Глава 6
Благородное дело

Будь мрачные, гневные мысли Нрэна металлом, их эквивалентом стал бы расплавленный свинец, что льют на головы атакующих защитники осажденной крепости. И свинец бы этот прожигал не только плоть, но и кости, камень и сталь. Бог сам чувствовал, что переполняющие его гнев и страсть кислотой разъедают мятущуюся душу. О! Если бы он мог выбросить Элию из головы, забыть навсегда о прекрасной богине, поработившей его сердце! Явись в этот миг Нрэну Великий Творец, бог знал бы чего пожелать. Но никакого чуда не было даровано ревнивому принцу, даже милость забвения и та бежала от него, вероятно, убоявшись мрачного вида мужчины.

Он выбирал для своего пути самые безлюдные, унылые миры, чтобы хоть как-то уравновесить пейзажем лютый огонь и холод, поселившиеся в душе. Скалы, крутые, узкиетропы в горах, бесконечный дождь осени, метель, неистовая буря – через что только не вез всадника бедолага Грем, у которого сроду не было никаких душевных терзаний, но конь был обречен на каторжный путь непутевым хозяином. Даже если живые существа попадались на дороге Нрэна, они чуяли исходившее от бога молчаливое предупреждение и обходили его далеко стороной. Принц и сам не знал, куда собственно направляется, единственной целью его было – умчаться как можно дальше от Лоуленда, от изменницы Элии, готовой предпочесть ему любого, даже опаснейшую тварь из Межуровнья.

Ах, если бы от расстояния зависел покой! Но боль только нарастала с каждой милей, и несчастный бог не знал, как от нее избавиться. Любую другую проблему – неугодный мир или неугодное существо – он решал взмахом меча, с Элией такой вариант не подействовал бы.

Нрэн до сих пор обливался холодным потом, вспоминая давний кошмар, посетивший его в одну из ночей после серьезной ссоры с принцессой. Ему снилось, что он в приступе гнева убил богиню. Единственный краткий миг облегчения сменился поистине бездонным ужасом и пустотой, полной безнадежного отчаяния. Без НЕЕ Вселенная опустела и утратила всякий смысл. Убийце больше незачем было жить. Ушла любимая, но жажда ее видеть, обладать ею, знать, что Элия есть – осталась и не могла найти утоления. Бесцельные, черные дни неимоверных терзаний, бесконечного и столь же бесплодного поиска – вдруг ее душа уже облеклась плотью – длились недолго. Бог не вынес груза терзаний и ушел вслед за любимой, мечтая и почти не смея надеяться на встречу.

Этот кошмар, тем более страшный, что какой-то частью своей мудрой души мужчина сознавал: это не бред, рожденный воспаленным рассудком, а очень-очень старое воспоминание о бесконечно далекой инкарнации, навсегда пресек его робкие надежды на то, что жизнь без Элии станет лучше. Даже сегодняшняя мука не могла сравниться с той жуткой беспомощной болью от сознания непоправимого. Нрэну часто снились кошмары о проигранных сражениях, о падении Лоуленда, но тот – был худшим и никогда, ни за что принц не хотел бы пережить его наяву.

Вот и оставалась ему только ревность, и бег от себя и замкнутый круг мыслей. С кем она сейчас, где, что думает о нем???…

Очередная пустыня, иссушающая плоть, плавящая своим жаром даже камень, свивающая вихри из светлого, почти такого же оттенка, как волосы принца, песка осталась позади. Теперь Нрэн ехал по мрачной осенней равнине. Высохшая трава хрустела под мощными копытами жеребца, справа невдалеке жесткой щеткой стоял лес. Обнаженные деревья, лишенные безжалостным ветром остатков жалкого наряда, протягивали черные руки-сучья в безмолвной мольбе. Хрипло, надрывно кричала какая-то птица. Низкие серые с примесью свинцового оттенка тучи нависали над полем, будто пытались вжаться в него. Но дождя не было.

Бог направил коня ближе к лесу, туда, где его чуткий слух еще издалека уловил журчание ручейка. Пусть сам мужчина не нуждался ни в пище, ни в питье и чувствовал, что желания удовлетворить насущные нужды организма у него не возникнет еще несколько суток, но жеребца следовало напоить.

– Почему я такой идиот, Грем? – с мрачной безысходностью прошептал принц, когда взгляд его коснулся почти зажившей царапины на руке, что оставила любовнику богиня несколько ночей назад. Память услужливо нарисовала принцу картины наслаждения, спровоцировавшие очередной острый приступ тоски и ревности.

– Не знаю, хозяин, – отозвался конь.

Принц слегка вздрогнул от неожиданности и поинтересовался с каким-то отстраненно безразличным любопытством:

– Так ты умеешь говорить? А почему молчал раньше?

– Ты меня ни о чем не спрашивал, – коротко ответил Грем и снова замолчал.

Нрэн кивнул, признавая справедливость слов животного, и продолжать разговор не стал. Но почему-то на душе у бога стало чуть теплее. Молчать вдвоем, это совсем не то, чтобы молчать одному.

Подъехав к родничку, пробившему себе дорогу из груды камней у опушки леса и образовавшему маленькое – в полметра – прозрачное озерцо, воин спешился и подвел коня к воде. Оставив умное животное утолять жажду, мужчина прошел пару шагов вверх по течению и опустился на корточки, глядя, как выбивается из камней бойкая струйка студеной воды. Он любил смотреть на воду, ее вид обыкновенно успокаивал принца. Но вряд ли сейчас он мог надеяться обрести хоть каплю покоя, скорее действовал по привычке, чтобы скоротать время.

Нрэн опустил руку в воду и, не ощущая ни холода, ни тепла зачерпнул пригоршню, пропустил ее сквозь пальцы, снова зачерпнул и снова проследил, как струйки просочились из его ладони. 'Вот так и Элия, сколько не старайся ее удержать, ускользает…' – мелькнула мысль, и бог глубоко вздохнул, в очередной раз признавая свое поражение. Что бы он ни делал, о чем бы ни пытался думать, все равно возвращался к мыслям о любимой.

