Домой ехать все же пришлось на такси. Скажи кто неделю назад, что я так запросто буду пользоваться столь дорогостоящим видом транспорта, повертела бы у виска пальцем. А тем не менее выбора сейчас не было. Пока я спускалась в гардероб, меня поодиночке выловило большинство народа из группы, и каждый, смущаясь и переминаясь с ноги на ногу, извинялся на свой лад. Приходилось каждому объяснять, что я жутко тороплюсь, что не сержусь, что все могут жить спокойно и так далее. К первому этажу я уже кипела. Дэн перегнул палку! На кой черт было так их пугать?

В гардеробе на меня напала Танька. Со слезами в глазах она повисла у меня на шее и принялась причитать и всхлипывать:

– Прости меня, дуру безмозглую! Машка, это все из-за меня! Мало в детстве лупили за длинный язык, кто бы щас по шее надавал! Просто меня так поразило, что я в твоей постели увидела мужика, что аж распирало! Так я ж за тебя рада была! Ну одной сказала, другой, так ведь все обещали молчать! А он молодец! Как всех построил! Ты бы это видела! На меня так глянул, такое ощущение, что всю душу и все грехи насквозь… – Голос Таньки пресекся, она уже откровенно зарыдала. Я напрасно пыталась освободиться из ее объятий. Однако моя весовая категория явно не подходит на роль опоры для упитанной Таньки, а посему я законно возмутилась:

– Герасимова, ты меня уронишь или раздавишь!

Подруга немного ослабила хватку.

– Отпусти же ты меня, я опаздываю!

– Маш, ну прости.

– Да простила я уже всех!

– Это ты так просто говоришь.

– Некогда мне сейчас ваши извинения слушать! Слушай, Танька, раз уж ты так горюешь. Так, может, ты мне поможешь?

Подруга с надеждой подняла на меня глаза.

– Не знаешь, есть у кого свободное место в комнате? Одну девчонку надо пристроить.

– Я сегодня узнаю, а завтра позвоню, давай?

– Завтра мне поздно будет. Она сейчас приедет, а я тут с тобой стою.

– Ну тогда я сейчас повылавливаю наших общаговских, поспрошаю. Маш, а к вам завтра нельзя приехать помыться?

Я изумленно воззрилась на Таньку, а потом, не выдержав, расхохоталась. Представила картинку: вереница девчонок, прохаживающихся перед королем в халатиках. Его удар хватит. Я-то знаю, в чем они после мытья ходят. ЭТО он точно приличным не сочтет. Прикрыв ладонью рот, махнула на подругу рукой:

– Нет, Таня, лучше не надо.

– Ты на меня не сердишься?

– Вот как найдешь, где подружке моей пожить, тогда и поговорим.

Выскочив из здания, я метнулась наискосок, к торговому центру. Там должна быть стоянка такси. На крыльце меня попытались перехватить еще двое одногруппников, стоящие в кучке курящих парней. Но я лишь отмахнулась, проскочив между ними: опа-а-аздываю! Подлетев к первой же машине, ввалилась в салон, выпалила адрес и добавила, что мне надо быстро. Водитель, рыжий упитанный мужик с усиками, хмыкнул, велел пристегнуться и сказал, что как в Голливуде не получится, но вывернул на бульвар живенько так. На центральных улицах были пробки. Я нервно ерзала.

– На свидание опаздываешь? – полюбопытствовал мужик.

– Почти. Подруга у подъезда, наверное, ждет, мерзнет.

– А-а. Что ж ты так оплошала?

– Да одногруппники задержали, всем извиняться приспичило.

Водила удивленно глянул на меня, но успел улучить момент и проскочить в тихий переулок, по которому мы с приличной скоростью двинулись к мосту.

– А за что? – спросил он, переварив сказанное мной.

– Было за что, не сомневайтесь, – отозвалась я.

– А с чего им так приспичило? – попробовал тот зайти с другой стороны.

– Совесть проснулась.

– У всех разом?

– Ага.

– Так не бывает.

– Бывает, если помочь слегка.

– Какая загадочная девушка. – Водитель кинул на меня заинтересованный взгляд. – Прямо заинтриговала.

– Ничего загадочного. По морде настучали кому надо было, вот и вся интрига. Вы на дорогу смотрите, – напомнила я. Куда-то разговор у нас свернул не туда.

Все полчаса до дома мужик донимал меня расспросами: а кто настучал, а кому, а за что? Я уже пожалела, что вначале поддержала разговор. Уж лучше сидеть молчать, хотя это тоже тягостно. Пришлось выкручиваться так и этак. Меня спас телефонный звонок. Незнакомый номер.

– Маша, все в порядке?

– Дэн, ты?! – изумленно выдохнула я. Голос короля спутать с другим невозможно.

– Я. Купил телефон, проверяю связь. Надеюсь, ты не стоишь на морозе у подъезда?

– Нет. Я еще не приехала. Еле сбежала от группы. Ты малость перестарался.

– Ничего, им полезно. Не жди подругу на улице, она уже в квартире.

– Что? Откуда ты знаешь? – екнуло сердце.

– Я ее впустил. Случайно вышло.

– Ты дома?

– Нет. Я уехал. Иллюзию временно снял, а то со стороны ты будешь странно смотреться, передвигаясь среди невидимой мебели. Мне переночевать в другом месте? Она с сумками.

Я помолчала:

– Не надо, приезжай домой.

– Уверена? Почему ты не сказала, что у тебя проблема?

– Потому, что нет никакой проблемы. Она только в гости, вечером уйдет. – Я постаралась сказать это уверенным голосом.

– Хорошо. У меня нет причин тебе не верить. До вечера.

– Пока, Дэн.

Я отключила связь и закусила губу. Больше всего на свете не люблю врать. И не умею. Кажется, он все понял. Но раз сказал «до вечера», значит, приедет. Водитель кидал многозначительные взгляды, но молчал. Наконец мы у моего подъезда. Я расплатилась, пожелала удачи на дороге и бегом рванула домой.

Руки подрагивали, когда я открывала дверь. Внутри тишина. Старый скучный интерьер.

– Наташа, ты тут?

Молчание в ответ. Где же она? Ушла? Заглянула в комнату. Подруга спит на кровати. Я подошла, тронула ее за плечо:

– Наташка, вставай, засоня.

– Привет, Машка. Ты пришла? – приподнялась та.

– Привет. Прости, опоздала я. Долго ждала? Там, у подъезда.

