Глава 2
Столица нас встречала по одежке
Спустя почти три недели изрядно похудевшая, побледневшая и озверевшая графиня Иртон смотрела на Лавери с борта корабля.
Город не впечатлял. Не видели вы Севастополя! Ночью, с моря… красотища! Лиля вот видела, еще в той своей жизни — море огней, нечто волшебное.
Лавери волшебным не назвал бы даже заядлый романтик. Освещение свечное, отопление печное, грязи по колено, антисоциальных элементов по самое это самое!
Да, средние века.
А ведь придется там жить какое-то время, и фиг ты куда денешься.
Ничего, переживем. Хотя хорошо бы жить под столицей, а не в столице. Но… пока до центра доберешься — не озвереешь? Эх, почему она не помнит, как делаются рессоры?
Были, были в Лилином образовании значительные пробелы. Например, все, что касается техники. Математики, экономики, философии, литературы, истории… Своего рода компенсация за кучу посещаемых кружков. Руками-то ее делать многое научили, а вот основы политологии и в институте не читали. А ведь придется окунуться в такой гадюшник, что только держись…
Эх, жизнь — боль.
— Ваше сиятельство.
Лиля меланхолично посмотрела на Лонса.
— Я.
— Наверное, надо послать гонцов к вашему отцу.
— И к свекрови.
— Вы полагаете?
— А что, у нас есть выбор? В отличие от моего отца, Алисия Иртон — самый дворцовый житель. Кого еще и расспрашивать, как не ее?
— Ее тоже. Но сначала…
Лиля вздохнула. И, понимая, что Лонс прав, послала письмо Августу. Хотя в животе что-то сжималось, и от одной мысли очень хотелось в туалет. Это — не слуги. Это твой отец. Ладно, отец Лилиан Брокленд.
Одна ошибка…
Живот опять противно сжался.
— Ваше сиятельство, чиновники с проверкой!
— Чиновники? — искренне удивилась Лиля.
— Ну надо ж убедиться, что мы ничего незаконного в столицу не ввозим. Да и корабли записать. Этим портовое ведомство занимается, — пояснил Лейф.
— И лучше бы с ними поговорить мне?
— Ваше сиятельство как всегда прозорливы, — ухмыльнулся вирманин.
— А мы им что-то должны?
— Въездную пошлину. По золотому с корабля, по пять медяшек с человека.
— А еще?
— Мы торговать собираемся?
Лиля задумалась. Платить не хотелось. Тем более налог с ее вещей… На фиг!
— Нет у нас товаров. А есть личные вещи графини Иртон.
Лейф коварно улыбнулся.
— На всех кораблях?
— Если ханганы не отобьются, значит, в мире что-то не так, — привычно огрызнулась Лиля. — Ты что думаешь, вирманин неотесанный, что высокородной графине одного корабля для вещей хватит? Минимум пять штук! Не говоря уж про Миранду! Ей тоже хотя бы один кораблик под шмотки нужен, а мы тремя на двоих обходимся. Отвратительное притеснение!
Лейф фыркнул.
— Ваше сиятельство, не будь у меня Ингрид…
— Иди-иди, встречай чиновников, льстец. И не забудь топор покрупнее взять, кольчугу надеть. Ну, ты понял.
— Чтобы они еще до встречи с вами обо…
— Обрадовались, — поправила женщина. — Шагом марш!
Портовый чиновник. Две штуки. Один невысок, лысоват и довольно плотен. То есть Лиля на его фоне теряется со своими габаритами… Второй повыше, с густой кудрявой шевелюрой и тоже объемный. Понятно. Явно, место хлебное.
Почему этих гадов не было в Альтвере?
Ну, на кораблях Лиля туда приходила один раз. И то — чтобы кто-то из чиновников осмелился лезть к знакомой градоправителя? Не по Сеньке шапка. За такое Торий голову бы снял. Вот и держались на расстоянии. А тут… кораблей много, столица одна, да и…
Есть, есть у столичных жителей определенный снобизм, никуда от этого не деться. Не у всех. Но встречаются такие типы, которые твердо уверены — жизнь в столице дает им приоритет перед всеми остальными.
Судя по взглядам этих двоих — это они и есть. Снобы. И жлобы. И плевать, что они таких слов не знают. Конечно, поклоны. Конечно, внешне все очень вежливо. Но есть в глазах что-то такое… гниловатое.
— Ваше сиятельство, — начал кудрявый.
Судя по тону, графинь тут прибывало по десятку в день. И они уже успели приесться.
Лиля сидела за столом, не делая даже попытки встать, смотрела на «таможенников» недобрыми глазами и ухмылялась. Лейф чуть в стороне поигрывал топором.
— Мое. Каков размер пошлины?
— Ваше сиятельство, так считать надо…
— Вы, любезнейшие, для того сюда и пожаловали. — Лиля играла перьевой ручкой. Крутила ее между пальцами.
— Значит… три корабля… с грузом товаров… — начал подсчитывать кудрявый.
— Ошибка, любезнейший, — Лиля была сама доброта. — Три корабля лично графини Иртон.
— И…
— А насчет товаров неправда. Графини не торгуют.
— А… — попытался встрять второй.
— Если у вас есть сомнения, обратитесь к его величеству.
— Ваше сиятельство, так ведь трюм же весь в сундуках.
— Это личные вещи. Мои, моей падчерицы, моих людей, — обрезала Лиля. — Вы что, полагаете, графиня Иртон должна путешествовать, как простолюдинка? Фи, любезнейший!
— Ваше сиятельство…
— За три корабля — три золотых. За людей… Лейф?
Лейф громыхнул по полу каюты так, что Лиля даже испугалась. Проломит еще…
— Сколько у нас людей на кораблях?
— Сто восемь человек, ваше сиятельство.
— Итого пятьсот сорок медяшек. Для ровного счета — пятьсот пятьдесят. Одиннадцать серебряных монет.
Лиля отсчитала требуемое и выложила на стол.
«Таможенники» сглотнули и принялись выписывать нужные документы.
«Ее сиятельство графиня Иртон.
Три корабля.
Груз — личные вещи».
Никаких проблем.
Ханганы даже не заплатили. Ибо Рашад устроил такой стон и плач: «Унижают, оскорбляют, с наследника престола деньги драть пытаются, да в Ханганате за такое, да мы протестовать будем!..» — что таможня сама бы ему приплатила, лишь бы отвязался. Амир действительно был принцем Ханганата. Так что ну его, от греха.
Но это было только первым актом. Вторым — пришлось отойти от берега и встать на якорь посредине бухты. И выставить часовых по восемь на корабль.
Зачем?
Воруют. Все, что гвоздями не приколочено. Могут подплыть на шлюпке, забраться на корабль… Ну и немножко отнять и поделить.
Лиле это было не надо, так что она отписала записку отцу и попросила Лейфа отправить. А пока побудем на корабле.
Где останавливаться, Лиля еще не решила.
С одной стороны, графиня должна жить с мужем. Ага. В доме, которому до Иртона, как до Луны пешком. Судя по рассказам Мири, домик был так себе. Человек двадцать поместятся. Но больше — вряд ли. А охрана? А вирмане? А ханганы?
Нет, у тех тоже есть посольство, но…
Амир — ее пациент, это первое. Мальчишке не хочется в посольство — второе. Они там просто не поместятся — третье, и главное.
Ативерна и Ханганат — два противоположных конца континента. И на фиг они друг другу? Ни торговли, ни границ, так, диковинки возят… Поэтому и посольство средней паршивости. Да, красиво, по-восточному богато, но оно маленькое. Человек так на двадцать вместе со слугами.
А потому… Лиля была за компромиссы.
Где бы так устроиться, чтобы всех разместить?
Август явился на следующее утро. Лиля уже встала, успела сделать зарядку и как раз разговаривала с Тахиром, когда в дверь каюты заколотили.
— Госпожа, ваш отец поднимается на борт!
Лилю словно кнутом стегнули.
— Проси. — Голос несолидно сорвался.
Вот так. Сейчас у тебя первый экзамен в этом мире. Страшно до ужаса! Но если тебя признает «отец», дальше будет легче.
