ГЛАВА 11
О вероломном похищении, кровавом жертвоприношении и подлом обмане

Я бежала по переходу, придерживая юбки и отбивая четкую дробь каблучками туфелек. Быстрее, быстрее… Нещадно кололо в боку, пот застил глаза, воздух просто разрывал легкие. Тот, кто преследовал меня в переплетении коридоров, свое дело знал — он загонял меня с азартом и осторожностью опытного охотника. Я же в полной мере ощутила себя в роли беспомощной жертвы, из последних сил пытаясь убежать, спастись, спрятаться.

Кто ж знал, что моя попытка самой отыскать княжью горницу обернется таким чудовищным финалом? Ничто ж не предвещало, ёжкин кот!

Я быстро оставила позади двустворчатые двери зала для приемов. Поначалу мне еще попадались то одинокие скучающие стражники, лениво провожающие меня взглядами, то милующиеся в полутьме парочки, которым и дела ни до кого не было. Затем освещение стало менее ярким — светильники горели через один, и праздничный шум перестал быть слышен. Я вздохнула с облегчением — стало быть, не догонят меня теперь валахи. Я шла уверенно, так сказать, держа нос по ветру. Все повороты я помнила, подумаешь, эка невидаль. В лесу и не так плутать приходилось. Бывало, бредешь себе по тропиночке, бурчишь что-нибудь под нос да вешки примечаешь… И тут до моего слуха донесся звук осторожных шагов. Я остановилась. Преследователь тоже. Я пошла быстрее. Тот, кто шел за мной, тоже возобновил движение. Я ощутила тревогу, но, преодолевая внезапно нахлынувший липкий страх, обернулась и двинулась навстречу неведомой угрозе.

Его глаза были странно выпячены и совершенно безумны. Дыхание вырывалось из глотки с шипением. Через подбородок стекала пенная дорожка слюны, марая оливковую ткань камзола. Бешеный баран! Обхохочешься. Только вот чего-то было не до смеха.

— Ай-ай-ай. — Косматая голова качнулась из стороны в сторону. — Такая хорошенькая мадемуазель и без кавалера…

Я сглотнула и попятилась, не отрывая взгляда от тонкого трехгранного лезвия, которое покачивалось на уровне моего лица. Вот так же люди себя ведут, если случайно разворошат осиное гнездо. Ни одного лишнего движения, чтоб ядовитое жало не оказалось в твоем теле. Преследователь наступал, сжимая кинжал в левой руке.

— Тебе нравится моя маленькая игрушка? Конечно, девочкам нравится все изящное…

Я молчала.

— Это называется дага. — Он еще на шаг сократил разделяющее нас расстояние. — Швабы знают толк в холодном оружии. Правда, красиво?

Я кивнула. Преследователь довольно осклабился, видимо оценив мою покладистость.

— А теперь — сюрприз!

Раздался сухой щелчок, лезвий стало три. И я побежала не разбирая дороги. Охота началась.

Если вам снится побег — это считается неблагоприятным знаком. Значит, предприятие, которое вы затеяли, обернется неудачей. Ёжкин кот, лучше бы это был сон! Я из последних сил толкала вперед непослушное тело, с ужасом понимая, что еще чуть-чуть — и все, не смогу, сломаюсь, сдамся на милость победителя.

По захламленной винтовой лесенке, оказавшейся на моем пути, я скатилась чуть не кубарем. Темно. Ну да это не беда — ночное зрение меня еще не подводило. Через пару мгновений можно было уже рассмотреть очертания окружающих меня предметов. Я заполошно заозиралась, отыскивая местечко поукромнее. Судя по густым занавесям паутины и вековой пыли в углах, в этой части терема давно никто не жил. Или вообще никто и никогда. Толстые бревенчатые подпорки, низкий потолок, ни одного окошка, голые стены… В своих метаниях я оказалась под княжьим теремом, так сказать, в подвале. Из глубины помещения медленно выдвинулась неясная белая фигура. Приблизилась, шурша многослойными юбками.

— Доброй ночи, — пролепетала я, всматриваясь в резкие черты лица загадочной дамы.