– Да нет. Ой, Маш, кто это был-то?! – Подруга окончательно проснулась и с любопытством вгляделась в мое лицо. Ну вот, понеслось. Как же так вышло, что они встретились? Плохой из меня конспиратор. Видя, что я смущенно молчу, Наташка прищурила глаза и лукаво улыбнулась. – Маш, ну мне-то ты можешь довериться, когда я тебя подводила?

Это правда, никогда.

– Наташ, не знаю даже, что и сказать.

Подруга, глядя на мой несчастный вид, кинулась обниматься:

– Маша, мы же с тобой с детсада знакомы. Рассказывай, что, где и как. Это твой парень? И живете вместе? Рада за тебя.

Я только печально вздохнула:

– Нет, Наташ, все не так. Живет-то он тут, но у нас ничего нет.

– Совсем-совсем ничего? Как же это?

– Вот так.

– Ну тогда рассказывай сначала. Кто такой, откуда взялся?

– Э-э… он из другого города, случайно встретились. Знакомых никого нет.

– А что он тут делает?

Что же ей сказать? Врать жутко не хочется:

– Наташ, давай я сразу оговорюсь. Не хочу сочинять. И не могу сказать, кто он и откуда. Это не моя тайна.

Удивленные подружкины глаза стали шире.

– Не расспрашивай, пожалуйста. Я расскажу только то, что можно. Его зовут Данил, и он приезжий. У нас занимается изучением обрядов, шаманских и прочих, местного населения. Сегодня вот ездил к нам на истфак, искал профессора Кротова.

– А почему он у тебя живет? Ну приехал в командировку, иди в гостиницу.

– Понимаешь, он издалека, из другой страны. Нашей жизни не знает и часто не понимает. Ему трудно жить одному. Я помогаю чем могу.

– Иностранец?! – Наташкины глаза окончательно покруглели. – Откуда, интересно? Говорит чисто, даже акцента нет.

– Наташ, ну не спрашивай, пожалуйста. Не могу я сказать. Не обижайся. Я сама почти ничего не знаю. – Мы помолчали. – А хочешь, его письменность покажу? Очень красивая.

Я встала, подошла к секретеру. Это же не считается копанием в чужих бумагах? Мы там все равно ни словечка не поймем. И я только один листик возьму. Ой! Я уставилась на лист бумаги, исписанный вязью, и почувствовала, что краснею. Да не просто краснею, а прямо становлюсь как замечательно ошпаренный рак. Этот лист не годится! Я взяла следующий. Да что же это такое? Еще один. Та-ак! Просто замечательно! Брат, говорите? Ну кто-то сегодня огребет сестринских матов. Я мельком просмотрела стопку исписанных листов, и на каждом, НА КАЖДОМ кроме текста были замечательные иллюстрации. Мастерски и со вкусом выполненные!

– Машка, – выдохнула над моим плечом подруга, – это что, он рисовал?!

Я попыталась запихать бумаги обратно в шкаф. Куда там! Наташка с изумленно-восхищенным лицом всматривалась в женские фигурки и лица, изображенные на полях, в уголках листов. И везде, везде это была я! Кое-где, правда, присутствовали только некоторые, мм, части тела, так скажем. Но почему-то никаких сомнений в том, кому они принадлежат, у меня не было. Я не скажу, что это была откровенная порнуха, но, согласитесь, увидеть себя в обнаженном виде на картинке не каждому в жизни дано. Я была просто в шоке! Нашел себе модель! Изгиб спины, бедра. Голая грудь и живот. Шея и овал лица. Отдельно глаза. Мои глаза, доложу я вам! Вновь шея и ухо, прядь волос. Кисть руки. Лицо. Фигура в целом, задрапированная полупрозрачной тканью. Как интересно! А вот и я в том самом белом платье из сна. А еще отпирался, с таким честным лицом! Черт, черт, ЧЕРТ! И этот человек читает мне мораль?! Рассказывает о невозможности отношений и чувств? Какие же надо испытывать чувства, чтобы рисовать ТАКОЕ?! Р-р-р-р! Убью! Р-растерзаю! Подруга подняла на меня веселые глаза:

– Расскажешь?

– Наташа! Мамой тебе клянусь! Ничего не было! Это все он, скотина такая! Слышала бы ты, что он мне говорил! «Ты, милая девушка, ждешь других отношений и чувств. С моей стороны их не будет!» – передразнила я терзавшие меня слова короля. – Да я ж его убью вечером! Ты только посмотри на это! Гад! Скотина! Урод несчастный! Я тут бегаю, трясусь, куда бы тебя пристроить, чтобы только этому козлу уходить не пришлось, а он! – Воздух в груди кончился. Пришлось сделать паузу. Я просто задыхалась от возмущения. Невозможно словами выразить все чувства, что переполняли меня в тот момент. Будь король рядом, точно бы вцепилась ему в физиономию! Снова набрала воздуха и открыла рот, но Наташка меня опередила:

– И где он тебя видел в таком пикантном виде? В ванной подглядывал?

Я выдохнула, взглянула исподлобья:

– Я болела. Сильно. Была в бреду больше суток. А он за мной ухаживал. Раздевал. Лечил. Вот только говорил при этом, что я ему как сестра.

Как же просится рассказать ей все: и про то, как он вдохнул в меня жизненную силу через поцелуй, и как водил руками по голой спине, чтобы вылечить пневмонию. Ведь это все было только позавчера.

– Весело живете, ребята, – отозвалась Наташка, потом пытливо взглянула в мое лицо: – Он тебе нравится, да?

– Не знаю.

– Да брось. Все ты знаешь. Влюблена по уши. Я же вижу.

Щеки снова начали гореть.

– Бедняжка моя. – Подруга обняла меня и погладила по голове. – Чем же тебе помочь?

– Ничем ты мне не поможешь. Я ему совсем не нравлюсь.

Наташка рассмеялась:

– Маша, ты что? Глянь на эти рисунки! Он же каждую твою черточку прорисовал!

– Да это хобби у него такое – рисовать на полях. Я еще в первый день заметила. Сидит и в задумчивости чертит. Как будто рука сама, понимаешь?

– Нет, милая моя. Это ты себя уговариваешь. Есть между вами искра. Как он вообще-то к тебе относится?

– В том-то и дело, что никак. Вежливый, отстраненный. Постоянно подчеркивает, что я ему даром не упала.

– И никогда комплиментов не делает?

– Нет, может, пару раз, походя.

– А спите как?

– Да вот тут и спим.

– Вместе, на одной кровати? – изумилась Наташка. – И ничего не было?

– Не вместе, а каждый на своей половине.

– И никогда никаких поползновений?

– Нет. – Ну как я ей про меч расскажу? – Он там, я здесь. Границу не нарушаем.

