ГЛАВА 11,
в которой мирятся те, кто ссорился, и побеждает любовь
Что было, что будет, чем сердце успокоится…
Присказка
На Дракона стало страшно смотреть. Под скулами заходили желваки, глаза зажглись злым огнем. Он подхватил на руки бесчувственную девушку и побежал к выходу из залы. Агнешка неслась следом изо всех сил, но Цай ее все равно опережал. Гости паляссо дель Акватико на мечущихся иностранцев особого внимания не обратили. Хорошенькая ветреница свое дело сделала, грандессой вскорости станет. Завидная доля, если, конечно, девчонка выживет. Но какой же неземной красоты Источник ей удалось разбудить! В центре бальной залы теперь возвышалась огромная сосна. От обычных земных товарок громадина отличалась тем, что ветви ее украшали вовсе не шишки, а золотистые яблоки. Плоды были такой невероятной прозрачности, что на свету можно было рассмотреть семечки, скрываемые золотистой мякотью.
Восторженный шепот «молодильные яблоки!» распространился по зале, как лесной пожар. Но первого же гостя, попытавшегося дотянуться до волшебных плодов, цапнула белка. Вскорости уже несколько десятков гостей украсились следами беличьих резцов.
— Прикажите выставить стражу! — Его величество Карлос Первый не отрываясь смотрел на новый Источник, молитвенно сложив руки перед грудью. — Чуду надо позволить произойти, пообвыкнуть в нашем мире. Скоро Источник распространится по острову, заглянет в каждый храм и оставит там свою частицу.
Одна из длиннохвостых белок вскарабкалась по горностаевой мантии и спокойно села на королевское плечо. Король нежно почесал за рыжим ушком. Курию надо собрать сегодня, и теперь участие в ней примет уже пять адептов. Лутеция Ягг оправдала с лихвой надежды, на нее возложенные, и Карлос Первый собирался наградить ее по-королевски. Кстати, как там она?
Его величество оглянулся как раз вовремя, чтобы рассмотреть скрывающегося в дверном проеме Дракона. Что ж, король может быть спокоен. Муж юной ветреницы позаботится о ней лучше всех прочих. И король опять погладил белку, сидящую на его плече.
Я ничего не видела. То есть совсем. Изо всех сил вцепившись в камзол того, кто пах моим мужем, я прислушивалась к окружающим звукам, цепляясь за них, чтобы не провалиться опять в беспамятство.
— Пропустите нас, ректор! — раздалось над ухом.
— Я должен осмотреть княгиню. Мои обязанности…
Бахнуло, на мгновение заложило уши.
— Вы использовали ветер, князь? — Испуганный голосок Агнешки.
— Скорее это моя супруга притворяется, что еще не пришла в себя. Лутоня, ты меня слышишь?
Я кивнула и уткнулась во вкусно пахнущую грудь. Навек бы здесь осталась!
— Ты можешь говорить?
Я пожала плечами.
— А открыть глаза?
Я фыркнула, спиной почувствовав какую-то поверхность.
— Мы сейчас уложим тебя на кровать, я плотно задерну шторы, и ты… Выйдите все, заприте дверь снаружи. Донья Брошкешевич, ключ пусть будет у вас. Не открывайте ни при каких условиях. Вы поняли меня, Агнешка?
— Да пошел ты! — Истеричный голос принадлежал вовсе не мне, но доносился он явно из моего искривленного рта. — Ты, ты, мерзавец, во всем виноват! Бессердечный ублюдок! Я все для тебя делала, душу тебе отдала, сердце. Я открыла для тебя такие грани магии, о которых ты, грязный дикарь, даже не подозревал!
Я открыла глаза. Фиолетовая полутьма. Комната была мне незнакома. Я лежала на покрытой коричневым покрывалом кровати. Рядом вполоборота ко мне сидел Дракон. Он успел снять камзол, оставшись в белой, тонкого шелка сорочке.
— А как я любила тебя! И так и эдак… и еще вот так…
И тут я выдала несколько абсолютно неприличных пассажей, не имевших ничего общего с действительностью.
Влад задумчиво кивнул и потянулся к изголовью.
— Лутоня, если ты слышишь меня… Я делаю это для твоей безопасности. Я не хочу, чтобы тварь, захватившая твое тело, причинила тебе вред. Ты слышишь меня, девочка?
Я кусалась и царапалась, но Дракон плотно привязал мои запястья к изголовью.
Переждав попытки дотянуться до его ненавистного лица ногами, он присел рядышком, положил ладонь на мой живот и серьезно спросил:
— Кто ты? Судя по упрекам, мы встречались с тобой раньше.
Из моего горла исторгся совиный хохот.
— Встречались, любовничек, еще как встречались!
Мои бедра елозили по кровати, чтоб Владова ладонь спустилась ниже, еще ниже, туда, где было горячо…
— Вспомни охотничий домик, маленький принц. Вспомни, что мы там с тобой вытворяли. Неужели тебе не хочется повторить?
Дракон убрал руку.
— Стефания? Но это невозможно!
— Тебе тогда лучше было бы убить меня. Дурацкое благородство, отпустить женщину, которая пытками склоняла тебя принять магию крови.
Князь растерянно потер лоб и будто с усилием произнес:
— Тебя сопроводили на корабль, который отходил в…
— Надо было лучше выбирать сопровождающих! Бедненький, обиженный Дракончик! Все эти годы в каждой женщине ты искал меня. Сколько от меня ты нашел в этой малютке? У нее такая же белая кожа, такие же полные груди?
Влад пожал плечами.
— Извини, но я не помню, была ли у тебя даже одна грудь. Странно…
Я завизжала, визг длился и длился; потом, истончившись, перешел в перхающий кашель.
— Раньше ты был хитрее, любовничек. Ты обязательно сделал бы вид, что твои чувства не угасли, усыпил мою бдительность и нанес удар. И момент ты выбрал бы идеально — когда я, расслабленная и утомленная любовью, лежала бы на атласных простынях…
Влад задумчиво кивал, будто слова его интересовали мало. Он как будто к чему-то прислушивался, но это что-то происходило за пределами комнаты.
А я слышала каждое слово, исторгавшееся из моего рта. И сердце мое кровоточило.
— Ты поглупел? Из-за этой малышки? Ей удалось привить тебе толику сострадания и благородства? Я видела, какими глазами ты смотришь на свою Лутецию. Пожалуй, такими взглядами ты не одаривал меня даже в расцвете нашей страсти. Знаешь что? Я тебе отомщу! Я убью твою горлицу, твою влашскую ведьму.
— Правильно говорить — валашскую, — поморщился Дракон. — И к чему такие крайние меры? Зачем убивать? Неужели юные тела попадаются тебе на каждом шагу?
— А ты любишь ее тело?