Темные локоны обрамляли округлое лицо с пухлыми бледными губами и тяжелыми веками усталых глаз. Неизвестная особа была не так уж и молода. Заметив небольшие морщинки, сбегающие вниз от крыльев крючковатого носа, я решила, что дама давно разменяла четвертый десяток. Незнакомка широко улыбнулась:

— Наконец-то ты привел ее, Джозеф…

Теперь я ее узнала. Именно этот томный голосок слышала я за стеной княжьей горницы. Девица Марианна Алансон — предсказательница, ворожка и просто красавица. Моей последней мыслью, перед тем как я провалилась в беспамятство, была: «А Козятин-то гораздо ближе, чем кажется…»

Дин-дон! Бренчат далекие колокольцы. Дин-дон, проснись, красавица! Не время сейчас спать… Звенят, тренькают, теребят:

А мне, как и мальчишке из песни, хочется еще чуток понежиться под стеганым одеялом.

Вот сейчас попрошу бабулю, чтоб не будила, чтоб позволила соснуть еще пару минуточек. Дела подождут, когда так сладко дремать, прижавшись к теплому печному боку, когда так вкусно пахнет каша, томящаяся в казанке в ожидании, когда в нее плеснут свежего молочка.

— Рассвет скоро, — говорит бабушка раздумчиво. — Указанное время и место.

«Знаю, знаю, — хочу ответить я. — Рассвет тоже подождет…» Только не шевелятся мои губы, видно, им тоже не хочется просыпаться.

— Ты уверена, что с помощью этой зубочистки сможешь открыть вход? — шутейно вопрошает Яга мужским голосом.

Ах, как я люблю, когда бабушка лицедеит да на разные голоса сказки сказывает. У нее это отменно получается. Только обычно она меня так перед сном балует, а не поутру…

— Не сомневайся, любимый, карты не врут. Кровь невинной девы в рассветный час…

— Мне немного жаль малышку — она просто случайно оказалась у нас на пути.

— Плевать! — Гневные слезы слышатся в голосе бабули. — А меня кто пожалеет?! О Джозеф, валах говорил мне страшные вещи. Он оскорбил меня!

— Ты отомстишь ему, моя воительница?

— О да! Ублюдок поймет, с кем связался, когда будет собирать ошметки своей подружки по всей округе…

Ублюдок? Уж таких-то слов у бабушки отродясь не было.

Я распахнула глаза. Сверху нависали голые ветви деревьев, расчерчивая серое предрассветное небо. Мне показалось, что это шевелятся лапы огромных пауков. Сдержав рвущийся из горла крик, я выровняла дыхание. Нечего сразу на рожон лезть — оглядеться надо, прислушаться. Авось лиходеи что полезное для меня сболтнут, или случай удобный для побега представится. Осторожный осмотр из-под век уверенности мне не добавил. Место совсем незнакомое — какая-то поляна в лесу. Всего-то и примет, что не ельник, а полупрозрачная березовая роща. Охохонюшки… И пить хочется просто зверски, и морозец уже пробирается под одежду. Представляю, в какие живописные лохмотья превратилось богатое франкское платье. Тьфу, нашла о чем думать! Тут уж чего бы поважнее не лишиться…

Похитители продолжали беседу, абсолютно не обращая на меня внимания. Судя по доносящимся до моего слуха щелчкам, Джозеф баловался со своим хитрым кинжалом.

— Воронов не очень-то хотел расставаться с семейной реликвией… — Марианна щебетала, будто не в глухом лесу находится, а дома гостя дорогого привечает.

— Зачем дикарю дуэльное оружие? Леворукий кинжал, да еще с шарнирными клинками, — поддержал игру Джозеф. — И это в стране, где отношения выясняются чуть ли не на кулаках.

— Его отец привез эту дагу откуда-то с Востока. И никто в семье графа даже не догадывался, что костяные пластины, которыми инкрустирована рукоятка, из рога единорога. Кто-то постарался замаскировать жертвенный нож под безделушку.

