Начиная с момента вступления на престол Нервы в 96 г. и заканчивая смертью Марка Аврелия в 180 г. Империя пережила восьмидесятичетырёхлетний период мира под властью терпимого, справедливого правительства. В это время шли войны то с парфянами, то с даками, то с бретонцами, но это происходило далеко от Рима, в большинстве случаев бои шли на неприятельской территории и практически не затрагивали римские провинции. Случались и беспорядки, из которых особенно серьезным стало восстание иудеев во время правления Адриана, а иной раз мятежи начинались по вине военачальников, как в том случае, когда способный полководец, командовавший сирийскими легионами, в 175 г. получил фальшивое известие о смерти Марка Аврелия от рук маркоманов и решил объявить себя императором. Все эти восстания были благополучно подавлены и на фоне общего спокойствия оказались не более чем булавочными уколами.

Как бы то ни было, но в XVIII в. английский историк Эдуард Гиббон высказал знаменитое утверждение, что во всей истории человечества никогда ещё много людей в одно и то же время не были так счастливы, как в Римской империи во времена правления династии Антонинов. В какой-то мере он был прав. Если взять в качестве примера исключительно территорию Средиземноморья, то в материальном плане там жилось легче, чем когда-либо за столетия непрерывных континентальных войн, когда одно государство то и дело нападало на другое. Более того, во время правления Антонинов на территории Средиземноморья было лучше, чем в течение многих последующих столетий, когда ее раздирали гражданские войны и терзали нашествия варваров или ещё позже, когда она разделилась на множество мелких соперничающих государств.

Несмотря на то что правление этой династии было отмечено миром и спокойствием, это было спокойствие полного истощения. Средиземноморье истощило себя в постоянных войнах с греками и римлянами, а когда Империя, казалось бы, такая сильная, впоследствии столкнулась с великими потрясениями, то была слишком измучена, чтобы устоять, даже несмотря на то, что ее жители сражались мужественно и не щадили себя. Эпидемия 166 г. была последней каплей, погубившей в обитателях имперских земель остатки воли к жизни. Уровень рождаемости продолжал падать в то время, когда государство и без того обезлюдело после нашествия оспы. Страх, который люди испытали в то время, тоже не прошел для них даром. В финансовых делах государства царил разлад, усиленный затянувшейся германской кампанией, а попытки императора превратить жизнь Рима в один большой праздник и таким образом поднять настроение его граждан продолжали все больше подрывать экономику государства. Сотни тысяч жителей столицы бесплатно получали еду, что ложилось дополнительным бременем на казну, и без того полупустую.

Во времена Антонинов уже каждый третий день считался праздником, который отмечали представлениями, гонками на колесницах, гладиаторскими боями или играми со зверями. Всё это стоило безумных денег, постоянные расходы плохо действовали на экономику, давали лишь кратковременное веселье, которое не стоило затраченных денег и усилий. Вероятно, большинство людей, которое наслаждалось праздностью, не думало о том, чего это будет стоить их потомкам. Впрочем, вполне возможно, что это их вовсе не волновало, точно так же как наше поколение совершенно не беспокоит бездумное загрязнение окружающей среды и уничтожение природных ресурсов. Вся эта бездумность не менее ужасна, и потому мы не имеем морального права укорять римлян за их расточительность. По большому счету, они транжирили всего лишь деньги, в то время как мы уничтожаем не более и не менее как среду обитания собственных потомков.

Упадок, начавшийся во время правления династии Антонинов, отразился на литературе. Единственной значимой фигурой этого периода был Луций Апулей, родившийся в Нумидии около 124 г. Он учился в Афинах и какое-то время прожил в Риме, но большую часть жизни провел в Карфагене.

Наибольшую известность писателю принесла книга, которую обычно называют «Золотой осёл». Это фантастическая история рассказывает о человеке, превращённом в осла, и о его приключениях в этом обличье. Включённая в книгу история под названием «Амур и Психея» — наверняка одна из самых очаровательных сказок, написанных на основе древних мифов.

Наука также клонилась к закату. В связи с веком Антонинов стоит упомянуть всего лишь два имени: Клавдия Птолемея, более известного как просто Птолемей, или Птоломей, и Галена. Первый, грек (или, возможно, египтянин) по происхождению, жил в Египте во время правления Адриана и Антонина. Он вкратце изложил содержание работ греческих астрономов в энциклопедической книге, которая сохранилась до Средних веков, в то время как все источники, на которые он ссылался, были утеряны. В течение пятнадцати столетий работа Птолемея была единственным источником сведений об астрономии, и, поскольку в картине мира, нарисованной этим учёным, Земля находилась в центре, такую модель иногда ещё называют системой Птолемея.

Другим был греческий медик, родившийся в Малой Азии около 130 г. В 164 г. он поселился в Риме и некоторое время занимал пост придворного врача Марка Аврелия. Гален написал много трудов по медицине, также сохранявшихся в течение Средних веков и не потерявших актуальности и в настоящее время.