— Тебе не понять, Стефания. Когда любишь, не задумываешься — душу, тело, добрый нрав или большое сердце. Ты просто любишь. И знаешь, дама из прошлого, если когда-нибудь через много-много лет у меня мой внук спросит, как выглядела его бабушка в тот день, когда пробудила Элорийский Источник, я смогу без труда описать внешность своей птицы-синицы. До самой крошечной черточки. Ее образ запечатлен в моем сердце и…
Осторожный стук в дверь прервал страстный монолог Дракона.
— И что? — Это спрашивала не Стафания, а я, вынырнувшая на мгновение из болезненной вязкой пустоты.
— Я люблю тебя, Лутоня.
Открылась и быстро закрылась дверь. Стефания заорала, когда рассмотрела того, кто появился за плечом Дракона.
Из моих глаз брызнули слезы, и я прошептала:
— Как я рада тебя видеть, братец Волчек!
Михай Димитру, предводитель Драконьей своры, элитного отряда Владовых вовкудлаков, принюхался.
— И я рад. Тебя, девчонка, рад… а кое-кого, так не очень…
Он зашебаршил чем-то у пояса, затем поднес к моему лицу ладонь. На указательном пальце набухала рубиновая капелька крови. Я дернула головой, но Михай просто мазнул пальцем по моим губам. Во рту стало солоно и очень свежо.
— Это же надо, как вы нашу кровь не любите!
Меня не просто колотило, а подбрасывало на кровати, будто при землетрясении. Влад прижимал меня всем телом, но плечевые суставы все равно выворачивались, как у сломанной игрушки.
— Потерпи, моя хорошая, потерпи еще немножко…
А потом все кончилось.
Я лежала на кровати изможденная и мокрая, как мышь.
— Диадема у тебя красивая, — светски сообщил мне Михай, присаживаясь рядышком.
Недорослик вертел головой по сторонам, осматривая обстановку. Русые волосы топорщились хохолком, значит, перекидывался недавно — примета верная.
— Может, ты б ее отвязал уже, а, Влад? А то очень уж на непотребства всякие похоже.
— Ты помечтай, помечтай, — ласково ответил мой супруг. — От жены своей давно поварешкой не получал?
И братчики в голос заржали, похлопывая друг друга по плечам и всячески по-мужски демонстрируя радость от встречи.
Потом Дракон стал раздавать указания, Михай куда-то убежал, а в комнату ворвалась Агнешка и донельзя разозленный дон Акватико.
Гранд воды с порога начал сыпать обвинениями, жаловаться на все прибывающих романских ратников, на белок, погрызших бесценные гобелены, на его величество, который запретил отлов грызунов.
— Ты как? — шепотом спросила Агнешка, распутывая узлы на моих запястьях.
— Лучше всех, — разревелась я. — Влад сказал, что любит меня.
— Это и так всем понятно было, — погладила меня по волосам водяница. — Сейчас мужчин выгоним — ванну тебе подготовлю, грязь с тебя смоем, кудри твои буйные расчешем…
Проснулась я на рассвете. Сквозь неплотно прикрытые шторы в комнату заглянул первый солнечный луч. Я зевнула, потянулась, завозилась в постели, умащиваясь поудобнее.
— Сегодня будет трудный день, — сквозь сон пробормотал супруг и повелитель. — Нужно закончить все дела в Элории и возвращаться домой. Курия еще вчера настойчиво просила убрать из Кордобы валашскую дружину.
— И много ты вовкудлаков сюда притащил?
Дракон зевнул, сел на постели и энергично потер ладонями лицо.
— Сотню. Мы с Цаем навскидку определили количество одержимых и решили, что меньшими силами не обойдемся.
Я натянула простыню на обнаженные плечи, отбросила с лица волосы и приготовилась к подробному допросу.
— Погоди! Значит, Драконья свора дожидалась у телепорта, пока ректор соизволит тебе разрешение на перемещение порталами вернуть? И ты все это заранее спланировал?
— Какое заранее, — отвечал смущенно Влад. — Импровизация чистой воды. Ивана нашего пришлось в Романию ночью гонять, чтоб он весточку Михаю передал. А уж дальше братчик сам управился. Иди сюда, мне тебе срочно нужно нечто важное на ухо шепнуть.
Я увернулась, оставив в руках нападавшего простыню, и отбежала к окну.
— Получается, твои ребята всю ночь по городу носились, одержимых вынюхивая?
Влад кивнул, пожирая меня взглядом.
— И каждого заставили кровушки своей отхлебнуть?
— Вот никакого в тебе изящества ума нет, — вздохнул Дракон с притворной обидой. — Ты хочешь, чтобы потом из поколения в поколение байка передавалась, что страшный континентальный князь заставлял ни в чем не повинных людей кровь пить? Даже Михай сообразил, что осторожнее действовать надо. Эликсир лечебный мы населению раздавали. Красное элорийское прекрасно сошло за основу, вот в нем мы и развели… гм… ингредиент. Иди сюда!
— А Зигфрид? — проигнорировала я приказ. — Его обнаружили?
— Твой разлюбезный братец Волчек самолично след брал, так что барон в порядке, отсыпается после нервического припадка и, кажется, готовится к свадьбе. Представь себе, Кляйнерманн укрывался в паляссо дель Терра. Крессенсия защищала своего любезного с яростью дикой волчицы. Так что Михай там слегка покуролесил, а после клятвенно пообещал досточтимому Филиппе Алехандро, что внучка с зятем нанесут старику покаянный визит.
— Ладно, — проворчала я, натягивая чулки. — Может, и погорячилась я с дедом, может, зря обвиняла огульно, его версии событий не выслушав…
Чулки отвлекли мое внимание. Я на мгновение отвела глаза и тут же оказалась на постели, прижатая телом Дракона.
— Супружеский долг надо выполнять, княгиня, — назидательно шепнул Влад, отчего по спине моей прошла теплая волна предвкушения.
— Неужели я плохо его исполнила нынешней ночью?
— Так то ночью, — серьезно отвечал суженый. — Утренних долгов я еще не получил, а о дневных и вечерних после поговорим.
Я очень близко видела его густые ресницы, синеватую жилку у виска, четкие длинные брови с прихотливым изломом.
— Я так измучился из-за тебя, дурочка. Не бросай меня больше.
— Не брошу. Никогда…
Мягкие губы, лед и мята. Я изгибаюсь раздразненной кошкой. Да…
Целую сладкую вечность спустя в дверь спальни постучали.
— Отдыхай, моя хорошая. — Влад поцеловал меня в перевязанную ладонь. — Через час пришлю служанок, чтобы помогли тебе одеться.
— Будь осторожен, дон Акватико может не сдержаться.
— Я буду сама предусмотрительность и любезность.
Когда за Драконом закрылась дверь, мне показалось, что краски померкли. Своим присутствием князь отгонял от меня плохие мысли. А сейчас вдруг накатило. Смешливый пройдоха Бромиста! Недолгой оказалась твоя кукольная жизнь. Обидно-то как!