— Но тебе пришлось спать с этим мужланом…

— Брось! Дело того стоило.

— Может, ты получала удовольствие?

— Не ревнуй, дурачок. Ты же знаешь, я люблю только тебя.

— Иногда я в этом сомневаюсь.

— О-о-о…

Страстные вздохи явно указывали на то, что девица вознамерилась доказать свое благорасположение прямо здесь и сейчас. Я изо всех сил сдерживалась, чтоб не рассмеяться. Вот ведь потеха! И зачем только люди такими глупостями занимаются? Да еще и на морозе… Брр… Нет, мне этого никогда не понять.

Отброшенный впопыхах кинжал, описав широкую дугу, упал в снег буквально в двух вершках. Вот он — случай!

Я резко села, подминая подстеленную холстинку, и схватила оружие.

— Посмотри, Джозеф, наша маленькая овечка пришла в себя.

Похитительница легко вскочила, запахивая светлую шубку.

— Очнулась? — Подельщик просто повернулся в мою сторону. — Я уж было подумал, что проломил тебе череп.

— У меня крепкая голова, — сказала я по-франкски, с трудом поднимаясь на ноги и поудобнее перехватывая дагу. — Чем обязана приятности нашей встречи?

Язык не слушался — то ли холод был тому виной, то ли предрассветное ослабление господарева колдовства. Поэтому вопрос получился довольно резким.

— Можешь поблагодарить Дракона, — фыркнула Марианна. — Мне нет дела до рутенских наложниц.

Еще и обзывается, злыдня!

— Чего ж так? — вызверилась я. — Научила бы каким хитростям с высоты, так сказать, прожитых лет. У тебя ж опыт большой…

— Мерзавка! — завизжала ворожка и ринулась ко мне.

— Назад! — выставила я перед собой оружие.

Дева замерла.

— Брось перышко, малышка, — вкрадчиво начал Джозеф. — Ты все равно не умеешь им пользоваться.

Он поднялся легко. Вскочил на ноги единым плавным движением. Такая сноровка, в моем понимании, достигается долгими тренировками. Супротив вояки мне даже и с ножичком не выстоять. Чего ж делать-то?

— Ну, поломать-то его я завсегда смогу! — крикнула я в отчаянии.

— Ты не посмеешь… — неуверенно сказала ворожка.

— А вы попробуйте отнимите, — хорохорилась я. — А там поглядим.

Отскочив на пару шагов, я взялась свободной ладонью за острие. Похитители стояли неподвижно, только перебрасываясь быстрыми, осторожными взглядами. Все помолчали. Мне придумывалось только два варианта развития событий. В первом, желанном, я поворачивалась спиной к странной парочке и бежала так, что пятки сверкали. Ага. Только далеко ли я по снегу в легких туфельках доковыляю, прежде чем догонят меня лиходеи? А другая вариация подразумевала попытку договориться. С кем? С двумя безумцами, притащившими меня в лес для свершения какого-то черного дела? Хотя не на своем горбу же они меня волокли. Где-то неподалеку должны быть лошади. Эх, узнать бы еще, в какой стороне. Я напрягла слух в надежде уловить хоть отголосок ржания. Тщетно.

— Чего ты хочешь, малышка? — Джозеф сам решил начать прелиминарии. — Мы можем все спокойно обсудить.

Я щелкнула ногтем по лезвию, вызвав высокую звенящую ноту. Лицо Марианны напряглось. Понятно! Залог для переговоров выбран верный — ножичком они, в отличие от моей жизни, дорожат.

— Я хочу вернуться в Стольный град, желательно — целой и невредимой, — сделала я первый разведочный ход. — И побыстрее.

— Быстро не получится, — честно ответил франк. — Ты откроешь нам путь в Заповедную пущу и можешь быть свободна.

Да уж, как по нотам представляет. Мне очень хотелось поверить, что дело именно так просто и сделается. Значит, в поисках заветного места Марианна опередила моего работодателя. Сильна бестия, ничего не скажешь!

— А как я его отворю? Вы же меня до смерти запырять намерились?

