Глава 9 ВОПРОСЫ ТЕОЛОГИИ

Гаррет отбыл по делам и пропал. Насколько я поняла, расследование, которое они вели с Сэллом, было пока не слишком успешным. Шорр и Маруська наконец закончили сборы и отбыли в свое путешествие по Тессу. Я, конечно, не могла не волноваться, но Гаррет утверждал, что поводов для беспокойства нет. Несмотря на проблемы, в которых они с Сэллом сейчас пытались разобраться, криминальная обстановка здесь не шла ни в какое сравнение с земной. Заботливый дракон подарил нам с Маруськой пару амулетов для связи — что-то вроде электронной почты или скорее старинного пейджера, до магических мобильников драконы не дошли — для общения между собой им хватало зова. Теперь, когда мое беспокойство становилось совсем уж невыносимым, я могла послать моей девочке весточку и получить коротенький ответ. В отсутствие драконов вся моя нерастраченная энергия уходила на учебу.

Несмотря на непростую историю наших отношений, Этас в конце концов таки проникся ко мне глубоким благоговением и даже нежностью. Случилось это после того, как я донесла до него концепцию этнографии как науки — науки, которой на Тассине пока не существовало. Так что теперь я могла тупить в свое удовольствие —

ни малейшая тень раздражения не омрачала его почтительное лицо. Я беззастенчиво пользовалась его расположением, кроя темы наших занятий, как мне было удобно. Как-то раз разговор у нас зашел о религиях Тассина. Оказалось, что кроме Демиургов — творцов миров, существует еще целый пантеон. Центральной фигурой которого, как ни странно, оказались даже не Демиурги, а некая Великая Мать.

Этас, простите, не очень понимаю, — я потерла лоб, — есть Демиурги — боги, создавшие этот мир и, как я понимаю, продолжающие его курировать. И даже временами снисходящие до своего божественного вмешательства…

Не совсем верно, несса. Демиурги не боги, это бог, который является неразрывной божественной парой, — мягко поправил меня Этас.

Я вздохнула:

Да-да, я помню, божественная пара, простите. Это для нас сейчас не так важно. Вопрос вот в чем: ему, то есть им, Демиургам, в общем никто не поклоняется. Зато, например, люди чтут Великую Мать, которую никогда никто доказанным образом не видел, и вся заслуга ее в том, что она как-то, проходя мимо Тассина, случайно прикрыла его рукавом от взгляда Изначального Зла. Почему?

Вы говорите как адептка Безымянного. — Этас улыбнулся и, не дожидаясь новой порции вопросов, сразу начал рассказывать. Оказалось, этот Безымянный был богом одного из новорожденных культов, были здесь и такие. — Их символ — горящая свеча, и они тоже считают, что Великой Матери бессмысленно поклоняться, потому что она ничем не помогает своим детям. Демиурги, впрочем, также кажутся им бесполезными, потому что не отвечают на просьбы, а вмешиваются, только когда и как сочтут нужным.

Все равно не понимаю. — Я задумчиво покрывала лист бумаги затейливыми завитками. — Почему Великой Матери или этому вашему Безымянному начали поклоняться и продолжают это делать? И почему так и не начали поклоняться Демиургам? Не понимаю я логики…

Ну, несса эрр Рралл, это же естественно! Такое божество, как Великая Мать, не могло оказаться в тот момент и в том месте случайно, понимаете? Она — воплощение предопределенности, своевременно дарующей жизнь и смерть всем существам всех миров. — Этас вытащил из-под ворота своей «рясы» крошечный амулет, выполненный в виде пары золотых, явно женских рук, сложенных в изящном жесте и сжимающих тонкую нить, и помахал им перед моим носом. — Великая Мать существует, чтобы хранить великое равновесие случайностей. А поклоняться Демиургам нет особенного смысла, у них работа такая — творить и поддерживать миры. Вы бы еще драконам поклоняться предложили. — Этас широко улыбнулся.

Подождите, какие могут быть случайности, когда вы сами сказали, что Великая Мать — воплощение предопределенности? — запуталась я. — И почему нельзя поклоняться творцам миров?

