегка склонив голову, взирал на «белого брата» с нежной улыбкой на устах.
— И я рад лицезреть тебя, о Дивный. Но прости, музыка твоего имени для меня еще не звучала, — вежливо кивнул Элегор, даже не пытаясь соревноваться в красноречии с эльфом. Во-первых, это дело все равно бесполезное, если эльф настоящий, а во-вторых, красноречием белым аскетам-воинам блистать не положено. Их слово должно быть прямо и резко, как удар меча, рассекающий путы лжи, которые опутывают миры.
— О лорд Арванталь, звездная ночь на поляне в глубинах предвечного леса Леовис, что первой увидела лик ребенка и дала мне имя. Я — Эльронд, леди-мать всегда говорила, что каждый, заглядывая в мои глаза, видит звездный дождь, что лился в полночь с небес, — снова зажурчал эльф и придвинулся к Элегору почти вплотную, чтобы белый брат тоже мог узреть обещанное шоу.
Делать нечего, стараясь быть вежливым, Арванталь повернулся к эльфу, чувствуя легкий аромат мяты и дуба, исходящий от Дивного, и всмотрелся в его серые глаза с вкраплениями сияющих темно-серых искр. Невольно юноша подумал: если действительно этот эльф Эльронд настоящий и его мать существовала, то она была права. Чем дольше Элегор смотрел в завораживающую глубину больших миндалевидных глаз, тем труднее ему было отвести взор от их бесконечности, в которой, медленно кружась в водовороте, падали и падали серые мерцающие звезды.
— В моих глазах звезды, но и ваше имя тоже суть отражение сути, — все с той же задумчиво-мечтательной улыбкой пропел эльф, ласково кладя руку на локоть герцога. — Ар’виан тиаль — льдистый меч. Вот истинное имя того, кто встал на защиту света в мирах, своей жизнью, делом и мечом, разящим мрак, служа всему благому!
Восхитившись тем, как его псевдоним, первое, что взбрело в голову и показалось достаточно звучным, так причудливо истолковали на филологически-эльфийский лад, Элегор только молча кивнул, изображая природную скромность, и чуть-чуть отодвинулся, чтобы рука эльфа как бы невзначай соскользнула с его локтя.
А эльф все заливался соловьем:
— Как сказал в одном из своих сонетов Виодэль фаль Суан: «Встреча нежданная — сердцу словно ласка луча…»
Дабы не оскорбить Дивного, Элегор автоматически кивал в такт мелодичному, поэтичному и, как свойственно эльфам, излишне образному произведению с массой метафор и даже не двойным, а по меньшей мере тройным смыслом, а сам все скользил взглядом по залу в надежде на спасительное чудо.
Маг Гэндальф, так незаслуженно, но весьма находчиво обвиненный принцессой Элией в создании личин для пары маленьких хоббитов, не подозревая об инкриминированном ему преступном деянии, уединился в укромном уголке со своим помощником и парой бутылок отличного вина. Раздобыть их не составило большого труда. Вина, доставленного на бал-маскарад из подвалов герцога, павшего внезапной жертвой жуткого демона щедрости, пока хватало с лихвой.
— Странные идеи посещают иногда герцога Лиенского, — размышляя вслух, промолвил маг, ожидая, пока подмастерье наполнит бокалы и сядет.
Гэндальф взял свой и, наклонив его, уронил пару капель на перстень с громадным сапфиром, украшающий его указательный палец. Маг усмехнулся, глядя, как в глубине перстня зарождается синий огонь и маленькие пылающие буквы складываются в одно весьма любопытное и видимое только ему слово. Сэм спокойно смотрел на учителя, не прикасаясь к вину, и ждал окончательного вердикта.
— Чего и следовало ожидать, фиоль, — с легкой усмешкой констатировал тот, кто избрал для этого бала имя Гэндальфа.
— Да, учитель, — восторженно улыбнувшись, кивнул Сэм.
«Подмастерье» ничуть не удивился тому, что его «учитель» смог с помощью магии распознать наличие в вине добавки. Хотя теоретики чаро-травничества, маги, шпионы и целители сходились в одном — выявить наличие фиоля в любом напитке, кроме родниковой воды, невозможно.
Но некоторым существам, чья божественная суть имеет особую специфику, не указ гении чаро-травничества, великие маги, шпионы, отравители и целители всех мастей. Божественное призвание Скользящих в Тени дает немалые преимущества и таланты, в том числе и способность определять состав любого напитка с точностью до самого незначительнейшего из ингредиентов. Не имеющие этого таланта или не способные развить его до уровня совершенства быстро соскальзывают с Тропы Тени (или их сталкивают), ибо тропинка эта очень узка, а желающих шагать по ней слишком много.
— Что ж, забавная задумка, — покрутив бокал в руках, констатировал Тэодер и поднес его к губам. Почему бы и не расслабиться? Все равно лишнего бог не смог бы сболтнуть спьяну, даже если бы очень захотел. Конечно, не всего, а лишь того лишнего, что касалось его Теневой Тропы. Еще один маленький, очень полезный талант.
— Пожалуй, надо было бы убрать этого сопляка, пока он не начал досаждать нам всерьез, — задумчиво заметил Сэм-Ментор, тоже делая глоток хоть и фиолевого, но все равно чрезвычайно вкусного лиенского вина, одного из своих самых любимых — «Золотой луч».
Купол незначительности и невмешательства — очень сильные и редчайшие врожденные чары — как всегда, накрыл богов, стоило им только заговорить о серьезных делах. Те, кто не обращал внимания на мага и его подмастерье, уже и не испытывали желания смотреть на них, те, кто краем глаза наблюдал за таинственным волшебником, не заметили ничего необычного, считая, что маг по-прежнему болтает со своим подмастерьем о каких-то пустяках.
— Элегор нравится Элии, — спокойно ответил Тэодер. — Пока он забавляет ее, пусть живет. Тем более что прямо в наши дела он не вмешивается. Ты слишком порывист, друг мой.
— Да, босс, — смиренно кивнул уличенный в порывистости Ментор и вновь углубился в общение со своим бокалом. Принц даже помыслить не мог о том, чтобы спорить с Тэодером о делах. Его обязанность исполнять приказы, а не дискутировать об их целесообразности.
— Пойдем лучше потанцуем, — безапелляционно предложил маг, допивая вино. — Та парочка дам в нарядах дриад из левой ниши давно уже строит нам глазки.
Ментор покосился в указанном направлении и согласно кивнул. Дамы, одетые, вернее, «раздетые» в костюмы дриад с разрисованными травяными мотивами симпатичными мордашками, кокетливо хихикали, бросая на Гэндальфа и Сэма весьма игривые зовущие взгляды.