– Да-а, – протянула подруга. – Железный мужик. А если бы нарушил, ты как? Согласилась?

Я схватилась за голову двумя руками:

– Ничего не спрашивай. Не знаю я. Ничего не знаю!

– Прости, Маш. – Подруга обняла меня. – Это все еще больная тема для тебя? А все из-за этого урода Эдьки. Ты после того случая такая зажатая стала. Даже взглядов боишься. Зря тогда не написала на него заяву.

– Кому бы от этого легче стало? Мне? Он пьяный был. Зачем портить жизнь человеку?

– А то, что он тебе жизнь испортил, ничего? – возмутилась Наташка.

– Ага, а что бы я матери сказала? Правду? Что ее дочь чуть не изнасиловали в день пятнадцатилетия? Да я бы потом ей в глаза смотреть не смогла.

– Машка, дурочка. Ты-то ни при чем! Никто бы тебя не винил!

– Ладно, хватит об этом. Не хочу вспоминать.

– И то верно. Что с этим делать будешь? – кивнула подруга на листочки.

– Я ему их предъявлю. Вот пусть попробует еще хоть слово о приличиях мне сказать!

– Притормози, подруга. Ты хочешь поругаться с ним или объясниться?

– Поругаться! Это факт.

– Тяжелый случай. Ну и чего ты добьешься? Наорете друг на друга, наговорите гадостей, и кому от этого будет лучше? – Я угрюмо молчала. – Маш, хочешь совет? Не говори ему об этом. Будь умнее. Это будет твой козырь в крайнем случае.

– О чем ты говоришь? У нас ничего нет… и не будет. Посмотри на меня: кому я такая нужна?

– Не говори глупостей. Ты очень славная девчонка.

– Да-да. Очень славная! И девчонка, сразу видно. Мне об этом не устают напоминать. Вечно за ребенка принимают.

– Ну так и хорошо. У мужчины такая девушка сразу вызывает желание заботиться и защищать. А фигурка у тебя очень ладная, аккуратная. Все при тебе, не наговаривай на себя. Сама посмотри. – Подруга подвела меня к зеркалу в прихожей. – Тоненькая и стройная. Я тебе откровенно завидую. Есть можешь что угодно и в любых количествах.

– Метр с кепкой. На всех снизу вверх смотрю.

– Во-первых, не такая уж ты и маленькая. А во-вторых, уж лучше снизу смотреть, некоторые себе парня из-за роста найти не могут, все ниже их оказываются. Каблуки можешь любые носить.

– Заморыш.

– Прекрати, Машка! При твоем росте худоба смотрится как хрупкость. Это высоких девок называют тощими, а к тебе этот термин не применим никак. Убедила?

– Ну про волосы-то ты ничего не сможешь сказать.

– А что волосы? Хорошие, густые, а если тебе цвет не нравится, так кто мешает покраситься? И стрижку покороче, тебе пойдет.

– А лицо? Совершенно невыразительное.

– Нормальное лицо. Славянские черты. А выразительность тебе эмоции придают. Ты же впечатлительная, все близко к сердцу принимаешь, и отражается это на лице. А если накрасить нормально, вообще красавицей будешь. Думаешь, звезды все поголовно красотки? Фигня! С них макияж смыть – такие страшилы, показывали как-то по телику передачу. Так что делаем вывод: ты очень привлекательная девушка!

– Хитра ты, Наташка! Все мои недостатки расписала как величайшие достоинства.

– Так и есть. А тем, кто говорит обратное, не верь. Они завидуют.

Я засмеялась:

– Вот за что я тебя люблю, это за твой оптимизм! Ты в любой ситуации найдешь светлую сторону. Пошли на кухню, обе голодные, ты вообще с дороги, а я тебя гружу тут своими проблемами.

Вот черт! И зажевать нечего! Король со своими замашками и помешанностью на здоровом питании все повыкидывал! Я предложила подруге пока чаю и фруктов, а сама взялась почистить картошку. А мясо разморозить еще надо.

– Не суетись, – отозвалась та, копаясь в своих сумках. – У меня куча съестного, родственники нагрузили. Собирали как в голодный край.

Наташка выставила на стол какие-то соленья, варенья, домашнюю колбасу. Все упаковано, запаковано и перевязано веревочками. Сердце заныло от тоски по дому и умершей бабушке.

Пока не сели за стол, я решила позвонить Ольге, смущенно объяснив Наташке, что ищу ей место жительства. Та улыбнулась и сказала, что и сама не хочет устраивать мне подлянку, отсвечивая здесь.

Ольга порадовала меня сообщением, что ее соседки съезжают и она готова принять Наташку к себе на постоянное жительство. Следом раздался звонок Таньки, которая, гордясь собственной изворотливостью, выпалила, что есть место в общаге. Хоть сейчас заезжай.

– Ну вот, а ты переживала. Где наша не пропадала?

– Куда пойдешь? В общаге платить почти ничего не надо. Я и сама подумывала, не уйти ли к девчонкам, да мама категорически против. Говорит, хоть на последние деньги снимай квартиру, у меня на душе спокойнее будет. Кто-то ей порассказал, что сейчас в общагах делается: пьянство и разврат. Не переубедишь.

– Не, я лучше к Ольге. Одноклассница все же, а в общаге я никого не знаю.

Мы перезвонили Ольге, сообщили об окончательном решении. Наташка сама поговорила с ней и сказала, что та предложила нам вместе приезжать на репетицию к ней в училище, а оттуда они поедут на квартиру.

Потом, скрепя сердце, я позвонила маме и скороговоркой выпалила, чтобы она передала Наташкиной матери, что все в порядке, с Наташкой мы встретились, сидим пьем чай. Сказать, что подруга у меня жить не будет, так сразу не решилась. Вообще не представляю, как эту ситуацию родителям можно объяснить. Тут надо хорошо подумать. А пока лучше им ничего не рассказывать. Спокойнее будут.

Я помогла подруге отобрать самые необходимые вещи, чтобы сегодня переночевать на новом месте, а завтра забрать все остальное.

– Вот я завтра приеду и посмотрю на вас вместе, – хитро улыбнулась Наташка. – Рано утром не буду, чтобы не поднимать с постели. Во сколько вы встаете?

Я задумалась:

– Ну, поздно мы точно не встаем. Дел полно. Дэн целыми днями пропадает где-то.

– Так выходной же?

– Он выходных не признает. У них это не принято.