— Да нет, — отмахнулся Джозеф. — Хватит нескольких капель субстанции. Ты сама себе палец наколешь, когда время придет.

— Скоро? — наморщила я лоб.

— На заре, — ответила Марианна. — Недолго ждать осталось.

Складно получается. Они, значит, отправятся индриковы рога добывать, а я к своему… валаху несолоно похлебавши вернусь. По уму — это неплохое решение. Место-то я теперь знаю, так что и в другой раз ход отворить смогу.

— Вы оставите мне нож, — решила я.

— Конечно, конечно, — согласился франк.

— Только он тебе больше не пригодится, — фыркнула Алансон.

— Чего это?

Но девица уже прикусила язык, остановленная тычком подельника. Я широко улыбнулась и перегнула лезвие.

— Только один раз — одно место, одно время, один артефакт, — зачастила Марианна испуганно. — Высшие арканы четко указали направление. Колесница солнца — лунная ладья, счастье — несчастье, радость — печаль…

Глаза гадалки побелели, губы дрожали, она выкрикивала слова со скоростью долбящей вертишейки. Интересно, как часто ее кроет? Это ж никакого здоровья не хватит — так пророчить.

Ворожка опустилась прямо на землю и, обхватив себя руками, продолжала всхлипывать:

— …свет и тень, холод и тепло, добро и зло, любовь и ненависть…

— Все вместе в пущу пойдем, — прервала я почти затихшее камлание.

— Могу я поинтересоваться… — Джозеф помог подняться любовнице. — Зачем тебе это нужно?

— У меня свой интерес, — вздернула я подбородок. — Предлагаю временное перемирие.

— Согласен, — протянул руку лиходей.

Я отшатнулась:

— Держись от меня подальше. А не то…

Угроза в который раз сработала. Франки, не делая больше попыток приблизиться, расселись около небольшого костерка, который Джозеф ловко разложил тут же на поляне. Я, нахохлившись, устроилась напротив, до боли сжимая трехгранное лезвие. Мы стали ждать.

Марианна положила голову на плечо своего милого друга. Тот нежно обнял ее, укачивая, как ребенка. Ну просто идиллия среди зимнего леса! Я уставилась на огонь. Сыроватые ветки искрили, будто знакомый стихийник готовился плести свою волшбу. Как он там сейчас? Все ли с ним в порядке? Здоров ли? Эх, побыстрее бы с ингредиентами возвернуться… Но всласть помечтать чего-то не получалось — назойливый колокольный звон все не отпускал. Видать, мое заявление про крепость головы было слегка преувеличенным. Знатно меня похититель по темечку приложил. Вот сейчас и аукается.

— Тебя настолько очаровал Дракон? — ласково спросила Марианна.

— Еще чего, — отмахнулась я, вступая в разговор, просто чтобы отвлечься. — Он меня за деньги нанял.

— Ну да, — лукаво подмигнула ворожка. — Я сделаю вид, что поверила.

— Мне твоя вера без надобности, — отрезала я. — Нечего было про девичество врать. Тогда, может, и сама…

Я запнулась, кляня свою неосторожность и излишнюю бойкость языка.

— Значит, и у стен есть уши? — Ответа собеседница и не ждала. — Можно я не буду перед тобой оправдываться?

— Речи свои повинные для него вон побереги.

Джозеф оскалился. Он явно получал удовольствие от нашей перепалки.

— Ах ты, маленькая злюка, — погрозила Марианна пальчиком. — Того ты не скажешь, про другое слушать не будешь… Как же нам скоротать время? Тогда уж сама выбирай тему для беседы.

Мне хотелось узнать о разных разностях: о том, как она познакомилась с Владом, насколько часто ее посещают видения, что связывает девицу со странноватым и опасным Джозефом, зачем ей я и, наконец, что такое арканы… Но вместо всего этого у меня вырвался простой вопрос:

— Как ты стала ворожкой?

