Глава 5 О РАННИХ БРАКАХ

Я обучал Гаррета воинскому делу, когда он был совсем еще пацаном, горячим и бесстрашным. — Сэлл со вкусом отхлебнул из чашки горячего травяного чая. — Это потом жизнь его потрепала. Махнул на себя рукой, стал вести себя, будто ему не пятьсот, а пять тысяч…

Гаррету пятьсот лет? — изумилась я. — А вам тогда сколько, Сэлл?

Мне тысяча триста или тысяча четыреста, крошка, с возрастом перестаешь считать. — Старый дракон достал из вазочки очередной сушеный фрукт, похожий на миниатюрный баклажанчик. Однажды попробовав такой, я долго не могла избавиться от приторного вкуса во рту. Сэлл же готов был поглощать эти жуткие сладости в промышленных количествах. — В общем-то молодость для драконов, — он подмигнул мне, — просто жизнь без алайи очень уж тягостна, вот и становишься занудой. Да еще эти дела… — Он махнул рукой. Я воровато огляделась — Гаррет еще не вернулся, отбыв с утра по делам, и спросила:

Сэлл, а что такое случилось с Гарретом, что он стал… таким?

Таким старым и занудливым, хитрая маленькая несса? — гулко расхохотался Сэлл, но тут же посерьезнел. — Раннее обретение алайи сказалось, мне кажется. Когда между алайи большая разница в возрасте, младшие тянутся за старшими и взрослеют быстро.

А какая она, его алайя? — спросила я, не совладав с женским любопытством.

Сильная, властная, жесткая, очень взбалмошная, — Сэлл усмехнулся, — сумасшедше красивая. Очень самоуверенная. Гаррета она очень долго пыталась вырастить под себя… не слишком успешно, впрочем. Видимо, это странное стремление свойственно всем взрослым драконам. Изменить его она так и не смогла, но он стал еще более серьезным и ответственным — в противовес ей. Ну и, конечно, Шорр тоже не сделал его моложе — обычно опекунство достается парам драконов, которые уже вырастили своих собственных детей. Но после гибели родителей малыш не подпускал к себе никого, кроме Гаррета.

Я не знала, что Шорр — приемный сын, — пробормотала я.

Гаррет слишком трясется над тобой, девочка, держит в хрустальной коробочке. Он стал чрезмерно осторожным, точно василиск во время линьки… Но мне кажется, что внутри Гаррета еще живо то пламя, которое делало его когда-то тем неистовым Золотым Рыцарем, о котором слагали песни.

Песни? Вы шутите! — Я потрясла головой в веселом изумлении. — Вот уж не подумала бы!

Он отличный парень, крошка, поверь мне. — Сэлл накрыл мою руку своей ладонью и чуть сжал ее, как будто пытался донести до меня что-то очень важное. — Ему просто нужно перестать чувствовать ответственность за весь мир.

Одним прекрасным счастливым утром меня разбудила Маруська.

Мама, мама, как же я рада тебя видеть! — Она тормошила меня, смеялась и ревела одновременно. — Как я напугалась и как же рада, что ты нашлась!

Моя чудесная любимая девочка! Я не сразу поверила в свое счастье, и еще минут десять мы не способны были на членораздельные высказывания — обнимались, гладили друг друга по волосам, вытирали друг другу слезы, смеялись от радости, плакали от пережитого ужаса — все разом… Наконец Маруська чуть успокоилась и смогла рассказать о том, что произошло на Земле после моего исчезновения.

Я предупредила о том, что у меня намечается очередной приступ — и пропала. Первым всполошился мой шеф, который на следующее утро не смог мне дозвониться. Мобильник был недоступен. Соседка видела меня входящей в парк, мои привычки были всем хорошо известны. Но в парке следов моего пребывания не обнаружили — я как в воду канула. Меня искали три месяца, мои коллеги поставили на уши больницы, милицию и волонтерские службы поиска людей, весь интернет был завален моими фотографиями — но все без толку. Несколько дней назад следователь сказал Маруське, что, судя по обстоятельствам дела, надежды практически нет.

Ты не представляешь, как я обрадовалась, когда меня нашел Шорр и сказал, что ты жива, у тебя почти все в порядке и что он меня к тебе отведет! — Мы потихоньку успокаивались, так что изъяснялись уж не междометиями и отрывочными словами, а вполне вразумительными фразами.