Оркестр как раз начал играть тему приглашения к очередному туру танцев. Одному из многих и многих на этом балу. Маг взмахнул посохом, помечая столик и кресло своим переливающимся инициалом с затейливыми завитушками, чтобы никакой нахал не вздумал занять территорию, пока владельцы отсутствуют. Оставив метки, принцы направились к избранным дамам.
Получив закономерное согласие, Гэндальф поклонился своей даме, сделал рукой замысловатый жест, и посох мага, на миг рассыпавшись разноцветными звездочками, превратился в прекрасную свежую розу, которую кудесник приколол к платью дамы. Не утруждая себя сотворением чудес, Сэм ограничился вежливым поклоном.
Заслышав музыку приглашения, встал со своего кресла-облачка ангел, встряхнулся, расправляя белоснежные крылья, и, ласково улыбнувшись, предложил руку Элии. Под тихое, но очень дружное и возмущенное фырканье компании принцесса милостиво кивнула в знак согласия.
— Ну вот, теперь уже и ангелы у нас девочек отбивают, куда катится мир! — негодующе, с изрядной долей патетики прошипел Ривер вслед парочке и отправился подыскивать подружку, как и все остальные. Обиды обидами, но не лишать же себя из-за этого удовольствия!
Белоснежный ангел, слегка поводящий для равновесия крыльями, и яркая брюнетка с чуть поблескивающими в улыбке клыками кружились в танце. Удивительная пара невольно обращала на себя внимание. Мужчины завидовали белокрылому посланцу небес, дамы — темной леди, заполучившей столь хорошенького поклонника. Судя по мечтательной улыбке и кротким влюбленным глазам, ангелочек крепко засел на крючке у вампирши.
— Как тебе моя личина? — полюбопытствовал Злат, ведя принцессу в танце.
— Я в восторге, — ухмыльнулась принцесса. — Никому и в голову не придет, что Повелитель Межуровнья мог принять облик ангела.
— Я испытывал сильное искушение явиться в своем настоящем обличье, но в конце концов избрал этот скромный наряд, — сказал Повелитель, с невинным видом взмахнув ресницами. — Впрочем, все к лучшему, как оказалось, грозный Дракон Бездны на бал все же явился. Быстро нашлась кандидатура на замену. Ума не приложу, что бы делал, окажись нас двое.
— Лейм просто великолепен, — похвалила кузена богиня, проводя рукой по мягкому крылу партнера.
— Даже более великолепен, чем я сам, — искренне улыбнулся в ответ Злат, поклонившись в танце богине и вновь взяв ее за руку. — Прекрасный розыгрыш на прощанье.
— Прощанье? У нас же еще почти двое суток Праздничного бала Новогодья! — удивленно воскликнула Элия. — Зачем торопиться с расставанием?
— Потому что мне пора возвращаться, — спокойно, хотя под этим спокойствием угадывался легкий налет грусти, отозвался мужчина. — Я и так слишком долго пробыл в мирах. Межуровнье странное и очень взыскательное место, оно все настойчивее требует моего неотлучного присутствия, зовет своего Повелителя. Я должен как можно быстрее откликнуться на этот зов.
— «Повелитель Бездны суть есть Бездна сама и сущность их едина…» — процитировала богиня короткий отрывок из старинного труда.
— Начитанная малышка, — задумчиво похвалил принцессу Злат. — Да, мне и в самом деле пора, но попрощаться без спешки мы сможем. Благодаря тебе я смог по-новому взглянуть на миры, богов, даже на Силы, и неплохо развлекся. Никогда бы не подумал такого раньше, но мне действительно было у вас интересно. Кстати, — отбрасывая меланхолическую грусть, оживился Повелитель. — Надеюсь, мне удалась роль твоего поклонника?
— Не хочу тебя расстраивать напоследок, но больше всего поведение Повелителя Перекрестков походило на смесь отцовского желания опекать, ревности собственника и борьбы с привычкой повелевать всем и вся одним движением брови, — хихикнула богиня.
— Что ж, возможно, когда-нибудь у меня будет время попробовать еще… — пожал плечами слегка задетый Злат.
В это время свет в зале замерцал, показывая, что сработало заклинание случайного выбора чар, музыка зазвучала чуть тише, и голос распорядителя объявил:
— Леди и лорды, прошу вашего внимания! В этом танце выбираем самую удачную пару контраста!
И заклинание, плод замысловатого плетения нескольких магов, начало свою работу. Свет едва уловимо мерцал, но теперь это мерцание было неравномерным, поток лучей словно перераспределялся. Где-то свет постепенно становился ярче, где-то углублялись, отвоевывая новые территории, тени. Чары, учитывая коэффициент искренности, улавливали эмоциональный настрой гостей и фильтровали их предпочтения на основе главного избранного определения — «самая интересная контрастная пара». Свет и тени менялись, плели причудливый узор, то усиливаясь, то слабея, выхватывая в резком фокусе предпочитаемые большинством гостей пары.
Такие чары истинности были весьма популярны в хитроумном и двуличном Лоуленде и на балах-маскарадах частенько применялись для многочисленных конкурсов-выборов на самую лучшую, смешную, красивую пару, самый интересный, откровенный, страшный или интригующий костюм. Заклинания позволяли точно определить победителей в любой номинации на основании эмоциональных предпочтений общества, не утруждая собравшихся трудоемким процессом магического или тем более физического голосования.
Итак, мерцающий свет мало-помалу сгруппировался в три основных круга. Он опоясал инкуба и юную хрупкую эльфиечку, чернокожего демона-разрушителя, сжимающего в объятиях мерцающий неприкаянный дух, чудесного белокрылого ангела и его хищную черноволосую спутницу. Еще доли секунды интенсивность трех кругов света колебалась, но в конце концов в самом ярком остались лишь двое — Элия и Злат.
Ангел светло улыбнулся и обнял вампиршу за талию. Дама с хищной жадностью впилась в губы партнера, проявляя свою звериную сущность. Ангелочек не сопротивлялся, кажется, он был полностью заворожен пронзительным взглядом вампирши, только крылышки беспомощно трепетали, отражая его волнение.
Зал радостно зааплодировал, громко и зачастую не совсем прилично комментируя происходящее и давая советы сладкой парочке. Проявляя феноменальную память, тренированную годами запоминания самых заковыристых имен и титулов, изобретаемых находчивыми дворянами для образа-маски и их реальных имен, не менее зубодробительных, распорядитель праздника провозгласил:
— Победившая пара: лорд Анжел и леди Альда.
Хорошенький мальчик-паж, часто смаргивая от волнения, подбежал к Элии и Злату с маленькой бархатной подушечкой, на которой лежали две броши дивной работы. При первом взгляде на них любому представлялось буйное пламя, одна половинка костра, изготовленная из белого серебра, сияла первозданной чистотой, на второй, черненой, играли тени. Если же кто-то смотрел на броши дольше, то мог разглядеть уже не костер, а два профиля: темный и светлый лики, слитые воедино.