Я сняла с руки повязку. Порез был довольно глубоким. Кажется, на память о студенческой вольнице у меня останется шрам. Память… Что-то такое крутилось в голове, как назойливая букашка, но в цельную мысль собираться не желало.
Я выбралась из постели как была, в одних чулках, но одежды своей не обнаружила. Ах да, Влад же хотел ко мне кого-то с облачением прислать.
— Я, между прочим, не одна! Почему мой мужчина должен на твои прелести пялиться? — раздался голос Иравари.
Я завертела головой, выискивая, откуда демоница могла меня видеть. На ворсистом ковре валялась крошечная зеркальная блестка. Видимо, ее обронил вчера человек, который перевязывал мои порезы.
Я поднесла осколочек к глазу, в нем махала крошечными ручками крошечная Иравари.
— А я же тебя поначалу подозревала, — покаянно произнесла я, наматывая на себя простыню свободной рукой. — Ты меня простишь?
— В чем подозревала? — пискнула демоница. — Громче говори, связь плохая!
— Я думала, это ты Игоря иссушила, — заорала я. — Все же один к одному складывалось. Демоны Тонкого мира любят кровь, перемещаются среди отражений, да еще божественность эта… Ты же знала, что Игорь был потомок богини?
— Я не слышу тебя! — потрескивала Иравари. — Нормальное зеркало раздобудь.
— Не могу, я до сих пор в паляссо дель Акватико.
— У тебя рядом зеркало есть, я чувствую, но не вижу — оно чем-то прикрыто. Ищи!
Блестка, видимо не выдержав магического напряжения, растаяла, как снежинка на ладони. Я стала обстукивать стены в поисках выдвижной панели или плотной ширмы. Раз Иравари чует зеркало, его надо найти.
Минут через пять я что-то нащупала. Шелковая шпалера оконного проема легонько поддалась под пальцами. Я сдвинула ее вверх вершка на два, когда в мою дверь постучали.
— Донна желает одеваться? — Пышногрудая темноволосая служанка, лет тридцати на вид, приветливо мне поклонилась и свалила на кровать целый ворох платьев. — Мы подберем для донны самый лучший наряд.
Женщина вернулась к двери, захлопнула ее и, хитро подмигнув мне из-под чепца, достала из-за корсажа ключ.
Даже если я не узнала бы этого лица, к слову, искусно подгримированного, эти груди я не могла спутать ни с чьими другими. Передо мной стояла и запирала дверь моей спальни на ключ графиня Адонсия ди Васко.
— Вы?! — Я внимательно вгляделась еще раз и еще. — А не ваш ли, сударыня, зажигательный танец я имела удовольствие наблюдать на площади Розы несколько недель тому назад? Вас еще тогда звали Сильвестрис и волосы ваши отливали синевой?
— А ты наблюдательна! — Посетительница сняла сначала чепец, а затем, мгновение подумав, и черный парик. — А я хорошая актриса.
— Вы явились требовать сатисфакции? — Я отступила к оконному проему, прикидывая, что, ежели дойдет до драки, от простыни придется очень быстро избавиться.
— Вот именно! — обрадовалась женщина и достала из-под вороха разложенных платьев нож.
Ее глаза были абсолютно безумны. В рукопашной я бы, пожалуй, попробовала за себя постоять, но сейчас, когда у соперницы появилось оружие, предпочла поберечься. Надо выиграть время, надо разговорить безумицу. Ведь всем известно, что натуры нервические любят работать на публику.
— И для чего вам понадобился этот сложный маскарад? — сделала я первый ход. — Сразу две личности, причем принадлежащие к разным сословиям, представлять совсем не просто.
— Ну, разумеется, чтобы отомстить! Ты слыхала, наверное, поговорку о том, что месть это блюдо, которое подают холодным? Даже такая деревенщина, как ты, должна была ее слышать!
Я отрицательно мотнула головой.
— Это значит, что мщение должно откладываться на долгий срок для того, чтобы мститель получил от процесса максимальное удовольствие. Моя месть затянулась на годы, на десятилетия, но оно того стоило.
— Вы ошибаетесь, — проникновенно произнесла я. — Десять лет назад я не могла вам сделать ничего плохого. Я же девчонкой была совсем.
— Еще как могла, деревенщина!
«Жива останусь, обязательно куда-нибудь для памяти черкну, что даже безумицам на возраст намекать нельзя, — уходя в сторону от ножевой атаки, подумала я. — Такая ошибка может стать фатальной».
Ходит в Кордобе среди завсегдатаев корриды одна любопытная байка. Сказывают, поначалу на арену и коров дозволено выпускать было. Корова, она ежели статная да откормленная, не хуже быка выглядит. Только вот от таких «коровьих боев» тореадоры калечились в огромных количествах, да смертей было — не сосчитать. Это потом уже умные люди разницу приметили. Когда бык атакует, перед самым ударом, когда вот-вот коснутся рога его мягкой человеческой плоти, на мгновение закрывает он глаза. Всего на одно мгновение, но для умелого тореро и этого довольно. А корова — нет, так с открытыми гляделками и прет, и поэтому нет против нее ни единого шанса.
Я сдернула с себя простыню и на манер мулеты стала выписывать ею в воздухе сложные фигуры.
— Торо!
Полотняный жгут охватил запястье соперницы. Я резко дернула. Нож упал на ковер.
«То-то же, ёжкин кот! Потому что надо хоть иногда тело тренировать, а не излишествам предаваться, — назидательно подумала я, уже предчувствуя победу. — Нет у Адонсии супротив меня ни единого шанса. Дамочка-то рыхловата».
— У тебя красивое тело, — тяжело дыша, проговорила обезоруженная графиня. — Соразмерное, с гладкой кожей…
— Вас удивляет этот факт? — настороженно переспросила я.
Она расхохоталась — гулко, по-совиному.
— В этом мире меня уже давно ничто не может удивить. Ты спрашивала о мести? Ее объект вовсе не ты. Я мщу Дракону.
Я испугалась, да так, что волосы зашевелились на голове. Я вспомнила, где я слышала этот противный ухающий смех.
— Это не вами случайно я одержима была… тетенька?
Ее хохот ввинчивался в уши, причиняя боль.
— Мною! Конечно, мною, деточка!
Адонсия широко раскрывала рот, так широко, что казалось, еще чуть-чуть — и уголки надорвутся. Глаза ее округлились, изменяя цвет. В их черноте растворялись зрачки.
— И не только ты. Для существа моего уровня дергать за ниточки сразу нескольких кукол — приятное разнообразие. Это был мой, лично мой театр! Твой любезный друг Кляйнерманн также делил со мною свое тело. Ах, какое удовольствие — управлять человечком, который даже не подозревает о твоем присутствии. Я вкладывала в его пустую головешку мечты о грядущем величии, ненависть к бывшему другу, грязные страстишки. Как я веселилась, когда простачок Зиги готовил покушение на Дракона!