Он нашел бы тебя гораздо раньше, если бы у тебя работал мобильник, — заметила я. — Что случилось?

Ну, понимаешь, я перед тем, как ты пропала, познакомилась с одним парнем, Леша его зовут, — замялась Маруська. — Дала ему свой телефон. А он, Леша этот, оказался каким-то странным. Приставал как-то противно, нахальный тип, в общем. Я это… симку поменяла. Ты не думай, если бы с твоего телефона звонок был пропущенный, я бы перезвонила. Я каждый вечер смотрела! А на звонки с незнакомых номеров боялась отвечать. Этот хмырь меня все равно как-то нашел, но я была уже с Шорром. Ух, как он ему врезал!

Маруся, тебя одну нельзя оставлять! — горестно ахнула я. — Кто кому врезал?

Маруська оглянулась на дверь, и я запоздало поняла, что у нашей трогательной сцены были зрители. Молодой человек, на вид лет двадцати — двадцати пяти, неуловимо похожий на Гаррета, одетый с той же небрежной элегантностью, торжественно кивнул мне от двери:

Несса Сашша, я очень рад с вами познакомиться. Все в порядке, это я… ммм… врезал тому странному человеку, который преследовал нессу Маррусю.

Гаррет покосился на сына, а затем снова уставился на нас со своим обычным невозмутимо-покровительствен- ным видом. Выглядели мы, наверное, впечатляюще — зареванные, а я еще и всклокоченная со сна и со своими обычными синяками под глазами. От потрясения, хоть и счастливого, у меня ужасно разболелась голова — кажется, начинался очередной приступ мигрени. Хотя ради такого — пусть болит на здоровье! Но вообще, что за манера врываться в спальню к даме, когда она спит? Последний вопрос, вероятно, отразился на моем лице, потому что Гаррет чуть нахмурился и произнес:

Простите, несса, что мы не дали вам даже проснуться толком, это моя вина. Мы с Шорром сейчас уйдем и вернемся позже, когда вы приведете себя в порядок.

Ой, мама, это я их сразу к тебе потащила, прости, — без тени смущения покаялось мое чадо. — Так не терпелось тебя увидеть!

Ньес Гаррет, я вам чрезвычайно признательна за то, что вы доставили сюда мое сокровище! — с чувством сказала я. — Конечно, в таком деле не может быть и речи о промедлении.

Что вы, несса, не стоит благодарности. — Гаррет усмехнулся и удивленно покачал головой. — Да у нас и не было другого выбора, потому что несса Марруся оказалась алайей моего сына Шорра, что само по себе является некоторым юридическим казусом.

Он посмотрел на мое потрясенное лицо, прищурился, стремительно подошел к прикроватному столику, накапал лекарства в рюмку.

Выпейте! Демиурги, вам же нельзя волноваться! И сколько уже раз я просил вас немедленно сообщать мне, если у вас болит голова. Зрачки уже во всю радужку, а вы молчите!

Простите, не сообразила. Это… приятное волнение, ньес. — Я чувствовала себя заторможенной и выпавшей из реальности. — Хотя сюрпризов, признаюсь, чуть больше, чем я ожидала.

Да уж… — Гаррет пощупал мне пульс, пытливо заглянул в глаза, на минуту сжал виски прохладными пальцами. — Я и сам ошарашен такими… совпадениями. Вы держитесь молодцом, несса. Мы вернемся через час, хорошо?

Он кивнул, прощаясь, и оба дракона быстро покинули помещение.

Пока я одевалась-умывалась, Маруська рассказывала. От моих расспросов про «хмыря» она отмахнулась — все ее мысли занимал Шорр, в которого моя дочь влюбилась без памяти. Он успел ей немного рассказать про драконьи обряды, и теперь Маруська торопливо просвещала меня по поводу своих планов на ближайшее будущее. Оказалось, то, что у нас укладывалось в пару-трой- ку ритуалов — сватовство, помолвка, свадьба, у драконов растягивалось на долгие годы и осуществлялось в несколько сложных этапов. Если мы правильно поняли, это были церемонии, связанные с пробуждением магии в младшей «половинке» алайи и постепенном слиянии драконов в полноценную пару. Как там говорил Гаррет? «Слияние сердец, тел, чувств, разумов, магии и душ». Старший дракон, живущий в паре, с каждым таким ритуалом набирал силу, младший — открывал разные стороны своих способностей. Это был очень плотный союз, со временем становившийся практически симбиозом.