А если нет…
Убивать?
Лиля закусила губу.
Убивать человека, который тебе ничего плохого не сделал? Вся вина которого в том, что он тебя любит?
Что-то внутри сопротивлялось даже мысли.
Нет, Лиля понимала, что в крайнем случае, если ей не оставят выхода, своя шкура станет ближе к телу.
Не хочу!
Дверь скрипнула. И Лиля поднялась из-за стола.
В каюту влетел пожилой человек.
— Доченька моя!
То, что случилось дальше, Лиля списала на остатки личности Лилиан Иртон.
— Батюшка!
Возглас был пронизан такой искренней любовью, которую не сымитировал бы и самый лучший актер. И Лиля повисла у мужчины на шее.
Ивар, проводивший Брокленда в каюту, прикрыл за ним дверь и встал на страже.
Минут пять Лиля просто ревела в голос. Потом мужчина кое-как оторвал ее от себя и принялся вытирать ей лицо влажноватым платком.
— Ну что ты, маленькая моя, не плачь, все ведь хорошо.
Куда там. Слезы хлынули потоком. И прошло не меньше десяти минут, прежде чем Лиля смогла высморкаться и начать разговаривать.
Впрочем, оглядеть Августа из-под платка ей это не помешало. И прийти к выводу, что в юности папаша был тем еще сердцеедом. Он и сейчас был очень даже… ух!
Высокий, немного выше Лили, широкоплечий, с полностью седыми волосами и неожиданно черными бровями, с загорелым лицом человека, который много времени проводит на воздухе, и сильными руками…
М-да. Есть в кого красоткой быть. Даже без учета матери.
Теплая рука гладила Лилю по волосам. Она и не надеялась, что в этом мире найдется у нее родной человек. Но теперь…
Какой бы Август ни был, она отчетливо понимала, что не сможет отдать приказ о его устранении. И сама тоже не сможет. Хотя экстракт наперстянки здесь и не обнаружат.
— Батюшка…
— Ну-ка, убери тряпку, дай мне на тебя поглядеть.
Сильная рука приподняла Лилю за подбородок, и женщина скромно потупила глаза.
— А отощала вся! Одни глаза остались…
— Я ребенка потеряла, — неожиданно призналась Лиля.
— Знаю. — Август сверкнул по-молодому яркими глазами. — Дочка, если скажешь, я Иртону голову оторву!
— Стоит ли?
— Вот даже как? Любишь его?
Лиля замотала головой.
— Любила. Раньше. Потом… Ну, не важно. Что теперь уж жаловаться.
— Лилюшка…
— И не проси, батюшка. Не надо… Мерзко это. Я когда ребенка потеряла, во мне все перегорело.
— Я могу добиться у Эдоарда раздельного проживания для тебя и Иртона.
— Можешь. Но пока не надо.
— Почему?
Лиля вздохнула. Ну вот. А теперь — как в пропасть. Если это пройдет — остальное будет легче.
— Потому что как графиня Иртон я выгоднее для нашего дела. Поэтому сначала надо попробовать договориться по-хорошему. А уж потом, если не получится…
Август присвистнул. И как-то пристально посмотрел на дочь.
Лиля подняла голову и бестрепетно встретила этот взгляд. Она знала, что сейчас может увидеть. Молодую блондинку с длиннющей косой, полноватую, в белом и зеленом, с графским браслетом и кольцом на руке, красивую, хотя и несколько зареванную. А еще — ум и решительность. То, чего и в помине не было у прежней Лилиан.
— Вот даже как?
Лиля молча кивнула.
Остальное пусть сам себе додумает. Но Август молчал. Лиля тоже не стала ничего говорить. Незачем.
— А ты изменилась, дочь. Я не ожидал от тебя таких слов.
— Когда тебя перестают любить и защищать, умнеешь быстро. — Лиля смотрела прямо и спокойно. — Я изменилась, отец. Я многое пережила и, надеюсь, поумнела. Я по-прежнему твоя дочь и люблю тебя по-прежнему… Но я уже не такая маленькая.
Август смотрел удивленно. Лиля развела руками.
— Ты видел меня в последний раз почти два года назад. За это время я потеряла ребенка, меня пытались убить… я уже со счета сбилась, сколько раз. Я узнала, что у моего мужа есть любовница, а до меня ему дела нет… Было бы удивительно, останься я прежней. Даже не так, нет. Будь я прежней, ты бы сейчас за мою душу Альдонаю молился.
— Вот это верно.
— Так что… Отец, ты сможешь принять меня? Такой, какая я стала? Легко любить ребенка. Легко защищать беспомощную женщину. А вот такую меня?
В каюте повисла тишина. Лиля ждала ответа, кусая губы. Ну же…
— Такой дочерью можно гордиться. Знаешь, ты сейчас так похожа на мать… Только глаза у нее были синие, как море.
— Знаю, — всхлипнула Лиля. — Я тут кое-что сделала…
В следующие два часа Август одобрил кружево «мариэль» и стекло «мариэль». Восхитился подзорной трубой, потребовал себе такое чудо — и тут же получил три штуки в красивых футлярах. Удивился калейдоскопу, познакомился с Мирандой и был представлен принцу Амиру. Успел переброситься парой слов с Лейфом, спросив что-то насчет Эрика Торвсона, получил ответ и расплылся в улыбке, мол, старый друг здоров — это хорошо.
Лиля наблюдала со стороны. И ей все больше нравился этот серьезный мужик, оказавшийся ее отцом. Чем-то он был похож на ее отца из того мира, на Владимира Васильевича. Своей обстоятельностью, юмором, деловитостью… Только бы все срослось!
Когда они опять оказались в каюте, Лиля приказала подать отцу выпить и закусить, а сама принялась за привычную трапезу. Фрукты и овощи. Благо они в порту. Так что Лиля могла себе ни в чем не отказывать.
Август выпил пару бокалов вина, отдал должное кухне и осуждающе посмотрел на дочь.
— Ничего не ешь. Тебя скоро ветром сдувать будет.
По мнению Лили, еще килограмм пятнадцать были лишними, но спорить она не стала.
— Я пока ничего не хочу. Поговорим о делах?
— И о каких же, ваше сиятельство?
Август явно поддразнивал дочь, глаза сияли мягкой усмешкой.
— О важных. — Лиля улыбнулась. — Я в столице. И меня желал видеть его величество.
— Как только он узнает, что ты прибыла…
— Когда?
— Хм… дня три-четыре. Полагаю, потом ему на стол ляжет доклад.
— То есть у меня три дня, чтобы бросить якорь, и надо уже во дворец?
— Умничка.
— Знаю. Есть несколько вопросов. Первый — мои люди.
— Что ты планируешь?
— Разумеется, они должны остаться со мной.
— А размещать ты их где будешь? Кто у тебя планируется?
— Ну, команды кораблей я не трону. Кто-то должен на них оставаться, — задумалась Лиля. — Далее. У меня примерно тридцать человек вирман, даже чуть больше, включая женщин и детей, Миранда, слуги, мастера, ханганы… Короче рассчитывать надо человек на семьдесят. Можно без особых удобств, но вместе.
— А ханганы…
— Принц еще не поправился.
— Так пусть живут в посольстве с этим… Тахиром…
— Это исключено. Батюшка, Тахир учит меня лечить людей.
— Этого еще не хватало! Ты — графиня!
— И абсолютно ничего не умею делать! — Лиля стукнула рукой по столу, забыв, что в ней зажата груша. Сочная, несмотря на весну.
Сок разлетелся во все стороны, собеседники одновременно выругались, переглянулись и фыркнули.
— Вот, возьми салфетку. — Лиля протянула отцу тонкое полотно, и Август принялся отчищать жилет. — Отец, я понимаю, что ты все делал из лучших побуждений, но мне-то не легче. Что я умела, кроме вышивания?
Август призадумался — и покачал головой.
— Тебя растили, как благородную госпожу…
— То есть существо изначально бесполезное. Я не смогла заинтересовать мужа, я не смогла распознать отравителей, я даже своего ребенка не смогла защитить… Знаешь, я потом лежала, после выкидыша, и думала, что если бы я знала раньше…
— Не кори себя. Это Иртон недоглядел.