Так в этом-то и дело, уважаемая несса эрр Рралл! Случайности тоже предопределены. — Терпение Этаса было безграничным. — Что касается поклонения Демиургам, то можно, наверно, но мне непонятен смысл…

Мы с Этасом промучились несколько дней, пока у меня появилась более-менее стройная гипотеза. Сознание людей было слишком маленьким, чтобы вместить в себя все взаимосвязи всех явлений, определяющих их жизнь. На практике жизнь каждого человека определялась событиями, кажущимися абсолютно случайными. При этом они не просто смутно подозревали, как их земные родственники, — нет, благодаря общению со старшими расами они точно знали, что случайностей как таковых не существует. В лице Великой Матери, решила я, они поклонялись вот этому парадоксу неслучайных случайностей. Это была религия абсолютного доверия к миру со стороны существ, неспособных прозреть истинную природу вещей.

Когда я изложила свое понимание Этасу, он несколько минут удивленно смотрел на меня, а затем неуверенно кивнул.

Вы, уважаемая несса, рассматриваете все под каким-то очень странным углом, иногда мне кажется, что, пытаясь вас понять, я сойду с ума. Но в пределах моего скромного понимания, ваша… э-э-э… концепция представляется мне близкой к действительности. Вероятно, так и понимают человеческое мировоззрение драконы.

Хорошо, остановимся на этом, — с облегчением вздохнула я. — Этас, а можно мне посмотреть на ваш амулет? Это символ Великой Матери? Ой, как интересно! Это нить судьбы, я верно предполагаю? А расскажите мне, пожалуйста, о других символах. У Демиургов он какой? А у Безымянного?

Символом Демиургов оказалась спираль. А вот увидев символ Безымянного, я забыла обо всем на свете. Этас нарисовал три язычка пламени — в точности как на найденном мной кулоне.

Символ Безымянного — свеча, точнее, три свечи. Священники еще вставляют внутрь вывески красное стекло, а сзади зажигают настоящую свечу, получается очень красиво, — пояснил он.

Крайне любопытно, — протянула я, впадая в глубокую задумчивость, — вот бы посмотреть!

Заполненные учебой дни пролетали один за другим. Гаррета все не было — передал через Шорра с Маруськой, что задерживается, и все. Как и посоветовал Сэлл, я попросила Тиа, и она спела мне балладу о Золотом Рыцаре — о том, как эльфийские колдуны сошли с ума и, пытаясь продлить свою жизнь, начали пить кровь детей и молодых эльфийских дев. И как сначала никто не мог найти, куда пропадают дети, а потом, когда это обнаружилось, оказалось, что замок злодеев защищен так, что лучшие эльфийские маги не могли пробиться через эту защиту. И тогда появился герой в золотой маске, который разнес проклятый замок и вывел семнадцать эльфийских детишек, которые были на тот момент еще живы. Колдунов он действительно перерезал — они попытались наброситься на него всей командой, но «меч его был остер и быстр»…

— Моя мать была очень маленькой тогда, — сказала Тиа, допев балладу, — и почти ничего не помнит. Но она рассказывала, что, когда Золотой Рыцарь вынес ее из подвалов страшного замка, она заметила то, чего не увидели взрослые. На пальце рыцаря был фамильный перстень эрр Рраллов. Поэтому когда ньесу Гаррету понадобился эльфийский секретарь, я почла за честь служить представителю рода, которому моя мать и ее младший брат обязаны избавлением от жуткой смерти. Ньес смеется над моими расспросами и говорит, что даже если это не плод бурного детского воображения, в те времена на Тассине было целых трое мужчин рода… Но мне почему-то кажется, что это был именно Гаррет эрр Рралл.

Я грустно вздохнула. Если рассуждать логически, Гаррет идеально подходил под определение «принца на белом коне». Причем принца, которого я вполне устраивала, хотя принцессой меня назвать сложно. Насколько упростилась бы моя жизнь, если бы я смогла ощутить этот проклятый зов!

Кроме переживаний по поводу проблем в личной жизни меня грызло навязчивое ощущение, что найденный мной в первый день на Тассине кулончик имеет прямое отношение к исчезновениям молодых драконов. У этого ощущения не было ни малейшего логического обоснования, но уверенность в том, что все разгадки ждут меня в святилище Безымянного, только крепла. Гаррета все не было, а мое нетерпение росло. Наконец, не выдержав, я попросила Этаса сходить в город и посмотреть на священников Безымянного поближе. Он сходил, но из его рассказа совершенно непонятно было, есть ли там что-то подозрительное или нет: наврал им с три короба, заплатил серебрушку, выслушал долгие разглагольствования ни о чем, ушел… В общем, в качестве разведчика Этас решительно не годился.