Но как ни был погружен бог в свои проблемы, частью реальные, а частью, безусловно, надуманные, на одном из уровней мышления он отметил странную особенность. С одной стороны Нрэну казалось, что за ним следят, а с другой, всеми своими органами чувств, включая слух, зрение, обоняние и интуицию, он понимал, что вокруг нет никого, кроме Грема и мелких насекомых, забившихся в щели среди камней в надежде переждать холода. Принц не слышал ничего, кроме поскрипывания деревьев, дуновения ветра, шороха травы и звуков, издаваемых пьющим жеребцом.

Хмыкнув, Нрэн меланхолично решил, что начинает сходить ума, и нимало этим не обеспокоившись, снова опустил руку в воду. И тут он расслышал зов:

– Адепт! Воин Света! Белый Командор! Услышь призыв! Отзовись!

Кажется, кто-то речитативом на два голоса снова и снова упорно повторял эти странные фразы. По-прежнему молча, Нрэн прослушал 'призыв' три раза кряду и у него проснулся слабый намек на интерес, включавший стремление выяснить: галлюцинация ли накрыла его рассудок приливной волной или происходящее реально?

– Я слышу. Кого вы зовете? – отозвался мужчина, решив превратить странный монолог в диалог.

– Хвала Свету! Ты услышал зов! – удовлетворенно отозвались те, кто потревожил меланхолию Нрэна речитативом, и на периферии восприятия принц услышал, как некто не без самодовольства заявил: 'Я знал, что он отзовется!' и ему ответили: 'О да, мудрейший!'

– Вы звали меня? – скептически уточнил принц.

– Да! Приди же, Рыцарь Света, дабы предстать перед Белым Советом, и внемли словам Мудрейших и Благих Посвященных! – вновь взяв возвышенный тон, который не вызывал у Нрэна ничего, кроме глухого раздражения, возопили его неведомые собеседники.

– Как?

– Отринь сомнения и с благословения Света и верой в него шагни навстречу судьбе и своему истинному предназначению! – дали мужчине странные инструкции.

Бог Войны встал. Не исключая возможной ловушки, проверил, как вынимается из ножен его великий меч, пожинающий жизни врагов, словно серп спелые колосья, и сделал шаг вперед. Нрэн сильно сомневался в том, что сможет куда-нибудь прийти, если необходимым условием для перехода является отсутствие сомнений и вера. Однако, рассудил скептик-воитель, все это могло быть обычным пустопорожним трепом, прикрывающим стандартное заклинание перехода, не требующее 'очистительных процедур'. Таковым оно и оказалось.

От скромной заводи у ручейка принц перенесся в овальную залу. Стены ее, сияющие белизной первого снега, помноженной на чистоту кристального сионского мрамора, были оформлены превосходными шпалерами с торжествующими изображениями восходящего солнца. Та же роспись украшала и высокий потолок, уподобленный по замыслу неведомого дизайнера небесному своду. Но, конечно,не реального его изображению, а тому, что видит во сне романтик или неисправимый идеалист. Светлый паркет покрывал белый, точно шерсть единорога, роскошный ковер. В центре помещения стоял большой стол из скромного на вид и баснословно дорого снежного дерева, инкрустированного золотом.

Вокруг стола на стульях, аскетичных на первый взгляд, но на деле более удобных по своей конструкции, чем многие кресла, восседали мужи разной комплекции в белых рясах, плащах и доспехах.

Любое из одеяний господ заседающих было белым, что при всем отсутствии единообразия, создавало впечатление общности мужчин, какого бы они не были возраста, внешности и расы (эльфы, гномы, люди, оборотни, дриадады, крылатый эорланин и даже один кентавр). Медальоны из белой эмали с золотым изображением встающего солнца на груди ясно говорили о том, что все присутствующие (воины, маги, ученые, люди искусства или политики) принадлежат какой-то секте. Мотив солнца и постоянное упоминание всуе Света подсказали циничному Нрэну, что незнакомцы имеют отношение к некой разновидности Белого Ордена, иначе именуемого Белым Братством.

Принц возник в арке ложного входа у восточной стены, как раз между двумя мужчинами, явно магами (эту породу бог чуял под любыми одеждами). Словно привратники они замерли рядом с пюпитром, на котором возлежала огромная книга, раскрытая примерно на второй трети своей ширины. Страницы ее покрывал мелкий бисерный почерк и разнообразные по форме закорючки. Больше всего текст походил на какой-то список. Может, колдовских ингредиентов?

Глаза белых братьев с внимательной благосклонностью следили за гостем, но за всей кажущейся доброжелательностью взглядов Нрэн так же явственно, как холодный ветерок с гор в разгар летнего дня, чуял настороженность. Воина изучали, как блоху под микроскопом. Он в ответ с равнодушным хладнокровием разглядывал зал и всех присутствующих, машинально отмечая не только расположение дверей, потенциальных противников и виды оружия, находящиеся в их распоряжении, но и значительно возросшую силу мира. По всей видимости, его перенесли на несколько десятков Уровней вверх. Но ради чего? Принц невозмутимо ждал объяснений, и они последовали в таком изобилии, что немногословный бог вообще пожалел, что дождался.

– Восхвалим Свет Всеблагой, озаряющий все сущее, указующий тропы судьбы, что и через жизнь и через смерть протянулись к душе твоей, брат наш избранный! – торжественно начал один из белых братьев, внешне почти ничем не выделяющийся среди коллег. Однако, слова его подхватили с готовностью.