— О, это забавная история, — невесело улыбнулась франкская дева. — Тебе понравится…

Марианна Клошард была талантливой предсказательницей. С самого детства, сколько она себя помнила, ей мерещилось таинственное и загадочное. То привидится сияние вокруг чьей-то головы, то полупрозрачная фигура за чьим-то плечом… А иногда она видела, как тени людей — знакомых или просто случайных прохожих, будто бы расслаивались, растекались в разные стороны, намечая возможные направления. Очень быстро она научилась определять состояние человека по яркости и цвету ореола, а варианты развития событий — по неясным теням. Ее родители — забитые крестьяне из предместья небольшого городка Алансон — не рады были способностям дочурки. Тайком скручивая пальцами обережные знаки, вспоминали, что родилась малютка вовсе даже и не в срок и слишком быстро проклюнулся у младенца первый зубик. «А еще, помните, на свет появилась уже с волосиками — длинными и черными как смоль». И даже то, что цвет шевелюры с возрастом слегка поблек, стал каштановым, не утешало родителей. Соседские дети юную Марианну сторонились, взрослые тоже не привечали, хотя послушно платили за предсказания указанную цену. Так что неудивительно, что уже в двенадцать лет будущая девица Алансон оказалась одна-одинешенька на дороге, с котомкой в одной руке, посохом в другой и с медяками, зашитыми в подол плаща. Она шла в столицу самой большой франкской провинции — предложить свои услуги правителю сеньору дю Беллю. Жизнь казалась простой и приятной, а будущее — блистательным. Действительность оказалась гораздо жестче. Когда девочка наконец добралась до Каора, в замке ее просто никто не стал слушать. И сколько ни твердила она стражникам о своей исключительности и великой судьбе, к сеньору ее так и не допустили. Еще и гнусно подшутили, отобрав бесценный плащ, да отвесили с пяток тумаков, чтоб не отвлекала от несения службы. Вот так нищая, оборванная и голодная Марианна начала новую самостоятельную жизнь.

— А ты заранее не просчитала, что так будет? — заинтересованно спросила я Марианну.

— О, если б это было так просто… — грустно ответила ворожка, рассеянно глядя на огонь. — Я тогда не умела составлять предсказания для себя. Да и кто я была? Невежественная крестьянка, наглая девчонка, требующая к себе особого отношения…

Джозеф подбросил в костер еще веток. Удушающий дым повалил в мою сторону, но я продолжала сидеть как влитая, все так же сжимая двумя руками жертвенный нож. Край неба наливался алым.

— И ты вернулась к родителям?

— Я хотела… но тут вмешалась судьба.

Судьба носила имя мэтра Альмютели, личного астролога правящего дома. Он подобрал замарашку буквально у стен замка, привлеченный неясным ароматом дара, витавшим вокруг худенькой фигурки. Альмютели согрел, накормил, одел девочку, сделал ее своей помощницей. Младшей, ибо место правой руки было занято обстоятельным и вдумчивым юношей по имени Джозеф Буланже. Альмютели научил Марианну соотносить свои предсказания с движением звезд на небосклоне и специально для нее разработал колоду магических карт, фокусирующих ее таланты наилучшим образом. Он с гордостью демонстрировал свою ученицу сильным мира сего. Так пришла к девице Алансон известность. Имя Клошард осталось в прошлом — вместе с неласковыми родителями и злосчастным крестьянским бытом.

Голова кружилась, карусельно проносились перед моими глазами лица похитителей, дымящийся костерок, ветви деревьев, рассветное солнышко, показавшее круглую макушку из-за горизонта.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила я.

— Чтоб отвлечь тебя, моя дорогая жертвенная овца, — победно улыбнулась ворожка. — Как же еще было заставить тебя вдыхать дурманный дым? Джозеф недаром подсыпал в костер магический порошок.

— Кстати, это мое изобретение, — кичливо проговорил франк. — Я ведь недурственный алхимик, малышка.

«А интересно, обычные люди в этом мире существуют? Которые не перекидываются в волков, не сплетают нити судьбы, не призывают стихии, не вещуют? — лениво подумалось мне. — Или это у меня судьба такая — водиться только с магами да колдунами?»