Принцесса и Повелитель Межуровнья взяли украшения с подушечки и прикололи их к одеяниям друг друга. Потом Злат подхватил принцессу под руку, и они, эффектно замерцав, исчезли из зала. Считая, что так оно все и было задумано с самого начала, гости вернулись к прерванному танцу.
Абсолютная тьма окружила Повелителя и его спутницу, но тьма очень странная, живая, влекущая в никуда, обволакивающая даже не тело, а саму душу, обещающая что-то донельзя соблазнительное, уговаривающая остаться навсегда. И в этой тьме Элия все равно четко видела хищный профиль Злата, разом утратившего всякое сходство с невинным ангелочком. Личина была сброшена. В средоточии своей власти Дракон Бездны не желал ломать комедию, развлекавшую его прежде. Повелитель Межуровнья был темнее самой тьмы, и тень его сущности плясала у ног. Сложив руки на груди, он спокойно смотрел на принцессу.
— И что теперь? — игриво поинтересовалась богиня.
— Поговорим, уж здесь-то ни твои докучливые ухажеры, ни Силы нас не найдут, — сказал Злат и, галантно отвечая на невысказанный вопрос богини, кратко пояснил: — Мы находимся в самой сердцевине Межуровнья, если к бесконечности применимо понятие центра.
Потом, секунду помедлив, он неохотно сделал едва уловимый жест рукой, снимая с принцессы действие фиоля на то время, пока она будет находиться в Межуровнье.
— Наверное, применимо, раз у бесконечности существует Повелитель, — внезапно посерьезнев, кивнула принцесса, начиная смутно подозревать, куда именно затащил ее Злат. Самой себя в этой тьме она не видела, но не сомневалась, что уж он-то видит ее прекрасно.
— Обычное течение времени не имеет власти над сердцевиной безвременья. Мне нравится бывать здесь, — признался Повелитель. — Я частенько прихожу сюда подумать, побыть наедине с самим собой, но это место подходит и для беседы.
— Для прощания? — уточнила богиня, ведя разговор, начатый во время танца.
— Быть может, — кивнул Злат и медленно, почти неуверенно, словно сам не желая или боясь тех слов, которые собирался сказать, промолвил: — Но ты могла бы остаться в Межуровнье. Ты любишь тайны Мироздания, здесь их множество, тебя манит сила, ты могла бы приумножить ее тут, не оглядываясь на привычные рамки и законы Равновесия. В Межуровнье есть лишь один закон — моя воля. В тебе же живет нечто, принадлежащее нам. Бездна примет тебя, только пожелай.
— Примет, — подтвердила принцесса, чувствуя соблазнительную песнь темноты и решительно отсекая ее от своего сознания мысленным барьером, — но не меня, а лишь ту мою часть, которой я не желаю дать воли, ту часть, которая извратила бы саму суть моего божественного таланта… Ты сделал мне щедрое предложение, Злат, но я его отвергаю.
— Мудрая и храбрая девочка, — уважительно хмыкнул Повелитель, но в голосе его не было слышно разочарования, как будто он не ждал от принцессы другого ответа. — Что ж, тогда я просто должен сказать тебе спасибо за то, что смог испытать уже совсем забытые и прежде не испытанные чувства.
Сделав паузу, Повелитель заключил уже более небрежным легким тоном:
— А теперь нам и в самом деле следует попрощаться. Подарит ли богиня любви своему верному поклоннику, хоть его роль мне и не слишком удалась (два неполных семидневья это ведь не очень длительный срок для тренировки, как считаешь?), нечто большее, чем холодное «прости»?
— Все зависит от того, что ты подразумеваешь под словами «нечто большее», — осторожно заметила Элия.
— Нечто большее, чем просто слова, — бархатно прошептал Злат, неспешно приближаясь к принцессе, и та на миг ощутила себя беспомощной птицей, попавшей в силок, к которому подкрадывается охотник.
Ее кавалер перестал казаться понятным и знакомым, словно упала ставшая привычной за Новогодье маска, и перед Элией вновь предстал непонятный и страшный чужак, сияющий тьмой во тьме, полновластный Властитель Межуровнья, Повелитель Путей и Перекрестков, Дракон Бездны, безмерно могущественное и столь же безмерно одинокое существо.
— А если я скажу «нет»? — медленно спросила женщина, сдерживая стремление отступить назад и одновременно борясь со страстным желанием упасть в объятия этого ужасного незнакомца.
— Нет? Почему же? — улыбнулась тьма вместе со своим Повелителем. — Или ты сейчас солжешь, что не желаешь меня?
— Нет, Злат, не солгу, — покачала головой богиня, глядя прямо перед собой. — И именно поэтому говорю «нет».
— Забавно, — заметил Дракон Бездны, чуть нахмурившись.
— Я чувствую тягу к тебе, и особенно сильно во мне жаждет этого Пожирательница Душ. Жаждет твоей близости, Повелитель Межуровнья, слияния с тобой. Я, как и ты, привыкла всегда получать то, чего желаю, но сейчас я не хочу идти на поводу у своих желаний, не имею права — ради спасения собственной души. Если бы между нами была только заурядная плотская страсть, все могло бы быть по-другому. Но ведь это не так…
— Не так? Вот как… — промурлыкал Повелитель, подойдя почти вплотную к принцессе и касаясь теплой рукой ее щеки.
— Я чувствую твой интерес, как и свой собственный, ведь это мой дар богини. Это опасно…
— Чем? — потребовал ответа Злат, и его рука сжала подбородок Элии.
— Моя сила… Я не могу предсказать последствий ее воздействия на тебя, — честно объяснила принцесса. — Да, мощь Повелителя Межуровнья велика и до любовного безумия дело в любом случае не дойдет, но твое одиночество способно усилить влияние. А снять воздействие с существа настолько могущественного я, скорее всего, не смогу, даже если ты сам будешь этого желать.
— Ты боишься увлечься мною сама или опасаешься, что я в конце концов пожелаю заполучить тебя любой ценой и держать при себе, как игрушку для удовлетворения страсти? — с горьковато-ироничным удивлением спросил Повелитель.
— Что бы я ни ответила, сути моих слов это не изменит.
— А если я не стану тебя слушать? — шепнул Дракон Бездны и склонился к губам богини.
— А если я скажу «нет», — через несколько минут шепнула в ответ Элия, — это вряд ли тебя остановит?