— А приятно ему было на меня глядеть? Браки по расчету часто удачны. Но только если трудятся в них оба. Мне кто-то об этом говорил?
— А если не говорил, откуда ты сейчас все это знаешь?
— Научилась, вот.
Лиля делано надулась. Август явно посмеивался, но было в его вопросе и что-то такое… гордость? А ведь похоже. Любит. И даже гордится.
— Одним словом, я продолжу учебу. Глядишь, и еще чего полезного придумаю. Поэтому…
— Дом на семьдесят человек. Я уже понял. — Август смотрел с видом святой невинности.
— Вот.
— Полагаю, я смогу найти то, что тебе нужно. Но в пригороде.
— Так еще лучше.
— Уверена? Другие в столицу рвутся.
— Да пусть их хоть пополам разорвет!
— И есть у меня одна задумка. Ты знаешь, что Алисия Иртон — владелица небольшого поместья под столицей?
— Насколько небольшого?
— Я бы сказал, крохотного. Дом, в котором можно разместить всю твою свиту, конюшни, хозяйственные постройки. Она этим почти не занимается, потому как все время при дворе.
Лиля тут же ухватила идею.
— И может сдать дом мне в аренду? Таким образом, я не в городе, но в поместье своей свекрови, приличия тоже соблюдены.
— Умница, дочка.
— Вся в папочку, — вернула усмешку Лиля.
— Напиши Алисии. Пусть приедет, и мы вместе поговорим.
— А где она может быть?
— Разумеется, во дворце. Она придворная дама, одна из воспитательниц принцесс. Где ей еще быть?
Лиля вздохнула. Достала перо, бумагу…
— Это? — тут же заинтересовался Август.
Лиля быстро отписала записку, отправила с одним из вирман и принялась разъяснять отцу, что это такое и с чем его едят. Пришлось продемонстрировать лист бумаги, напечатанный текст, рассказать, что бумагу можно делать гербовую с печатями, с водяными знаками.
Мужчина только головой покачал. Это же золотое дно… или за такие дела шею свернут. Хотя последнего мы не допустим. Будем драться. А вот заработать на этом… этой бу… маге надо попробовать.
Обязательно.
Алисия Иртон записку получила. И достаточно быстро. Дураков в дворцовой страже нет. И навлечь на себя недовольство «старой гадюки» никто не хотел. Так что Алисия сломала подозрительно знакомую печать, развернула непривычно мягкий и шуршащий конвертик, потерла пальцами бумагу — и вскинула брови.
Такого она не ожидала, ну, не так быстро. И понятно. Августу Лиля писала и из Альтвера, и с дороги. А вот Алисии не стала. Незачем.
«Ваше сиятельство.
Я прибыла в город и буду рада встретиться с вами для беседы. Искренне надеюсь, что вы не откажете мне, и прошу прощения за неуместную поспешность.
Покорнейше прошу вас или последовать за моим посланцем, или написать, когда вы соизволите посетить нас.
Глубоко уважающая вас Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон».
«Гадюка» не получила бы своего прозвища, не умей она сохранять хладнокровие при любых обстоятельствах. Она повернулась к слуге.
— Где человек, который доставил это письмо?
— Это вирманин, ваше сиятельство. — Слуга был исполнен уважения. — Попросили его в караулке подождать, его ж нельзя во дворец.
Что верно, то верно. Нечего посторонним вирманам по дворцу разгуливать. Донесут Эдоарду — всем нагорит.
— Идем. Проводишь меня, — решилась Алисия. Собираться не было нужды. Во дворце она всегда была в боевой готовности. Расслабиться Алисия позволяла себе только дома за городом. Очень редко.
Вирманин ждал в караулке. Здоровущий такой детина, в плечах метр, в высоту два.
— Ивар Хельвиссон Рейнхольм, ваше сиятельство.
Поклон был выполнен четко и быстро. Не очень придворный, ну да ладно.
— Рада вас видеть, Ивар. Вы принесли мне письмо от моей невестки…
— Ее сиятельство графиня Лилиан Иртон просила передать, что сейчас у нее отец, поэтому, если вы захотите с ними увидеться, она будет рада.
— Я сейчас прикажу заложить карету.
— Я буду ждать, ваше сиятельство.
Кареты при дворе были. И его величество разрешал их брать тем придворным, к кому благоволил. Воспользоваться королевской каретой было большой милостью. Но Алисия имела на это право.
Поэтому спустя час карета въехала на территорию порта, и Алисия взошла на корабль.
Алисия бывала на кораблях. Поэтому первое, что ее поразило, — все было удивительно чистым. Словно тут уборка проводится шесть раз в день. Ивар перехватил ее удивленный взгляд и усмехнулся.
— Госпожа графиня сказала, что любого грязнулю на веревке за кораблем прокатит, чтобы отмылся. А уж если у кого платяных зверей найдет…
— Так свирепствует?
— Да нет, она просто грязь не любит. Прошу вас, ваше сиятельство.
Алисия была со всем почетом подхвачена под локоток (если вы поскользнетесь, да ушибетесь, с меня графиня шкуру снимет) и препровождена в каюту. Где ее встретили одинаково веселыми улыбками Август Брокленд и…
Алисия отказывалась верить своим глазам.
Это — Лилиан Иртон?
Невероятно!
Куда девалась застенчивая толстушка в оборочках, которая двух слов связать не могла?
Женщина, сидящая рядом с Августом… Нет, несомненно, это была Лилиан Иртон. Только похудевшая. Но взгляд…
Так и Джайс никогда не смотрел.
Это был взгляд человека, который во всех, всегда видит только врагов. А потом уже все остальное. Впрочем, Лиля тут же опустила ресницы, улыбнулась, а когда вновь вскинула глаза на Алисию, взгляд ее лучился дружелюбием.
— Я рада видеть вас, ваше сиятельство! Надеюсь, мой посланец не был невежлив? Если так, я готова просить за него прощения, вирмане народ не придворный…
Алисия поклялась бы, что настороженность ей почудилась. Но… стоит ли заниматься самообманом?
Или все-таки показалось?
Женщина решила понаблюдать еще. И расплылась в улыбке.
— Моя дорогая невестка! Я так рада тебя видеть! Ты похорошела с нашей последней встречи…
Лиля улыбнулась, неторопливо встала из-за стола и чуть присела в поклоне.
Они обе графини Иртон. Лиля младше по возрасту, но старше по положению. Поэтому по-хорошему Алисия должна начать первой. Но сейчас ее сиятельство давала своей подруге возможность сохранить лицо. Алисия это оценила и воспользовалась.
Но и Лиля в долгу не осталась.
— Ваше сиятельство. Я прошу простить меня, если в чем-то допущена бестактность. И хочу заверить, что ваш визит — честь для меня.
Все вежливо, искренне… и еще один поклон.
Алисия кивнула и присела к столу. Благо, Август уже успел отодвинуть для нее стул.
— Рад вас видеть, графиня.
— Вы не бываете при дворе. Иначе мы виделись бы чаще, — вздохнула придворная дама.
Август развел руками.
— Дворы и дворцы — это не мое. А вот моя дочка…
— Его величество весьма заинтересован в госпоже Лилиан.
Реакция женщины оказалась нетипичной. Кто-то, услышав, что им интересуется король, взволнуется. Кто-то обрадуется. Лилиан просто пожала плечами.
— Поэтому я хочу устроиться в столице и явиться ко двору. Полагаю, приглашение последует сразу же, как только известие о моем приезде дойдет до ушей его величества?
— Сегодня?
— Нет. Хотя бы через сутки.
Алисия понимающе кивнула. Разве нормальная женщина может просто так явиться ко дворцу? Нужны придворные платья, украшения.
— Мне нужно разместить где-нибудь моих людей.
— Ваших людей?
Алисия искренне удивилась. Ладно, слуги. Но зачем их размещать?
Август усмехнулся.
— Тут человек семьдесят вместе с Лилиан. И я так полагаю, она их далеко от себя не отпустит.
