Глава 19. Наперекор всему

В просторной, высокой комнате с тщательно занавешенными от внешнего света окнами, царил загадочный полумрак, создававший атмосферу покоя и отрешенности.

Однако далеко не все собравшиеся в этом помещении, испытывали эти умиротворяющие чувства.

— Он совсем сумасшедший, твой своевольный ученик? — кипя от возмущения, почти кричал худой и высокий немолодой мужчина, с серебристыми от седины волосами связанными в строгий хвост, — вот с чего это он так разболтался? Ведь мы решили… пока ничего ей не говорить… ни про привязку, ни про источник! Он, что не понимает, что выдает еще не принесшей клятвы девчонке самые святые тайны ковена?!

— Принесет она клятвы… — голос человека, лежащего на кушетке в самом темном углу помещения, был бестелесно тих, — не ори пожалуйста. Раз Тер так решил… значит была причина…

— Ты слишком много ему позволяешь… и много спускаешь с рук! — так же яростно, хотя и намного тише прошипел седовласый, — а потом удерешь и оставишь всё это расхлебывать мне!

Произнося эти слова, говоривший обличительно ткнул пальцем в огромный, не менее локтя в диаметре, шар из полированного хрусталя, покоившийся на столе в специальной треноге. Возле шара сидела черноволосая женщина с закрытыми глазами и крепко держалась руками за ножки подставки.

А в глубине шара в мерцающей дымке чуть дрожало изображение светлой комнаты и неподвижно сидевшей на диване девушки в синих штанах и черной тунике.

В этот день я так и не смогла заставить себя ни открыть балкон, ни выйти за дверь. Не знаю почему, но эта комната вдруг стала казаться мне родной и надежной, как наша старая квартира. Наверное, прав маг и тут действительно хорошие щиты. А может это оттого, что меня не на шутку испугали таинственные чужие миры, в которые я могла ненароком уйти.

Когда-то давно, года три назад, один из работавших с нами спелеологов, занимавшийся в свободное время парашютным спортом, по большому секрету рассказал мне, что меньше всего он трусил, когда первый раз прыгал с парашютом и первый раз спускался в темную глубину пещеры.

— Понимаешь, Томчик, — сказал он тогда, — человек всегда силен задним умом. А когда в первый раз прыгаешь, у тебя этого заднего ума еще просто нет. Но вот потом, оказавшись один на один с простором, высотой и со страшной скоростью приближающейся землей, вдруг понимаешь, каким ты был безбашенным тупицей, что согласился на эту авантюру. И что если сейчас не развернется ненадежный клочок тонкой ткани, то именно ты, такой умный, замечательный и неповторимый, никогда больше не увидишь ни это небо, ни солнце, ни травку. Ты знаешь, что многие от страха приземляются в мокрых штанах? Но никогда в этом не признаются, на каждого находится лужа. Ну, а потом человек просто привыкает к чувству ужаса… адреналиновая зависимость тоже наркомания, причем неизлечимая.

Тогда я просто с интересом слушала, а вот теперь вдруг отчетливо поняла, что именно он тогда имел в виду.

Когда я, влекомая странной силой, смело шагала к той двери в храме, который Терезис назвал залом стихий, мне совершенно не было страшно. Я просто не представляла, что можно оказаться не в метре от того места, где вошла в дверь, а в другом мире, на обочине дороги.

И только теперь до меня с оглушающей силой дошло, что мое безвольное тело могло выкинуть и на дорогу, прямо под колеса автомобиля, и в сумасшедшую, бурную реку, и в океан, которого на земле в шесть раз больше, чем суши, и в жерло вулкана. А еще — в совершенно чужой мир, где тоже полно всех этих вулканов, болот, пустынь, пропастей, и ждущих добычи неведомых тварей. И вот от представления, что могло бы со мной произойти, теперь просто скручивало ужасом все внутренности. Разумеется, умом я это осознавала, еще когда согласилась уйти сюда, и папа признал важность этой опасности… иначе никогда бы меня не отпустил. Но вот всем сердцем прониклась пониманием угрожающей мне беды только сейчас, и вдруг ощутила страстное желание жить… всему наперекор.

Именно поэтому, едва стемнело, я заперлась на засов, залезла на постель, замоталась в покрывало и попыталась уснуть. Но удалось это мне лишь тогда, когда я догадалась привязать себя найденным в шкафу шарфом к спинке кровати, пропустив его за надетый магами пояс.

А проснувшись рано утром в неудобной позе, с врезавшейся в живот цепочкой и с затекшей рукой, четко поняла, что это мне очень не нравится. Всё. Не нравится быть запуганной и трясущейся, не нравится сидеть взаперти и получать информацию крохами, не нравится, когда меня ведут по жизни с завязанными глазами.