— Скорее, наоборот, — хищно шепнул в ответ Злат. — Несколько твоих знаменитых ядовитых царапин я как-нибудь переживу, а что касается остального, на все воля Творца. Я не буду принуждать тебя остаться со мной, и мне нужна Элия — богиня любви, а не Пожирательница Душ. Но если мне снова захочется видеть тебя, я приду, и попробуй мне отказать…
Рик, не отрываясь, смотрел на пустое место, где секунду назад еще стояла сестра и под восторженные крики гостей целовалась с Повелителем Межуровнья. Принц чувствовал себя непривычно беспомощным и растерянным, в голове крутились одни и те же слова: «Нет, Творец, только не это, не надо. Пусть она сейчас вернется».
— Ты чего? — настороженно шепнул Джей, тыча в бок острым локтем словно бы примерзшего к месту брата.
— А? — откликнулся лорд Ривер и, помотав головой, чтобы выбросить из нее все пессимистические мысли, ответил: — Ничего, все в порядке. Пошли, мне надо выпить.
— Ревнуешь, что ли? — выстрелил вопросом наугад Джей и, почувствовав, что попал, похлопал Рика по плечу. — Не стоит. Скоро он уберется назад в свою Бездну.
— Если уже не убрался, — помрачнев, ответил принц. — И Элию с собой не прихватил.
— Ты все еще об этом переживаешь, — усмехнулся брат и, внутренне задергавшись, толкнул утешительную речь: — Брось, мы же единственные, кто нашу прелестную сестрицу может терпеть достаточно долго. Уже не раз об этом говорили. Даже если Злат воспылал к Элии безумной страстью, а я что-то такого не приметил, остынет быстро. Он слишком гордый и властный тип, чтобы долго терпеть ее выходки. Вернет и нам еще приплатит за терпеливость.
— Очень на это надеюсь, — согласился Рик и, усевшись в кресло, начал методично цедить бокал за бокалом. Прежняя, несколько поредевшая компания собралась рядом и тоже подключилась к процессу.
Невидящим взглядом впился в пространство и лорд Смерть, одиноко маячивший в своем углу. Нрэн не собирался танцевать, а заинтригованным дамам, приближавшимся к нему с предложениями составить пару, доставался лишь пронзительный безразличный взгляд желтых глаз из-под темной бездны капюшона и глухое, словно удар обухом топора: «Нет». Принц, не желая этого тем не менее не отрываясь следил за сестрой, ловя каждый ее жест, веселый возглас, кокетливую улыбку, доставшуюся не ему.
Ревность душила бога, а вновь проснувшееся после недолгой спячки воображение красочно рисовало то, чем, по мнению бога, сейчас могли заниматься ускользнувшие с бала Элия и самодовольный наглый тип, именуемый Повелителем Межуровнья.
Впрочем, за Элией наблюдала не только семья. В нише недалеко от дверей, на скамье с несколькими подушками расположились двое в костюмах воинов Северной твердыни, одного из самых строгих военных монастырей в далеких горах Тайшан. Пара одинаково бритых голов мужчин и их скромные темно-синие халаты без всякой вышивки с широкими черными поясами и простые деревянные посохи говорили знающим людям о высоком ранге монахов. Ну а самих воителей, знакомых прежде лишь шапочно, больше всего забавляло то, что независимо друг от друга избранные ими костюмы так удачно составили пару.
Пока воины не принимали участия в танцах. По традиции, поджав под себя одну ногу, они, сбросив все подушки на пол, чинно сидели и не спеша обменивались философскими фразами, поглаживая религиозные символы, вырезанные на посохах.
Привлеченные овацией и объявлением распорядителя о прекрасной паре контраста, Дарис и Итварт тоже лицезрели исчезновение Элии.
— Стоит беспокоиться? — осторожно осведомился учитель принцессы, так еще и не разобравшись до конца в хитросплетениях интриг и проблем двора.
— Нет, — отрицательно покачал головой Дарис, бросив быстрый взгляд на некоего тритона и Смерть в углу. — Он не причинит ей вреда.
Через пять минут Элия действительно вновь возникла в зале, и Итварт заметил:
— Ты угадал.
— Я слишком хорошо научился терять и ждать, чтобы теперь нервничать по пустякам, — с легкой грустью улыбнулся воин, вновь на мгновение вернувшись в жуткие альвионские века без Элии. — Времени на это у меня было предостаточно. К тому же те, которые любят принцессу, не причинят ей вреда.
— Но ты сумел дождаться, сумел заставить себя ждать, — утвердительно спросил Итварт, думая уже о своей великой печали.
— Да, — кивнул Дарис, чувствуя, что новый знакомый завел этот разговор не из тривиального любопытства, и странно доверяя учителю Элии, может быть, потому, что почувствовал в его душе боль, похожую на ту, которая так долго жила в его собственной душе. — Поняв, что ни найти, ни забыть не могу, я приказал себе это сделать. Нашел новую цель: хранил для нее ее мир.
— Спасибо, — просто, но очень серьезно сказал Итварт, склонив голову.
— За что? — удивился начальник дворцовой стражи.
— За то, что дал мне надежду. Впрочем, она тоже говорила мне об этом, тогда, когда я готов был слушать, но понять не смог. Возможно, еще не поздно, — ответил учитель богини, вспоминая один из их разговоров во время тренировки и содержавшийся в нем намек. Теперь он видел его так ясно.
Бог замолчал и, спокойно следя за богиней взглядом, замер, словно чего-то выжидая. Пока одни радовались тому, что их страшные страхи не оправдались, кое-кто боролся с ревностью, набирался смелости или просто стеснялся, пока Итварт думал, к принцессе шустро протолкался худой взлохмаченный парень с уникальной для Лоуленда прической стиля «гидры подыхают стоя», в драных брюках неопределенного синего цвета с белыми разводами и в длинной, почти до колен, обтрепанной люминесцирующей майке с фотографией голой девицы. Этот некто, пользуясь тем, что окружающие не успели среагировать на его наглое появление, нахально предложил принцессе:
— Потанцуем, дорогая? Не откажешь старому приятелю?
— Пошли, — фыркнула принцесса, принимая предложение Оскара, и вложила свою ладонь в его смиренно протянутую руку.
То ли Оскар понял, что этим Элию не проймешь, то ли в последнее время всерьез налегал на выработку умений увертываться из-под ног партнерши при движениях под музыку, параллельно следя за тем, чтобы самому не придавить ненароком туфельку даме, но на сей раз экс-барон двигался на удивление аккуратно, почти грациозно. Хотя, судя по тому, с каким настороженным видом он взирал на кончики клыков принцессы, проглядывающие в улыбке ярких губ, Оскар просто опасался сделать неверный шаг.
— Тебе понравился мой костюм? — самодовольно поинтересовался мнением принцессы барон с почти ребяческой ухмылкой.
— Забавно, оригинально, — одобрила богиня. — Жаль только, что пришлось надеть маску, очки бы к нему подошли больше. Но в любом случае ты единственный в зале, кто одет в таком стиле. Не хватает только убойного запаха сигарет, к которым так пристрастились урбомиры.