Если бы только я могла передвигаться по городу, я давно бы выяснила все сама. Как же бесило меня мое вынужденное затворничество! А Гаррет бы приехал — и получил все результаты на блюдечке с голубой каемочкой. Ведь он же сам утверждал, что Тассин гораздо безопаснее Земли, а мне уже один раз здесь не повезло, значит, по теории вероятности, второй раз должно все обойтись, риск минимальный. И вообще, победителей не судят. Идея лично появиться в святилище стала почти навязчивой, так что я пристала к Этасу, уговаривая его на совместную вылазку. Он пришел в ужас — я высмеяла его страхи. Он опасался гнева Гаррета — я обещала полную тайну. Пару дней он еще сопротивлялся, но куда простой душе жителя Тассина против изощренных земных методов убеждения! В заговорщики пришлось взять и Тиа — мне требовалась помощь в маскировке и подборе одежды. Ее, впрочем, уговаривать не пришлось, она была в восторге от моей авантюры.

И вот мы с Этасом медленно брели-по Тессу. Я чувствовала себя героиней ролевой игры, ездила пару раз в юности на такие мероприятия. Чтобы не привлекать внимание, меня нарядили в зажиточную горожанку — темно-зеленое глухое платье до пят, кокетливый передничек, смешная шапочка, похожая на тюрбанчик с короткой вуалью, накидка. Под накидкой гроздь амулетов — отвод недоброго глаза, маскировка ауры, еще какие-то — Тиа притащила их полную горсть. В кошельке у пояса — пяток серебрушек. В общем, подготовились мы на славу и предусмотрели, кажется, все. Этас нервно пыхтел рядом. Он боялся, что узнает Гаррет; приходилось его успокаивать.

Самая короткая дорога шла через рынок, но мы сделали небольшой крюк и обогнули торговые ряды по краю. Этас сказал, это самый безопасный путь. Я старалась головой не вертеть, но глаза у меня разбегались — там было столько всего интересного! Самые невообразимые существа в самых немыслимых костюмах — от знакомых мне по морской прогулке северных троллей с их кокетливыми меховыми юбчонками до ллинов — пустынных духов с экваториального острова Ассашша, похожих на клоаки черного дыма, обернутые в газовую ткань. Эльфы и люди в причудливых одеждах. Степенные василиски в балахонах — все точные близнецы Грашха, прямо оторопь брала. Шумные гномы — они и правда заплетали бороды в косы. И все говорили, кричали, ругались, торговались. Гвалт стоял оглушительный…

Наконец мы вынырнули в улочку потише, и Этас многозначительно показал мне глазами на неприметную дверь, над которой висело уже знакомое мне изображение свечи. У двери стоял полненький улыбчивый человек самой располагающей внешности, в тем- но-вишневом балахоне со смешным карманом поперек живота, застегивающимся на большую круглую пуговицу. Оставив Этаса позади, я подошла поближе. Служитель, поймав мой заинтересованный взгляд, заулыбался шире и сделал приглашающий жест рукой.

Прекрасная госпожа ищет помощи и утешения у Безымянного? — приветливо спросил он. — Или желает просто зажечь свечу в его честь?

Я ищу помощи и утешения, — произнесла я ритуальную фразу, которой научил меня Этас. Человеческий язык был несложным, но на всякий случай я позаимствовала амулет-переводчик Этаса. Священник ловко принял у меня серебряную монетку и провел внутрь помещения, заперев за нами дверь. Я знала, что дальше будет что-то вроде исповеди, которая всегда проводится в запертом помещении. Этас, как мы и договаривались, остался ждать меня снаружи.

Садитесь, прекрасная госпожа. — Священник указал мне на конструкцию, похожую на шезлонг. Я села, откинувшись на спинку, и оказалась в полулежачем положении. Мой собеседник присел рядом на жесткий стул, опустил на голову капюшон.

Что привело вас в жилище Безымянного, госпожа? — спросил он мягким, вкрадчивым голосом. Его интонации показались мне смутно знакомыми, но никак не получалось вспомнить, где я могла слышать такие.

Я… я не могу полюбить своего мужа, господин, — произнесла я. Особенных проблем в жизни у меня не было, так что из всего имеющегося я выбрала сторону своей жизни, максимально напоминавшую проблему.

Он злой человек? — Голос был мягким и доверительным.

О нет, он очень добр ко мне! — искренне ответила я. — Я была бы рада любить его, но почему-то не могу.