Но больше всего не нравится, что я не знаю ни цели, ни важности тех идей, ради которых должна сидеть в чужом мире и помогать чужим людям. Когда я решилась сюда уйти, то единственной моей целью была моя собственная безопасность, но теперь я вдруг осознала, что эта цель достойна зайца, трясущегося в дальнем углу норы. А мне от такой на душе тоскливо и темно, как в самый мерзкий, промозглый и дождливый из осенних дней.

Я решительно отвязала свившуюся за ночь в жгут тряпку и потопала в ванную. Первым делом, наученная дворцовым опытом, покрутила кран горячей воды и убедилась, что маги умеют заботиться о своем комфорте значительно лучше повелителей. Да я еще с вечера об этом начала догадываться, выяснив у Бертина, как пользоваться странными светильниками, светившими без огня и проводов.

Оставила ванну набираться, я с той же настырностью отправилась проводить ревизию в шкафу, с вечера оставалось воспоминание о вешалках с одеждой и забитых бельем и обувью ящиках. И вскоре убедилась, что меня тут ждали. Не знаю, пока конечно, зачем, но то, что именно меня — никаких сомнений. Большая половина одежды была темными брюками и брючными костюмами, блузками, рубашками, жилетами и туниками.

Подходящая к настроению и случаю одежда нашлась довольно быстро, я захватила к ней удобные легкие туфли фасона — мокасин, и отправилась в ванную. Пока наслаждалась горячей водой, душистым полужидким мылом местного производства и расчесывала подсыхающие после мытья волосы, примерный план действий сложился. К тому моменту, как я была готова к решительным действиям, за окном, с левой стороны, уже вставало солнце. Я минуту постояла возле распахнутой двери на балкончик, греясь в его приветливых лучах, и твердо отправилась к выходу.

За дверью оказалась небольшая лестничная площадка, на которой, кроме самой двери, имелось три примечательных архитектурных детали. Лестница вверх, что меня довольно заинтриговало, лестница вниз, и арочное окно напротив, с очень широким подоконником, на котором валялось небрежно свернутое одеяло и несколько маленьких подушечек.

Само собой, мимо него я пройти не могла. Встала на подоконник коленями, прижалась лбом к стеклу и пару минут изучала открывшийся вид. И поскольку привыкла работать с планами и картами, то по знакомому очертанию храма со сверкающими флюгерами, почти сразу определила собственное местонахождение. В самом дальнем правом углу от ворот, за небольшим двухэтажным домом и в окружении плодовых деревьев, кустов и клумб. Отличное местечко, пожалуй, доверь они выбор мне, пришла бы именно сюда.

В приподнятом настроении я шагнула на ведущие вниз ступени, с одной стороны примыкающие к округло заворачивающей вправо стене, а с другой защищенные ажурными коваными перилами с деревянным поручнем. Сделала несколько шагов и остановилась, изучая просторную комнату. Лестница почти упиралась в камин, возле него на ковре стояло несколько кресел, потом шло занавешенное окно. У противоположной камину прямой стены стоял обеденный стол со стульями, и виднелось сразу две двери, одна узкая и легкая, вторая массивная, расположенная, как я прикинула, именно в том месте, куда выходило окно лестничной площадки. Рядом с ней с одной стороны было еще одно окно, узкое, высокое и защищенное снаружи решеткой, а с другой — вешалка.

Но все это я осмотрела чисто автоматически, озадаченная неожиданной находкой. На широком диване, стоящем в дальнем углу, между большим окном и обеденным столом, кто-то спал. И судя по очертаниям укрытых покрывалом тел, — не в одиночку.

Конечно… не мое это дело, я вообще ни разу не ханжа. Ну а если у самой пока не сложилось ни одной романтичной истории, то в этом виновно вовсе не принципиальное неприятие любовных отношений, а весь уклад моей жизни.

Но вот как ведут себя девушки в этом мире в подобной ситуации — мне пока совершенно неизвестно. Возможно — визжат или зовут стражу, а может — просто тихонько удаляются в свой уголок и тихо ждут, пока ситуация рассосется сама собой. А вот мне-то что делать, если я уже не хочу ни спать, ни сидеть в уголке, теряя напрасно время?

Может, все же заорать?

Я еще раз глянула на спящих и побыстрее отвела взгляд, почувствовав себя крайне бессовестной. Но орать все же не решилась, предположив, что один из спящих на диване — маг. А судя по темным макушкам, выглядывающим из-под покрывала — и второй, вернее, надеюсь, что все же вторая. И если я сейчас гаркну — «подъем», то вполне могу получить за такую выходку какую-нибудь магическую каку.