— А зубы у вас по задумке так быстро растут? — испуганно спросила я. — Просто, кажется, у вас во рту их уже два ряда образовалось.
— Деревенщина! Ты смеешь шутить в такой момент?
А что мне еще оставалось? Картинка-то вырисовывалась вовсе бредовая. Голенькая барышня, прижимающаяся спиной к шпалере, а перед ней — чудовище вида ужасного.
Потому что приятное глазу лицо графини плавилось, как свечной воск. Скулы разъезжались в стороны, прятался подбородок, почти исчез нос, оставив по центру морды две волосатые ноздри. Брр… А собачьи уши? А зубы, длинные и острые?
Когда я все это увидела впервые, в зеркале любвеобильной Гретхен, испугалась не очень. Да и видела я ее тогда мгновение, не больше. А теперь…
Ноздрей коснулся отвратительный запах разлагающейся плоти. Меня вообще спасать кто-нибудь будет? Ау! Где мои боевые вовкудлаки?
Рука моя под повязкой начинала кровить. Графиня с удовольствием рассматривала расползающееся на ткани пятно.
— Я люблю кровь. Вкус ее люблю, цвет, запах. А какую магию она дает! У этого студента, твоего любовника, была замечательная кровь. Попробовав капельку, я уже не могла остановиться.
Я дернулась в сторону. Если выбежать в коридор и успеть захлопнуть дверь…
— Куда?! — Длинная пятипалая лапа потянулась ко мне через всю комнату.
Под руку подвернулся табурет, им-то я и запустила в тварь. Бах! Графиня исчезла. Груда деревяшек осыпалась на пол. В тот же миг Адонсия упала на меня сверху, как огромный паук.
Я заорала и вцепилась ей в морду, вдавливая большие пальцы в глазницы. Казалось, под моими ладонями копошатся черви, воняло просто гадостно. Я дышала ртом и усиливала нажим. Тварь клацала зубами. Подкатила тошнота. Я начинала слабеть. Нет, к таким дракам жизнь меня не готовила.
— Я тебя сожру, деревенщина, а кишки на люстру подвешу. Твой Дракон ошалеет от счастья…
— Жаль, что ты этого уже не увидишь, — пыхтела я.
— Думаешь, он тебя любит? Как бы не так! Он не может любить, уж я-то знаю.
— Что ты там знаешь!
Глазные яблоки твари лопнули, брызнув мне в лицо вонючей слизью. Адонсия завизжала от боли. Я откатилась в сторону и поднялась на четвереньки.
— Чтоб неповадно было!
Тварь лежала на животе, поводя головой из стороны в сторону. Я шарила рукой по ковру. Нож, где-то здесь он валялся… Вот!
Я вскочила, держа лезвие от себя на уровне пояса. Тварь с хлюпаньем втягивала в себя воздух.
— Что там происходит? — услышала я возмущенный шепот Иравари. — У меня обзора никакого! Лутоня, ты жива?
— Жива, — ответила я. — И даже, кажется, победила.
— Зеркало открой!
Я, не выпуская ножа, осторожно пересекла комнату и отодвинула шпалеру. Иравари, одетая с таким шиком, будто собиралась позировать для картины придворного художника, помахала мне рукой.
— Почему не добиваешь?
— Я тебе убийца, что ли? Сейчас Михая позову, пусть он ее своими методами изгоняет.
— Ну и зря, — зевнула демоница. — Мы таких перерожденцев сразу в расход пускаем, не цацкаемся.
— Ты не понимаешь — она, кажется, именно за смертью ко мне и пришла. Даже изничтожив меня, скрыться уже не сможет. Во дворце полно оборотней, ее схватят. И понимает она это не хуже меня.
И тут Адонсия подпрыгнула, испуская из пустых глазниц красные лучи. Рукоять ножа раскалилась докрасна, я охнула и разжала руку.
— Доболталась, бестолочь! — ругнулась Иравари. — А я даже помочь тебе ничем не могу! Ветреница-недоучка!
— А сама…
Я замолчала, осененная простой мыслью.
— Осторожно! Справа! — Истошный крик подруги заглушил мой мягкий смех.
— Ты со мной поиграеш-ш-шь? — шепнул явившийся на зов ветер. — Пош-ш-шалим?..
Князь Влад любовался розами в обществе алькальда и нескольких высокородных кабальеро, когда на мощеную дорожку розария с неба спустилась его супруга. Шелковые полы платья донны Дракон развевал ветер.
— Дон ди Сааведра… — величественно поздоровалась Лутеция, ступив расшитыми туфельками на твердую поверхность.
— Сударь… — повторила приветствие для мужа.
Сопровождающие лица, поджидавшие в отдалении окончание беседы князя, удивления не выказали.
Влад, иронично подняв бровь, снял свой камзол и набросил на плечи супруге.
— Ты почему голая? В свите пара-тройка вовкудлаков, на которых мороки не действуют.
— Значит, так. — Тоненький пальчик обвиняюще уставился в княжью грудь. — С твоими бабами я разбиралась последний раз. А теперь немедленно прикажи оборотням арестовать графиню ди Васко, или как там ее на самом деле зовут, которая валяется в моей спальне в абсолютно непотребном виде.
Дракон вполголоса отдал распоряжения и обернулся к супруге:
— Ты не пострадала?
— Я? Нет. Но, если объявится еще какая-нибудь твоя бывшая пассия, пострадаешь ты, причем от моих рук!
— Злюка! — улыбнулся Влад и почтительно поцеловал руку своей княгини.
Одеться мне удалось только в комнате Агнешки. Даже и платье ее пришлось одалживать — узкое в груди, зато длинное просто до безобразия.
— Малявка, — дразнилась водяница.
— Дылда! — не отставала я, пытаясь подколоть булавками волочащийся по полу подол.
— Может, все-таки служанок позвать?
— И не подумаю. У меня с некоторых пор образовалось стойкое отвращение к местной прислуге.
Из Зазеркалья за нашей перепалкой наблюдала расслабленная Иравари.
Зеркало наколдовала Агнешка, после того как я чуть не десять минут клянчила и уговаривала.
— Дон Акватико меня от дома отлучит!
— Плевать! Скажешь «не очень-то и хотелось» и гордо удалишься в закат.
— Я никогда этого не делала.
— Все бывает впервые. Колдовство точно водное, так что тебе и карты в руки. Между прочим, Дракон одним щелчком пальцев такие линзы овеществляет!
— Так то Дракон.
— А ты не прибедняйся!
В общем, уговорила я ее, на «слабо» взяла. Агнешка на самом-то деле барышня азартная, только скрывает это под маской скромницы.
В нашей истории, как я погляжу, все подряд маски надевали по любому поводу.
— Что теперь с графиней будет? — спросила Агнешка, когда возня с булавками закончилась нашей маленькой победой.