Люди часто не могут любить своих близких, потому что им мешает что-то. — Священник зажег свечу, по комнате поплыл тонкий аромат. Я узнала его. Тиа как-то упомянула при мне аромагию, и мы конечно же не удержались от практики. По моей просьбе эльфийка притащила уйму трав и ароматических свечей, и надышались мы с ней тогда до головной боли. В состав этой свечи было добавлено тогару — масло одного южного дерева, аромат которого обладал расслабляющим действием и слегка развязывал язык. Судя по запаху, там было еще что-то, но остальные составляющие я определить не смогла. Голова мягко поплыла, мысли путались. Черт, не сболтнуть бы лишнего!

Расскажи мне о своих чувствах к мужу, дитя, — попросил священник. — Не бойся, ни одно твое слово не покинет этих стен, это строжайший завет Безымянного…

Я вздохнула и изложила ему изрядно отредактированную версию наших отношений с Гарретом, тщательно следя за своим языком — у меня было такое чувство, что я немного выпила, так что я время от времени крепко сжимала кулак, вонзая ногти в ладонь, чтобы не терять контакта с реальностью.

Твой муж и правда чудесный человек, Безымянный любит тебя. — Голос священника растекался по комнатке сладкой патокой. — Так что проблема в тебе, в твоих чувствах. Спроси себя, что мешает тебе любить своего мужа так, как он этого заслуживает? Может быть, страх? Обида? Какая-то боль? Почему ты не можешь открыть ему свое сердце?

Было во всем происходящем что-то очень знакомое… Чтобы выиграть время и сообразить, что нужно ответить, я потерла лоб левой рукой. На мой невинный жест священник отреагировал очень бурно. Он вскочил, уронив стул, и уставился на мою руку, как будто на ней вдруг выросли перья и когти.

Что это? — спросил он с отвращением, показывая на браслет Гаррета. Рукав платья чуть соскользнул, приоткрыв изысканную вязь старинного серебра.

Это? — удивилась я. — Браслет. Подарок… одного друга. — Не знаю, что заставило меня соврать.

Ты якшаешься с драконами, блудница! — заорал вдруг священник, разом растеряв всю свою благостность. — Вот в чем корень всех твоих бед! Их злокозненная магия мешает тебе любить своего мужа, отвращает тебя от него! Выброси это сейчас же, или тебе никогда не видать счастья! — Одним прыжком подскочив ко мне, он сорвал браслет и, бросив его на пол, начал топтать.

Хочется верить, что я бы сориентировалась и что-нибудь придумала, выкрутилась бы из этой ситуации, не будь моя голова так одурманена дымом тогару. Но факты таковы: пока я тупо соображала, что делать, священник схватил меня за воротник платья с криком «вон отсюда, драконья подстилка!», запутался в цепочке, на которой висели амулеты, и порвал ее. На его пальце алым пламенем полыхнул перстень с печаткой. Мы оба несколько мгновений, замерев, изумленно смотрели на отблески красного огонька, а потом священник выдохнул:

О Безымянный! Драконесса! — и сорвал перстень с руки. Меня окутало облако удушливой отвратительной тьмы, все завертелось и пропало.

Я пришла в себя, лежа на земле в какой-то темной пещере или большом каменном зале, это было понятно по характерной для таких мест акустике. Попыталась пошевелиться, но не смогла. Скосила глаза вниз — от плеч и, похоже, до самых кончиков пальцев ног я была плотно обмотана толстой веревкой. В затылок больно впивались мелкие острые камешки. Голова раскалывалась, сознание то и дело пыталось уплыть, требовалась вся моя сила воли, чтобы удержаться на грани и не провалиться в забытье.

Не стоило тащить ее сюда, Эрни, ох, не стоило. — Грубый ворчливый голос гулко доносился откуда-то справа.

Это не моя работа — паковать драконов. И я действовал строго по инструкции — оглушил ее амулетом Хозяина и стал искать тебя, — оправдывался знакомый священник. — Не моя вина, что тебя нигде не было. К тому же она приходила не одна, кто-то начал ломиться в святилище.

Ну кто же знал, что они косяком попрут. — Обладатель ворчливого голоса сбавил обороты. — Странно, что при ней не было амулета. Может, конечно, глупая драконья девчонка сама залезла, из любопытства… В молодости они на редкость дурные, ты же знаешь.

На нее отреагировал амулет, но драконьей чешуи на руках нет, я проверил, — с сомнением ответил Эрни.

Может, маскируется? Специально пришла? Нехорошо. Такие нам совсем не нужны, — подвел итоги ворчливый голос. — Странно, что она не размазала тебя по святилищу, везунчик! Сейчас я вызову Хозяина, спрошу, что делать с ней. Иди, занимайся своими делами. Безымянный не забудет тебя.