– У них! – многозначительно повторила подруга из комнаты. – Судя по письменности, он явно не европеец. Заинтриговала ты меня. Он не араб какой-нибудь? А то, может, у него дома гарем. Возьмет тебя любимой женой, – весело закончила она. Я насупилась: «Не смешно», – а сама подумала, что у него там все что угодно может быть. Я, к слову сказать, даже не в курсе, а не женат ли он. То, что он не упоминал о жене, еще ничего не значит. А может, у него фавориток полный дворец. Да о чем мы говорим, вообще? Он король! А я кто?

Последнюю фразу я, кажется, сказала вслух, потому что Наташка выглянула из комнаты и, прищурив глаза, спросила:

– Что ты сказала? Мне послышалось…

– Ничего, – поспешно отозвалась я, отворачиваясь и закусывая побелевшие костяшки пальцев.

– Маша, – подошла подруга ко мне, – повтори еще раз, что ты сейчас сказала? Он… кто?

– Да ничего я не говорила, так, подумала. Расскажи лучше, как вы умудрились встретиться?

Наташка подозрительно покосилась на меня, но рассказала, что нашла адрес и подъезд, а попасть внутрь, конечно, не смогла. Попыталась набрать номер квартиры, в надежде что я дома, но безрезультатно (особенно если учесть, что домофон в квартиру не проведен). И тут подошел молодой человек, открыл дверь подъезда и вежливо предложил проходить. Донес ей сумки до лифта, но сам ехать отказался и ушел на лестницу. А потом подошел к моим же дверям, в которые она безуспешно звонила, и поинтересовался, не она ли та подруга, которую ждала Маша. Ошалевшая Наташка только и смогла, что кивнуть. Парень по-хозяйски распахнул дверь квартиры, сказал, что зашел на пять минут – переодеться, и предложил подождать меня. Едва сняв верхнюю одежду (дубленку у нее приняли) и пройдя в комнату, Наташка почувствовала, что смертельно устала, и немедля уснула. Разбудила ее уже я. М-дя, опять штучки короля. Понятненько. Ему надо было спокойно переодеться, снять иллюзию с квартиры, чтобы не пройти при Наташке насквозь какую-нибудь мебель или стеночку, и по возможности избежать расспросов. А погрузить человека в сон – это он запросто, я уже на себе испытала подобный трюк.

Пора было выезжать к Ольге. Мы подхватили по пакету с вещами и двинулись к остановке. Пока добирались на автобусе до центра, Наташка опять завела разговор про мои отношения с Дэном, а я вяло отбивалась от предложенной помощи на любовном поприще. Подружка не отставала, заходила с разных сторон, спрашивала, а как мы ложимся спать, раздеваемся друг перед другом, а ходим ли мы куда-то вместе, а кто покупает продукты и тэ дэ. Через пятнадцать минут непрерывной бомбардировки Наташка наконец-то умолкла, минут пять молчала, а потом вдруг хлопнула себя по лбу:

– Машка, да ведь шикарный случай представляется!

– Что еще ты придумала? – вздохнула я. От откровенных расспросов и свободных рассуждений на тему моих и Дэновых чувств было как-то не по себе.

– Позови его на свадьбу к Маринке! – торжественно выдала подруга.

– Рехнулась? Как ты предлагаешь это сделать? Да и не пойдет он, не зная никого, даже жениха с невестой.

– А ты его как брата позови, чтобы он за тобой присмотрел: мол, мало ли чего, пьяные все будут, возвращаться среди ночи придется. И вообще, не интересно ему, что ли, посмотреть на наш праздник, раз он иностранец? – Я подумала, что рациональное зерно в этом есть. – А уж мы тебя приоденем и соберем по высшему разряду, не хуже невесты будешь. Точно тебе говорю, не устоит. Где еще показать себя во всей красе, как не на празднике, тем более ты там петь будешь, – закончила она, блестя на меня хитрющими глазами.

– Наташка, ты сводница! – выдала я вердикт, а в голове уже прокручивались варианты. Попробовать-то можно.

– Ага, – радостно согласилась подруга. – Тебя не подтолкни, так останешься старой девой. Он же не навечно приехал? Когда-нибудь уедет. Так что успевать надо.

Я помрачнела:

– Вот именно, что уедет. А я останусь. На фиг мне такое счастье?

– А это уж от тебя зависит, будет ли счастье. Сумеешь завоевать его сердце, так он предложит с собой уехать или уедет, но вернется. За свою любовь надо бороться! Будешь сидеть на месте, так и останешься одна, да с сердечной раной. Ты же ему тоже нравишься, так надо подтолкнуть вас немножко. Раз уж вы такие оба. Это же надо, спят на одной постели и делают вид, что никого рядом нет! – фыркнула под конец Наташка.

– Ты не вздумай об этом Ольге проговориться! – предупредила я. – У нее там Мишка часто бывает, не хватало еще, чтобы до него это дошло.

– Успокойся, не буду я болтать. Ты же меня знаешь. А что тебе Мишка? – удивилась подруга.

– Ничего. Мне еще петь с ним на свадьбе, а мы в понедельник напились до поросячьего визга – встречу решили обмыть. Не знаю, как сейчас встречусь с ним, вспоминая, что мы вытворяли…

– Ну-ка поподробнее!

– Все тебе расскажи. Целовались мы с ним!

– Неплохо! – обалдела Наташка. – Так, может, я тебя не с тем парнем пытаюсь свести? И часто ты с ним видишься?

– То-то и оно, что первый раз встретились за четыре года. И такая фигня.

– Прогресс, однако! Чтобы ты с кем-то целовалась! Он тебе понравился?

– Наташка, прекрати мне всех подряд сватать! Сама знаешь, мы с ним сто лет знакомы. Что я ему сейчас скажу? Так стыдно! Я сильно пьяная была. И еще на Дэна злая.

– Почему злая?

– С библиотекаршей увидела. Ему надо было ускорить в библиотеке свои дела, вот и пошел знакомиться. Буквально за пару часов девицу из редкого фонда склеил.

– Обалдеть! Машка, я уже в полной прострации от твоих дел. Даже не знаю, что и сказать.

– Вот и не говори ничего. Дай настроиться на разговор с Мишкой. Мне еще с ним разбираться.

– Ладно, молчу. Посмотрю сейчас на вас с Мишкой, а завтра с Дэном твоим.

– Наташ, только ты его Данилом зови, пожалуйста. Это он мне разрешил его Дэном звать.

– Во, а говоришь, что ему нет до тебя дела, – устало махнула рукой подруга.

Наконец, прорвавшись через все пробки, автобус доставил нас до театрального училища. Ольга, вышедшая в холл, расцеловала нас обеих и спокойно провела мимо вахтера, заявив, что мы артисты. Тот только кивнул, – видимо, такое тут в порядке вещей. Я шла с колотящимся сердцем. Что мне сейчас скажет Мишка, и что я ему скажу?