Белая хламида говорившего отличалась нарочито скромным кроем, но была из проблескивающего мягчайшего шелка, тонкая вышивка по горловине и рукавам представляла собой истинное произведение искусства великой мастерицы, а небольшая фибула – золотое солнце – скалывающая снежно-белый плащ – ювелирной работой настоящего искусника (принц, и сам увлекавшийся работой с металлами, мог оценить ее по достоинству). Длинные белые волосы обрамляли лицо без возраста, изящные губы складывались в вежливую улыбку, голубые глаза смотрели приветливо и всепрощающе. Вот правда, если всматриваться в их глубины достаточно долго, не в меру проницательному собеседнику начинало бы казаться, что еще чуть-чуть и ширма доброжелательности отодвинется в сторону, показав ледяную бездну циничной расчетливости и фанатично-равнодушной пустоты. Будь сейчас рядом с Нрэном принц Энтиор, он мигом бы сообразил, кого именно напоминает ему взгляд белого брата – Старца.

– Займи же, Белый Командор, почетное место приглашенного на Белый Совет, место среди верных слуг Света, предназначенное тебе по праву! – в конце концов, завершил торжественный спич тот, в ком Нрэн опознал несомненного лидера Братства.

О, конечно, каждый член Белого Братства знал, что во главе его стоит Белый Совет достойнейших и мудрейших, избранных на свой пост не в силу знатности происхождения, богатства, а так же магических, божественных и иных уникальных способностей, а исключительно за личные заслуги в Деле Света. Знал и, безусловно, верил, ибо без веры ни в одном Ордене истинных фанатиков не сделаешь хорошей карьеры. Но даже среди равных всегда найдется тот, кто пусть и не гласно, будет немножко (или 'множко') равнее. А низшим кругам иерархии ведать об этом вовсе необязательно. Такое положение вещей вполне устраивало тот тип властителей, для коих важна истинная власть, а не игрушки-атрибуты к ней прилагающиеся.

Театральным взмахом руки негласный лидер Белого Братства пригласил принца присесть на единственный пустой стул, еще два свободных быстро заняли мужчины, встречавшие и по всей видимости ответственные за вызов бога. Однако, Нрэн не спешил следовать щедрому приглашению. Он чуть сдвинул брови и вопросил:

– Ты назвал меня Белым Командором. Почему? Я не состою в Братстве.

– О нет, брат мой! – патетично воскликнул мужчина, простирая к богу руки, так словно собрался вскочить, обнять и облобызать его, словно давно потерянного сына. А его сотоварищи мудро закивали, с регулярностью китайских болванчиков подтверждая каждое слово. – Пусть злая тень затмила твой ясный ум и память о прошлом, но мы знаем так же верно, как солнца восход прогоняет ночную мглу, что некогда ты носил этот титул, и он твой по праву, коль ты пожелаешь его принять вместе с тяжкой, но великой миссией служения Свету! Ни в часы радости, ни в дни гонений и тяжких испытаний, мы никогда не забывали того, чье имя вписано в страницы истории нашего Братства, – перст оратора указал на книгу, возлежащую на пюпитре. – Чей светлый меч, будто молния, всегда готов был безжалостно разить тьму! Мы видим, ты как прежде, и ныне верен пути аскезы… – мужчина благосклонно улыбнулся лысине Нрэна.

– Понятно, – кивнул принц, сообразив, что речь идет о его предыдущей инкарнации на двести шестьдесят втором Уровне, известной богу только по рассказу Элии и Джея. Мужчина присел и, терпеливо дослушав до конца панегрик в свой адрес, регулярно перемежающийся возвышенными восхвалениями света и образными, дающими представление о богатейшем словарном запасе ритора, проклятиями мраку, спросил коротко и по существу:

– Что вы хотите от меня?

Кажется, лидер Братства слегка потускнел в своей белоснежности и коротко икнул, проглотив очередной ворох заготовленных наперед словес. По членам Совета прокатилась волна недовольного шепотка, сдобренного укоризненным ржанием кентавра. У оратора сквозь благой восторг умиления от встречи с 'давно потерянным родственником' проглянул совершенно трезвый и циничный практицизм. Белый Брат мгновенно просчитал новую линию поведения, основанную не на досье и свидетельствах очевидцев прошлой инкарнации принца, а на его нынешней манере держаться, совершенно не соответствующей прежнему духу верного адепта братства.

– Пути Света неисповедимы, ты покинул свою прошлую жизнь и высокий Уровень, не достигнув высшей степени духовного совершенства, но и это послужило Добру! Ныне именно в твоих мирах, Белый Командор Брианэль, позволь мне воспользоваться в разговоре прошлым званием и именем,- молвил Глава Белого Братства по-прежнему красноречиво, но куда более конкретно, чем раньше, – мрак обрел силу, явившись в облике наимогущественнейшего адепта Тьмы. – У Нрэна мелькнула шальная мысль, что речь идет о Злате, но бог сходу отмел ее за нелепостью. Даже Белое Братство никогда бы не осмелилось всерьез мечтать о ликвидации Повелителя Межуровнья. Хотя, без сомнения, это стало бы весьма масштабным деянием, прогремевшим по всей Вселенной. – Славный Рыцарь Каберт, подвергаясь испытанию в Бездне абсолютного Мрака, сошелся в героическом поединке с могучим демоном, вероломно напавшим на нашего брата. Доблестно сражался рыцарь и Свет хранил его чистое сердце! Каберт изничтожил порождение Тьмы. Трофеем рыцаря стал демонический артефакт. Не убоявшись скверны, рыцарь отважился доставить сию черную вещь в орден. Мы показали ее ясновидцу Сибалу, озаренному вышним Светом. И блаженный изрек страшное предсказание. Виндалис, брат мой, не будешь ли ты так любезен, повторить Командору слова Сибала.