Шорр сказал, что тысячелетия, отмеренные драконам для жизни, слишком длинны, чтобы провести их с кем-то чужим. — Дочка рылась в моем гардеробе из чисто спортивного интереса. Ростом она была гораздо выше меня, а в обхвате существенно мне уступала. — Ой, у тебя тут такие платья красивые, мам! Смотри, какое чудесное, голубенькое! Нам с тобой так идет этот цвет! Наденешь его?

Оставь, какие платья, — я поморщилась, — там должна быть синяя рубашка и черные штаны. Ага, вот эти. Спасибо! Скажи лучше, как тебе… жених? — Я с трудом верила, что моя дочь уже такая взрослая и что мы говорим о ее женихе. — Вообще не рановато вы? Может, сначала присмотритесь друг к другу?

Мама! — Дочка восторженно закатила глаза. — Он просто предел мечтаний! Ужасно нравится! Да я млею, когда он просто со мной разговаривает. И как смотрит! Я когда его увидела, сразу почувствовала что-то такое родное-преродное. Мое-мое, понимаешь? Меня к нему притянуло, как магнитом, сразу. Как удар — вот оно! Любовь с первого взгляда. Я и не знала, что такое бывает, я как будто только его ждала — всегда. А он, представь, подошел ко мне у деканата и сразу говорит: «О прекрасная незнакомка, вы — любовь всей моей жизни!» — Маруська засмеялась счастливо. — И так, знаешь, говорит это, что я понимаю: это всерьез, а не то, чтобы прикалывался или по дури. А и правда — Любовь Всей Жизни! И прямо тепло стало на сердце, оно к нему как будто потянулось само.

Да… — Я представила эту картину и покачала головой. В рассказах Тиа все выглядело весьма романтично, а вот в описании Маруськи — немного пугало. — А потом? Ты что же, сразу бросилась в объятия незнакомого мужчины?

Ну, понимаешь, — чуть погрустнела моя девочка, — мне было немного не до романов. Леша этот дурацкий, потом мы тебя искали, и мне как раз только что сказали, что, наверное, и не найдем. — Она всхлипнула, бросила Тиа какую-то безделушку, которую крутила в руках, и снова обняла меня. — Так что, в общем, я сказала что-то вроде «да-да, это очень интересно, но у меня дела» и что пусть подойдет попозже, через полгодика. — Слезы часто закапали на мою шею.

Все хорошо, мое солнышко, все хорошо, — погладила я ее по пушистым волосам. — Видишь, какая красивая у тебя получается сказка, с взаправдашними чудесами. И я чудом нашлась, и принц прекрасный…

Ага! — Маруська утерла слезы и солнечно улыбнулась, будто и не плакала. — А Шорр говорит, мол, чудесно, у него тоже есть важное дело, ему очень надо найти Марусю Степнову, она должна быть где-то здесь. И когда мы разобрались, что она — это я, — раз! — и выдал мне твое письмо.

И что?

Я любовалась ею, до чего ладная и красивая у меня получилась девочка, и откуда что взялось. Забавно, что вовсе не похожа на своего отца, вот уж кто красавец был. Скорее в меня пошла — такие же голубовато-серые глаза, каштановые волосы, форма бровей. Но как-то оно так в ней соединяется, что получается она не просто миловидной девчушкой, какой я была в ее годы, а настоящей красавицей.

Ну что я… Я — реветь, — рассмеялась Маруська. — Потом Леша этот притащился, как Шорра увидел, так сразу на него с кулаками бросился. Шорр ему накостылял как следует, меня сгреб в охапку, посадил в машину. Мы долго-долго ехали и все разговаривали. Привез в какой-то лес дремучий, я даже испугалась немножко. Но тут он что-то такое странное сделал, и посреди леса прозрачный огонек загорелся, как дверь. Мы туда вошли и оказались здесь. И я сразу побежала к тебе! Мы, драконы, — очень оперативные существа, знаешь ли! — с гордостью задрала она свой точеный носик.