— Я от них чихать начинаю, — честно признался Оскар с некоторым смущением.
— А вот Лейм одно время баловался, пока не напоролся в прокуренной одежде на меня. Потом еще ему и Нрэн наподдал, — с улыбкой вспомнила Элия.
В вольном Лоуленде, где, казалось, приветствовались и цвели махровым цветом все пороки миров, искусство табакокурения не нашло своей ниши из-за абсолютной бесполезности с точки зрения достижения удовольствия. Никотин не оказывал на лоулендцев никакого эффекта, и привыкшие к сложным заклятиям, драгоценным амулетам, ароматным куреньям и зельям боги воротили нос от редких глупцов, пытавшихся притащить в королевство вонючую и совершенно бесполезную заразу. Так что жертвой привычки к табаку становились лишь одиночки, слишком долго шлявшиеся по урбомирам, чтобы успеть подхватить дурную привычку.
В королевской семье пробовал курить табак Лейм, с юношеской восторженностью считавший эту привычку атрибутом своей принадлежности к миру техники, до тех пор, пока всегда ласковая сестра брезгливо не отшатнулась от него при встрече, уловив подозрительный запах.
Иногда, тайком, вспоминая о первых годах своих вольных блужданий по измерениям, покуривал Кэлер, но, зная о тонком обонянии сестры и чувствительном нюхе многих братьев, всегда использовал простенькие чары удаления запаха. В противном случае Энтиор и Мелиор закатили бы грандиозный скандал с визгом, а потом еще полгода поминали о вульгарных пристрастиях родственничка.
Сочувственно вздохнув, Оскар ярко представил себе кузена принцессы — великого бога войны с сурово сдвинутыми бровями — и, невольно поежившись, пробормотал:
— Да, не повезло парню.
— Зато желание курить табак пропало навсегда, — отрезала Элия, приседая в малом реверансе танца.
— Хорошо, что я не курю, — очень искренне признался барон, метнув в сторону маячившего в углу лорда Морта опасливый взгляд. — Знаешь, а ведь я пригласил тебя на танец с меркантильной целью.
Элия демонстративно прошлась взглядом по всем доступным взору драгоценностям — бесценному подарку Злата, проверяя, все ли на месте.
— Э, нет, с другой меркантильной целью, — хмыкнул Оскар и решительно выпалил: — Как считаешь, его великое величество Лимбер читал мое прошение или сразу использовал его по назначению в сортире?
— Бумага же гербовая. Не жестковато будет? — с сомнением протянула принцесса, чуть нахмурившись в раздумье.
— Ну, Элия, а серьезно? — нервно спросил барон, свободной рукой еще больше взлохматив волосы.
— Лежит твое прошение у него в почте, лежит, со всеми сопутствующими документами, даже ходатайство Лиенского не затерялось, — успокоила Хоу богиня с невинной улыбкой. — Кроме того, стопка документов по твоему делу за последнее время существенно увеличилась за счет неких гениальных стихотворных произведений, доказывающих безмерную пользу барона для короны и государства в области литературы. Энтиор об этом лично позаботился. Так что когда государь вернется к рассмотрению дел, ему будет на что опереться в своем решении.
— И? — убито прошептал Оскар, мысленно на чем свет стоит кляня свое неуемное перо и вдохновение, абсолютно не подчиняющееся дипломатическим расчетам.
— И думаю, ответ будет положительным. Твои владения, пока находящиеся в ведении короны, не настолько велики и доходны, чтобы цепляться за них любой ценой вопреки законам государства. Кроме того, папа любит сатиру, не в пример некоторым излишне самолюбивым детям. А еще к твоему заявлению приложена небольшая бумажечка с личной печатью и ходатайством некой принцессы, мнение которой весьма ценится его величеством, — снова успокаивающе повторила богиня Оскару то, что уже говорила герцогу, и присела в заключительном реверансе.
— Благодарю, Элия, — совершенно искренне сказал Оскар и, поклонившись партнерше, поспешил раствориться в толпе.
Сделал это мужчина весьма поспешно, поскольку взгляд, которым ревнивая Смерть следила за некурящим бароном на протяжении всего танца, нельзя было бы назвать доброжелательным и с очень большой натяжкой. Даже фиолевое вино не могло избавить Хоу от страха, который он испытывал перед тяжелой рукой воинственного бога.
— Прекраснейшая!
— О, темная роза!
— Ночная фея!
— Сумеречная незнакомка!
Заговорили, привычно обступив освободившуюся богиню, надеющиеся на следующий танец поклонники. Но прежде чем кто-то успел «зафрахтовать» принцессу, к ней протолкался Итварт, оставив Дариса на скамье в полном одиночестве задумчиво поглаживать посох.
— Мне нужно поговорить с тобой наедине, — коротко попросил воин, перекрывая гомон пестрой толпы мужчин.
Элия пристально посмотрела на учителя. Принцессе очень не хотелось заниматься чем-то, судя по виду Итварта, серьезным, но богиня Элия почувствовала высшую необходимость и призыв к божественной сути. Кивнув в сторону ближайшего балкончика, она сказала:
— Извините, лорды! Пойдем.
Двери закрылись за уходящими богами, отсекая их от ревнивых взглядов. Ласковая прохлада весенней ночи охватила разгоряченные тела. Было безветренно и на удивление тихо. Слышались лишь тихий разговор стражников во дворе и смешки пары служанок, кокетничавших с воинами. Музыка и шум бала стали казаться чем-то чуждым и почти нереальным. Легким движением кисти женщина опустила завесу безмолвия, облокотилась на деревянный парапет и, задумчиво глядя в сторону темных ночных садов и далеких огней города, приготовилась слушать.
— Я прошу богиню любви о помощи, — прямо, без предисловий начал Итварт, нервно сжав руки в кулаки. — Помоги разыскать ту, которая была моей женой.
— Зачем? — серьезно спросила Элия.
И, поняв, что вопрос этот задан не из пустого любопытства, и от его ответа зависит сейчас очень многое, воин сказал откровенно, как на исповеди:
— Я был глупцом. Моя боль, моя скорбь, которые так выматывали душу, были эгоистичны. Я, как потерявшийся ребенок, везде видел только собственные страдания. Ты помогла мне вспомнить о долге и чести, об истинной сути любви. Благодарю! Теперь чувствую: я должен знать, что с Виолой все в порядке, кем бы и где бы она ни была. Если нам нельзя быть вместе, ничего другого я не попрошу.
— Что ж, правильные слова, — серьезно кивнула богиня и повернулась к воину. — Я помогу тебе.