— Или они меня, — проворчала себе под нос графиня. И принялась разъяснять Алисии, откуда такое количество народа.
Надо отдать должное придворной даме. Слушала она внимательно, не перебивала. А когда невестка закончила, вдовствующая графиня глубоко задумалась. И даже без подсказок приняла нужное решение.
— Полагаю, я могу пригласить всех в мое поместье за городом. Это недалеко, всего час-два пути в карете, там хватит места для всех. А принимать у себя принца Ханганата — это честь.
Лиля довольно улыбнулась.
— В свою очередь, полагаю, Амир упомянет о вашей доброте и щедрости королю.
— Безусловно, его высочество захотят видеть при дворе.
— А я, со своей стороны, возьму на себя ремонт поместья. Ну и поскольку не хочу пользоваться вашей добротой вовсе уж нагло, оплачу наше пребывание там.
— И речи не может быть об оплате!
Алисия возмутилась абсолютно искренне. Но в глазах Лилиан Иртон прыгали веселые чертики.
— Я а деньги и не предлагаю.
— А…
— Папа, не смотри, пожалуйста.
Август фыркнул и подошел к окну, подзорная труба казалась игрушкой в его руках.
Лиля откинула крышку у одного из сундуков.
— Как вы думаете, ваше сиятельство, сколько это будет стоить, когда появится на рынке?
Алисия только ахнула.
Кружевные веера, перчатки, сумочки, которые удобно повесить на запястье, нечто вроде…
— Это что?
— А это для семейных пар. — Лиля усмехнулась, видя, как Алисия багровеет, начиная понимать, куда надеваются эти кружевные трусики. Пока нечто вроде кружевных шортиков на завязочках. — Полагаю, мужья будут счастливы видеть своих супруг в этих скромных вещичках… Ну, или хотя бы любовниц. А жены сами подтянутся.
— Это же непристойно!
— Почему? Я же не предлагаю в этом по улице разгуливать.
Пока. А потом посмотрим.
— Или вот это…
Лиля вытащила из сундука нечто и встряхнула. Алисия восторженно ахнула.
Кружевное платье.
Хотя нет. Это не целое платье. Это скорее…
— Чехол. Надевается поверх платья, смотрится весьма неплохо. Кстати, у меня есть такой и для вас. Я плохо представляла ваш размер, но подгоняется он в течение дня-двух.
— Это слишком роскошно, — покачала головой Алисия.
— Для графини Иртон?
— Их высочества…
— Могут позавидовать? Для них тоже есть такие же. Я предусмотрела этот вариант. — Лиля была невозмутима. — И учтите, дорого это будет только сначала. Потом же… Чтобы связать это платье, — Лиля непочтительно встряхнула накидку, бросила на стул, — понадобилось примерно десять дней.
— Как?
— Разделение труда.
— Э…
Это понятие было незнакомым для Алисии. Да и сама Лилиан тоже. Она двигалась, говорила, а Алисию не оставляла мысль, что все продумано. Все здесь делается по желанию Лилиан Иртон. И она сама, не замечая этого, действует по ее плану.
Неприятно.
Но такова жизнь.
— Это когда изделие разбивается на десять частей. Одна мастерица вяжет только рукава, вторая — спинку, третья — подол, десятая соединяет, и радуемся жизни.
Алисия только головой покачала.
— Очень красиво. Но стоит ли сбивать на эти изделия цену?
Лиля пожала плечами.
— Это не то шило, которое можно утаить в мешке. Нет, моя идея глубже. Пусть нам подражают. Я хочу, чтобы мои мастерские всегда были впереди. Все, кто придут, последуют за нами. А мастерские «мариэль» и кружево «мариэль» станут знаком качества.
Алисия подумала. И оценила. Действительно, повторить можно. А вот превзойти — далеко не сразу. Да и Лилиан не станет останавливаться на достигнутом, если не…
— А как к этому отнесется Джерисон?
Лиля вскинула брови.
— Пусть лучше думает, как я отнесусь к его любовницам. Да и все остальное… Нам найдется о чем поговорить при встрече.
Судя по лицу женщины, коса нашла на камень. И Алисия не стала углубляться в эту тему.
Вместо этого она поинтересовалась, как все намерены размещаться в ее домике, да и добираться туда — вряд ли на кораблях привезли коней.
— Эту проблему мы решим, — отмахнулся Август. — Корабли отгоним к моим верфям, тут не так далеко, а там уже найдутся и рабочие руки, и телеги, да и кареты могу нанять.
— А я пока отправлюсь в поместье, — вслух подумала Лиля. — Посмотрю что там и как.
— Тебе по-прежнему плохо на корабле?
Август выглядел вполне понимающим.
Лиля вздохнула:
— Когда он не плывет — терпимо. Но лишний раз себя мучить… зачем? Вот Миранда поплывет. Ей море нравится. Да и Амир ее обожает.
— Амир?
— Амир Гулим. Ну, принц Ханганата. Они с Мири нашли общий язык.
Алисия только головой покачала.
Ладно. Время еще будет. И поговорить, и разобраться. Вряд ли Лилиан Иртон сильнее нее в дипломатии. А пока…
— У меня есть два экипажа. И я могу приказать слугам Джерисона. У него несколько карет.
— Отлично.
И разговор плавно скатился на обсуждение переездов и перевозок.
Этим же вечером Лиля сидела у камина. Настоящего, теплого, уютного. Потрескивали дрова, играли языки пламени, и женщина чувствовала себя если не счастливой, то уж точно не несчастной.
Поместье Алисии ей понравилось. В меру большое, но не такое раздутое, как Иртон. Очень уютное, аккуратное, только немножко заброшенное — хозяйка-то во дворце и днюет и ночует…
Пока здесь была только она.
Еще десяток вирман (Лейф наотрез отказался отпускать графиню куда-либо без охраны), Лонс (с возмущением: никуда я, графиня, от вас не отойду), Марта (никуда я свою девочку одну не отпущу! Да и для Мири надо комнату приготовить…) и Алисия.
Да, вдовствующая графиня отпросилась на пару дней из дворца и приехала с Лилиан. И женщина подозревала, что не просто так.
А вот и…
Тихие шаги за спиной.
— Не возражаете, если я составлю вам компанию?
— Прошу вас, графиня.
Алисия опустилась в кресло рядом с Лилиан. На столике, словно по мановению волшебной палочки, материализовались бутылка с вином и два высоких бокала. Лиля взяла один из них, свежеподаренный, покрутила в руках, и огонь заплясал отсветами в причудливо изломанных гранях.
Некоторое время обе женщины молчали. Потом Лиля все-таки решила облегчить Алисии жизнь. Все равно ведь возникнут расспросы. Так что будем поворачивать их в нужное русло.
— Ваше сиятельство, я вас удивила?
— Очень.
— А еще его величество наверняка будет расспрашивать обо мне.
Алисия коротко рассмеялась.
— И это тоже. Но я спрашиваю не из пустого интереса.
— Понимаю. По незнанию можно навредить намного сильнее.
— Правильно понимаете. Я не ожидала такого…
— Преображения? Все верно. На свадьбе… Вы видели хоть одну женщину, которая была сама собой в день свадьбы?
Алисия едва не фыркнула. Ага, как же! Она и сама… Хотя их свадьба с Джайсом и была чисто «для ширмы», но волновалась же! Да еще как! А Лиля…
— Вот и я чуть с ума не сошла. Мы же до свадьбы и не виделись. Ни поговорить, ни подумать, я вся в расстроенных чувствах, меня всю трясет… После свадьбы супруг напился в хлам… А потом меня просто сослали в глушь. И наезжали раз в три месяца.
Алисия сочувственно кивала. Хотя на самом деле… Был у старой гадюки такой грех. Никому она не сочувствовала. А с чего?
Вот взять ту же Лилиан Иртон, в девичестве Брокленд. С чего ей сострадать? Красавица, далеко не дура, из семьи… пусть безродной, но все-таки не на помойке росла, а вышла замуж за графа, отец на руках носит. Муж не любит? Так Джес и не изверг. Что ты сделала, чтобы он тебя полюбил? Шелками вышивала? Ну-ну…
А вот представьте себе другое.