А поскольку я не трус, а человек с нормально развитым чувством самосохранения, то делать так не буду, хотя и очень хочется. И потому я тихо-тихо, на цыпочках, прокралась к выходной двери, и замерла в нерешительности. Невозможно было поверить, что массивный железный засов не лязгнет, если я попытаюсь его потянуть, а это по сути, то же самое, что выстрелить у мага над ухом.

Я в растерянности огляделась вокруг в поисках подсказки или решения и чуть не зашипела от досады, вот же оно! Как я сразу не обнаружила, что вторая, меньшая, дверь немного приоткрыта, ровно настолько, чтоб не видеть это с лестницы. Осторожно толкнула ее и перевела дух, как приятно, когда заботливые хозяева смазывают петли.

Комнатка, куда я попала, оказалась кухней. Справа под окном, небольшой круглый стол и простые круглые табуреты, прямо — плита странной конструкции, над ней висит рядок начищенных сковородок и кастрюль. С левей стороны, примерно треть помещения, похожего по форме на лук, отгорожена дощатой перегородкой, и к ней приставлен внушительный буфет, рядом с которым виднеется небольшая дверца.

Само собой, я немедленно к ней направилась, интуитивно чувствуя, что там не может быть ничего иного, как кладовой.

Приз мне, я угадала!

Какая кладовочка!

Нужно попросить Терезиса, чтоб он ее запирал, а то я сюда жить переселюсь. И ничего, что места мало, зато всего остального много. Например, вот этот свисающий с балки золотистый окорок, или вот эти бочонки в углу, или корзины, туески, кринки, горшочки, ящички, мешочки… а что вот тут, под выпуклой крышкой в серебряной миске, похожей на супницу?

Я осторожно приподняла крышку и зачарованно облизнулась. Тортик, воздушный, бело-розовый, украшенный ягодками, дольками плодов и орешками… Балбес этот Терезис, вместе с учителем, ничего не могу больше сказать. Да мне не крокозябру нужно было на виске рисовать, а вот тут посадить! Какая еще нужна привязка!

Палец сам потянулся к лакомству, немедленно подцепить вот тут, с краю… крышка выскользнула из-под мышки и с грохотом запрыгала по полу. Я даже застонала и зажмурилась, ну ведь не хотела!

В ответ что-то загрохотало за стеной, надеюсь, там никто ничего не сломал? Жилище мне нравилось с каждой секундой все больше и не хотелось бы, чтоб какой-то невыспавшийся маг разнес что-нибудь ненароком.

— Что ты тут делаешь? — знакомый голос прозвучал хмуро и недовольно, а у меня просто оборвалось все внутри.

Ну и с кем же это он там спал? Хотя… что это я туплю… Она ведь еще в столице так фамильярно называла его Дэсом… все сходится.

— А ты что тут делаешь? Что, другого места не нашлось? — мигом озверев, рявкнула я, хватая тортик наперевес, — быстро выметайся из моего дома!

Маг, и не думая выметаться, стоял напротив, меряя меня просто уничтожающим взглядом.

— Что вы с утра так орете? — За спиной эрга появился заспанный Терезис.

— Ах, вот даже как, — мне от потрясения вдруг стало смешно, — Тер, ты же с вечера вроде оскорблялся… когда я про мальчиков говорила?! Так вот, собрались и вымелись оба, немедленно! И чтоб духу тут вашего не было… время пошло.

И не обращая никакого внимания, что они оба почти дымятся от ярости и только что не плюют пламенем, как сказочные огнедышащие драконы, прошла мимо к столику, водрузила на него торт и прямо пальцем принялась снимать с краев сливки и забрасывать в рот. Ни сил, ни выдержки, чтоб искать ложку у меня сейчас не было.

Ее нашел эрг. Просто отодвинул ящик буфета и молча положил передо мной десертную ложечку. А потом так же молча вышел из кухни. Громко звякнул засов, и у меня мелькнула мысль, что я правильно угадала насчет того, что он загремит, а потом дверь хлопнула.

И еще раз.

Ну, вот и замечательно, мне больше тортика достанется.

Жаль, что вкуса я как-то почти не чувствую… а еще стоит перед глазами худое, прямо-таки изможденное лицо Дэса… понятно, отчего он так выглядит, только непонятно, что делал в моем доме? Насчет мальчиков я конечно поспешила, судя по мятым рубахам, спали маги не раздеваясь. Интересно только, почему здесь?

И еще интересно, а по какому поводу тортик-то принесли? Может, праздник какой должен быть? Хотя… уже был… у меня. Как это я его так быстро приговорила…

Дверь брякнула засовом, прозвучал быстрый, уверенный стук подошв, и в кухню вошел высокий седой мужчина. Оглядел меня недовольным взглядом темно-серых глаз, прошел к плите, что-то крутнул и через минуту ставил на стол горячий кофейник, чашки, сахарницу, вазу с каким-то печеньем.