— Ну, глаза, положим, она себе новые отрастит, — пожала я плечами. — А дальше… Влад сказал, что ее нужно в Романию доставить. Семья погибшего Игоря Стрэмэтурару требует ее выдачи.
— А ты не хочешь мне подробности вкратце пересказать?
— В особенности ту часть подробностей, которая касается подозрений, — саркастически поддержала Иравари. — Меня, знаешь ли, в предательстве еще не обвиняли.
— Ой, ну какие там подробности, — пробормотала я. — Просто все одно к одному складывалось. Сначала твой Ленинел мне рассказывает, что вы, демоны, не можете перед божественной кровью устоять, потом Игоря иссушают. А у него в родителях богиня романская…
— И все? — вскричала Иравари. — Тебе этого хватило?
— А мажордом, который одержимым через зеркало стал? — возразила я. — Для меня это вообще последней каплей оказалось. Знаешь, как я рыдала?
— Меня это должно утешить? Ты просто спросить меня не могла?
— Вы так и будете вопросами разговаривать? — встряла Агнешка.
Я фыркнула и покаянно сложила руки перед грудью.
— Прости, Иравари!
— Да ты мне теперь тысячу имен-перевертышей должна.
— Хоть две. Вот времени немного свободного образуется, сразу за работу засяду.
— Ага, лет через пять, когда твой Дракон тебя из постели выпустит.
Агнешка неприлично захихикала. Я покраснела, как маков цвет. Дела постельные в этой компании обсуждать я готова не была.
Князь осчастливил нас своим посещением в полдень. Ворвался черной молнией в разморенную сиестой комнату и скептически оглядел наш девичник.
— Собирайся, нас ждут в паляссо дель Терра!
Я сомнамбулой сползла с оттоманки, на которой расслабленно валялась, прихлебывая то вино, то каффа, вот уже битый час. В животе булькнуло.
Подруженьки захихикали. Иравари быстренько затемнила зеркало со своей стороны, а Агнешка удостоилась моего гневного взгляда.
Князь взял меня за руку и вывел в коридор.
— Я присутствовал на допросе Стефании. Смотри!
На ладони Влада лежало мое венчальное колечко.
— Она нашла его в твоей постели.
Я сглотнула.
— Влад, я очень хотела отыскать именно это кольцо. Вот правда, очень-очень хотела. Но сейчас, после всего, что произошло, и в чьих руках оно побывало… На нем же кровь!
Я опасалась, что Дракон не воспримет серьезно мои «девчачьи фанаберии». Но он серьезно кивнул.
— Примерно так я и думал. — Золотой обруч вспыхнул на его ладони и рассыпался в пыль. — Поэтому посетил ювелира…
Вот, честное слово, хотелось, чтобы он извлек из-за пазухи атласную коробочку, преклонил передо мною колено и хрипловатым от сдерживаемых слез голосом попросил моей руки. Но мечты мои разбились о действительность.
Нет, голос, конечно, был хрипловат — от страсти, я полагаю, потому что, прислоненная к шершавой стене коридора, я эту страсть очень неплохо ощущала.
— Не смей без крайней необходимости снимать! — велел супруг и повелитель, надевая на мой палец драгоценный ободок. — Снимешь — я почувствую и сразу примчусь.
Я ответила поцелуем.
Замок клана земли, окруженный со всех сторон вековечными соснами, расположился на холме, с которого открывался чудесный вид на Кордобу. Сам замок, приземистый и основательный, как и стихия, адепты которой здесь обитали, построен был из гладкого серого камня. Таким же серым камнем были выложены внутренний двор и подъездные дорожки. И если девиз, под которым, возможно, строился паляссо дель Акватико был «Роскошь и богатство», то девиз паляссо дель Терра звучал для меня скорее как «Удобство и аккуратность».
Пахло солнцем и хвоей. Я улыбнулась и спрыгнула с подножки кареты в объятия своего супруга.
— Кажется, сиятельный дон Филиппе Алехандро решил не утруждаться нашей встречей? — пробормотала я, рассматривая группу приветствующих. — Не очень-то и хотелось!
— Не паясничай, — с улыбкой приказал Влад. — Твой дедушка не совсем здоров, поэтому поджидает нас в замке.
— И что послужило причиной его неожиданной болезни?
Влад пожал плечами, поприветствовал донью Крессенсию дель Терра, величественно поджидающую нас у парадного подъезда в окружении парочки магов земли и ливрейных слуг, и ответил уже на лестнице:
— Старость и время никому не удавалось обмануть. Постарайся быть со стариком если не ласковой, то хотя бы справедливой.
Крессенсия бросала на меня укоризненные взгляды, я отвечала саркастичными улыбочками. Потому что рутенских девушек обижать не смей! Они думали, я тут на поклон сразу же отправлюсь? Не на такую напали!
Привычные злобные мыслишки копошились в голове, каждая из них становилась на отведенное для нее место. Моя мама ни в чем виновата не была. Разве можно наказывать за любовь? А ежели кому-то здесь аристократизма в невестке недоставало, так могли бы и помягче с ней обойтись. Как можно?
Сиятельный дон Филиппе Алехандро дель Терра ждал нас в своей спальне. Я рассеянно кивнула, во все глаза рассматривая гранда земли. Странно, он же еще вчера, на балу, огурцом выглядел. Я-то, конечно, специально его не разыскивала, но уголком глаза видела. Высокий был, как сосна прямой. (Эх, жаль мне его рост по наследству не передался, коротышкой я оказалась, в мамину родню.) А сейчас — не человек, оболочка от человека. Кости черепа просматриваются под тонкой кожей, влажные пряди абсолютно седых волос облепили лоб. И только глаза — огромные, карие, с золотистыми крапинками вокруг зрачков, смотрят на посетителей с живым интересом.
Я потянула носом. Густой полынный аромат перебивал запахи болезни и старости. Кажется, кое-кто возбуждающими эликсирами вчера злоупотребил. Вот секрет неожиданной бодрости и раскрылся, впрочем, как и сегодняшней слабости. Похмелье от зелий тяжелое, по себе знаю.
— Девочка, — прошептал возлежащий на постели старик, — подойди…
Я приблизилась. Влад почтительно остался стоять в дверях, что уверенности мне не добавляло.
— Ваше здоровье, сударь… Как вы себя чувствуете?
— Пустое, — прошелестело в ответ. — Старики должны умирать, это жизнь. Присядь.
Ёжкин кот! И как мне теперь прикажете? На смертном одре плеваться?
Я присела на краешек постели и не протестовала, когда сухая старческая ладонь нашла мою руку.
— Нам нужно было с тобой поговорить. Очень нужно. Многое в жизни я делал не так, но… девочка, Лутеция, ты должна меня выслушать. Я знаю, тебя воспитали в неприятии нашего дома.
Обвинений в сторону бабули я снести не могла.