– Конечно, Мудрейший Гиаладар! – сидящий по правую руку от лидера полный мужчина с забавным коротким хвостиком волос, открывавшим замечательный вид на его громадные уши, энергично тряхнул головой и, прикрыв глаза для лучшей сосредоточенности, заговорил с совершенно иными истерическими интонациями, изменился даже тембр и манера (если здесь вообще было применимо такое понятие) речи:

– Скверна! Вижу скверну и Тьму! Пошатнется все Мироздание! Слышу гром величайшей бури Вселенной и хохот демонов, сотрясающий миры! Ветры! Ветры! Темная башня в Топях Тьмы! Он один из них, прислужник демонов! Чернокнижник! Плетет паутину чар! Только божественный меч избранного воина может разрубить их. Он низринулся вниз, Белый Командор из Альвиона, чтобы в назначенный час стать Стражем Розы Света, Воином и Защитником. Смерть чернокнижнику! Он должен умереть, может хоть так удастся задержать это… Глаза как угли… Он смотрит на меня… Нет…. Нет… Не могу!…

Виндалис замолчал, оборвав речь, словно на середине, и размеренно задышал, восстанавливая нарушенное прямым 'цитированием' чокнутого провидца равновесие. А Мудрейший Гиаладар продолжил с проникновенной улыбкой, такой, что будь Нрэн моложе, зеленее инаивнее, непременно расчувствовался бы:

– Таково было предсказание! Теперь ты понимаешь, брат наш, почему мы воззвали к тебе?!

Театральная пауза – находка каждого стоящего оратора и лидера – была испорчена прозаической, какой-то тусклой интерпретацией Нрэна, заскучавшего на Белом Собрании:

– Вы хотите, чтобы я убил какого-то черного колдуна, живущего в башне, стоящей среди болот. Хорошо, я согласен. Как мне его найти?

– Мы готовы вручить тебе ориентир, брат. Опасности скверны не избежать, но пусть твоя высокая душевная чистота и отвага станет несокрушимой броней на пути зла, – Гиаладар снова полюбовался лысиной Нрэна (для явно дорожившего своими длинными волосами 'мудреца' 'прическа' принца стала безупречным доказательством героизма). – Прими тот самый артефакт, что вынес рыцарь из тенет мрака. Если уж его сила столь велика, что вызвала у пророка видения, то ты сможешь по нему разыскать чернокнижника, несущего мирам погибель.

Коллеги сдержанно забормотали, выражая абсолютное согласие со словами Гиаладара. Мудрейший поблагодарил их за поддержку благосклонной улыбкой и звучно хлопнул в ладони. Двое могучих рыцарей в доспехах живой стали вошли через двойные двери в зал, словно стояли под дверью, прислушиваясь, не раздастся ли хлопок их призывающий. Господа внесли большой и явно тяжелый сундук, покрытый белой, затканной золотыми солнцами тканью. Ткань (сосед Нрэна слева тихо шепнул принцу, что сие полотно есть плат с головы невинной мученицы Брунвельды) убрали. Ключом, что снял со своей груди Гиаладар, открыли замок на крышке, извлекли из сундука золотую с серебряными накладками шкатулку (всезнайка-сосед сообщил, что в серебряных накладках содержится прах святого Цитуса, а в золото вплавлен некий его собрат по несчастью Гамус), и поставили ее на стол. Лидер Белого Братства нажал на какие-то незаметные выпуклости и открыл шкатулку, чтобы извлечь из нее абсолютно черный полированный ящичек. Нрэн вяло понадеялся, что когда-нибудь этой занятной игре в пирамидки придет конец и случится это раньше, чем принц пристукнет не в меру говорливого соседа. На девятой – священном числе истинного Света – емкости испытания Бога Войны закончились. Мудрейший Гиаладар протянул Нрэну что-то, более всего напоминающее белый с серебряной инкрустацией портсигар и молвил, прежде чем сосед лоулендского бога смог вставить свой комментарий:

– Внутри ковчега блаженного мастера Сикомора лежит ТА ВЕЩЬ. Но молю тебя, Белый Командор, коли дорожишь ты душой, открывай его лишь в случае крайней нужды, дабы не пятнать миры черной скверной.

Нрэн едва заметно кивнул, дав понять, что слышал инструктаж, и забрал 'портсигар'. Едва руки принца коснулись холодного металла, как бог отчетливо понял, Гиаладар не лжет. Тяга между чем-то, помещенным внутри ковчежца, и целью, находящейся в невообразимой дали, многими Уровнями ниже, где-то там, откуда прибыл и сам Нрэн, была подобна натянутой струне. И притяжение это казалось настолько сильным, что Богу Войны, способному определить, в каком направлении находится враг и настигнуть его, не было нужды доставать и разглядывать вещь, находящуюся в священном серебре.

– Я найду его, – уверенно заключил бог и, сочтя беседу законченной, встал. – Как мне вернуться на свой Уровень?

– Войди в арку, и врата раскроются для тебя, брат наш. Но прежде, чем ты покинешь Совет, прими он нас то, что твое по праву, рыцарь! Пусть медальон Братства станет тебе живым щитом ото зла и искушений. Достоин ли сей муж носить знак солнца, братья? – попросил формальной поддержки у своей клаки Гиаладар итут же получил ее, оформленную покачиванием голов, одобрительным бормотанием и отдельными эмоциональными выкриками, сопровождающимися стуком ладоней по столешнице.

Один из носильщиков сундука торжественно преподнес Нрэну алую бархатную подушечку с эмалевым символом Братства. Понимая, что иначе от него не отстанут, воин небрежно нацепил себе на грудь цепочку и, попрощавшись коротким кивком с Белым Советом, решительно шагнул в арку. Он еще успел услыхать напоследок неприлично торопливое (надо же было успеть сказать все) благословение:

– Ждем вестей о славной победе! Знак солнца поможет тебе избрать дорогу и разгонит мрак, брат, идущий на подвиг! Мы будем молиться за тебя! Да пребудет с тобою Свет!

Воззвания белых братьев еще звенели в ушах принца, как жужжание надоедливого роя шершней, когда он снова оказался в благословенно-безлюдном и тихом мире поздней осени у маленького родника. Тут единственным мыслящим созданием был конь Грем, по счастью не отличавшийся разговорчивостью. Нрэн довольно вздохнул, прислушавшись к звенящей тишине, нарушаемой лишь естественными звуками природы.