Надо же, нахваталась от Шорра эрр Рралловских поговорок, — улыбнулась я. А как быстро она приняла свою драконью природу как факт, я все не могу поверить…

Шорр ужасно красивый, правда? — продолжала трещать Маруська. — И он совсем молодой по драконьим меркам, а такой умный, мы с ним о многом успели поговорить.

Моя девочка, проведя по волосам гребешком Тиа, преобразилась — волосы легли ровными волнами и как будто засветились изнутри. А вот мою шевелюру не брала эта эльфийская магия, волосы так и торчали в разные стороны. Гаррет, помнится, объяснил это тем, что мой организм магию, по сути, отторгает, вот магические амулеты и работают на мне вкривь и вкось. Слава богу, у Маруськи с магией, видимо, все в порядке, раз гребешок работает. Может, и с остальным будет так же, затеплилась во мне робкая надежда.

Красивый, ага. А что до ума, Шорр, между прочим, старше меня, хотя по нему и не скажешь, — мрачно заметила я, глядя на себя в зеркало. Не зря Гаррет обзывает меня воробьем. Воробей и есть — маленький, взъерошенный, серенький и с синяками под глазами.

Да ладно тебе, мам, — отмахнулась Маруська, поглощенная радостными мыслями, — для драконов и пятьдесят лет — не разница. Например, маме Шорра было почти пятьсот, когда она обрела ньеса Гаррета. Шорр говорил, ее называли «блистательная Шша», и она тогда считалась самой красивой драконессой Тассина.

Интересно как! Надеюсь, она с тобой-то приедет познакомиться. Крайне любопытно будет на нее посмотреть, я ни разу не видела местных драконесс. Гаррет держит меня взаперти, — пожаловалась я.

Мам, ты уто, она же умерла давно, Шорр сказал, почти четыреста лет назад! — Маруська всплеснула руками. — Ньес Гаррет не сказал тебе? Погибла. Шорр говорит, его отец очень переживает до сих пор, там что-то очень мрачное. Тем более что новой алайи ему тоже не удалось найти, сначала долго не было, потом вроде был зов, он ездил за ней на Землю, но вернулся один…

Новая алайя? — удивилась я. — Так бывает?

Ну да! — Маруська рассеянно ковырялась в баночках Тиа, что-то там вынюхивая. — Обычно лет через двадцать после смерти прежней алайи, если такое случается, дракону полагается новая. Иногда гораздо позже; ньес Гаррет второй зов ждал три с лишним сотни лет. Вообще это типа закон мира, он редко не выполняется. Ой, а это что? — с любопытством показала она мне что-то голубоватое с блестками.

Ммм… кажется, это такая помада. Если я не ошибаюсь, оно впитается в губы без следа, и они станут красивого цвета и в тон одежде, — напрягла я память. — И что с новой алайей?

Ой, улёт! — Я не ошиблась, и Маруська, мазнув загадочной субстанцией по губам, еще больше похорошела. — Ну вот, не нашел. Это, кстати, считается у драконов ужасно плохим знаком, если алайя не находится. Что-то вроде признака вредной кармы — если дракону не везет в любви, значит, он неправильно живет. Хуже только, если его алайя найдется, но его не признает и не сможет полюбить, это совсем труба. Из-за всех этих несчастий ньес Гаррет и уехал сюда, хотя был крупной шишкой в себя в горах. И самый молодой дракон в их драконьем Совете за всю историю Тассина, и крутой герой…

Да-а, Маруська за пару дней знакомства с Шорром успела выяснить куда больше о Гаррете, чем я за почти два месяца знакомства с самим Гарретом. Разговорчивый юноша, учтем.

От мыслей об использовании «находки для шпиона» в личных разведывательных целях меня отвлекло появление драконов. Маруська тут же прильнула к Шорру, да и тот заметно повеселел и приосанился, когда сжал в руке ее ладошку. Красивая пара. Вот только как-то все неожиданно, быстро и сумбурно… А может, так и надо? Она совсем не такая, как я, может, ей и не достанется моих шишек, не придется отращивать броню и залечивать раны? Может, и есть толика правды во всех этих сказках — главное, попадать в них в правильном возрасте, не тянуть с этим делом. Впрочем, грех мне жаловаться, у меня теперь тоже все хорошо.

Гаррет выглядел очень довольным.