Не красавица. И никогда не будет. Тощая, страшная, со слишком узкими бедрами, то есть детей быть не может. И бесприданница. Вообще. Отец — игрок и мот, мать — забитая клушка, прячущаяся в углу от жизни, братья… так, про братьев лучше и не вспоминать. Это Джайс их сумел отвадить быстро и решительно. А девичество Алисии они подпортили основательно.
Отец ее даже ко двору не вывозил. К чему? Хорошо хоть в город привез. Но и в городе… Сиди дома и не дергайся. Разве что в лавку сходить. Да, не подобает. Но прислуги у Алисии не было вообще. Отец считал, что бабы и сами одеться-умыться могут. И не собирался оплачивать служанок. Так что в лавку бегала Алисия. А готовила ее мать. Все равно отец дома только пил да похмелялся.
Знакомство с Джайсом было невероятной удачей. Для Алисии. Но не для графа Иртона, как она узнала потом.
Она как раз бежала из лавки. Споткнулась, подвернула ногу и пребольно ударилась о камень. Сидела прямо в грязи, и слезы лились потоком. Тут-то на нее и наткнулся Джайс.
В отличие от своего сына Джайс всегда старался неплохо относиться к людям. Не из благородства, нет. Но люди лучше работают, когда им оказываешь внимание и уважение. Алисия часто это потом слышала. А на вопрос — почему ты тогда остановился, Джайс пожал плечами. Мало ли кем окажется девчушка. Любая информация — это хлеб. Любой человек — это уже польза. Может, не сейчас, в будущем. Так что с того?
Джайс запасал людей впрок.
Но тогда Алисия этого не знала. Она разревелась и все выложила мужчине. Про бедность, про родных, про себя… Джайс слушал внимательно. Потом вытер слезы девушке, накормил вкусными пирожками и проводил до дома. А через два дня явился сам. С визитом. И изложил все честно.
Алисия бесплодна — он тоже. Ей нужно спокойствие и безопасность. Ну и деньги. Он это даст. А ему нужна тайна и признание для детей сестры. Родные в курсе. И если Алисия будет так добра…
Алисия была добра.
А еще Джайс был красив. Ведь и кошка может мечтать о принце. И вот, мечта сбылась. Но каким извращенным образом! Влюбленной по уши Алисии предлагали то, чего она хотела. И даже мужчину. В которого она по-девичьи влюбилась. Но…
Она станет не женой. Не любовницей. Всего лишь официальной ширмой.
Больно?
Очень.
Чего стоило Алисии смирить свою гордость, собрать себя в кулак и ответить, что если милый Джайс так пожелает, то при определенных условиях…
И не год, не два, а много-много лет смотреть на чужих детей (это могли бы быть ее дети), на любовь Джайса к сестре (ее никогда так не полюбят), на счастье, которое рядом, а ведь не достанешь. Даже был с ней Джайс только один раз, чтобы скрепить брак, и все…
Только спустя много лет, разбирая бумаги погибшего мужа, она узнала, что Джайс давно ее приглядел. И даже специально караулил и искал встречи.
Нравится?
Да от такой жизни червяк озвереет! А Алисия была далеко не червяком. Вот и стала гадюкой.
А что случилось с Лилиан Иртон?
Алисия и не догадывалась, что Лиля это примерно понимала. Да, всей истории она не знала, только вот… Алисия — неплохой человек. И не от хорошей жизни она так озверела. И капельки зависти к Лилиан Иртон в ее взгляде проскальзывали. Никуда не денешься.
— Наверное, бывает и похуже.
Лиля смотрела спокойно. Она и была спокойна. Ей важен отец. Но, поскольку он ее признал, Алисия становилась элементом важным, но не жизненно необходимым. А потому надо произвести положительное впечатление, но, даже если не получится, не страшно. Алисия все равно будет опекать и защищать ее. Просто потому, что Лилиан — Иртон. Любые пятна на Лилиан — это пятна и на самой Алисии.
— Наверное. — Алисия кивнула, отпивая глоток вина из бокала. — Я ведь не теряла ребенка, но мне говорили, что страшнее этого горя…
— Потеря ребенка, да… — Лиля покатала вино в своем бокале, отметила, что форма тюльпана неплоха. Но завиток сверху определенно лишний. — Знаете, есть вещи и похуже. Хотя бы для меня.
Алисии даже не пришлось изображать внимание. Она подозревала, что будут жалобы на мужа, невнимание, непонимание, но то, что прозвучало дальше, ее просто поразило.
— Самое худшее, это когда ты есть, а тебя и нет. Вообще.
Лиля полюбовалась недоумением на лице свекрови и соизволила разъяснить:
— Я ничего не значила для своего мужа. Он уже получил верфи и собирался получить наследника. А я… я всего лишь придаток. Я даже распоряжаться не умела. А и умела бы — много надумаешь под дурманом? Слуги этим пользовались вовсю. Мне повезло. Да-да, после выкидыша мне опасались давать дурман. Рядом со мной была верная Марта. И только она одна защищала меня, оберегала, поила, выносила горшок… Много ли может старушка? А она вся выкладывалась.
Подслушивающая за дверью Марта запихала себе в рот передник, чтобы не всхлипнуть. По морщинистому лицу катились слезы.
— Я люблю Марту, как родную мать. Да она, по сути, и есть моя мать. Мариэла Брокленд подарила мне жизнь. Марта выходила меня, фактически сделав то же самое. У меня две матери.
Дальше Марта не слушала. Она стремглав бросилась в свою комнату и там расплакалась. Лилюшка, родненькая моя, золотко мое. Солнышко мое родное…
Как часто мы молчим о своей любви и надеемся, что любимые догадаются? А они ведь не заглядывают в наш разум, и, когда уходят, мы понимаем — недолюбили. Недоговорили о своей любви.
— А тогда… я очнулась. Мне было безумно плохо. Несколько дней я вообще не знала, выживу ли. А теперь представьте — я, вся больная насквозь, спустилась вниз, мне даже воды подать было некому, мне безумно хотелось пить… Марты не было, слуг не дозовешься… Еще бы! Слуги все были на кухне. Пили вино, тискали служанок, смеялись — им было наплевать на меня. Жива я, умираю, есть я, нет меня… Меня могло бы и не стать — это ничего не изменит. И в этом была виновата только я сама. Они развлекались. А я умирала. И никто, никто… никого рядом, кроме женщины, которая любит меня безоговорочно.
Алисия вздохнула. Вот так. А у нее и такой Марты нет. А жизнь прошла, почти прошла…
— Я тогда впервые вышла из себя. Я и не знала, как это бывает. В глазах красный туман, руки дрожат… Наорала на всех, разогнала пирушку… А потом лежала в кровати и думала. Слуги суетились, я смотрела на них и клялась, что никому, никогда не позволю обращаться со мной как с пустым местом. Просто не позволю. Пройду по огню, съем живую жабу, научусь тому, чего раньше не умела, — я все сделаю, но так больше никогда не будет! Никогда!
— Получилось? — Алисия спросила, а потом поняла глупость своего вопроса. — Ну да. Но вот ты стала именно такой. А что дальше?
— Дальше? Дальше — выше, — рассмеялась Лиля, вспоминая читанные когда-то «Хроники Нарнии». — Только вперед. Дальше и выше. Я хочу получить свой собственный титул за заслуги перед государством. Это первое. Я хочу открыть свои производства под защитой короны. Это второе. И конечно, наладить отношения с мужем. У нас многое не складывалось, но это кружево плели мы оба.
— Хорошо, что ты это осознаешь. — Алисия перевела дух.
Эта новая Лилиан ей нравилась. Но женщина понимала, что, если они сцепятся с Джесом, Алисия тоже ведь пострадает. Нейтральных в этой войне не будет. И победителей — тоже.
— Отлично осознаю. Джес не сделал мне ни шага навстречу. Но ведь и я тоже не идеальная жена…
— Хотя можешь ею стать.
— Если рожу наследника, а лучше близняшек, и тихо умру.
— Зря ты так.
— Не зря. Это был бы идеальный вариант. Но я на него не согласна. Странно, правда?