Не было больше капризной принцессы, развлекающейся на балу и смущающей своим откровенным нарядом гостей, перед воином стояла величественная, властная богиня, олицетворение самой могущественной силы в мирах.
— Мне понадобится тот флакончик с розой, вещь, дорогая тебе и ей, что связывала ваши сердца, — попросила Элия, и воин извлек из потайного кармана халата крохотную колбочку, последнюю память о погибшей жене. Итварт задержал ее на несколько секунд в руке и решительно протянул принцессе.
Элия взяла флакончик в правую руку, а левую возложила на плечо воина. Пристальный взгляд богини любви устремился вдаль, сквозь множества миров, в поисках маленькой искорки чужой души, тепло которой когда-то согрело воина. Сила богини, используя любовь Итварта, как магнит, невидимым лучом протянулась туда, куда указала, повернувшись в густой жидкости, маленькая розочка. Шли минуты, и вот наконец принцесса обнаружила то, что искала.
Это был мир буйных девственных лесов, куда еще не проникли охотники и лесорубы. Казалось, за всю историю существования Леса в него не ступала нога чуждого живому зеленому сообществу существа. Это был Лес именно с большой буквы, простирающийся всюду, куда бы ни устремился взор. Голубые глазки озер, дивные поляны с густоцветьем трав, великаны-деревья под ослепительно-синим небом — все дышало глубинным, вечным покоем, но покоем не смерти, а жизни. Ибо щебетали птицы, деловито жужжали насекомые, слышался рев крупных зверей. И еще среди этой массы животной жизни чувствовались огоньки других разумов, чуждых людям, да и богам. На одном из этих огоньков и остановился луч. «Лесной дух, — поняла принцесса. — Одно из странных, очень загадочных существ, не имеющих плотской оболочки, с такими существами иногда встречались эльфы. Непостоянные, вольные, как ветер, способные за секунду принять тысячу форм, но заботящиеся о Лесе и его обитателях с тщанием истинных садовников. Так вот какой облик приняла душа Виолы».
Элия улыбнулась и сняла руку с плеча Итварта, разрывая связь. Воин вздохнул.
— Ты видел? — осведомилась богиня.
— Да, — кивнул мужчина и жадно спросил: — Как ты думаешь, мне можно ее найти?
— Можно, но стоит ли? — ответила вопросом на вопрос богиня. — Я чувствовала ее безмятежность, радость жизни. В ней, сейчас еще таком юном духе, нет тоски или боли воспоминаний. Ничто не смущает ее покой.
— Я понял, — со вздохом согласился Итварт, осознавая, что богиня права. Его сердце говорило о том же. И рядом с утихающей болью в душе бога наконец-то поселился покой. — Что ж, пусть в ее жизни будут радость и мир. Но мне хотелось бы верить, что когда-нибудь я стану ей нужен, что она вспомнит меня, позовет. Это очень эгоистично?
— Пожалуй, но другими мы быть не можем. Если любим, то жаждем ответного чувства, мечтаем быть с дорогим существом. Очень и очень немногим важно только одно: чтобы любимый просто был. Любовь — полотно, сотканное из тысячи разных нитей, у каждого нить своя. Кто я такая, чтобы упрекать тебя за любовь, жаждущую взаимности? Я не знаю, вспомнит ли когда-нибудь та, что была Виолой, о тебе, но, если это случится, ты услышишь ее зов, я обещаю, — ответила богиня и вернула флакончик с розой воину.
Спрятав свой талисман, Итварт опустился перед богиней на правое колено, поцеловал ее руку и сказал:
— Благодарю тебя, о светлая, за все!
— Не стоит. — Перед богом снова была своевольная ветреная принцесса. — Как сказал мне сегодня приятель, и я позволю себе повторить его слова: «Я сделала это из меркантильных побуждений». Я хочу видеть тебя своим учителем, а не безумным странником в мирах.
И принцесса скользнула назад, в залу. Там начинался следующий круг танцев. И к некоторому огорчению богини, розыгрыш нескольких призов уже прошел без ее участия. Впрочем, впереди было еще достаточно неразыгранных титулов. Потратив несколько секунд на поиск очередной жертвы, богиня поймала загнанный взгляд герцога Лиенского и сделала свой выбор. Некий эльф окончательно прижал Элегора в углу и, положив руку ему на плечо, с ласковой улыбкой читал своим дивным мелодичным голосом старинные эльфийские стихи Лэоилелль диаль фанэ Миоэлль, полные нескромных намеков:
Твой лик, изысканный и нежный,
Окутает прозрачным светом
Луна, предвестница разлуки,
И я заплачу песнь надежды.
Запретным пламенем мечтаний
Коснусь несмело губ желанных…
Пока эльф не перешел к откровенным сексуальным домогательствам, белый брат стоически терпел его приставания, смутно подозревая, что незнакомец Эльронд и впрямь может оказаться эльфом. Тогда грубое обращение с ним будет чревато серьезным дипломатическим конфликтом. Тоскливые взгляды молодого бога, которые он бросал на аппетитных дамочек, снующих вокруг, кажется, ясно говорили о предпочтениях Арванталя всем, кроме упорствующего в своих ухаживаниях эльфийского лорда. А прямые призывы поглазеть на красавиц Эльронд попросту игнорировал.
— Прошу прощения за то, что вступила в поток вашей беседы без дозволения, о Дивный, но не согласитесь ли вы составить мне пару на этот танец? — изысканно-вежливо, в лучших традициях эльфов спросила принцесса, приседая в легком реверансе перед Эльрондом.
Эльф вздрогнул, обернувшись к вампирше, но, кажется, собрав в кулак все свое мужество, любезно ответил, отвешивая ответный поклон:
— Желание леди — закон для рыцаря.
Парочка удалилась, а Элегор, мысленно обтерев со лба пот, поспешно ринулся к ближайшей красотке, пока Дивный вдруг не передумал и не решил вернуться. «Все-таки и от Элии иногда бывает польза!» — рассудил с некоторым оттенком благодарности герцог, ведя в танце грудастую кудрявую шатенку в костюме целительницы.
— Зачем ты вмешалась, дорогая? — капризно, как ребенок, у которого отняли леденец, поинтересовался принц Энтиор. — Он почти уже сдался!
— Прости, милый, но мне показалось, что ты слишком сильно нажал на Элегора. Еще минут пять — и он бы просто дал деру, спасаясь от назойливых приставаний некоего сексуально озабоченного эльфа, — беспечно ответила Элия.
— Ты полагаешь, что мальчик еще не готов? — опечалился вампир.
— Если вокруг полно женщин, он никогда не кинется на мужчину, молод еще, — откровенно ответила богиня.
Эльф разочарованно вздохнул. Но через пару секунд вновь лучезарно улыбнулся и сказал:
— Прискорбно. Что ж, в следующий раз попробуем по-другому. И для этого может пригодиться моя неразгаданная личина.