Голоса удалялись. Я попыталась освободить руки, но ничего не выходило. Прости, Гаррет, я все-таки идиотка. Я вспомнила оранжевые всполохи его глаз и у меня едва заметно потеплело на сердце. Черт, а ведь, кажется… Додумать я не успела — пещера содрогнулась, загрохотали камни, один из них упал совсем рядом, обдав лицо мелкой острой крошкой, следующий, видимо, приложил меня по голове — я снова отключилась.

Можете не притворяться, несса, я знаю, что вы пришли в себя. — Гаррет говорил сухим недовольным тоном. — И более того, чувствуете себя куда лучше, чем того заслуживаете!

И вовсе я не собиралась притворяться, — пробурчала я, осторожно открывая глаза. — Просто меня в этом вашем мире все время бьет по голове, после этого и глаза-то открывать страшно!

Наверное, есть за что, раз бьет! Сумасбродство ваше, правда, почти не выбивается, — с сожалением констатировал дракон. Он был одет с несвойственной ему неаккуратностью, словно второпях схватил первые попавшиеся вещи. Волосы взъерошены, на щеке грязное пятно. Взгляд недобрый. Таким я его еще не видела. Гаррет подошел ко мне, присел на край постели, навис надо мной угрожающе. — Скажите мне, взрослая, самостоятельная несса, что я должен сделать после такой выходки?

Да он в бешенстве, вдруг поняла я.

Добейте, чтоб не мучилась! — Я испугалась и, как обычно в таких случаях, зажмурившись, поперла на рожон. Гаррет сперва опешил, но присмотревшись ко мне внимательнее, гневно сузил глаза.

Вы зарываетесь, несса! Стоило ненадолго оставить вас без присмотра, как вы ввязались в крайне сомнительную авантюру и едва не погибли. Это, судя по всему, вас не тревожит — так, ерунда. Кто там вас оплачет, кроме дочери и одного занудливого дракона, которого можно и не брать в расчет, ведь всего через двадцать лет ему полагается новая алайя! — В глазах его танцевали оранжевые молнии. Злопамятный какой, однако! Он будет распекать меня долго-долго, решила я, но ошиблась. В голосе Гаррета прорезались желчные нотки:

Кстати, возможно это вам будет интересно: Этас, поняв, что вы с ним совместно натворили, наглотался яду. Тиа сидит и сочиняет предсмертную песнь. Вы ведь еще не дошли до понятия чести и десяти причин, по которым следует умереть в эльфийских традициях, верно? Тиа вас больше романтическими бреднями потчевала. — Гаррет вскочил и раздраженно заметался по комнате. — Вы же взрослая, вы все предусмотрели, обо всем подумали, вы целых — целых! — четыре месяца находитесь в абсолютно новом, незнакомом вам мире, из коих месяц без сознания, еще два — постельного режима, а последний — в условиях строгой изоляции. И вы всерьез полагаете, что знаете достаточно, чтобы сунуть неведомо куда свой длинный любопытный нос… и безответственно рискнуть жизнью — своей, а также жизнями тех, кто идет за вами!

Мой воинственный пыл давно испарился, будто его и не было. То, что совсем недавно казалось легкой вылазкой, потом — неудачной шалостью, теперь выглядело как безнадежная авантюра и почти преступление. Причем виновата во всем была я и только я.

Этас наглотался яду? Тиа?.. Господи, какая же я ду-у-ура…

Как жить дальше после такого, я просто не представляла. Как я ни крепилась, слезы предательски брызнули из глаз.

О Демиурги! Ну что мне делать с этой неугомонной пичугой? — Взгляд дракона чуть смягчился. — Не рыдайте! Самоубийца из Этаса такой же неудачливый, как и разведчик. С Тиа будете разговаривать сами, приводить в чувство истеричных женщин — не мое увлечение. Пока я ей просто запретил что-либо предпринимать.

А она не ослушается? — испугалась я.

Мое слово — закон. — Гаррет пожал плечами. — Обычно я не разбрасываюсь такими вещами, сами понимаете, но мне было некогда разбираться еще и с ней. — Он тяжело опустился на кровать рядом со мной, протянул руку к моему лицу и, бережно заправив выбившуюся прядку за ухо, признался: — Я так боялся, что снова потеряю вас, моя несса…

Простите! — Я порывисто уткнулась лицом в его руку, прижалась, чувствуя себя нашкодившим ребенком. — Простите, я вела себя как идиотка!