Белый Совет утомил бога. Принц даже порадовался тому, что в этой жизни не сподобился вступить ни в одну секту, вполне хватало поначалу любимой войны, а потом и проблем с Элией. Но при всей их болтливой никчемности, и от белых братьев, оказалось, может быть толк. Они дали ему задание, и у одержимого черной меланхолией бога появилась цель прежде бесцельного путешествия, которая, как он надеялся, поможет сохранить рассудок или хоть какую-то часть его. Нрэн знал, как действует на него долгая разлука с любимой мучительницей, особенно если расстались они не по-хорошему, и принцу, не боящемуся никого и ничего во Вселенных, было страшновато. Но сделанного не переменишь, мужчина не привык ни о чем жалеть попусту. Что ждет впереди: смерть, безумие, покой – еще не известно наверняка, значит, надо идти вперед – сего фаталистического кредо принц придерживался издавна, и жизнь, вероятно испуганная этаким мрачным упорством, одну за другой клала победы под ноги богу, вот только с Элией ему не везло…

Убедившись, что Грем утолил жажду, Нрэн почти брезгливо сдернул с шеи эмалевый медальон и сунул его вместе с 'портсигаром' в седельную сумку. Вскочив на коня, бог вслушался в свои ощущения. Чернокнижник, приговоренный Белым Советом к смерти по результатам пророческого бреда, пока еще был очень-очень далеко, путь предстоял неблизкий, но это нисколько не расстроило воина. Ждать он умел, если знал, что рано или поздно обязательно добьется своего. Выбрав направление движения, принц тронулся в путь, предоставив жеребцу самому выбирать скорость движения. Если расчеты бога были верны, то ехать предстояло никак не меньше десяти суток, если, конечно, не случится никаких непредвиденных задержек.

– Ну как, все готово? – подскочил к Элии Связист, стоило ей появиться в одной из личных уединенных зал Повелителя Межуровнья, обставленной с той же вызывающей роскошью, как и тронная, но с несколько меньшей помпезной торжественностью и мрачностью.

По всей видимости, в планы Злата не входила демонстрация подданным Силы Посланника с Уровней в качестве домашней зверушки, поэтому Связисту предоставили помещение где-то в глубине Лабиринта, который некоторые несведущие тупицы именовали Замком Повелителя. Силы сменили блондинистую оболочку на жгуче-брюнетистую, даже глаза во избежание сходства с дичью Темного Братства окрасили в благородно-серый оттенок и несколько поумерили привычную мускулистость, сделав тело чуть менее массивным. Словом, Связист замаскировался, сделав все возможное, дабы не лишаться любимого телесного облика. И теперь этот облик подскакивал вокруг Элии в нетерпении негра-баскетболиста, ждущего, ну когда же ему бросят мяч.

– Всего не просчитаешь, но Энтиор отправился с докладом… – пожала плечами богиня и скрестила пальцы, показывая, что теперь все в воле Сил Случая.

– Твой брат в безопасности. Мы предусмотрели главное -мое заклятье на медальоне. А оно безупречно, – счел нужным походя успокоить женщину Злат.Оторвавшись от огромной, снабженной яркими иллюстрациями и очень старой на вид книги, которую до визита принцессы листал с широкой полу-издевательской, полу-удивленной улыбкой, Дракон Бездны коротко глянул на красавицу.

– Благодарю, вас, о Повелитель, вы несказанно щедры в своем удивительном великодушии! Осмелюсь ли я умолять о чести облобызать ваши ноги, ибо царственные длани заняты сим великолепным фолиантом? – не без сарказма вопросила богиня, чуточку оскорбленная столь небрежной встречей.

– А лучше выдернуть из дланей книжку и врезать мне по шее? – рассмеялся Злат, захлопывая и откладывая на стол толстенный том, под которым, пожалуй, могла бы с успехом играть в прятки еще трехгодовалая Бэль.

– Тоже вариант, – милостиво согласилась богиня, подходя поближе, чтобы во всех подробностях разглядеть обложку зачаровавшего Повелителя Межуровнья творения. – Что тебя так заинтересовало?

Изукрашенная золотыми фигурными накладками с драгоценными каменьями книга носила весьма незатейливое название: 'О Бездне Великой и Тварях в ней таящихся'.

– Это я ему раздобыл, – гордо похвастался Связист, выпятив грудь. – Редкая вещица!

– Воистину, столь пестрого собрания вранья, перемешанного с бредом безумцев, часто не встретишь, – чистосердечно подтвердил Злат. – Прости, дорогая, никак не мог оторваться!

– Пусть вранье, зато какие картинки! – не остался в долгу Связист, гордо ткнув пальцем в одного из демонов на обложке, отличавшегося особенно глумливой ухмылкой и гипертрофированными признаками пола.

– Потрясают, – снова согласился Повелитель, и Элия невольно отметила, что нелюдимый одиночка Злат рад столь неожиданно навязанной ему компании Вольной Силы, пусть и скрывает свои чувства под маской едкой иронии. – Особенно если учесть, что это портрет азждабриса, вовсе не имеющего того, что здесь изображено в таких подробностях.

– Бедолага! – от души посочувствовал демону Связист.

– Скажите лучше, как вы тут поживаете? – обратилась богиня к собеседникам.

– У него тут здорово! И еда всякая есть! А вин коллекция – закачаешься, даже с вашими погребами поспорить может! Лиенский с Риком на пару от зависти сдохли бы! Артефактов столько, что Клайд душу б запродал, чтоб хоть глазком глянуть! Одежду мне из шелка арадов дали, мягкая, почти невесомая, – Связист нежно погладил дорогую и очень красивую материю глубокого синего цвета и, вздохнув, неожиданно печально закончил: – Вот только баб нет, а так хорошо, небось, лучше, чем твоему брату Энтиору. Никогда мне его надменная рожа не нравилась, но чтоб пойти и в глаза Темному Братству сбрехать, мужество и наглость изрядные нужны.

– Он выстоит, – уверенно заявила богиня. – Энтиор может быть очень разным и отнюдь не каждая сторона его личности приятна окружающим, но у него душа принца Лоуленда. Если надо, мой брат будет гибким и прочным как живая сталь.