Нессы, давайте присядем, я вам расскажу, как все будет — и в плане обряда, и в плане вашей дальнейшей жизни. — Гаррет усмехнулся. — В первую очередь мы проведем обряд для нессы Марруси. Я бы дал вам осмотреться, барышня, но так оно спокойнее, а луны как раз стоят высоко, так что полетите прямо сегодня.

Маруська закивала, видимо, Шорр и об этом успел ей рассказать. Я почувствовала, что злюсь на Гаррета — мог бы и меня просветить, между прочим. Он правильно истолковал мои неласковые взгляды и пояснил:

Первый обряд, скрепляющий алайи, которые обретают друг друга, — совместный полет. Шорр в своем драконьем облике отнесет нессу Маррусю к священному озеру, искупает в своей ауре. Завтра они вернутся, и аура Шорра оставит отпечаток в ауре его невесты. Магическая связь усиливается при определенном положении лун. Ну и полагается что-нибудь ей подарить. Шорр, не забудь!

Да, папа. — Шорр не слушал, он косился на Маруську с неприкрытым обожанием, не особенно замечая все остальное. Надеюсь, все, что рассказывали мне Тиа и Грашх, соответствует действительности, и алайя — это действительно союз на всю жизнь… Так, гнать, гнать непрошеные мрачные мысли!

Теперь понятно, откуда взялись сказки о драконах, похищающих принцесс. — Я чуть улыбнулась, сообразив. — Ну надо же, даже в этом нашлось рациональное зерно! А с нашей стороны требуется какая-нибудь подготовка к обряду?

О, да вы этнограф, несса Сашша! — развеселился Гаррет. — Нет, подготовки не нужно. Драконы не любят вычурных ритуалов, главное — это то, что происходит в сердце и душе. В общем, до вечера отдыхайте, Шорра я пока забираю. Юная несса желает осмотреть свои покои или останется с… мамой? — поинтересовался он, чуть поморщившись.

Я ухмыльнулась. Ох уж мне эти предрассудки, везде они есть, даже у старых и вроде бы мудрых драконов. Хотя какое ему дело, в каком возрасте я родила, — я ж ему не дочь.

С мамой, конечно! — Маруська отцепилась от Шорра и вцепилась в меня. Маленькая она еще, тоскливо подумалось мне, какие ей алайи. С другой стороны, приведи она Шорра знакомиться там, на Земле, он совершенно не вызвал бы у меня возражений. Правда, и до брака они бы с такой скоростью не докатились…

Я так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как драконы ушли. Мы с моей девочкой быстренько перекусили и в обнимку завалились на постель. От избытка переживаний обеих клонило в сон.

Проснулась я к вечеру — за окном догорал закат. Маруська посапывала рядом, трогательно подложив ладошку под щеку, совсем как в детстве. Рыжая пушистая прядка свесилась ей на лицо и, видимо, щекотала нос — моя дочь смешно морщилась. Кто-то накрыл нас тонким пледом. Гаррет? На столике рядом с кроватью горела высокая витая свеча, а из гостиной доносились негромкие голоса.

Ты ей так и не сказал? Ну ты даешь, отец! — Это Шорр.

На бедную девочку и так столько всего свалилось. — Гаррет помолчал. — Ей нужно время, чтобы прийти в себя.

Скажешь тоже! Эта «бедная девочка» смотрит как эмиссар повелителя орков, если не хлеще. У меня душа в пятки ушла сегодня, как она глянула.

Ну, нужно же ей было рассмотреть алайю дочери, — оправдал меня Гаррет. — У них земное воспитание и мировоззрение, учитывай это с нессой Маррусей.

Пожалуй, дракон слегка преувеличивал, утверждая, что сорок — пятьдесят лет — это глубокое детство. Скорее все-таки подростковый возраст. А некоторые подростки здесь довольно нахальные.

Что это такое вы скрываете от меня, ньес Гаррет? — хриплым со сна шепотом вопросила я темноту. В гостиной, судя по звуку, подпрыгнули, кто-то закашлялся, кто-то захихикал. — А вам, ньес Шорр, я бы не советовала хихикать над будущей тещей, это'вредно для здоровья, — добавила я и с удовлетворением услышала, что поперхнулись оба.

Давайте отпустим молодежь, несса Сашша, — с легкой улыбкой произнес Гаррет, подходя к кровати и помогая мне подняться. — Я бы хотел с вами поговорить. С детьми все ясно, а нам нужно подумать и о вашем будущем.