— Ты никогда не отступаешь, — усмехнулась богиня. — Но почему этот мальчик? Ты ведь его терпеть не можешь, милый?
— Он меня бесит, нахальный, самоуверенный мальчишка, — фыркнул Энтиор. — Но ведь одно другому не помеха.
— Да, мы часто желаем получить именно то, что нас бесит, своей недостижимостью в том числе, — философски согласилась принцесса, метнув короткий взгляд на лорда Морта.
Разговор сам собой прекратился, и боги целиком отдались танцу. Грациозный, гибкий брат прекрасно чувствовал музыку и партнершу. Каждое движение его великолепного тела было безупречно-небрежно, полно совершенной элегантности. Но сейчас, скользя под музыку, богиня думала не о танце, она разрабатывала подробный план атаки, на который ее натолкнула беседа с братом.
Как только танец завершился, принцесса поняла, что уже приняла новое решение. Почему-то вдруг все стало просто и ясно. Элия улыбнулась и направилась к кузену в личине Смерти. Нрэн напряженно следил за неумолимо приближающейся женщиной с таким видом, как будто смертью вдруг стала она, и смертью неминуемой. Воин и сам не знал, чего ждать от Элии: гневного скандала и обличительных речей, предложения потанцевать или насмешки, но опасался всего этого разом. Он так и не собрался с духом для решительного разговора, оттягивал его час за часом.
— Не хочешь потанцевать, дорогой? — многозначительно промурлыкала богиня, ласково погладив кузена по плечу.
— Нет, не хочу, — соврал Нрэн, медленно отступая к колонне и прижимаясь к ней, как к своему последнему убежищу.
— Не хочешь вообще или не хочешь со мной… танцевать? — нахмурилась Элия, требовательно забарабанив пальцами по груди кузена, в голосе ее проскользнули сердитые нотки.
— Не мучай меня, — вырвалась из самых глубин души бога заветная мольба.
Он не знал, куда девать глаза, чтобы только не видеть перед собой соблазнительного тела принцессы. Принц сжал в кулаки руки, чтобы они, упаси Творец, не коснулись Элии. А кузина все искушала его своим голосом, улыбкой, запахом, должно быть, проверяла, способен ли он владеть собой или совсем превратился в одержимого безумца, от которого лучше держаться подальше. Самому принцу казалось, что именно так дело и обстоит. Еще несколько секунд, и все запреты перестанут существовать.
— Мучить тебя, дурак? Никто не способен делать это лучше, чем ты сам! Упрямый, твердолобый солдафон! — промурлыкала богиня.
Нрэн молчал. Элия окружила себя и кузена завесой безмолвия и предъявила ультиматум:
— Хорошо, я оставлю тебя в покое навсегда, если ты ответишь на два моих вопроса словом «нет», но ответишь честно. Именем Сил Любви, ответствуй, ты желаешь меня?
Богиня потребовала ответа именем своей сути, и солгать ей было невозможно.
— Безумно, — выдохнул Нрэн, с бесконечным ужасом сознавая, что говорит запретные слова вслух.
— Ты любишь меня?
— Больше жизни, — вновь признался воитель, мучительно силясь замолчать, но слова, жгущие его душу, вылетали изо рта помимо воли.
— Ни у кого я еще не вырывала признания силой, — вздохнула с легкой грустью принцесса. — Можешь гордиться, дорогой, ты — первый.
— Но мы не должны… — обретя способность говорить не то, что чувствует, а то, что считает нужным, начал воитель.
— Почему? — уперев руки в бока, пошла в атаку принцесса. — Ты уже женат или дал клятву верности даме сердца?
— Нет, — испуганно выпалил Нрэн.
— Дал обет воздержания, за нарушение которого по какому-нибудь твоему дурацкому кодексу воителя полагается смерть?
— Нет, — помотал головой кузен, напрочь забыв о том, что речь шла об ответах всего на два вопроса и теперь уже ничто не толкает его к откровенности.
— Нет? Тогда почему ты избегаешь меня? А теперь лепечешь «мы не должны»? — яростно рыкнула Элия.
Любая, даже самая интересная забава рано или поздно должна наскучить. И сейчас богиня чувствовала, что устала от неприступной стойкости кузена.
— Ты делаешь меня слабым, — признался Нрэн откровенно, словно сам хлебнул изрядную дозу фиоля.
— Ах вот оно что! — воскликнула принцесса и топнула ножкой. — Я заставляю что-то чувствовать совершеннейшую машину для убийств, и у нее возникают неполадки в механизме! Но нельзя же жить в абсолютном бесстрастии, драгоценный мой! Ты бог, а не Жнец, и сутью твоей тебе назначены сильные чувства.
— Ты заставляешь меня страдать, причиняешь боль, — выпалил прямо, как на исповеди, принц, чувствуя неожиданное облегчение от того, что смог сказать это вслух.
— Любовь — это и страдания и радость, но если первую чашу ты испил сполна, то от второй отказываешься с поразительным упорством. Ты упрямый осел, Нрэн. Боль твоя не исчезнет никогда, а наслаждение ты отталкиваешь сам. Где же здесь твоя хваленая логика, воитель? — усилила моральное давление красавица.
— Разве я могу быть логичен, когда дело касается тебя? Любовь не знает логики, — мрачно улыбнулся принц, сдаваясь без боя, и подумал: «Что ж, если Элия хотела выбить из меня признание, она его получила, теперь может издеваться, сколько ей заблагорассудится, пусть смеется над солдафоном, осмелившимся полюбить богиню любви».
— К драным демонам! Кому она нужна, логика, в таких-то делах, — неожиданно заявила принцесса, прижимаясь к темному плащу Смерти. — Ты не устал? Может быть, стоит отдохнуть пару часиков где-нибудь в тишине?
«Выходит, она на меня не злится. Действительно осел. Почему я никогда не могу предугадать, что она сделает или скажет в следующий момент?» — радостно подумал принц и, позволив себе опустить взгляд в декольте богини, жадно ответил:
— Пары часов «на отдых» будет очень мало.
Элия торжествующе улыбнулась, завороженно взирая сквозь иллюзию темного тумана на суровое лицо кузена, озаренное светом истинной страсти, читая желание в его сияющих золотом глазах, предвкушая прикосновения неулыбчивых, но таких чувственных и жарких губ к своему телу, ласки рук, которые привыкли сжимать рукоять меча, но могли быть и такими нежными…
Смерть укрыла вампиршу своим плащом забвения, и они исчезли из залу.
— Есть лишь один бастион, который наш Нрэн не смог взять штурмом за всю свою выдающуюся военную карьеру длиною в жизнь, а все потому, что эта крепость давно выкинула флаг капитуляции. Везет дуракам, — философски вздохнул Рик, как-то даже не особо расстроившись от исчезновения Элии. Уж лучше свои знакомые проблемы, чем зловещие гости из Межуровнья.