Говорить я уже не могла. Хотелось встряхнуться, раскрыть пошире глаза, но отяжелевшее тело не слушалось. Ветер! Где мой ветер, когда он так нужен? Чтоб налетел порывами, разогнал морок. Нет его. Только набатный колокольный звон забивает уши, мешает собраться с силами. И с каждым вдохом впускаю я в себя очередную порцию отравы.

— Твой великолепный Влад на самом деле наивен, как новорожденный теленок, — входила в раж Марианна. — Я просто ушам своим не поверила, когда валашский господарь предложил мне отправиться в Рутению. О боги! Заповедная страна единорогов! Да это же золотая жила, рог изобилия, мечта…

— Время, — поторопил подругу Джозеф.

— Я знаю, — ответила та, не отводя от меня взгляда.

Мириады серых мушек кружились между нами в воздухе.

— Змея! — вдруг истошно завизжала ворожка. — У тебя в руках змея!

Я отбросила извивающееся шипящее тельце за мгновение до того, как отравленные зубы гадины должны были вцепиться в мое запястье. С металлическим звоном отскочив от тупоносого Джозефова ботфорта, кинжал упал в снег.

— С магическими артефактами надо быть очень осторожными, — пояснила Марианна, поднимая оружие. — Их невозможно отобрать силой или украсть. Только получить в подарок или найти потерянное.

Я равнодушно смотрела на трехгранное лезвие, сожалея, что так и не разобралась, где расположена хитрая пружина, откидывающая в стороны боковые клинки.

— Ты слышишь? — вдруг сказал Джозеф.

— Что? — остановилась на мгновение Марианна.

— Колокол. Звонит колокол.

Значит, мне не померещилось и звук самый что ни на есть настоящий.

— Сейчас, — просто сказала гадалка Марианна Алансон и вонзила мне в грудь великолепную швабскую дагу.

Боль привела меня в чувство. Мушиный рой развеялся как по волшебству. Я заорала, пытаясь зажать рану. Кровь выходила толчками, марая мое чудесное платье и притоптанный снежок. Она просачивалась между моими пальцами, и я четко понимала, что вместе с этой ярко окрашенной субстанцией утекает моя жизнь.

— Кто тут идет-пробирается? За какой такой надобностью?

Мои убийцы удивленно озирались, пытаясь определить, откуда доносится голос. А тот, казалось, звучал со всех сторон, переплетаясь со звуками набата.

Раздвигая наползающую из леса хмарь, приблизилась фигура. И едва я заметила ее, колокольный звон прекратился.

Она была стара, как этот мир, старше этого леса, старше этого неба. Бабушкой ее просто язык не поворачивался назвать. Бабушка — это что-то родное и привычное: ватрушки с расстегайчиками, подзатыльник за баловство, кружка душистого взвара и сказка на ночь. Эта же старуха была величественна и равнодушна. Двигалась она с грацией и легкостью, которой могла бы позавидовать любая молодка. Абсолютно седые, ничем не стянутые волосы укутывали ее, будто диковинный плащ. Коричневое лицо было изборождено глубокими морщинами, казалось, что на дне каждой из них беловато поблескивает кость. Глаза выцвели до такого светлого оттенка, какой бывает только у неба в яркий солнечный день, и смотреть в них было так же больно. И одета она была очень для меня непривычно — в узкие кожаные порты, подпоясанную рубаху и высокие сапоги. Примерно в таких же нарядах щеголяли Елисеевы дружинники, когда на привале снимали с себя доспехи. И это противоположение старушечьего лица с молодым, налитым силой телом вызывало оторопь, почти животный страх.

— Чего тут с тобой? — сказала старуха, приближаясь ко мне на расстояние вытянутой руки. — По доброй ли воле кровью за проход платишь?

— Нет! — почти прохрипела я.

Старуха ухватилась за рукоять кинжала, марая ладони, и легко вытащила из меня лезвие. Поднесла свою добычу к лицу. Ноздри затрепетали, губы расползлись в хищной улыбке, обнажив белые крупные зубы.