Мы зашли в какую-то аудиторию, где был небольшой помост с микрофонами, колонки и другая техника. Ольга по-быстрому вытурила оттуда кучку студентов, заявив, что у нас серьезная репетиция. Едва мы разделись, подошел Мишка. Я настороженно покосилась в его сторону. Парень серьезно рассматривал меня.

– Привет, – неуверенно поздоровалась я. Может, пронесет? Спишется на пьянку? Не тут-то было. Мишка сразу решил взять быка за рога:

– Привет честной компании! Девчонки, мне Маше надо пару слов сказать, вы не против? – И почему-то посмотрел на Ольгу. Та дернула плечом:

– Говорите, только недолго, ага? И так времени в обрез. Сюда после нас еще придут на репетицию. А мы с Наташей пока жилищный вопрос обсудим.

Едва девчонки вышли, Мишка без слов попытался прижать меня к стенке и поцеловать.

– Миш, не надо, – с трудом уклонилась я от его губ. Руки задрожали, пришлось их спрятать под мышки.

– А в понедельник ты была не против, – разочарованно произнес он, опершись руками о стенку по обе стороны от моих плеч и внимательно вглядываясь в мое лицо.

– Я пьяная была – и практически больная, как домой пришла, сразу температура поднялась, – отвела я глаза, избегая настойчивого взгляда. И с трудом выдавила необходимые слова: – Прости, давай будем считать, что ничего не было. Иначе нам трудно будет встречаться и петь вместе.

– Значит, ничего не было? – Во взгляде Мишки была горечь. – Ты что, не помнишь, о чем мы с тобой говорили? Что я тебе сказал?

– Нет, вообще не помню.

Я испуганно попыталась пробудить свою память. Пусто. Когда мы успели с ним поговорить? Мишка одарил меня долгим взглядом, потом усмехнулся:

– Эх ты, кнопка! Пить меньше надо! – легонько щелкнул по моему носу и наконец опустил руки. Я с облегчением выдохнула и сразу отошла, села. – Что за мужик-то был? Ты обещала рассказать. Из-за него ведь все. Или это ты тоже не помнишь? – Мишка сел напротив, подперев кулаком лицо.

– Это помню. Я же говорила – брат.

– Что ты заливаешь? Какой брат? Я что, твоих братьев не знаю?

– Так те кровные, а этот названый. – От сердца немного отлегло, кажется, самый острый момент позади.

– Это новость! А родители в курсе о новом сыне?

Я чуть не покраснела:

– Нет, конечно. Но он меня опекает не хуже Юрки.

– Ага. Женихов гоняет? Меня чуть взглядом не убил. Сам благодарит, а в глазах – смертный приговор. Я подумал, муж, никак не меньше, – говорил Мишка шутливым тоном, но смотрел ой как серьезно.

– Он просто мой друг, причем на морали помешанный.

– На чьей морали, твоей? Сильно беспокоится? Ну-ну.

– Миш, не надо, пожалуйста! Я не хочу с тобой ссориться. Мы же дружим с детских лет. – Я уже чуть не плакала.

– Ладно, не реви, – пробурчал он. – Дружим, значит, дружим.

– Правда? Не держи на меня зла. Я просто была очень рада тебя видеть.

– И я был рад, и сейчас рад.

– Пока не забыла. Давай деньги отдам за машину. – Я полезла в сумочку.

– Ну ты вообще, Машка! Не надо мне твоих денег!

– И мне не надо. Я долгов не люблю, душа не на месте.

– Эй, вы поговорили? – с коротким стуком вошли девчонки. Ольга увидела, что сидим мы через стол, а я еще и с кошельком в руке, и удовлетворенно улыбнулась: – Репетировать будем?

Пришлось вставать и идти на сцену. Во время репетиции душевное равновесие окончательно вернулось ко мне. Когда поешь, лишние слова не нужны. Просто чувствуешь партнера и стараешься быть с ним заодно. Мне всегда нравилось петь. И в ансамбле с девчонками, и потом дуэтом с Мишкой. В такие моменты я бывала по-настоящему счастлива. И вовсе не аплодисменты зрителей главная награда для меня, а чувство единения души с тем, с кем ты поешь. А потому к концу репетиции наши улыбки были абсолютно искренними, и я бы ушла с легким сердцем. Если бы не одно «но»! Мишка ушел с девчонками – в обнимку с Ольгой. Вот не понимаю я парней, хоть убейте! Сначала чуть ли не сцену ревности мне устроил, а через полчаса уже многозначительно шептался с Ольгой. Когда я спросила ее мнения, нормально ли будет выглядеть, если я приду на свадьбу с другом, она просияла и сказала, что это же здорово, конечно, приходите. Тем более что пригласительные на две персоны рассчитаны. С Наташкой мы договорились, что она приедет завтра часам к одиннадцати.

Домой я возвращалась в одиночку и была этому рада. Подумать мне не помешает. Наташкино появление взбаламутило тщательно подавляемые в душе чувства. Неужели я правда влюбилась? И опять в кого не надо. Тогда мне все говорили, что Эдька неподходящая пара, от такого, как он, надо держаться подальше, но я не слушала. И закончилось все самым неприятным и трагическим образом. Кошмары о том моем дне рождения до сих пор мучили меня. А сейчас я сама прекрасно понимаю, что с королем мне ничего не светит. Наташка права по-своему, но она не в курсе, кто он. Да нет, ерунда. Не могу я вот так взять и влюбиться. Я же разумный человек, зачем мне терзаться из-за мужчины, который демонстрирует свое равнодушие. Да и с чего бы ему быть неравнодушным ко мне? Уж он-то, наверное, повидал при королевском дворе (при своем собственном дворе, надо заметить) сотни красавиц. Ага, а зачем он меня рисовал? Да еще в таком виде! Привычка изображать, что видит? Прихоть? Или…

До квартиры я добиралась на автомате. Сильно замерзла. Морозище страшный. И автобус был холодный. На подходе к дому уже напоминала Снегурочку! Ага, такая же холодненькая и такая же синенькая в обрамлении снежных надышанных кружев. Войдя в прихожую, оглядела королевские палаты тоскливым взглядом и поняла, что никаких разборок и отношений не желаю, а желания мои банальны и совсем не возвышенны. Хочу поскорее согреться, чтобы ледяные руки и ноги оттаяли и сковывающий все тело холод наконец отпустил меня. Подошедший Дэн внимательно оглядел меня, ахнул и бросился бегом помогать раздеться. Я непослушными пальцами попыталась расстегнуть пуговицы, он мягко отстранил мою руку и сам снял с меня шубу, одновременно выговаривая:

– Замерзла как ледышка! С остановки, что ли? С ума сошла? В такой мороз тебе ездить можно только на машине! Ты же после болезни, переохлаждаться нельзя!