— Уж как сумели, раз клан Терра в моей судьбе участие принимать отказывался. Может, вместо слова «неприятие» уместнее будет использовать «справедливость»? Вы, сиятельный дон, изгнали моего отца, не одобрив его мезальянса, вы отказали в помощи моим родителям, когда они более всего в ней нуждались, когда в Кордобе свирепствовала Черная смерть. Неужели всего этого недостаточно, чтобы оправдать мое отношение?
Старик зашелся сухим кашлем, судорожно сжав мою ладонь. Крессенсия, подскочившая к ложу, протянула дону Филиппе Алехандро льняную салфетку. Тот кивком поблагодарил и поднес ткань к лицу.
— Мои оправдания сейчас будут звучать нелепо, Лутеция. Но, поверь, изгнание наследника было лишь представлением, временной мерой. Браки магов обычно бесплодны, и то, что у адептов земли и ветра появился отпрыск, привлекло нежелательное внимание других домов. Поэтому я не протестовал, когда твои родители решили отправить тебя к бабушке в Рутению. Их действиями руководило вовсе не равнодушие к твоей судьбе, но забота о твоей безопасности. Тебя успели вывезти незадолго до начала эпидемии. Дитя двух стихий, девочка, появившаяся на свет, чтоб разбудить Источник. Нам нужно было беречь тебя.
— Что ж, я исполнила свое предназначение. — Голос мой слегка дрожал. — Клан Терра получил или вскорости получит, причитающиеся ему плюшки. Вы довольны, сударь?
Старик опять закашлялся. Я с удивлением поняла, что он смеется.
— Ты все сделала правильно, моя дорогая. Теперь я должен…
— Да ничего вы мне не должны! — Я, наконец, вырвала свою ладонь и резко встала. — Ничегошеньки! Если мне будет позволено, я хотела бы посетить усыпальницу, где покоятся мои родители, и сразу покинуть паляссо дель Терра, Кордобу, Элорию!..
Голос сорвался на визг, твердые руки Влада легли на мои плечи.
— Твой муж проводит тебя. Иди…
Я отвернулась, но старик продолжал:
— Мы не прощаемся, Лутеция.
Усыпальница располагалась в подвалах замка. От сопровождения я отказалась наотрез. Дракон остановился у подножия лестницы.
— Справишься?
Я кивнула и шмыгнула носом.
— Если старик дель Терра какую-нибудь пакость измыслил сотворить напоследок, я весь замок по камешку разнесу. Сил хватит — ветер со мной.
— Воительница, — улыбнулся Влад. — Поверь хотя бы мне — ничего плохого твой дед не задумал. Скажу тебе больше: если бы не он, у нашей с тобой истории мог быть другой финал, более зловещий. Ты понимаешь?
— Платок дай, — невпопад ответила я. — Хочешь пойти со мной?
— Хочу, — протянул мне белоснежный кусочек шелка супруг. — Но я обещал твоему дедушке, что не буду. Не знаю, что ждет тебя в конце коридора, но уверен, что опасность тебе не грозит.
— Интриганы!
— Кажется, кто-то тянет время? — иронично изогнулись брови благоверного. — Боишься? Факел тебе дать?
— Вот еще! Я в темноте, как кошка, вижу! — фыркнула я и крутнулась на каблуках. — Не скучай. Если испугаешься, покричи, примчусь тебе на помощь.
И я отправилась на встречу с родителями, провожаемая почти осязаемым взглядом Дракона.
Когда тоненькая фигурка его жены скрылась за поворотом коридора, князь Влад ощутил в груди пустоту. Расставаться с Лутоней для него было не внове, но такое острое чувство потери раньше его не посещало. Так вот она какая, супружеская любовь? Не жажда обладания, но необходимая, как воздух, близость. Влад хмыкнул и присел на нижнюю ступеньку лестницы. Время тянулось невыносимо медленно без его птицы-синицы.
Факел, кое-как приткнутый в стенную щель, почти догорел, когда под сводами раздался цокот каблучков. Лутоня возвращалась. Шаги были неуверенными. Влад вскочил и бросился навстречу. Подбежал, обнял, придержал затылок, рассматривая бледное, залитое слезами личико.
— Ну что? Ты видела усыпальницу? Родителей?
— Что? — растерянно переспросила девушка. — Усыпальницу-то видела. Только вот… Хитрый старик! Пройдем!
Лутоня взлетела по лестнице со скоростью ветра. Ножки ее не касались ступеней, волосы развевались за спиной, коридоры паляссо дель Терра наполнились соленым морским духом, криками чаек и клочьями пенного тумана. Ветер примчался к донье Дракон по первому зову.
Двери спальни открылись, будто от штормового порыва.
— Князь, постойте! Давайте позволим им поговорить наедине! — Донья Крессенсия дель Терра осторожно прикрыла створки и повернулась к Владу. — Он так долго ждал этой возможности.
Дракон пожал плечами. Вторые роли для него были непривычны. Но ничего оскорбительного в желании деда побыть с внучкой лично для себя он не видел.
— Присядем? — Крессенсия указала на широкую резную скамью. — Отец нездоров, и в любой момент ему может понадобиться моя помощь.
— Извольте.
— Вас, наверное, интересует тема происходящей сейчас в спальне беседы?
— Нисколько. Все это дела давно минувших дней.
Донья разочарованно раскрыла веер. Дракон ждал.
— Они не умерли, — наконец не выдержала донья дель Терра. — Мой брат и его жена. Усыпальница пуста.
Дракон изобразил вежливое любопытство, скрывая настоящее. Восхитительная Крессенсия относилась к тому типу дам, коих равнодушием вызвать на откровенность было не в пример легче, чем уговорами.
— Алехандро всегда бредил дальними странствиями. Когда он стал ухаживать за доньей Анной, матерью вашей, князь, супруги, семья не была против. Отцу казалось, что женитьба изменит устремления его наследника. Любимчик Алехандро… Никогда никого не слушался, всегда мог настоять на своем. У нас ведь приличная разница в возрасте. Когда мой брат уже учился в университете, я только играла в куклы под присмотром дуэньи. Так что всю эту историю я помню не очень хорошо. Помню, как злился отец, когда выяснилось, что наша новая невестка поддерживает страсть супруга к путешествиям. Ветреница, она мечтала, как будет надувать для мужа паруса. Когда родилась внучка, для отца это была новая надежда на то, что наследник остепенится.
Крессенсия замолчала, на ее остроскулом лице читалась задумчивость. Казалось, девушка уже поведала обо всем, что хотела.
— Ваш брат уехал за своей мечтой? — спросил Влад. — Они оба отправились?
— Чудесная мечта о новых, еще не открытых землях. Каравеллы в открытом океане. Экспедиция организовывалась под эгидой короны. Мэтр Алехандро дель Терра с супругой отправились в плаванье под флагами Кордобы. Все происходило в строжайшей тайне, слишком многие стремились помешать экспедиции. Клан воды, опасаясь усиления влияния королевской власти, всячески пытался помешать.
— Это было пятнадцать лет назад, — покачал головой Дракон. — Что с ними сталось?