Я ему не мешала и не помогала, решив позже выяснить, как кипятить чай, только виновато сказала, когда он подозрительно глянул в сторону блюда:

— Торта больше нет.

— Вижу, — язвительно буркнул он, разлил по чашкам кофе и пододвинул мне одну.

— Зато есть окорок, хотите? — вспомнила я обязанности хозяйки, глядя, как он едва заметно морщится, кусая печенье.

— Нет, — отрезал гость, сердито глянув в мою сторону.

Однако когда я досыта наемся сладкого, меня такими взглядами не пробить. Никакими не пробить. Давно проверено на практике. Потому и держу себя в руках.

— Жаль, — снова светски улыбнулась я, считая своим долгом развлекать его разговорами, — а вы меня научите чай кипятить?

— Научу.

Ну, вот что я ему такого сделала, что он уже заранее расположен ко мне так негативно? А может, он такой оттого, что его рано разбудили?

— Вы ведь Балисмус, я правильно угадала? — предприняла я последнюю попытку.

— Да.

— И почему-то вы сегодня не в духе?

— Допустим.

Да чего там допускать, невооруженным взглядом видно. Но пойдем дальше.

— Думаю, Вам не понравилось, что вас слишком рано разбудили, — сочувственно кивнула я, легко быть доброй, когда поднимешь себе настроение.

Про двух манипуляторов, поднятых мною спозаранку, я старалась не думать вообще. Во-первых они сами виноваты, и в том что играют в непонятные игры и что не захотели ничего объяснить. В во-вторых — повернуть назад все равно ничего невозможно.

— Допустим, — хмыкнул он, рассматривая меня изучающе.

— Так у меня есть предложение, вы сейчас идёте и спите дальше, — с энтузиазмом предложила я, — только прикажите кому-нибудь по дороге, чтоб принесли краски и кисти.

Он прищурился, задумчиво постучал ногтями по столу и спросил:

— Зачем?

— Краски? — догадалась я, посмотрела на него оценивающим взглядом, вспомнила, что все равно именно он будет меня учить, и что с Тером я, похоже, поссорилась надолго, а с эргом так и вообще, скорее всего, навсегда, вздохнула и призналась, — у меня родилась идея.

Он посмотрел на меня очень настороженно, помолчал и осторожно поинтересовался:

— А можно узнать… в чем её смысл?

Вот ведь может быть вежливым, когда захочет!

— Видите ли, — начала я издалека, — мне вчера сказали, что я могу… того… случайно заблудиться. А заблуждаться мне не нравится… совершенно. Поэтому я хочу закрепиться в этом мире… пока вы меня не научите, как себя контролировать. Но те способы… какие мне тут предлагали… они, скажем прямо, не подходят. Хотя, косой я могла бы и пожертвовать, мне от нее одна морока. Вот только папа очень огорчится. У меня лет до четырех были очень жидкие и тонкие волосики, он сам меня брил налысо, сам копал корешки, сам мазал голову настоем… и теперь невероятно гордится, что они такие густые… вот.

Я печально вздохнула, посмотрела на молчавшего Балисмуса и продолжила.

— Этот дом мне нравится… как родной, и уходить никуда не хочется. Но можно сделать его еще привлекательнее для меня, расписать стены… ну и еще что-нибудь. Только краски нужны яркие и несмываемые… чтоб потом можно было пыль протирать…

— А недавно… — пристально глянул на меня маг, — когда Дэсгард с учеником… уходили, тебе не хотелось… никуда побежать?

— Не-а, — пожала я плечами, подумала и честно призналась, — у меня же тут тортик был. Я их вообще никогда не ем… на диете сижу. Только по праздникам и только один ломтик. А сегодня решила устроить праздник… в честь возвращения.

— Понятно, — как-то загадочно хмыкнул эрг, допил кофе, покрутил чашку, отставил и твердо сказал, — ладно, краски будут. Я прикажу послать за торговцем, сама ему объяснишь, какие тебе нужны. Заодно можешь заказать любые нужные вещи. Чайник тоже покажу, как греть, это просто. Но самой тебе это делать не придется, сегодня придут девушки, выберешь себе служанку. Она будет убирать, готовить, шить и приносить продукты. С ней можно разговаривать… но только на хозяйственные темы, за нарушение сразу увольнение. Все вопросы, какие возникнут, будешь задавать мне.

— А Терезису?

На этот раз маг молчал намного дольше, потом сумрачно сказал:

— Лучше не задавать… ему запрещено отвечать до тех пор, пока ты не принесешь присягу ковену.

— Дилемма, — пробурчала я, смерив его таким же мрачным взглядом, — а вот я, как назло, как раз решила, никаких присяг и клятв не давать, пока мне не расскажут правду, зачем вам нужны ходящие по мирам?