— Очень странно. И…. называй меня Алисия?
— Хорошо. Полагаю, мама — это явно не то. Особенно для такой молодой и симпатичной женщины.
Алисия сверкнула глазами. Но Лиля выглядела абсолютно спокойной и искренней. Она не лгала. И действительно, по меркам двадцать первого века Алисия была вполне симпатичной. Не слишком высокая, очень стройная, тонкокостная, изящная… да и лицо… Не красавица. Но, если придать форму бровям, правильно подкрасить глаза и наложить помаду, будет очень своеобразно. Этакая настороженная хищная птица.
Кажется, вдовствующая графиня это поняла и кивнула.
— А я буду называть тебя Лилиан.
— Лиля. Для близких именно так. Для самых близких.
Женщины понимающе переглянулись. Границы были обозначены, и приоритеты расставлены.
Одной нужно сохранение статус-кво и укрепление положения при дворе. Второй же — титул и деньги. И семья. Эти цели совместимы при должном упорстве и усердии. Так что можно подумать и о насущном. Например…
— Знаешь, Лиля, тобой надо заняться всерьез. Загар недопустим для благородной дамы, волосы надо лбом желательно выщипать, щеки чуть тронуть белилами.
Лиля покачала головой. Ни слова, но вполне отчетливое отрицание.
Я достаточно уважаю вас, чтобы не спорить, но делать все вышеизложенное не стану.
— Лилиан?
— Я не буду подчиняться интересам моды, — пожала плечами женщина. — Я хочу ее создавать.
— Вот как? — прищурилась Алисия. — Метим в королевские фаворитки?
Лиля усмехнулась.
— Нет.
— Тогда ничего не получится. Моду задает сейчас баронесса Ормт.
— Близкая подруга его величества?
Алисия кивнула с улыбкой. Умница Лилиан. Ничего объяснять не надо.
— Полагаю, мне надо познакомиться с баронессой. А подружиться?
— Принцессы ее очень не любят.
— А его величество любит своих дочерей?
— И сильно. Баронесса для него всего лишь игрушка, как и для всех мужчин. А дочери…
— Память о любимой женщине?
— Да. Джессимин. Хотя не могу понять, что все в ней нашли?
— Она была красива?
— Да. Но при этом глупа, беспомощна…
Лиля фыркнула.
— Алисия, исходя из своего опыта, я могу сказать так. Мужчины любят тех, о ком надо заботиться. Сильные и умные женщины обязывают. Если рядом с тобой львица, придется стать львом, а не козлом. А с козочкой проще. Травки и молочка, и все. Ну и кого выберут?
— Ты умна.
— Я стараюсь. А кто у нас еще задает моду кроме баронессы? Не может же у нее не быть соперниц?
— И абсолютно права. Герцогиня Тарнес.
И разговор ушел в перечисление титулов, связей, обсуждение друзей и врагов.
Женщины заключили пакт о ненападении. Друг на друга. А вот насчет всего остального мира разговоров не было.
Следующее утро для Лили началось с приятного визита.
— Доложите госпоже, что прибыл Ганц Тримейн.
При этом известии отступила даже головная боль. Лиля взвизгнула от радости и вылетела из столовой, где после вчерашнего пыталась впихнуть в себя простоквашу.
Нет, она не напилась. Но голова трещала, как сырые дрова. Она уж и забыла, когда приходилось так напрягаться. Последний раз, наверное, еще когда она была Алей Скороленок. А теперь вот…
— Лэйр Ганц! Как я рада вас видеть!
Ганц Тримейн по всем правилам раскланялся, поцеловал графине ручку, сделал комплимент…
Алисия Иртон еще отдыхала. Поэтому Лиля пригласила Ганца за стол и принялась расспрашивать. Мужчина принял предложение без всякого стеснения и с удовольствием стал расправляться с завтраком.
— Уж простите, графиня. Я к вам выехал, даже не позавтракав.
— А к чему такая спешка?
— Хотелось поговорить. До того, как вас представят ко двору.
— Слушаю, лэйр Ганц.
— Вы помните про этого… Алекса, кузена леди Вельс?
— Помню, — помрачнела Лиля. Поди, забудь. Шрам до сих пор побаливал. — Его же казнили?
— Да. А вот это…
Перед женщиной на стол легла стопка писем.
— Что это?
— А вы почитайте…
Лиля послушалась, и уже на третьем письме выругалась.
Ну да. Перед ней были доказательства. Доказательства того, что ее покушение готовили и Алекс, и Аделаида вместе. Что бы там кто ни говорил. Она писала чуть ли не приказом. Он отвечал (тут не было оригиналов, только черновики) подробными отчетами: кого, когда, за сколько и за что именно…
— Очень мило. Лэйр Ганц, что вы хотите с этим сделать?
— Что хотел, я уже сделал. И хотел бы… Ваше сиятельство, вы человек прямой, уж позвольте и мне напрямик?
Лиля кивнула.
— Вы когда попадете ко двору, его величество вас так просто не отпустит. Наверняка.
— Да уж кто бы сомневался.
— А ведь вы наверняка захотите свой дом, делами опять же заниматься…
— И?
— Ваш отец искал для вас человека, который будет заниматься тем же, чем я сейчас на королевской службе.
— Он пока мне никого не представлял. — Лиля посмотрела на письма. На Ганца. И ее озарило. — Так вы…
— Да. Хотел бы. А это…
— Я так понимаю, это не взятка. А подарок в расчете на мое доброе отношение, — усмехнулась Лиля. — Кто еще про эти письма знает?
— Никто. В королевских тюрьмах палачам специально уши воском залепляют, чтобы чего не надо не услышали. А не то…
Лиля кивнула.
— А почему вдруг? Лэйр Ганц, я все понимаю, вы человек умный, сильный.
— Да. И хочу жить долго и счастливо. Дом хочу, семью, детей… На королевской службе это невозможно. Да и уходят с нее только вперед ногами.
— А на моей — возможно?
— Ваше сиятельство, — Ганц был серьезен, — я ведь ненамного старше вашего супруга. А повидал столько… У меня половина головы седая. Вы женщина щедрая и неглупая. Я хочу вам предложить вот что. Я десять лет на вас работать буду. Не за доброе слово, нет. Но знаю, своих вы не обидите. За эти годы я вам людей и подберу, и обучу всему, что сам умею. А когда срок пройдет, хочу уйти. Уехать в тот же Ханганат, жениться, детей растить, умереть в своей постели, а не от удара ножом в спину в подворотне.
Лиля кивнула. И задумалась.
Ганц — профессионал. И ее бы устроил со всех сторон. Но…
— Как я могу доверять вам? Вы можете служить королю, а потом уже мне.
— А мы все служим сначала короне, а потом людям, ваше сиятельство.
— И все же…
— Про эти письма король не знает.
Лиля вздохнула. Тяжелое решение. И опять на ее плечи. И не подскажут, и не помогут. Что же делать? Что делать? Впрочем, долго наша героиня не думала.
— Хорошо. Я познакомлюсь с людьми, которых нашел для меня отец. Это обязательно. Он старался, и я не хочу его обидеть. Если никто из них меня не устроит, я буду говорить с его величеством. И если он одобрит ваше назначение…
Ганц Тримейн кивнул. Кажется, это было больше того, на что он рассчитывал.
— Ваше сиятельство, я надеюсь, письма…
— Какие письма? — сделала невинные глаза Лиля. — Лэйр Ганц, я никаких писем и в глаза не видела.
Мужчина и женщина переглянулись и дружно рассмеялись.
— Лэйр Ганц, надеюсь, вы задержитесь у меня в гостях? Миранда будет рада вас видеть, да и я хотела бы пообщаться…
— Разумеется, ваше сиятельство. Как я могу отказать такой очаровательной женщине.
Лиля сморщила нос.
— Комплимент принят. Вот и не отказывайте. Кушайте, а после завтрака будем разговаривать.
— Ваше сиятельство, я могу…
— Нет-нет, говорить о ваших придворных на голодный желудок? Никогда! Я же пищеварение себе испорчу!