— Мы не знаем, — ответила Крессенсия. В одном мой отец уверен точно: они оба живы. Алехандро адепт первого круга, прямой наследник дома земли. Если бы с ним случилось что-то плохое, отец в то же мгновение об этом бы узнал.
Собеседники немного помолчали. О чем думала Крессенсия, по ее спокойному, грустному лицу было непросто догадаться. Дракон же размышлял о том, каким ударом для Лутони может стать известие о том, что родители ее просто-напросто бросили.
— Я не успел поздравить вас с предстоящим бракосочетанием, — наконец нарушил молчание князь. — Примите мои наилучшие пожелания, дражайшая донья дель Терра.
— Благодарю, — смущенно кивнула девушка. — Я передам Зигфриду ваши слова.
— Вы следуете по стопам своего брата, заключая межклановый брак. Это требует определенной смелости. Браво!
— В отличие от Алехандро, я не смогу одарить батюшку внуками…
Дверь в спальню раскрылась от сильного толчка. На пороге появилась Лутоня. Влад резко встал, но прежде чем подойти к супруге, склонился к плечу собеседницы.
— У вас будет мальчик. Вовкудлаки обладают специфическим чутьем. Господин Димитру, который имел честь общаться с вами накануне…
— О боги! — ахнула Крессенсия. — Мальчик?
— О чем беседуете? — громко спросила Лутоня. Девушка, вопреки опасениям Дракона, выглядела спокойной и деловитой. — Или вы, князь, при живой супруге за другими дамами ухаживать принялись?
Крессенсия вскочила, пробормотала что-то неразборчивое, быстро поцеловала племянницу и убежала, придерживая руками разлетающийся подол платья.
— А ее дед к себе звал, — пожала плечами Лутоня.
— Ему совсем плохо?
— Ему лучше всех, ты просто со стариками мало общаешься. — Княгиня осмотрелась по сторонам, взяла под руку супруга и решительно повлекла его к выходу из залы. — Они же как дети, старики то есть. Внимания к себе требуют любыми способами. Дедуля сначала припадки изображал, а под конец беседы уже был вполне бодрый кавалер.
— Так вы помирились? Твоя тетушка меня немного просветила о ваших семейных перипетиях.
— Помирились. Меня поначалу, знаешь, злость такая разобрала за то, что от меня правду скрыли. Я, как дура, всю паутину в их усыпальнице подолом собрала, пока крышку отодвинула. И что же я обнаруживаю после трудов своих?
— Ума не приложу, — сдерживая смех, ответил Влад.
— Бумаги! Представляешь? Стопку писем, написанных мне родителями, когда я еще пешком под стол ходила.
— И что же ты сделала?
— Сначала уселась прямо посреди усыпальницы все это читать, потом ревела, потом злилась.
— А потом?
— Попыталась посмотреть на все дело с другой стороны. Он же гордый до демонов, наш дон Филиппе Алехандро. Разве мог он перед всем миром признаться, что сын и наследник его ослушался? Вот ты бы смог?
Дракон не ответил. В роли отца он пока представлял себя ровно до того момента, как некто черноволосый и кареглазый топочет босыми ножками и бежит ему навстречу по гладкому паркету Арадского замка.
Но Лутоня ответа и не ждала, она продолжала говорить со свойственным ей напором.
— Вот тогда и появилась усыпальница фамильная да рассказы о Черной смерти.
У подъезда паляссо дель Терра супругов ждала карета. Дракон задернул занавеси, чтобы яркое кордобское солнце не мешало их беседе.
— Теперь ты захочешь отыскать родителей?
— Зачем? — удивились янтарные глаза. — Они живы и, надеюсь, счастливы. Если судьбе будет угодно с ними увидеться, я буду рада. А так-то зачем?
Дракон обнял свою птицу-синицу.
— Тебе больно, девочка?
— Нет. — Лутоня тихонько плакала. — Немножко обидно, но не так, чтобы очень. Это же доля такая, а с ней никто не спорит. Родители были друг у друга, зато у меня и бабушка была замечательная, и Мохнатовка, и лешие с домовыми. Разве не хорошо? А если бы все иначе сложилось, я, может, и с тобой не встретилась…
Девушка еще долго бормотала что-то, уткнувшись в Драконье плечо, вспоминала какие-то детские обиды и радости. Потом успокоилась и, кажется, задремала. Влад гладил ее волосы, стирал с высоких скул следы слез.
И в этот момент, в прохладной полутьме кареты, Дракон решил для себя, что если… Нет — когда. Когда у него появятся дети, он не покинет их и сделает все, что от него зависит, чтоб они были счастливы.
Мы покидали Кордобу на закате. На снежно-белой лошади ехала я во главе отряда, рядом с венценосным супругом, и была абсолютно счастлива. Казалось, все жители столицы высыпали в этот вечерний час на улицы, чтобы нас приветствовать.
— Это они радуются, что ты войной на них не пошел, — сообщила я в пространство.
— На самом деле его величество Карлос Первый, адепт пятой стихии, указ о народном ликовании издал, — улыбнулся Дракон. — Сразу за указом про запрет отлова и отстрела божественных белок.
— Да уж, развела я им тут живности…
Портал, открытый для нас вратами главного храма, мерцал холодным фиолетовым светом.
— Диспозиция следующая, — подъехал Михай на вороном жеребчике. — Сначала запускаем два отряда вовкудлаков, потом вас с князем.
— А как же куртуазность? — притворно возмутилась я. — Дамы вперед и все такое?
— Ты чего? — не поддержал шутки братец Волчек. — А если там засада? Ребята первыми пойдут! Потом, за вами, еще один отряд. Следом — все цивильные, хинянин с сопровождением.
«Сопровождение» хинского мага — ляшская княжна Агнешка Брошкешевич — смотрела на учителя абсолютно влюбленными глазами и участия в обсуждении не принимала. Я сначала удивлялась ее странному выбору, алькальд или Ванечка, в моем понимании, были более завидными кавалерами, чем мудрая Черепаха, но потом, кажется, поняла. Агнешка превыше всего в людях ценила ум, а уж чего-чего, а ума у Цая хватило бы на десяток более молодых благородных кабальеро.
— Ваня остается в Кордобе? — спросила я подругу. — Мне не удалось с ним сегодня поговорить.
Агнешка моргнула, будто очнувшись ото сна.
— Что? Ах, я тоже его не видела. После того как ты пробудила Источник, он не попадался мне на глаза.
— А Альфонсо? — тихонько спросила я. — Попрощались?
Щеки водяницы порозовели.
— Да. Дон ди Сааведра испросил у его величества отпуск и отправился в провинцию — залечивать сердечные раны.
— Понятно…
Фиолетовый зев портальных врат поглощал наших ратников одного за другим.
— Сударыня, — протянул мне руку Дракон, — вам следует спешиться.