Да уж… — Дракон обхватил мое лицо ладонями и нежно поцеловал в кончик носа. — Моя несса, моя алайя, мое беспокойное сокровище! Как же мне уберечь вас, если вы постоянно стремитесь ускользнуть? Как защитить, когда вы так не доверяете мне и все время спорите со мной? Как мне любить вас, когда вы разбиваете мне сердце?

Гаррет… — От безысходного отчаяния в его голосе я едва снова не разревелась. — Не говорите так! Я очень постараюсь не причинять вам беспокойства. И я… потеряла ваш браслет. — Почему-то это не давало мне покоя.

Я сделаю вам новый. — Губы дракона чуть дрогнули, обещая улыбку. Грусть еще не до конца ушла из его глаз, но он чуть ожил. — Даже два. И прикую вас к кровати!

Простите, просто я так уже измучилась сидеть взаперти, а моя идея казалась такой легко осуществимой… — Я вздохнула и покаянно потупилась. — Самое смешное, что она даже сработала!

О да, очень смешно! Бесподобно сработала! — саркастически прокомментировал Гаррет. — Ладно уж, рассказывайте, несчастье мое ходячее…

Я рассказала ему почти все — и о своей навязчивой идее о связи кулончика и нападения, о запахе тогару, о перстне, о подслушанном разговоре про Хозяина. Умолчала лишь о том, что обсуждали мы со священником наши семейные проблемы, и о мыслях, на которые меня навел тот разговор. Вот додумаю, потом скажу. В конце концов, я дракон, пора практиковаться «виртуозно умалчивать». Гаррет слушал, задавал уточняющие вопросы, а когда я замолкла, потер лоб и задумчиво признал:

Ну то, что вы посчитали навязчивой идеей, вероятно, просто всплеск способностей к прорицаниям. Вам нужно заняться мантикой вплотную, чтобы эти процессы стали более управляемыми. Ваше сомнительное везение, возможно, сыграло нам на руку, наше с Сэллом расследование определенно зашло в тупик. Но я бы впредь предпочел проводить столь рискованные операции совместно. Опасность можно было существенно сократить, поверьте мне. Вы, моя несса, без всяких преувеличений, прошли по самой грани — вас могли убить прямо на месте, вы могли бы не очнуться от этого заклинания и я бы вас просто не нашел или прилетел бы поздно… Наконец, камень, упавший вам на голову, мог бы оказаться поувесистей. — Он невесело усмехнулся своим мыслям. — Зато теперь понятно, почему вы остались живы в первый раз. Видимо, нападавшие, не найдя драконьего браслета на ваших руках, посчитали вас человеком, и бросили. Человек после таких побоев не дожил бы даже до моего появления.

Он тяжело вздохнул и рассказал мне свою половину истории.

Оказалось, моего терпения не хватило буквально на несколько часов. Гаррет уже возвращался, когда перестал чувствовать мой браслет. Он прибавил ходу, пытаясь нащупать мое сознание через связь между алайи, но натыкался на пустоту. Дракон был уверен, что я жива, мою смерть он бы почувствовал.

Есть опыт, — тяжело уронил он, заметив мой удивленный взгляд. — И да, я чувствую вас, хотя и очень слабо. — Он рассеянно погладил меня по плечу.

Вихрем ворвавшись в замок, он нашел Тиа в слезах — в моей грозди амулетов был маячок, парный к которому Тиа предусмотрительно оставила у себя, но он погас. Эльфийка была в панике. Гаррет схватил ее в охапку — она хотя бы знала, куда Этас собирался меня отвести, — и они бросились к месту проведения нашей секретной операции. Успели чудом — Этас, почуявший неладное, слишком уж долго меня не было, как раз понял, что ему не прорваться в дверь святилища Безымянного, и собрался бежать за помощью. Гаррет вышиб дверь одним взглядом, но в помещении было пусто. Только валялся на полу растоптанный и искореженный браслет, который дракон совсем недавно надел на руку своей чудом найденной алайе…

Там был потайной выход, через который вас вынесли, но следы были аккуратно уничтожены. Я уже начал прикидывать, как организовать поиски, но тут почувствовал ваш зов. Совсем такой же, как тогда, в первый день на Тассине. — Он поцеловал мне запястье. — Дальше все было просто. Я немного перестарался с тем складом, слишком спешил. Разнес стену, чуть не зашиб вас, а одного из ваших тюремщиков все-таки убило камнем. Второго оглушил и захватил с собой, он внизу, ждет допроса. Вам расцарапало лицо каменной крошкой, и — вы сами виноваты — еще с неделю придется полежать, у вас легкое сотрясение мозга.

О, не-е-ет! — застонала я.