Мы уже уходим, — с радостным облегчением заявил Шорр. Он подскочил к кровати, подхватил на руки сонную Маруську и… сиганул в окно.

Боже! — Я рванулась следом, но не рассчитала сил и рухнула, задыхаясь, на руки вовремя подоспевшего

Гаррета. Когда мы добрались до окна, то увидели только смазанную тень, мелькнувшую над горой.

Вот бестолковый пижон! — в сердцах выругался Гаррет. — Ну, какая ему алайя, у него же ветер в голове! Ни поесть не взял, ни одеял теплых, ни штанов запасных. Будет теперь всю ночь в драконьем облике сидеть, греть алайю свою, шалопай! Все-таки правы были наши предки, не дозволяя алайям первого полета до семидесяти лет.

А почему сейчас все происходит так рано, ньес Гаррет? — подала голос я. — Наши дети так молоды, действительно, не слишком ли поспешен их союз?

Вам ли говорить, несса? Вы были ровесницей нессы Марруси, когда у вас родился ребенок, — рассерженно покачал головой Гаррет. — Ваша поспешность, возможно, стоила вам магии, и еще неизвестно, справимся ли мы с ее последствиями. — Его голос дрогнул. — Драконы без магии живут немногим больше людей.

Я никогда не собиралась жить слишком долго, — легкомысленно пожала плечами я. — И с рождением ребенка я, по людским меркам, была не так уж и поспешна. Взгляните на них, — я улыбнулась, — разве это не счастье для родителей, когда дети находят друг друга?

Гаррет подавленно молчал. Я рассердилась и возмущенно закончила:

Ньес, поставьте меня, пожалуйста, на пол! Что вы все время таскаете меня на руках, как ребенка, в конце концов?

Вы и есть ребенок! — Гаррет аккуратно усадил меня на кровать и взъерошил мои волосы. — Маленький ребенок. Вы младше Шорра на полтора десятка лет, если вам интересно. А он, сами видели — сущий младенец!

Не передергивайте, ньес, я уже прикинула: если проводить параллели с человеческим возрастом, то Шорр скорее подросток, чем совсем уж ребенок. А я так вообще особенный случай.

Вас не проведешь, — усмехнулся Гаррет, снова протягивая руку к моим волосам. Я сердито отдернула голову, Гаррет покачал укоризненно головой, но руку убрал.

Интересно, а почему драконы взрослеют настолько медленнее людей? — задумчиво проговорила я. — И почему я, хотя и дракон, взрослела с человеческой скоростью? Я же не отставала в развитии от человеческих сверстников…

Я думаю, дело в магии и объеме сознания. — Гаррет пожал плечами. — Человеческому ребенку нужно освоить тело, после чего идет психологическое взросление. Юным драконам нужно еще обуздать свою магию. Представьте, что у вас каждый день отрастает новая конечность, меняется баланс тела и нужно снова и снова привыкать к обычным действиям. Работа с магией отвлекает на себя все ресурсы. Вот и получается, что зрелости, эквивалентной человеческим тридцати — тридцати пяти годам, мЪ1 достигаем хорошо если к тремстам. Впрочем, как только мы разберемся с вашей магией, вы тоже перестанете взрослеть — все силы уйдут на работу с новыми способностями.

Что же вы женитесь так рано, — ворчливо заметила я, — к чему это? Нет бы с магией разобрались!

Чем раньше юный дракон обретает своего старшего алайю, тем глубже их союз. Что касается собственно полетов, это довольно недавняя традиция, и, уверяю вас, она оправданна. — Дракон внимательно посмотрел на меня и насмешливо прищурился. — А давайте, о умудренная жизнью несса, вы сейчас выпьете теплого молока, и мы поговорим о разных вещах, которые, уверен, вы найдете весьма любопытными, — вкрадчиво сказал он, заговорщицки понизив голос. — Согласны? Впрочем, что я спрашиваю, по моим наблюдениям, любопытство — это восемьдесят процентов вашей натуры, так что вы обязательно согласитесь.

Да, согласна, — с достоинством ответила я, не обращая внимания на его подначки. Тоже мне, открыл Америку, я с детства знаю, что любопытство — это мое основное достоинство!