«Молнию» на сапогах расстегивать пришлось тоже ему. Как и стягивать сами сапоги.

– Сейчас под горячую воду руки суну, и все.

– Я тебе дам горячую воду! Быстро снимай одежду, носки, переодевайся и приходи к камину. Будем греть! А то опять заболеешь, – подтолкнул он меня в комнату. – Да поторопись, а то сейчас я помогу!

Мне ничего не оставалось, как послушаться. Дэн развил бурную деятельность на кухне. Переодевшись в домашнее, пошла к нему. Ой, сейчас ледяные конечности оттаивать начнут – больно будет! Камин жарко полыхал, перед ним лежала какая-то пушистая шкура с толстым и даже на вид мягким белым с черными пятнышками мехом. Раньше ее в кухне не было. Впрочем, теперь это была не та кухня, что раньше. Большого обеденного стола не было, на его месте стояли два кресла, развернутые к огню, в одно из которых меня и усадили. Король опустился рядом на шкуру:

– Первым делом надо согреть ноги. Я не могу сделать как тогда, на улице, помнишь, грел тебе руку. Тогда у тебя замерзли только пальцы и восстановить кровообращение было легко, а сейчас все тело холодное. Нужно, чтобы прогревалось все одновременно. Поэтому будем потихоньку, осторожно.

С этими словами он принялся растирать и массировать мне стопу и пальцы. Вам когда-нибудь делали массаж ног? Приятно, не правда ли? А замерзших ног? Нет? Довожу до сведения – приятного мало! Я взвыла:

– Дэн! Не надо, больно же! – и попыталась отпихнуть его руки. С нулевым результатом.

– Терпи, сейчас немножко разотру и сниму болевые ощущения. Сразу нельзя.

Я закусила губу и сама принялась растирать замерзшие пальцы на руках. О-о! Заныло все сразу и везде, да так, что аж слезу прошибло. Сразу вслед за этим Дэн прекратил терзать мои ноги и мягкими прикосновениями унял боль по очереди в стопах ног и кистях рук. Я почувствовала, что согреваюсь. Тогда он со вздохом поднялся, накинул на меня плед и подал в руки кружку с чем-то горячим. Я опасливо отхлебнула – опять трава небось. Ох! Недооценила я короля. Не трава это, а вино с какими-то добавками. Разогретое. Как-то это называется? Глинтвейн, во! Необычно, но вкусно. Дэн уселся в соседнее кресло и поглядывал в мою сторону, потягивая вино из бокала.

– Спасибо, Дэн! Согрел меня!

– На здоровье. А я ведь еще хотел тебе позвонить да сказать, чтобы ехала на такси.

– Это ты можешь кататься целыми днями на такси, а у меня столько денег нет.

– Я бы заплатил.

Я покосилась в его сторону.

– Ах да, ты же гордая. Сохранить свое здоровье за мой счет для тебя за гранью приличия.

Я хотела ехидно добавить, что для меня за гранью еще некие иллюстрированные письмена, но промолчала. А вместо этого решила перевести тему от греха подальше:

– Дэн, спасибо за сегодняшнее. Твоя лекция о морали и совести произвела неизгладимое впечатление на моих одногруппников.

– Дети. Испорченные, дурно воспитанные дети! Они извинились? – Даанэль бросил на меня странный взгляд.

– Не то слово! Из-за них я опоздала Наташку встретить.

– Где она сейчас? – Мягкий тон голоса меня не обманет. Король меня проверяет.

– Как – где? Дома, – сделала я удивленное лицо.

– А почему ее сумки здесь? – Это уже допрос.

– Завтра заберет. Тебе места жалко?

– Да нет, места мне как раз не жалко. Но с друзьями так не поступают. – Взгляд уже откровенно неприязненный. – Она ведь ехала сюда жить? А ты ее выставила.

Ну все, сейчас он заговорит о приличиях – и я не сдержусь.

– Завтра Наташа заедет, спроси сам, имеет ли она ко мне претензии, – был мой последний довод. Следующий будет уже о художественных талантах короля.

– Спрошу непременно. – Усталый взгляд. – Маша, я не хочу ссориться. У меня к тебе дело, а я не знаю, как к тебе с ним обратиться.

– Что за дело? Обращайся. Разве я когда отказывала?

Вздох и опущенные глаза в ответ. Пауза.

– Слушай, помоги мне с телефоном. Я в нем окончательно запутался. Не смог позвонить.

– С телефоном? Который ты купил?

– С ним. – Дэн вытащил из кармана аккуратный мобильник. Навороченный.

– И в чем проблема? Ты же уже звонил днем.

– Так это я в магазине был, тогда продавец помог. А сам я потом… в общем, не получилось. Кнопки нажимаю – никакой реакции. Не пойму, набирается номер или нет.

– Э, да у тебя блокировка клавиатуры поставлена. А как ее отключить, я не знаю, в каждой модели по-своему. Паспорт давай.

– Зачем тебе мой паспорт? – изумился Даанэль.

– Да не твой, его, – кивнула на телефон.

– Его?! И у телефона он есть? Ну вы вообще!

Я засмеялась:

– Дэн, всякая техника имеет документ, надо же как-то людям понять, как ею пользоваться. Любой нормальный человек сначала почитает, что как включается, а уж потом будет пальцами тыкать. Так что ты не одинок. Я со своим телефоном тоже долго разбиралась.

Утешив таким образом парня, взялась за руководство по эксплуатации нового королевского средства связи. Книжечка оказалась толстой, и разбираться пришлось долго. Мудреные термины ставили в тупик нас обоих. Я смотрела на короля, морща лоб и пытаясь сообразить, что хотел сказать автор. Дэн задумчиво поглядывал в ответ. И было у меня подозрение, что думает он не только о телефоне. Это нервировало.

– А мы ужинать будем? Я голодная!

Дэн слегка поморщился. Ну да, хорошо ему: раз в день наелся – и можно не беспокоиться.

– Хочешь, чтобы я тебя накормил?

Теперь пришел мой черед морщиться.

– Не-а. Извини уж, но королевские блюда мне приелись.

Изумленно приподнятая бровь в ответ.

– Если тебя постоянно так кормили, сочувствую. Хотя… вкусно, не спорю. И ешь ты редко, может, и ничего.