— Двор будет от вас без ума.
— Судя по рассказам Алисии, они там от рождения без ума. Половина. А вот о второй половине и хотелось бы поговорить.
— Алисии?
— Моя свекровь.
— Старая гадюка вас признала? Это дорогого стоит.
Лиля покачала головой. Она не обольщалась насчет своего искусства интриги.
— Нет. Она не то чтобы признала… она мне не друг. Но и не враг. Я могу принести пользу, и поэтому пока она будет меня поддерживать. Но если я буду творить что-то, что поставит под удар моего мужа… ну или вообще семью Иртон…
— Вы же не будете, ваше сиятельство?
Лиля пожала плечами.
— Своего мужа я люблю. Но если он опять намерен обращаться со мной, как с бессловесной куклой… Вам бы такое понравилось?
Лэйр Ганц качнул головой.
— Вот. Я понимаю, есть женщины, которые без посторонней помощи и хлеба не купят. Но я-то не такая. И надеюсь, что граф Иртон это поймет.
— Я тоже на это надеюсь.
Ганц Тримейн кивнул скорее своим мыслям.
Граф Иртон должен понять, что не стоит мешать жене и ее планам. А не то ведь… Нет, убивать его Ганц пока не собирался. Но все в воле Альдоная, милостивого и всевидящего. И точка.
Завтрак.
И надо действительно пройтись с графиней по списку придворных. Хотя бы по основным. Чего ждать, от кого ждать…
Примерно к полудню к болтающим Лиле и Ганцу присоединилась Алисия, и обсуждение придворных затянулось чуть ли не до четырех часов. Потом Лиля взвыла, требуя отдыха кипящему мозгу, у Ганца и Алисии нашлись неотложные дела, и все разошлись из кабинета.
Этот разговор состоялся вечером.
— Ваше величество…
— Госпожа графиня Иртон, я рад вас видеть. Что случилось, Алисия? Вас не было вчера на приеме.
— Ваше величество, приехала моя невестка.
— Вот как? Лилиан Иртон в Лавери?
— Да, ваше величество.
— Почему она до сих пор не здесь?
— Ваше величество, я прошу для нее отсрочки на три дня.
— Отсрочки?
— Лилиан только что с дороги, а она отвратительно переносит морские путешествия.
— Как и Август… Понимаю.
— Ей надо чуть отдохнуть, привести себя в порядок и уже тогда явиться к вашему величеству…
— Вы правы, графиня. Пожалуй, я пошлю ей приглашение на малый прием, который состоится через три дня. Этого времени будет довольно?
— Более чем, ваше величество. Моя благодарность так же безмерна, как и ваше великодушие.
— Что вы, графиня. Вам ли льстить мне.
— Это не лесть, ваше величество! Это чистая правда!
Эдоард улыбнулся. Может быть, и лесть. Но приятно же.
— Графиня, расскажите мне о своей невестке. Полагаю, вы уже успели побеседовать и составить первое впечатление?
Алисия на миг задумалась. Но потом улыбнулась и опустилась в предложенное кресло.
— Ваше величество, моя невестка — человек очень интересный. И неоднозначный. Вы еще расспросите ее сами. — Осторожно, очень осторожно, чтобы усилить интерес и дать понять, что не стоит давить.
— И все же? Например, чего она боится?
— Полагаю, больше всего ее пугает возможность стать безвольной игрушкой в чьих-нибудь злых руках.
— Почему вдруг?
— Как я поняла из ее рассказа, даже слуги не уважали ее. Впрочем, она никого в этом не винит, понимая, что всегда, в любой семье, в любых разногласиях виноваты двое.
Эдоард кивнул. Это хорошо. Скандал и развод были ему не нужны.
— Лиля выразила надежду, что они с мужем найдут общий язык. Но в то же время она боится.
— И для этого есть основания?
— Возможно. Ваше величество, я говорила с ней. Лилиан умна, воспитанна, это яркая и незаурядная личность… Такие качества единовременно не приобретешь. Почему же мой сын не разглядел их и отправил жену в Иртон? Из-за внешности?
Эдоард задумался.
— Джесу вообще не слишком хотелось жениться.
— Он исполнял свой долг. Но как вышло, что он не разглядел в своей постели такой бриллиант?
Его величество только головой покачал:
— Не знаю. Лилиан это как-то объяснила?
— Она сказала, что была в шоке. Свадьба, брачная ночь, быстрый отъезд…
— И поэтому они с Джесом даже не попытались поговорить?
— Август упоминал, что Джес иногда поддается своему… самодурству.
Больше Алисия ничего не сказала. Но Эдоарду хватило. Действительно, Джес уже на свадьбе был разочарован, ибо жена оказалась на порядок хуже портрета, поэтому и брачная ночь могла пройти довольно резко, а там…
М-да.
— Я могу понять графиню. А вы можете объяснить ей, что жена должна следовать за мужем, но, — тут в глазах Эдоарда заиграли веселые огоньки, — иногда возможны и исключения. Не так ли?
— Ваше величество, вы, как всегда, мудры. И справедливы.
— Надеюсь на это. Ведь король — первый на земле после Альдоная.
— О да, ваше величество.
— А теперь расскажите мне, чего желает ваша невестка, к чему она стремится, о чем мечтает, думает?
Алисия подбирала слова весьма осторожно. Но Эдоард все равно удивился.
— Производство?
— Лилиан показывала мне кое-что из своих изделий. Ваше величество, в том, что касается стекла, кружева… я бы сказала, что такие вещи надо поощрять.
— Например?
Алисия достала из сумочки маленькую игрушку. Лиля сама делала. Да, сложно. Но при должном старании, умении, хорошем стекле, а главное, когда не в первый раз… Стеклянная кошечка с бантом была выполнена не из самого лучшего стекла — на взгляд Лили. Не совсем тот оттенок, можно бы и получше, поизящнее, но Алисия восхитилась искренне. Кошечка вышла с розоватым отливом, большим бантом и изящно завернутым хвостиком.
— И это все?
— Остальное Лилиан хотела показать вам, и только вам. Но это стоит внимания, ваше величество.
Эдоард кивнул.
— Я посмотрю. Хотя и такие поделки весьма милы.
— А сервизы из стекла? А окна? Зеркала?
— Целые окна?
— Лилиан не объясняла мне, но я так поняла, что, если ее мастерам дать деньги и простор, они могут сделать стекло ростом с человека.
Алисия развела руками.
Эдоард задумался.
— И что же хочет графиня Иртон?
— Она понимает, что такие дела должны принадлежать государству. И готова предоставить мастеров, объяснить, показать, помочь наладить…
— Разумеется, небескорыстно?
— Недаром ваше величество первый на земле после Альдоная, — усмехнулась Алисия.
— Полагаю, вознаграждение в тридцать процентов прибыли первые лет пятьдесят — это вполне щедро?
Услышь это Лиля, сделала бы большие глаза и присвистнула. С ее-то планами! Да она через десять лет на золоте спать будет. Если захочет. А то холодно, жестко и попа замерзнет.
Но и Эдоард считал такое разделение справедливым. Да, мастерские будут на его земле. За королем охрана, за королем материалы, работники, грубо говоря — база. Но знание и идея…
Сколько они могут стоить?
Иногда они бесценны.
— И это все?
— Нет, ваше величество. Еще моя невестка хочет для себя титул.
— Вот как? Зачем?
— Барон Брокленд — ненаследный барон. Во втором поколении…
— А Лилиан хочет, чтобы ей, как третьему поколению Броклендов, дали титул и он стал наследным?
— Да. Она останется графиней Иртон. А потом, если все будет благополучно, титул Броклендов перейдет к ее второму сыну.
— Разумно.
— Или к тому сыну, который унаследует способности деда. Лилиан сказала, что восхищается отцом и хотела бы, чтобы династия корабелов…
— Можете не продолжать. Что ж, мне это нравится. Если ваша невестка сможет доказать свою пользу короне, будет ей титул.
Алисия улыбнулась. В принципе Лилиан Иртон просила немного. Титулы ничего не стоят королям. А земли у Августа уже есть.