— Хороша жертва…

— Мы не посягаем на границы твоих владений, Мейера, — угодливо проговорила Марианна. — Повешенный у трех дорог рассказал, что здесь дают хорошую цену за наш товар.

— Значит, не зря висит, — ответила хрычовка. — Беру.

Перекинув из-за спины кожаный мешок, она протянула его ворожке. Джозефа, который отошел подальше от места свершения сделки, она будто бы и не замечала. Марианна благоговейно приняла суму, прижав ее к груди.

— Можно ли будет нам продолжить благотворное сотрудничество? — лепетала гадалка, заливаясь румянцем. — Не соизволит ли мудрейшая указать время и место?

Старуха сплюнула под ноги. Я проводила взглядом комок зеленоватой слюны.

— Нас осталось так мало, а девственниц в вашем мире так много… Десять лет проход будет закрыт. Я сказала.

И дага, брошенная ловкой рукой, вонзилась в снег по самую рукоятку.

Старуха, обернувшись ко мне, приказала:

— Пошли.

Я бы, может, и рада была исполнить повеление, но при первом же шаге пошатнулась и свалилась на землю.

— Э как тебя неаккуратно-то пырнули, — проговорила Мейера.

Мельком взглянув на рану, она поплевала себе на ладони и приложила их к моей груди. Меня обожгло огнем, я закричала.

— Норовистая какая, — усилила нажим колдунья. — Но-но, не балуй… Погоди еще немножко. Все!

Боль медленно отступила, забрав с собой даже дымовую одурь. Голова стала ясной, а тело налилось силой. Я легко поднялась, ощупывая место пореза. Там, где вошел кинжал, платье было разодрано, открывая поверхность глянцевой розовой кожи. Примерно так выглядят обычные шрамы через много лет после заживления.

— Благодарствую, — вежливо проговорила я. — Это у тебя, бабушка, слюна такая волшебная?

— Это пуща у меня волшебная, — хитро улыбнулась старуха.

— А где она? — подняла я брови.

— Да вот, — широко развела руки собеседница. — Это она и есть.

Я огляделась. Густая трава отливала всеми оттенками зелени, в кронах берез щебетали птицы, и через все небо коромыслом перекинулась многоцветная радуга.

— А франки куда подевались?

— Они здесь, — пояснила старуха. — Просто за гранью остались. Да ты сама можешь увидать, если поднатужишься.

Я прищурилась, пытаясь поймать то ли тень, то ли морок, мелькающий где-то за пределами видимости. Вот они, голубчики. Будто за мутной стеклянной стеной. Суетливо разбирают содержимое кожаной котомки, переговариваются. Марианна восхищенно всплескивает руками, Джозеф хохочет, по-лошадиному закидывая косматую голову. А за порогом-то все так и осталось — утоптанный сероватый снег, дымный костерок, смятая холстинка… Вот из-за голых стволов деревьев выскочили фигуры. А много-то как! Десятка два, не меньше. Франки встрепенулись, попытались бежать, но их догнали и скрутили в два счета. Интересно, что за дела творятся в пределе, который я оставила? И лишь рассмотрев высокую фигуру в черном, выступившую последней на сцену побоища, я догадалась, в чем дело. Исполнили «тени» господарев наказ, отыскали заветный переход. Да поздно. Дракон сосредоточенно озирался; высмотрев место, где меня закололи, подбежал, опустился на колени, ощупывая руками кровавые следы. Губы его шевелились. Да только вот не расслышать мне отсюда, из пущи Заповедной, о чем говорит валашский князь. А ему и того больше — не увидать меня, бедовую.

— Влад! — прошептала я, сама не веря в удачу. — Я здесь…

На мгновение, перед тем как стерлась призрачная грань, мне показалось, что мы с Драконом встретились взглядами. Он покачал головой, и все исчезло.

Краски стали еще ярче, заливистее распелись пичуги, легкий ветерок одарил густым ароматом цветущей вишни. У меня на глазах выступили слезы.

— Налюбовалась? — строго спросила Мейера.

Я обреченно кивнула.

— Тогда пошли. — Старуха взяла меня за руку и повела по тропинке.