Да! И умоляю, не вынуждайте меня гипсовать вам здоровые части тела, чтобы обеспечить так необходимый вам покой! — Гаррет строго погрозил мне пальцем. — В конце концов, я…

Вы старше, вы врач, вы мой опекун и вас надо слушаться! — закончила я, глядя на него большими честными глазами записной отличницы.

В первую очередь я — ваш алайя, и я люблю вас, моя несса. — Гаррет коснулся губами моего виска. — Попробуйте поспать. Вечером я приведу к вам Этаса и Тиа, будем вас воспитывать… коллективно. А до вечера нам с Сэллом предстоит допросить вашу «добычу».

Заснешь тут, когда такие перспективы, — скорчила я жалобную физиономию, — и всякое интересное без меня…

Вот ведь неугомонная несса! — Гаррет нехотя встал и двинулся к двери. — Имейте в виду, еще одна такая выходка — отправлю к моим опекунам под надзор! У них из замка можно выбраться только по воздуху. Кстати, это мысль…

Ответом на мой протестующий крик был щелчок закрывающейся двери. Надо и правда поспать, вымоталась же зверски, подумала я, проваливаясь в сон.

Все воспитываемые, участвовавшие в вечернем разговоре с Гарретом, были настолько деморализованы и полны раскаяния, что дракон даже ругать нас толком не стал. Укоризненно покачав головой, он сказал, что просит всех учесть опыт сего печального происшествия при планировании дальнейших авантюр. И, по возможности, приглашать его на этапе разработки, потому что он, мол, считает себя достаточно квалифицированным специалистом в вопросах безопасности юных драконов. Являясь же моим старшим алайи (Тиа вскинулась изумленно, Этас, горестно застонав, спрятал лицо в ладонях), еще и несет за меня всю полноту ответственности.

В общем, я так счастлив, что несса Сашша нашлась, что она жива и почти здорова, что у меня нет сил ни на какие другие чувства. Надеюсь, пережитый ужас будет лучшей гарантией того, что вы, дамы и господа, не повторите свою ошибку. И я вас умоляю — не надо травиться и резать вены, лея Тиа, это я вам говорю. Я снимаю свой приказ, но оставляю просьбу.

Вы безмерно великодушны, ньес Гаррет. — Тиа церемонно склонилась в изящном поклоне. — И оказываете мне честь, обращаясь ко мне с просьбой. Благодарю вас!

Когда они с Этасом ушли, я набросилась на дракона с вопросами. Благоговение, которое Тиа испытывала к Гаррету, бросалось в глаза.

Да, я спас ее мать, но она не уверена, что это я, так что служит роду. — Гаррет покачал головой. — Что касается благоговения, представьте, если бы ваши римские папы были бы тем, кем должны — воплощением святой и праведной жизни, прижизненной наглядной демонстрацией ее возможного итога. В земных терминах нам нет даже близких аналогов — святые, полубоги? Все не то. Что бы делала земная женщина, если бы ей отдал приказ полубог ее мира? А если бы попросил, снизойдя до ее жизни?

А что такое Старшая Кровь? — вспомнила я интересовавший меня вопрос.

Элемент родовой иерархии драконов. Не забивайте свою прелестную головку несущественными деталями, — небрежно отмахнулся дракон.

Вторым интересующим меня вопросом были результаты допроса моего священника, Эрни, кажется. Гаррет помрачнел, едва я спросила. Устало опустился в кресло, потер переносицу.

Он умер, Сашша. Едва пришел в себя и сразу же умер. Я отдал его тело экспертам, по-моему, к нему была применена одна нехорошая магия. Завтра выясню точно, но если я прав, то вы напали на старый и очень скверный след.

Расскажете? — робко спросила я, осторожно садясь и внимательно глядя на него. Только бы не начал

снова свои драконьи игры в умолчания… Не стал. Усмехнулся невесело.

Конечно, моя несса. Я зарекся иметь от вас секреты. Все началось с гибелью моей первой алайи, Шша…

Это произошло около четырехсот лет назад. Гаррет почувствовал смерть Шша и, бросившись выяснять, в чем дело, застал лишь следы страшного побоища. Как удалось ему восстановить по следам, Шша попыталась спасти от смерти юную драконессу, совершающую традиционное путешествие в человеческих землях. Тела нашли в горах, причем в месте, куда ни одна из драконесс не могла забрести случайно. Маленькая девочка была жестоко убита, а Шша — разорвана на куски в результате мощного взрыва магической природы.