– Мы говорим именно о том самом манерном вампире, пытавшемся домогаться меня на Новогодье? – с высокомерным пренебрежением удивился Злат.

– Вот тебе еще одно доказательство его мужества, – рассмеялась Элия, а в глубине души принцессы мелькнула мысль: 'Если серьезно, кажется, пока даже сам Энтиор не знает того, каков он настоящий, без всей этой наносной шелухи изысканных извращений.'

– Жаль, нельзя за ним посмотреть, – снова нервно заходил по зале Связист, волнуясь за того, кто уже, может быть, в эти минуты подвергал себя опасности из-за него.

– Мы решили не подвергать принца лишнему риску, – слегка сожалея о пропущенном развлечении, согласился Злат. – Даже на Уровнях есть существа определенного сорта, чувствующие мой взгляд.

– Кстати, ты еще не показывал Связисту свою 'особую' коллекцию? – уловив, что в разговоре речь ни разу не зашла о Картах Колоды Джокеров, полюбопытствовала у Повелителя принцесса.

– Нет, – отозвался Дракон Бездны, задумчиво хмурясь. – Только процитировал пророчества. Я решил подождать тебя, дорогая, дабы рассказ о Колоде сопровождался пояснениями очевидицы событий, способной рассказать о путях появления каждой Карты. Вся полнота представления очень важна для Сил, тем более для этой.

Весьма удивившись терпеливости Связиста (тот ответил ей жалобным взглядом из серии 'Мне очень хотелось, но у такого типа попробуй что-нибудь попроси, чего он дать не хочет, вообще забудешь, как слова произносятся!') Элия весело объявила:

– Тогда, дорогой, тащи из ухоронки карты, будем сплетничать!

Он шел, печатая шаг по бесконечному коридору тьмы, такой бездонной и холодной, что без труда можно было разувериться в существовании тепла и света. Призрачные тени вставали за его спиной, плясали по стенам, потолку, забегали вперед, и ни одна из них не была похожа на его отражение. Его то окутывало безмолвие, поглощавшее любой звук, то четкий звук шагов и перезвон шпор на высоких сапогах становился слышен совершенно отчетливо или даже преувеличенно громко. Но никогда нельзя было угадать, в какую секунду безмолвие снова накроет его своим крылом. Впрочем, он нисколько не боялся, ибо давно привык к фокусам замка Темного Братства, поражающим впечатлительных неофитов и подневольных 'гостей', которым никогда не суждено было найти выход наружу. Но Энтиор давно усвоил, что сама по себе Тьма безвредна, бояться следует не призрачных видений, а живых созданий, прикрывающихся мраком, словно плащом. Он и сам был из тех, кто призван рождать благоговейный ужас пред ночью и сладкую дрожь предвкушения ее неисчислимых соблазнов.

Вероятно, осознав бесплодность попыток напугать принца Лоуленда, коридор внезапно свился в кольцо, словно живой, и вывел принца прямо к завесе мрака, полыхающей холодным черным огнем. Секунду полюбовавшись эффектным видением, бог решительно шагнул в пламя, только взметнулись полы его странно опаленного с одной стороны, но оттого не ставшего менее эффектным, плаща. И вот уже адепт Ловчий, ничуть не пострадавший в черном огне, предстал перед Верховным Маршалом Братства.

Бог Боли с отчетливой опаской понял, что вторично удостоился величайшей чести – личной аудиенции самого Старика. На сей раз Верховный Маршал не сидел в кресле у огня, он разбирал свитки почты, аккуратной горкой возлежавшие на левом краю стола в специальных держателях-змейках. Головки животных, злобно поблескивающие красными глазками, казалось, наблюдали за посетителем. Причем, Энтиор не смог бы сказать наверняка, живые то создания, порабощенные могучей волею мага, или искусная безделица – творение настоящего мастера. Тонкие пальцы рук, как пара пауков, скользили по многочисленным документам, но при появлении визитера Старик поднял голову от бумаг и благосклонно кивнул адепту, показывая, что ждет доклада и вставил в подставку ножик для вскрытия печатей, сделанный в форме миниатюрного атама.

Энтиор коротко поклонился и тут же гордо вскинул голову, как и подобает истинному созданию тьмы, гордящемуся своими деяниями. Приблизившись к столу Маршала на три шага, чтобы тот получше разглядел его орошенные едва подсохшей кровью кожаные одежды, вампир раздвинул губы, словно бы в невольной улыбке и отчитался:

– Он мертв!

– Достаточны ли были его страдания? – уточнил Старик.

– Вполне, – уже откровеннее улыбнулся Энтиор, вспоминая жертву из своих подвалов. – Он ушел лишь тогда, когда я его отпустил. Ни один из моих инструментов не остался без дела.

Маршал поощрил старания адепта небрежным кивком и поинтересовался, не без удовольствия разглядывая кровавые следы на его одеянии и вдыхая запах свежих смертей, чужого ужаса и страданий, исходящий от ловчего:

– Трудной ли была погоня?

– Нет, – ответствовал принц. – Я легко взял след, а дичь оказалась не из тех, что бежит от ловца. Наивный простак, слишком верящий в свет, чтобы разглядывать тени за спиной.

– Значит, тебе помог портрет?

– О да, Маршал, – потупившись, согласился Энтиор с некоторым смущением. – Но, увы, я не в силах вернуть вам его.

– Почему же? – слегка удивился Старик и с едва заметной иронией, совсем не вязавшейся с жестким проблеском глаз, вопросил: – Уж не хочешь ли ты сказать, что потерял вещь или оставил ее себе на память?

– О нет! Я никогда бы не допустил такой глупой оплошности! Я могу возвратить вам лишь то, что осталось от него в мирах, – уточнил вампир, не солгав ни словом, ни полусловом (ведь в мирах действительно более не было портрета Связиста, он вместе со своим прототипом пребывал в Межуровнье). – Вот!