Бремя управления Империей становилось все тяжелее и все меньше находилось людей, готовых нести его на своих плечах. При таком положении вещей этот груз неизбежно должен был раздавить государство, и так оно впоследствии и вышло. Несмотря на все это, упадок был всего лишь относительным и затронул далеко не все области жизни. В век, когда в умах людей посмертное существование приобретало все большее значение, поднимались дискуссии о природе загробного мира и подобного рода идеи завоевывали все большую популярность. Можно, однако, оспорить утверждение, что именно поглощённость людей новыми интеллектуальными диалогами по вопросам теологии привела к упадку в литературе и науке. Развитие философии, к примеру, никак не повлияло на другие интеллектуальные процессы, поэтому нельзя считать, что теология пошла им во вред. История вполне ясно доказывает, что разные ветви просвещения могут развиваться параллельно и что их взаимосвязь никогда не ведет к деградации.

Дискуссии о религиозных догматах шли не только между иудеями и христианами. Внутри христианских общин появились различные соперничающие группировки. (Когда одна из разновидностей религии одерживает верх над своими соперницами, она становится ортодоксальной, от греческого слова, означающего «правильное учение», в то время как остальные считаются «еретическими», от другого греческого слова, обозначающего «тот, кто выбирает сам».) Таким образом, теологам обоих направлений приходилось сражаться на два фронта: во-первых, против последователей других верований и, во-вторых, против своих же сторонников, несогласных с доктриной в одном или нескольких пунктах. Так зарождались религиозные противоборства, которые достигли пика в период Средневековья. Древний мир не знал войн по религиозным соображениям: они возникли благодаря нетерпимости иудеев и развились с приходом христианства. Впоследствии должно будет пройти очень много времени, пока хотя бы в некоторых местах веротерпимость станет нормой жизни.

В качестве примера можно привести секту гностиков. В первые двести лет христианской эры существовало большое количество «профессиональных» последователей этой религии, которые создали систему мировоззрения, получившую название «гностицизм». Она стала одной из первых ересей. Название этого учения произошло от греческого слова, обозначающего «знание», поскольку гностики считали, что спасения можно достичь только изучив истинную систему мироздания, а достичь этого можно с помощью исследований и божественного откровения. Собственно говоря, гностицизм (в его основных положениях) возник раньше христианства и содержал элементы персидской религии, особенно в той части, которая касалась существования доброго и злого начала, борющихся друг с другом. С приходом христианства многие гностики восприняли элементы нового учения, причем некоторые из них считали Бога воплощением добра, но слишком далеким от людей и недоступным пониманию. Они полагали, что мир создан злым началом, воплощенным в Иегове из Ветхого Завета. Иисус, сын далекого божества, пришел на землю для того, чтобы спасти людей от злого Иеговы. Судя по всему, эти гностики были ярыми антисемитами.

С другой стороны, те, кого мы сейчас считаем ортодоксальными христианами, признавали божественный авторитет Ветхого Завета и считали Иегову богом. Таким образом, мировоззрение людей, которые считали его дьяволом, могло только привести их в ужас. Это был первый (но далеко не последний) конфликт на почве теологии, который повернул христиан против своих же братьев, с которыми они начали сражаться ещё более жестоко, чем с последователями других религий. Все дело, по всей вероятности, в том, что язычники были слишком далеки от представления о едином Создателе, их религия конкурировала с христианской, не затрагивая основ, так что можно было считать, что эти люди просто ошибались и не видели истины. Те же, кто больше походил на христиан, но в то же время по-своему понимал догматы их религии, даже извращал их, выглядели более страшными врагами, чем обычные неверующие.

Отдельные учителя, ссылаясь на некоторые знания или откровения, по примеру Христа проповедовали покаяние и святость. Одним из таких был Монтан, появившийся во время правления Антонина Пия и говоривший, что Господь самолично велел ему сообщить о грядущем конце света и втором пришествии Христа. Это была ещё одна версия мессианства; иудеи из поколения в поколение ждали прихода избавителя, и время от времени какой-нибудь из проповедников начинал предсказывать его скорое рождение, и всегда находились люди, которые в него верили. После того как некоторые иудеи и все возрастающее количество последователей других религий признали Иисуса мессией, начался новый период ожидания его второго пришествия, и снова находились люди, которые верили в это. Опять же, в каждом поколении находились проповедники, которые объявляли о том, что это случится с минуты на минуту (в наше время это проповедуют члены секты свидетели Иеговы).

Монтан создал секту монтанистов, веривших, что, поскольку второе пришествие Христа уже близко, к нему нужно подготовиться, отбросив все бренное, избегая греха и живя добродетельной жизнью. Он проповедовал то, что бы мы сейчас назвали пуританизмом.

Постепенно все больше людей отдавали свою энергию на то, чтобы спорить о загробном мире, вместо того чтобы попытаться обустроить нынешний, который презирали и в лучшем случае находили никчемным, а в худшем — злым. Начало упадка Римской империи совпало с появлением религии, заставлявшей задумываться не о повседневных делах, а о том, что ждёт после смерти.