– И чего желает ваше высочество? – ехидно осведомился король.

– Мое высочество желает жареной картошечки с соленой рыбкой, – мило улыбнулась я в ответ. – Куда ты дел начищенную картошку? Я на плите ее оставляла, сварить не успела.

– Только не рыба! Не сегодня! – вдруг запротестовал Дэн.

– Почему? – захлопала я глазами.

– А-а… потом поймешь. Давай заменим рыбу птицей, а? – Я подозрительно уставилась на короля. Что за оно? – И картофель жарить не будем.

– Нет уж, лучше сама сделаю. Где тут моя плита?

Я сосредоточилась, чтобы увидеть старую обстановку, – пусто. Подошла к нужному месту вплотную, провела рукой. Нет как нет. Дэн, посмеиваясь, наблюдал за моими манипуляциями.

– Верни мою плиту! Почему я ее не вижу, ведь утром смогла? – обернулась я. Парень уже откровенно смеялся:

– Ой, Маша, ты такая смешная! Всерьез думала, что можешь видеть сквозь мою иллюзию? Утром я ослабил заклинание, чтобы ты могла приготовить завтрак.

– А кто-то наслаждается своей властью? – ласково поинтересовалась я. – Всемогущий?

– Нет, не всемогущий. Был бы сильнее, давно ушел бы в свой мир, – грустно ответил он и отвернулся. Обиделся. – Готовь на здоровье свой ужин. Если хочешь, могу совсем снять иллюзию.

– Извини, – покаялась я. Зачем ляпнула? Это же для него больной вопрос. Подошла сзади, робко коснулась плеча. Дэн полуобернулся. Я заглянула ему в глаза: – Не надо. Мне все здесь очень нравится. Плиту покажи, и все. – У камина проявились очертания плиты. – Спасибо. Ты будешь ужинать?

– Не хочется. Лучше посмотрю телевизор и поработаю.

– Ну хоть за компанию посидишь? Пожалуйста. Я не люблю есть одна. Особенно если кто-то в доме есть.

– Раз ты так просишь, посижу.

Дэн ушел в комнату и включил телик. Скоро вечерние новости. Интересно, как смотрится «Рубин» в обстановке королевских покоев? Заглянула в комнату: сидящий в удобном кресле король скептически всматривался в висящее прямо в воздухе чуть подрагивающее изображение скверного качества. Однако! Новое слово в технике.

– А г-где же телевизор? – чуть заикнувшись, спросила я.

– Должен сказать, что качество передаваемого по вашему телевидению изображения оставляет желать лучшего, – обернулся он.

– Да ну? – усмехнулась я. – У тебя во дворце телевидение идеального качества?

– Зря иронизируешь. Передача изображения на расстояние магическими способами дает лучший результат. Но улучшить изображение с твоего телевизора мне не удалось. Исходная картина-то мне не видна.

– Да телевизор старенький. И антенна. Новые намного лучше показывают. Но вообще интересно получилось. Как ты это сделал?

– Спроецировал изображение в воздух. И только. Мне самому интересно. С использованием технологии магические затраты почти неощутимы. Если ты говоришь, что есть более совершенная техника… может получиться замечательный результат.

Он глубоко задумался о чем-то. Я тихонько посидела еще пару минут и пошла обратно на кухню.

За ужином я ела жареную картошку и запивала ее молоком. Дэн после новостей пришел в хорошем настроении: упоминаний о его ночных делах больше не было, что не могло не радовать. Он пил вино и смешил меня рассказами о «магических приемах», которые применяют гадалки и колдуны в нашем городе. От вещих голосов за ширмой до движущихся предметов и театра теней. А больше действуют просто убеждением, пользуясь наивностью клиентов. И как ему сегодня нагадали, что его ждет великое будущее – стать во главе страны!

– Я был изумлен! Смотрю на нее: ведь нет ни единой искры магии. А говорит так уверенно! Сижу, усиленно проверяю: ну где же канал? А она мне называет дату и говорит: «Ты будешь президентом России».

Я так хохотала, что чуть не подавилась картошкой. Король смеялся вместе со мной. В общем, было весело. Но странные взгляды все не прекращались. Потом он перестал шутить, как будто пришел сам с собой к какому-то решению, и завел речь о сегодняшнем воспитании моих одногруппников и о том, что был вынужден применить магию.

– Я это поняла.

– Да. И еще. Во время этого действа я получил кое-что принадлежащее тебе. И считаю своим долгом вернуть это.

– Получил? От моих одногруппников?

– Да. Через Павла.

– У Пашки была моя вещь?! Что это?

– Не у него, а через него. И это не вещь.

– Не понимаю.

– Когда я рассказывал тебе о черной магии, то не упомянул, что магическая Сила человека определяет срок его жизни. Кончается Сила – человек умирает. Выпивая чью-то природную магию, я значительно укорачиваю ему жизнь. – Во взгляде короля была тоска. – У нас черная магия вне закона.

Я перестала жевать и уставилась на парня. Хорошее признаньице. Осторожно спросила:

– А… при чем здесь я?

– Люди и сами теряют свою Силу, когда пугаются, скандалят, горюют, – понемногу, но обратно ее вернуть не могут. Испытывающий сильные эмоции человек – открытый кладезь, я ведь уже говорил это. Сегодня тебе было так плохо, что ты потеряла не менее трех-четырех лет жизни. Я собрал твою Силу, всю, какую смог. И не только твою. У вас там много всего было намешано. Но твои одногруппники виноваты сами. И совершенно не заслуживают возвращения своей Силы. Она теперь моя. Я возместил потраченное на их «переубеждение». А вот тебе твою Силу хотел бы вернуть. Ты ведь не откажешься от лишних трех лет жизни?

Дэн смотрел на меня очень серьезно. Я бы даже сказала, что он напряженно ожидал моего ответа. Неужели не уверен в моем решении? Какие же тут могут быть сомнения? Я помотала головой. Ничего себе новости! Пашины приколы отняли у меня несколько лет жизни! А скольких он донимает каждый день?

– Разумеется, я согласна. Что для этого нужно?

– Самая малость. Я должен поцеловать тебя.

– Что-о?!

– Я должен тебя поцеловать, – раздельно повторил Дэн, пристально глядя мне в глаза. – Таков внешний ритуал.

Не успел он еще договорить, как в один миг все свечи в комнате погасли и вокруг нас воцарилась тьма. Даже камин перестал гореть.

– Дэн, это ты нарочно?

– Нет.

– А почему тогда свечи погасли?

– Это не свечи погасли, а твои электрические лампочки. Откуда мне знать почему?