— Ага, — завистливо вздохнул Джей, уронив несколько золотистых искр себе в бокал. — Давай-ка и мы прихватим с собой по паре девочек и отправимся всей компанией посмотреть Галерею Портретов и Зеркал.
— Хорошая идея, — ухмыльнулся лорд Ривер. И принцы немедленно приступили к реализации своих эстетических замыслов.
А опустевший уголок тут же занял Лейм. Лорд Арванталь присоединился к другу, с несказанным облегчением отметив, что эльф все-таки отстал от него и, потанцевав с Элией, теперь изливает дикий мед поэзии на какую-то другую жертву. Некоторое время боги в полном молчании пили вино. Хорошим друзьям иногда бывает просто приятно помолчать вместе. А потом Лейм с неожиданной усмешкой спросил:
— Доволен своей диверсией?
— Если бы, — скривился лорд Арванталь. — Пои их не пои, а хуже вести себя не стали. Выходит, основная масса дворян Лоуленда и так уже раскрепощена дальше некуда. А Нрэн все равно не пил. Элия и под фиолем, и без фиоля на мужиков вешается без стеснения. Хотя… страшно даже подумать, что творилось бы, подлей мы ей зелье посильнее.
— Не стоит оскорблять мою кузину, — сверкнув алым взором, мягко посоветовал Лейм, но за этой мягкостью Элегору почудилась такая острая сталь, что он невольно замолчал.
Что поделаешь, когда речь шла об Элии, друзья никак не могли найти общего языка, ибо один видел в принцессе идеальную партнершу для тренировки собственного остроумия, а второй положил на алтарь любви к богине свою бессмертную душу и сердце. Впрочем, по этому поводу Элегор и Лейм предпочитали не ссориться.
— А этот чокнутый эльф меня совсем заколебал, — поморщившись, сменил тему герцог.
Лейм поперхнулся смешком, друг вопросительно покосился на забавляющегося принца: «Чего это я такого смешного сказал?»
— Энтиор! — одними губами прошептал «Повелитель Межуровнья», выдавая братца-вампира с головой и острыми ушами.
Элегор первые несколько секунд не мог даже вздохнуть от возмущения и стыда за собственную тупость, не позволившую ему просечь маску клятого вампира, еще несколько минут изощрялся в построении словесных конструкций для проклятий, потом вспомнил самого себя, с идиотским видом выслушивающего цветистые комплименты вперемешку с откровенными стихами, и захохотал. Лейм, заразившись от друга, тоже весело рассмеялся, разрушая на несколько мгновений зловещий имидж Дракона Бездны.
А самый длинный бал-маскарад Новогодья шел своим чередом. Слуги выставляли свежие блюда на небольших столиках для желающих подкрепить силы перед очередным этапом веселья, лорды и леди выходили, чтобы побродить по замку и освежиться, а потом снова возвращались к гостям, шутки и смех не смолкали, лилась музыка, лоулендцы танцевали и развлекались. Заклинание выбирало лучшие маски. Самой удачной парой друзей признали Рика и Джея в костюмах духов Стихий, а наиболее зловещими фигурами гости сочли Повелителя Межуровнья — Лейма и лорда Смерть — Нрэна, граф Ференс Деграс в маске Жнеца недотянул всего нескольких баллов до своих конкурентов. Самым забавным посчитали Шайта, а приз за самый бесстыдный наряд уплыл из рук принцессы Элии к практически обнаженной дриаде, но зато богиня победила в номинации «Женщина — темная красота». Светлым красавчиком стал, разумеется, Энтиор, в чем он ни минуты не сомневался. Конаны получили приз за реалистичность и жизненность масок… Словом, в «грандиозной раздаче слонов» призов не досталось разве что самым ленивым, не давшим воли воображению и креативному мышлению.
Довольный праздником Тритон, уже успевший не один десяток раз «показать» дамам коридоры замка, шатался по зале, лениво выбирая следующую жертву. Проходя мимо укромного уголка, где, пользуясь паузой в танцах, перекусывали великий маг Гэндальф и его подмастерье, к которым нежданно присоединился темный брат Санжарис, Лимбер остановился и весело бросил:
— Хорошо, ребятки, отдохнуть от дел!
— Да, — кивнули одновременно Тэодер, Ментор и Ноут.
— А особенно люблю я наши маскарады. Польза от них опять же немалая, проблемы помогают улаживать! — слегка понесло короля.
— Но на месте улаженной проблемы часто возникает новая, — тихо заметил Гэндальф, выводя указательным пальцем на столе какой-то невидимый узор замыкающего заклятия. Купол отвлекающих чар теперь затрагивал и разболтавшегося Лимбера.
Тэодер очень не любил афишировать свою работу, но, определившись с божественным призванием, счел необходимым поставить в известность об избранной божественной сути его величество. С одной стороны, это служило страховкой от пересечения сфер интересов, с другой — бог негласно обязался выполнять отдельные поручения короны. Суть твоя может быть какой угодно, но от этого ты не перестаешь быть членом королевской семьи, это хуже клейма раба, потому как последнее при повышении коэффициента силы подлежит снятию. Кровь же — это навсегда. К чести Лимбера надо признать, что он не злоупотреблял знанием о сути Тэодера и парочки его помощников Ноута и Ментора, но, коль возникала нужда, использовать сие знание не гнушался. Это ведь было далеко не самым грязным трюком в хитроумной политической игре — любимой головоломке монарха. Пусть иногда ему действительно хотелось проломить кое-кому из опостылевших оппонентов голову.
— Вот так? И чего молчали? — сумрачно буркнул король в ответ на «приятную» новость о потенциальной неприятности. Удовольствие от маскарада было безнадежно испорчено.
— Не хотели мешать твоему обету, дядя, ждали конца праздников, — тактично ответил Тэодер, кажется, сквозь яркую голубизну глаз сверкнуло холодное серебро. Ноут и Ментор скромно промолчали. — Дело хоть и важное, но не столь срочное…
Телепортировав себе кресло, король быстро добавил собственные чары защиты от постороннего вмешательства, бухнулся рядом с незаметной троицей и скомандовал:
— Рассказывайте!
— К нам попали кое-какие документы. Это касается Джея и храма в Жиотоваже, — невозмутимо начал бог мафии.
— Только не говорите мне, что тот случай с кристаллом — его рук дело, — мрачно предостерег владыка Лоуленда, скрестив на груди руки.
— Нам это спеть? — серьезно поинтересовался Тэодер, Ноут едва заметно вздернул бровь, приготовившись в случае приказа шефа даже аккомпанировать себе на любом из музыкальных инструментов…