Там держалось эхо странной магии — да-да, той самой, которую я почувствовал в священнике. — Гаррет говорил размеренно и спокойно, уставившись невидящими глазами прямо перед собой, но на его закаменевшее лицо было страшно смотреть. — Я вел расследование смерти этих двух несс. И в одном человеческом доме, в который привело меня это расследование, нашел коллекцию родовых колец, чуть больше двадцати. Эти перстни, — пояснил он, заметив мой вопросительный взгляд, — носят все драконы, практически не снимая. У каждого рода свой рисунок, который дополняется деталями, присущими конкретному дракону. Вот, например, мой, вы его видели. У вас, моя несса, появится свой такой же — после обретения магии. Потом как-нибудь займемся геральдикой. Родовые перстни ни при каких условиях не отдаются, не передаются, так что, скорее всего, их владельцы были мертвы.

Эта находка перевернула жизнь драконов. Они провели что-то вроде переклички — больше сорока совсем юных драконов так и не были найдены, и все исчезли в течение полугода. Выросшие дети мало общались с семьей и пользовались полной свободой, они могли не появляться дома годами, и их никто не стал бы искать без нужды, поскольку право на свободу ценилось драконами Тассина едва ли не превыше собственной жизни. Да, время от времени молодые особи гибли: при обретении крыльев, при опасных экспериментах, реже — в поединках. Это было частью жизни. Но четыре десятка, по сути, детей за несколько месяцев? Все, кроме Шша и девочки, которую она пыталась спасти, исчезли бесследно. В основном жертвами становились одинокие молодые драконы, не вошедшие в свою алайю. Самым странным было то, что ни один из них не успел послать зов семье.

Драконы внутри алайи — нормальной пары, не как у нас, — чувствуют своего партнера постоянно, каждый миг. Для того чтобы услышать или почувствовать дракона, не являющегося твоей воссоединенной алайей, нужен зов — направленный сигнал, который дракон может послать родственнику или знакомому. Ну, или своему алайе — до обретения. Эти драконы погибали настолько внезапно для себя, что не успевали послать даже его… или же им что-то мешало.

Из-за этого вы стали практиковать ранние браки? — спросила я.

Да. — Гаррет рассеянно покрутил на пальце свой перстень. — До тех пор пока алайя не проходит своего первого соединения, старший алайя не вошел в свою силу, а младший участник этой пары совершенно беззащитен. Для нас с вами это утверждение верно наполовину: с моей силой все в порядке, а вот вы даже более беззащитны, чем обычные юные драконы.

То есть вам, по сути, наше слияние ничего не даст? — уточнила я. — Вы уже получили свою силу с Шша?

Раскрытие силы бесконечно, да и не в этом смысл обретения, — пожал плечами Гаррет. — Но это сейчас к делу не относится. Слушайте дальше, моя несса…

Было очевидно, что у драконов появился враг. Но кто он? Что ему нужно? Как он осуществляет свои нападения? Комиссия, которой руководил Гаррет, вела расследование, но не смогла найти ни малейших следов. Некоторое время все напряженно ждали, но новых исчезновений не было. Лет через двадцать все постепенно успокоились, а через двести об этом и вовсе мало кто помнил. Только Гаррет не мог забыть эту историю, ему казалось, что она еще не закончилась. Может быть, поэтому он и сумел почувствовать в смерти священника слабый отголосок той странной магии.

А исчезновений уже больше не было? — спросила я.

Сложно сказать. Первые лет двадцать мы проводили регулярные переклички молодых драконов, но после прекратили. Драконы — очень свободолюбивые существа, знаете ли. А лет двадцать назад начались эти странные убийства…

Почему странные?

Очень разные. И вроде бы ничего общего, кроме того, что гибли молодые драконы. Никаких следов. Ни малейшего намека на причины. Совершенно разный почерк преступления. Некоторые — абсолютно дикие. Последние два года убийцы, кем бы они ни были, активизировались, мы обнаруживаем по два. — три тела каждый месяц. В общем, будем разбираться с этим, — подвел дракон итог нашего разговора.

Понятно, — рассеянно кивнула я.

Я подумал, моя несса, и пришел к выводу, что в случившемся с вами в святилище есть большая доля моей вины, — вдруг сказал дракон. Я распахнула глаза, вопросительно посмотрела на него. — Я не должен был пытаться спрятать вас в клетке. Возможно, именно то, что вы так долго сидели взаперти, и заставило вас действовать столь безрассудно. Простите меня, я был неправ. И я подумаю, как мы сможем это исправить. — Он встал. — А теперь спите, моя светлая несса…