– Так зажги их вновь. Ты же умеешь!

– Я умею зажигать свечи, а вырабатывать электричество как-то не обучен. Свечи же были частью иллюзии.

– Ну зажги настоящую свечу!

– Понятия не имею, где они лежат. Перестань паниковать и иди сюда. Будем считать, что это знак свыше.

Я почувствовала, что Дэн тянет меня за руку. Мой пульс, наверное, сразу удвоился. Он серьезно собрался меня целовать?

– Может, не надо… сейчас? – Я хотела упереться рукой в стол, чтобы затормозить движение вперед. Но под рукой вместо стола оказался Дэн, который тут же перехватил меня покрепче. Очевидно, чтобы не сбежала. В темноте раздался его тихий голос:

– Ты боишься, что ли? Не нервничай! Давай я уже передам тебе Силу, и будем спокойны оба. Мне ведь тяжело держать ее при себе, так, не переработав. И самому не использовать, и не отпускать.

Я почувствовала дыхание парня на своей щеке, судорожно сглотнула и невольно перешла на шепот:

– А мне что делать?

– Да почти ничего. Расслабься для начала, а когда скажу, смотри мне в глаза.

– Как? Темно же! Не видно ничего.

Рядом раздался смешок Дэна:

– Не переживай, мои глаза ты увидишь.

И, не теряя больше времени, приступил к делу. Его губы ласково коснулись моих губ: одного уголка, другого. Я потянулась навстречу… а потом просто уплыла в волне нахлынувшего наваждения. Чувствовала, что отвечаю на все более смелый и откровенный поцелуй. Руки Дэна поднялись с талии по спине на шею, потом одна зарылась в моих волосах, перебирая пряди и щекоча ухо. А вторая… вторая много где побывала. Я сама не заметила, как оказалась прижатой к стене. Держать меня не было необходимости. Никуда сбегать мне уже не хотелось. То, чем я грезила после того волшебного сна, мечтая вновь испытать, неожиданно сбылось наяву. Неужели это происходит со мной? Под моей рукой было сильное плечо, в которое я судорожно вцепилась. Вторая рука оказалась на шее парня, а потом в его волосах, неожиданно мягких и шелковистых. В тишине стук сердца отбивал торжествующий ритм. Где-то на грани слышимости я воспринимала шумное дыхание Дэна. Поцелуй все длился, губ мы не размыкали. Может, я пропустила его команду? Попыталась отстраниться и уперлась головой в стену:

– Дэн, а Сила уже была?

– Что? – Его руки замерли – одна у меня за спиной, а вторая на груди. Моей, конечно. – Да, сейчас. Прости, я увлекся. Зато ты расслабилась, так будет даже лучше. – Рука медленно и как будто неохотно сползла с моей груди.

Вот как? Мы, оказывается, еще и не приступали к тому, ради чего начинали поцелуй. Дэн вновь нашел мои губы и властно взял мое лицо в свои ладони. Сделал глубокий вдох и жадно приник ко мне. А разница-то есть! Если вначале поцелуй нес тепло, нежность и желание, то теперь он не был ни тем, ни другим, ни третьим. Он был жестким и бесстрастным.

– Открой глаза и смотри не отрываясь, – раздался голос короля у меня в голове.

Я распахнула ресницы и увидела перед собой глаза, горящие насыщенным глубоким светом. Чем-то похожие на кошачьи, светящиеся в темноте, вот только они были не желтые, а темно-темно синие. И очень холодные. Я завороженно, не мигая, смотрела в них. По спине снизу вверх поползла мурашками змейка страха. Медленный выдох мне в рот длился уже с минуту, когда вдруг загорелся яркий свет. Я зажмурилась и часто-часто заморгала. Руки Дэна разжались, и я чуть не упала, неожиданно оказавшись без опоры. Оперлась о стену.

– Ты зачем разорвала контакт?! – сердито спросил он.

– Что?

– Зажмурилась зачем? Я же сказал: не закрывать глаза!

– Так свет яркий, я рефлекторно.

– Свет? При чем тут свет? А, да, ты же смотришь обычным зрением. Рраэнн! Как не вовремя! – Дэн закрыл глаза, а когда открыл, они вновь стали черными, обычными человеческими. Оглядел мои раскрасневшиеся щеки и растрепанные волосы, покосился на смятое платье. Смущенно потер кончик носа и показал мне на грудь: – Пуговицы застегни. – Я схватилась за края ворота и лихорадочно принялась застегиваться. – Придется начинать сначала.

Вторая попытка была более удачной и сюрпризов не принесла. Как и удовольствия. Все строго по делу, и ничего кроме. После того как Дэн отпустил меня, я замерла в ожидании.

– Ну вот, – произнес он нарочито бодрым голосом, – дело сделано.

– Дело? И больше ты ничего мне не хочешь сказать?

– О чем ты? – Глядя на меня невинными глазами, он поправил на себе одежду, пригладил волосы.

– Ты и теперь будешь отпираться?! – поразилась я такому нахальству.

– Мне не от чего отпираться. Я вернул твою Силу, теперь моя совесть чиста.

– Силу? А то, что было до того?

Даанэль помолчал, поднял на меня твердый взгляд:

– Маша, тебя нужно было раскрепостить, и я это сделал. Иначе не смог бы вдохнуть Силу. Это была часть необходимой работы.

– Ты врешь!

– Что значит врешь?!

– То и значит! Ты целовал меня по-настоящему! Я почувствовала разницу!

– Я уже признал, что увлекся. Ну я же не каменный. Извини меня. Больше такого не будет.

Мои кулаки сжались сами собой. Он не просто отпирается, а еще извинился! За поцелуй, которого я так ждала! Убью!

– Я тебя оскорбил? – заглянул мне в глаза наглый тип. – Можешь меня ударить.

Вот этого он мог бы и не говорить. Я размахнулась и влепила ему звонкую пощечину. Первую пощечину в своей жизни. Аж руку отбила, а этот гад даже не пошатнулся. Стоит как стоял, только закрыл глаза и опустил руки.

– Ты, король Даанэль, самый большой негодяй и лицемер, какого я только встречала в своей жизни! – крикнула я ему в лицо и кинулась в комнату. На пороге обернулась. Король прислонился лбом к стене и что-то шептал, не открывая глаз. В комнате я распустила завязки, которыми поддерживался полог, едва не оборвав их, закрыла кровать со всех сторон, повалилась на нее и беззвучно заплакала. Не хватало еще, чтобы мои рыдания увидел или услышал этот подлец. Пусть только попробует явиться на ночь. Зарежу его же собственным мечом!