Рука Энтиора нырнула в карман и извлекла жалкий комочек каурима, смятый безжалостной дланью Злата. Брови Верховного Маршала невольно приподнялись. Старик многое видел на своем веку, вернее не одном десятке веков, но никогда даже не слышал о том, чтобы над откованным кауримом можно было так надругаться. Ни яростный огонь дракона, ни лава вулкана не плавили стойкого металла.

– Перед тем как я убил жертву, вспыхнуло Темное Пламя, – пояснил вампир, снова говоря лишь правду и только правду. Он даже совершенно честно содрогнулся, вспоминая дыхание всемогущего Повелителя Межуровнья и участь своей одежды и вешалки в будуаре Элии. – К счастью, оно не задело меня, пострадал лишь сам предмет, врученный мне вами, Маршал, и плащ, – Энтиор печально продемонстрировал испорченную одежду.

– Стало быть, таков промысел Тьмы, – крутя в руках оплавленный каурим, задумчиво констатировал Старик, пытаясь объяснить даже не столько адепту, сколько самому себе загадку происходящего и не выглядеть при этом полным идиотом. – Мы более не нуждались в указующей длани возмездия, и мрак забрал то, что послал нам как знак и помощь в охоте.

– Преклоняюсь перед вашей мудростью, Верховый Маршал, – Энтиор и в самом деле поклонился, погладив уцелевшей полой плаща багряный ковер.

– Мы довольны тобой, адепт Ловчий, – Старик холодно улыбнулся и протянул вампиру руку с сиявшим на ней черным светом перстнем-печаткой Братства.

Когда-то и от кого-то принц слышал, что перстень Маршала, протянутый для поцелуя, не только великая милость и честь, но и последнее средство проверки адептов. Стоило кому-то из них солгать в беседе со Стариком, и поцелуй выжигал губы неосмотрительному лжецу. Положив одну руку на медальон ордена, готовый в любой момент воззвать к Повелителю Межуровнья, вампир не без внутренней дрожи с демонстративной почтительностьюкоснулся губами камня.

Холодного камня! Замершее было сердце вновь ровно забилось в груди Энтиора: он выдержал испытание.

– Да пребудет с тобой Тьма, адепт, ступай, мы подумаем о награде, – благостно напутствовал Маршал принца, отпуская его легким взмахом руки. Вторая все еще продолжала сжимать искореженный Дыханием Злата каурим.

– Служение – уже есть лучшая из возможных наград, – пылко и с чистой совестью снова соврал вампир, не уточняя, служение кому и чему он имеет в виду, и покинул кабинет Старика. Энтиор до конца не мог поверить в реальность происходящего: ему не только удалось обмануть самого Верховного Маршала и выжить, но и заслужить его благодарность! Наверное, сегодня принцу покровительствовали не только все Силы Двадцати и Одной, но и сам Творец! А иначе чем можно было объяснить столь невероятную удачу? Элия, его умница-стради, оказалась права, все и в самом деле получилось, но все-таки где-то в глубине души богу было даже немного жаль, что не пришлось воспользоваться помощью Повелителя Межуровнья. Какой знатный переполох вышел бы в Братстве. Впрочем, принцесса была права и в другом, если уж Энтиор считался доверенным членом организации – это надлежало использовать с пользой в настоящем и будущем…

– Элия! – одна из нитей сложного заклятья, помещенного Златом в темный медальон на груди Энтиора развернулась в экран связи, связав замок Гранд, где сейчас находился принц, и далекое Межуровнье.

Впрочем, понятие далеко и близко нельзя было применять к владениям Злата буквально, и маги оперировали ими скорее по привычке. Даже с точки зрения богатого, порой даже чересчур богатого воображения бога довольно часто возникали сложности с восприятием местоположения Межуровнья, обозначаемого парой прямо противоположенных слов: везде и нигде. Как знать, не было ли это, наряду с бессилием стандартной магии, одной из многих причин, затруднявших изучение сего не только неимоверно зловещего, опасного, но и очень интересного места.

– Поздравляю, дорогой, – моментально отозвалась Элия, перетаскивая брата в Межуровнье, как (вот ирония!) в наиболее безопасное место, для того, чтобы переброситься словечком, не предназначенным для чужих ушек.

– Почему ты так в этом уверена? – заинтересовался Связист. – Он же еще ничего не сказал.

– Он жив, сохранил в целости все конечности и прочие, не менее значимые части тела, значит, все получилось, – подвела логическую базу под свои дифирамбы богиня, крепко обнимая родственника.

И надо сказать, Ледяной Лорд с удовольствием ответил сестре на этот совершенно не вампирский жест. Выпустив Элию из объятий, Энтиор уважительно поклонился лорду Злату и промолвил:

– Именно так. Благодаря вашей помощи мне удалось ввести в заблуждение Верховного Маршала. Он совершенно уверился в том, что я исполнил его волю и уничтожил Связиста. Кстати, остатки каурима и плащ стали одними из самых неоспоримых доказательств моей искренности!

– Но это не значит, что ты должен портить вещи каждый раз, когда приходишь в гости! – наставительно вставила принцесса, шутливо погрозив Повелителю Межуровнья пальчиком.

– Я учту, – покорно повинился Злат и, ответив на уважительный поклон Энтиора коротким, но вовсе не брезгливым кивком, признал:

– Рад, что наш обман удался. Впрочем, даже самые мудрые и осторожные из вас так любят верить тому, чему хотят поверить или чему поверить боятся…

– Мальчики, ну почему же обман? Уверена, Энтиорповедал Верховному Маршалу правду и только правду и вовсе не его вина, что эта самая правда оказалась превратно понята! – с лукавой укоризной покачала головой богиня. – Да и вообще, насколько я понимаю, устав их Братства сводится к одной аксиоме 'кто всех умнее, коварнее и беспощаднее, тот и лучший' и каждый член общества должен стремиться к идеалу. Так что плохого в том, что мой дорогой брат превзошел Маршала по этой части? Он совершил благородный поступок!

– Именно так, – довольно промурлыкал вампир.