— Более того, если она подтвердит свои авансы, я дам ей доверенность на управление Броклендом.
— Ваше величество?
— Ее изделия обещают многое. Вот и посмотрим. — Король чуть улыбнулся. Ничего неприличного он в виду не имел, и зря Алисия так встревожилась. Эдоард считал, что ему и так крупно повезло в жизни. У него была любовь и счастье. Мало? Невероятно много. — Август не вечен, и после его смерти поместье должно будет кому-то перейти. Ну так вот. Я сделаю титул Броклендов наследуемым, и пусть Лилиан Иртон управляет поместьем до совершеннолетия сына, которому его передаст.
— Ваше величество, это так щедро…
— Корона не скупится там, где речь идет о ее верных и преданных слугах, — Эдоард чуть улыбнулся. — Что еще вы можете рассказать о Лилиан?
— Алия, милая, как ты?
Амалия, изрядно подурневшая на последних месяцах беременности, посмотрела на мужа.
— Вот так. Как корова.
— Ты стала еще прекраснее, милая. Поверь мне.
Амалия скривилась, но спорить не стала. Она видела, что безобразно растолстела, что по лицу идут противные пятна, а отеки превратили некогда стройные ноги в тумбы. Но скоро уже рожать, очень скоро.
С первыми детьми такого не было.
Может быть, это из-за перерыва? Но… Ладно, не надо сейчас об этом.
Женщина коснулась рукой живота. Ребенок тут же ткнул ее ножкой.
— Скоро рожать. Срок уже пошел на дни.
— Милая, я выписал тебе самых лучших докторусов. Чтобы они были неотлучно рядом с тобой.
Амалия кивнула.
Она слушала мужа, смотрела на него. Милый Питер. Такой добрый, такой любящий, такой…
Такой — не тот.
Следующие три дня загородное поместье Алисии превращалось в филиал дурдома. Быстро и верно.
Дом поделили на несколько частей, и все устроились группами. Вирмане, ханганы, Лиля со своими людьми. Вся эта масса народа шумела, ругалась, тут же мирилась, искала шестьдесят две совершенно необходимых вещи, наскоро отмывала особняк. Если бы Лиля не понимала, что это ненадолго, точно бы плюнула и сбежала до ближайшей границы.
Потому что ей доставалось за все и от всех.
Во-первых, за нее серьезно взялись Марсия с подругами. Девушки твердо были уверены, что графиня, их графиня должна блистать. Поэтому надо пересмотреть платья, еще раз подогнать, а то бедная графинюшка так похудела за время путешествия на корабле, что просто ужас! Это же столько переделывать…
Во-вторых, с Марсией упоенно ругалась госпожа Тримс. Местная лаверийская супермодистка. Только вот те времена, когда девчушки дрожали от каждого рыка своей хозяйки, давно прошли. Все Лилины мастерицы осознавали, что они — уникальные специалистки. И готовы были отстаивать свое мнение. Поэтому перья и банты летели во все стороны.
Лейс и Лейф на пару, как два сиамских близнеца, гоняли своих воинов. Как-никак, личная дружина графини Иртон, а не хвост кошачий. Все должно блестеть и сиять. И возражения не принимались.
Ханганы тоже не собирались ударить в грязь лицом, поэтому в их часть дома перебрался весь наличный состав посольства. И после кучи поклонов и восхвалений там началось почти то же, что и у Лили. Только тут в качестве жертвы выступал Амир Гулим. Он собирался ко двору чуть позже Лилиан. Дня на два, на три. За меньшее время подготовить весь церемониал не получалось. Но ханганы честно пытались, вводя всех окружающих в состояние оцепенения.
Пыталась удрать на конюшню от суматохи Миранда, но куда там. Лиля лично отловила малявку и заявила, что если она идет ко двору, то и Мири идет ко двору. И плевать, насколько это не положено.
Алисия подумала было, но возмущаться не стала. Пусть. Там есть Анжелина и Джолиэтт, может быть, с ними у Миранды отношения сложатся лучше, чем с Сэсси и Джесом Ивельенами.
А еще были лекари, которым надо было уделять время, Лидарх, который неплохо перенес морское путешествие, но тоже требовал любви, внимания, понимания и прогулок, мастера, которых устраивал у себя Август…
Но рано или поздно кончается все. И вечером третьего дня Лиля обнаружила себя сидящей в том же кресле у камина.
Подошла Мири, ткнулась головой под мышку. Привычно забралась на колени, и Лиля приобняла девочку. Улеглись рядом на ковер собаки. Прибежал откуда-то один из мангустов Тахира и тоже свернулся клубком на каминной полке, свесив хвост.
Женщина и девочка долго молчали, наслаждаясь тишиной.
— Мама, я боюсь.
— Чего, маленькая моя?
— Завтра с утра нам ко двору, там же король.
— И что? С принцем ты уже знакома.
— Амир… он хороший.
— И его величество Эдоард — тоже, честное слово.
— А меня там точно не обидят?
Лиля рассмеялась и поцеловала малышку в нос.
— Мири, милая, рядом с тобой буду я, рядом с тобой будет Ляля, а еще наши люди, и у тебя даже есть нож, и ты умеешь им пользоваться. Так кто рискнет тебя обидеть?
— Сэсси и Джес надо мной все время смеялись.
— Пришла твоя пора взять реванш.
— А ты точно меня защитишь, если что?
— Обещаю. Никто тебя не рискнет обидеть. А если кто-то рискнет, я его сама прикончу.
— Честное слово?
— Ну, барона Донтера мы ведь прибили?
Мири сильнее прижалась к женщине.
— Лиля, ты хорошая.
— Ты у меня тоже замечательная малышка. Я тебя очень люблю. И никому никогда не позволю обидеть.
— Честное графинское?
— Честное графинское.
Джерисон стоял на палубе и смотрел на воду. Настроение было неплохое. Корабли ненадолго причалили в одном из портов Уэльстера, чтобы взять свежих продуктов. Можно бы сходить, развеяться, но сегодня как-то не тянуло на подвиги.
Тянуло поваляться на кровати, возможно, сыграть даже партию в клетки…
Темную тень Джес заметил, только когда та метнулась к нему из-за мачты. Реакция мужчины была мгновенной.
Перехватить занесенную руку с ножом, вывернуть ее, добавить удар в живот и подсечь ноги.
Если бы все прошло удачно, нападавший оказался бы лежащим на палубе, будучи не в силах сопротивляться. Но — увы. Кто бы это ни был, он тоже оказался не лыком шит, и от одного удара падать не собирался.
Мужчина резко извернулся, уходя от удара по ногам, и в свою очередь сделал подсечку. Джерисон тоже увернулся, ответил, разворачивая нож к убийце, и понял, что его усилия не пропали даром. Тело аккуратно опустилось на палубу.
— Твою…!
Джерисон, хоть и граф, но не сдержался, завернув шестиэтажную конструкцию.
При неловком движении убийца напоролся на собственный нож. Как неудачно, а?
Палуба быстро заполнялась народом, явился герцог Фалион и быстро расставил всех. Принца и графа — по каютам, матросов — по местам, придворных — куда подальше, капитана — на допрос, труп осмотреть и за борт…
Почему так?
Ну, служба сыска здесь еще не родилась. По виду мужик был типичным портовым отребьем. Найти такого за время стоянки нереально. Узнать, кто его нанял, — тем более. Да и довериться тут некому. Чужая страна, чужой город…
Никто не пострадал? Вот и ладненько. В следующий раз умнее будем. А если сейчас нажаловаться градоправителю — вдруг этот тип искал, чем поживиться, а на графа случайно наскочил? По пути.
Все может быть, ибо ничего не докажешь.
Джерисон был недоволен, но и ввязываться в долгие дипломатические разборки не хотелось. Надо быть осторожнее. Неужели кто-то действительно пытался его убить?
Невероятно!
И кому это надо?
Нет, в это просто нельзя поверить…
Или это как-то связано с тем, что происходит дома?
Ничего не понимаю. А точнее — недостаточно данных для построения исходной версии. От предположений можно рехнуться — слишком их много.
Одним словом, осторожность, осторожность и еще раз осторожность.