– Значит, я могу вернуться в миры?! – возликовал обнадеженный Связист, подпрыгнув на месте от радости. Каблуки его туфель радостно щелкнули по гранитной плите пола.

– Нет!!! – возгласы прозвучали столь слитно, будто Элия, Энтиор и Злат давно тренировались петь трио.

– Ты совсем рехнулся? – рявкнула на Силы принцесса.

– Ну чего ты кричишь? – испугался Связист, на всякий случай отступая подальше от Элии и поближе к креслу, чтобы в случае чего было за чем спрятаться. Источник Лоуленда как-то разболтал приятелю за бокалом вина, какова принцесса в гневе. С тех пор не то что становиться его причиной, но даже наблюдать сие стихийное проявление всесокрушающей мощи у Связиста не было ни малейшего желания.

– Безмозглый баран! – нахмурившись, выругалась женщина.

– И ругаешься! А еще Богиня Любви! Тебе не положено! – жалобно добавил Связист, на всякий случай все-таки шагнув за кресло. Правда, почему-то оно показалось Силам слабой защитой от гнева Элии.

Злат с Энтиором синхронно выгнули брови, переглянулись и отступили, предоставили даме право вправить Тузу Сил мозги, признав за богиней уникальный талант к этой процедуре.

– Что мне положено, а что нет, уж я как-нибудь сама разберусь, – огрызнулась принцесса, пронзив Связиста суровым и острым, как стилет, взглядом. – Как мне не ругаться, если одна глупая Сила готова засунуть в задницу все наши труды только потому, что ей не сидится на месте и в Межуровнье нет баб?

– Ну не только из-за баб, – смутившись, потупился Связист, только что гранит туфлей не заковырял, потому что проницательная богиня своей догадкой попала в самое яблочко, вернее в одно из них. – Я бы карты другие искать начал в мирах. Туда, куда живому не пробраться, Сила спокойно проникнет. И вообще, я обличье другое бы принял, что я, совсем что ль ребс беспамятный…

– Именно так! Энтиор соврал ради тебя Верховному Маршалу Темному Братства, – процедила принцесса, подступая к Связисту, хватая его за грудки и встряхивая с небрежной легкостью, как нашкодившего котенка. – Если его хотя бы заподозрят в дезинформации, за его жизнь и за его душу, а так же за всех его родичей до седьмого колена никто не даст даже медяка. Понимаешь? Мы не знаем, кому и сколько раз показывали твое изображение! Скольких охотников пытались послать по твоему следу, и какие характеристики смогли считать с твоей карты те, кто лицезрел ее! И не внесено ли вообще твое имя в вечные списки врагов Тьмы? Из-за одной чокнутой Силы, которой приспичило прогуляться, под угрозой окажется вся моя семья. Но если тебе наплевать на них, подумай о Джокерах и Колоде, что готовятся явить себя миру после сотен тысячелетий ожидания. Ты можешь похерить весь замысел своего Творца! Уверена, ради того, чтобы сказать тебе 'большое спасибо', он даже вмешается в жизнь Вселенной! Если только Братство узнает о Колоде… Впрочем, что я тебе рассказываю! Ты и сам помнишь, что натворили Созерцающие и Плетущие на Новогодье, а Темные Рыцари посильнее будут! Соображаешь, о чем я толкую, Туз Сил, или, принимая плотское обличье, ты начинаешь думать яйцами и теряешь всякую способность к умозаключениям? А карты обождут, тысячи лет ждали и еще немного потерпят, сами в руки попадутся, коли время придет.

– Ладно, ладно, не кричи, – придушенно прохрипел ошарашенный Связист, сраженный силой гнева богини. – Я все понял! Правда! Никуда не полезу, пока не разрешишь! Хочешь, Творцом поклянусь?

– Будет лучше, если ты сдержишь это слово, – остывая, резко произнесла Элия, отпуская Связиста. Выпав из ее рук, он не устоял на ногах и тяжело шмякнулся на пятую точку.

– Да, моя дорогая, ты страшна в гневе, – не то в шутку не то всерьез констатировал Злат и протянул руку Связисту, вздергивая бедную Силу в вертикальное положение, приличествующее мужественной оболочке, имеющей в данный момент весьма зашуганный вид.

– Кто говорит о гневе, мой лорд? Я только слегка рассердилась, – мило улыбнулась принцесса так, словно не она минуту назад едва не разорвала на клочки Связиста, как Тузик грелку.

– Элия права, – спокойно подтвердил Энтиор в ответ на легкую тень недоверия, скользнувшую по лицу Повелителя. – Со стради лучше никогда не ссориться. Если она гневается всерьез, то не опускается до предупреждений, убивает сразу. Она же принцесса Лоуленда!

– И не страшно вам жить под одной крышей с такой Богиней Любви? – усмехнулся Злат, невольно озвучивая вопрос Связиста, потиравшего ушибленный зад и перетянутое рубашкой горло. Прочная ткань арадов могла бы с легкостью пережать гортань.

– Нам это нравится, – ответил вампир, нежно улыбаясь дорогой сестре. – Да с нами по-другому и нельзя. Кроме того, если Элия находится в добром расположении духа, то пребывать в ее обществе – истинное наслаждение. Вам ли не знать, лорд Злат?

'Знать ли тебе?' – снова задумался Повелитель Межуровнья об отношениях связывающих принцессу и ее брата-вампира.

– Ну, короче, ты не сердись, Элия, – снова заговорил Связист, переведя дух и робко поглядывая на суровую богиню, – я обещаю, что никуда не полезу! Буду сидеть в Межуровнье тихо, как мышонок.

– Очень рассчитываю, что на это тебе достанет благоразумия, – согласилась принцесса, готовясь к возвращению домой и мысленно гадая, выпадет ли сегодняшний вечер достаточно свободным, чтобы исполнить обещание и поужинать с кузеном Леймом. Юный воздыхатель терпеливо, ничем не выказывая своего разочарования, ждал обещанного похода в 'Эльфийский сон', и только молчаливая нежная мольба в его глазах говорила о том, чего стоит принцу это терпение.