— Как вам будет угодно, князь, — скромно потупила я очи, спрыгивая в объятия супруга. — Надеюсь, мы к утру доедем хотя бы до Шегешвара, а не будем разбивать лагерь каждые несколько лиг?
— Я над этим подумаю, — задумчиво рассматривая мою грудь, сообщил Влад. — Романские леса просто созданы для… гм… привалов.
Континент встретил нас неприветливо — мелким секущим дождем и холодным ветром. Глубокой ночью мы разбили лагерь на большой поляне. Взметнулись к небесам жаркие костры и скаты походных шатров. Михай, умудряющийся быть в десяти местах одновременно, руководил хозяйственными работами. Женщины к священнодействию не допускались. Когда я предложила свою помощь, меня вежливо — «как можно, господарыня!» — оттерли в сторону.
— Княжий шатер готов!
— Иди к себе, — тронула меня за руку Агнешка.
— Идем со мной, — попросила я. — Мне страшно одной оставаться. Как глаза закрою, сразу… мерещится всякое.
— Не бойся, — ласково улыбнулась девушка. — Там тебя ждет кое-кто.
— Кто?
— Ты будешь рада…
В шатре, согретом теплом жаровенки, меня ждала укрытая шкурами постель и бутыль «Красного элорийского». Первым делом я обрадовалась вину, нацедив себе в бокал на донышко, затем потянула ноздрями хвойный дымок, который курился, подымаясь к потолку, и только обрадовалась теплому одеялу…
В моей постели кто-то был! Я сдернула покрывало и вскрикнула.
Там спал абсолютно мне незнакомый пацан, лет пятнадцати на вид. Я тронула незнакомца за плечо. Мальчишка открыл глазищи, блеснувшие изумрудной зеленью, и широко зевнул.
— Лутонюшка! А я тебя ждал, ждал, да и прикорнул маленько.
— Ты кто?
— Не узнаешь? Это же я — Колобок.
— Дядюшка? Ты же в Источнике погиб! Как?
Я схватила друга в охапку, вертела во все стороны, рассматривая и не веря своему счастью.
— Желание я загадал, — обстоятельно рассказывал Колобок, стоически терпевший мои прикосновения. — Ну, когда Источник-то пробудился. Самое заветное желание — человеком стать. Вот оно и исполнилось. Деревянное тело у меня забрали, а это вот пожаловали.
— А почему сразу не признался?
— Меня Ванечка из дворца вытащил, когда там суматоха началась. Ваня у нас мужик здравый, он рассудил, что, ежели личность свою раскрою, меня живо маги элорийские в оборот возьмут. Так и буду до старости при храме да при университете подвизаться. А оно мне надо?
На голове новообретенного друга топорщился хохолок золотистых волос, а золотые веснушки рассыпались по щекам и на крыльях чуть длинноватого носа. Красавец станет, когда вырастет.
— А ведь правда, — кивнула я, вытирая мокрое лицо рукавом. — Такое свидетельство силы пятой стихии королю пригодилось бы.
— Ну, мы и решили, что надо на континент двигаться. Князь Влад наше желание поддержал.
— Значит, Влад про это знал?
И ни словечком мне, злыдень, не обмолвился, пока я покаянными слезами его грудь орошала.
Колобок хитро стрельнул глазищами по сторонам и заговорщицки шепнул:
— Подозреваю, что рассудочность Ванина в основном от Дракона и происходит. Только — тсс… Ивана обижать нельзя, а то мало ли…
— Что значит — мало ли? — возмутилась я. — Да ты никак, дядюшка, собираешься теперь до следующей старости у него на горбу ездить? Отпусти ты уже «племянничка» своего в вольное плаванье. Он большой уже, ему жениться пора!
— Жениться отказываюсь! — пробубнил ввалившийся в шатер Иван. — На абы ком не хотелось бы, а суженую свою я еще не встретил.
Богатырь наш был облачен в доспехи Драконьей своры, которые ему необычайно шли.
Потом прибежала Агнешка с Цаем, не отпускающим ее от себя ни на мгновение. Потом — Михай, расставивший посты, проверивший караулы и уставший.
Мы весело допили мою бутыль элорийского, братец Волчек куда-то метнулся и принес еще вина. Мы пели песни, травили байки и вообще приятно проводили время.
— А на кого мы с тобой, Лутоня, театр наш бросили? — спросил изрядно захмелевший Иван. — Неужто вот так вот, без хозяина, и останется?
— Ты за кого меня принимаешь? — прервала я на полуслове грустную песню о тяжкой женской доле. — Хотя… Я управляющего оставила, и на верфи и на другой присмотр. А про театр забыла! Я же думала, ты им займешься!
— Да я бы с радостью, — кручинился Иван. — Только дядюшка вот… Дядюшка без меня никуда.
Сам дядюшка в это время хлебал винище, не делая скидок на свой юный возраст, и влажными от любви к себе глазами пытался рассмотреть свое ослепительное изображение в крошечном ручном зеркальце. Из Зазеркалья ему строила рожи Иравари.
— А давай его Зигфриду подарим, на свадьбу! — осенила Ивана мысль. — Скажем, что ежели семейная жизнь замучает, всегда будет, чем отвлечься.
— Вот и славно. А жена его будет счастлива, что отвлекается он балаганом, а не визитами в веселый дом.
На том и порешили, и опрокинули чарочку за то, что мы такие молодцы.
Потом веселье стало затухать. Агнешка с Цаем пустились в какие-то заумные рассуждения о тонкостях акупунктуры, Ваня с дядюшкой вполголоса строили планы на будущее, а я, притихшая, сидела в уголке, любуясь, как завивается спиралями дым от жаровенки.
— Утром прощаться с тобой будем? — подсел ко мне Михай.
— Да? — прикрывшись ладошкой, зевнула я. — Ты с нами в Арад не едешь?
— Это ты в Арад не едешь, — отбрил братец Волчек. — Влад решил, что мало вы в Кордобе отдохнули, продолжение планирует.
— А сейчас он где?
Михай пожал плечами.
— Точно не скажу. Дел, требующих его внимания, накопилась прорва. Скорее всего, твой суженый сейчас по всему континенту своими порталами скачет.
Я потерла пальцами виски. Ничего не понимаю. Влад не тот человек, чтоб о своих обязанностях забывать. Еще одно путешествие? Зачем?
Когда угли в жаровне уже едва тлели, а гости вповалку спали там, где настиг их сон, я выскользнула из шатра. Ветер дул северный, и я шепнула ему, чтобы помог, чтоб укрыл мой запах от вовкудлаков. Дружок не подвел, помогать в проказах ему нравилось.
Я углубилась в лес. Набухшие темнотой ели приняли меня как родную. Дождь давно перестал. Я сбросила туфли — их каблуки проваливались в мягкий грунт — и пошла босиком. Как только отыскалась тропинка, сбегающая с косогора к реке, дело пошло веселее. В густой аромат смолы вплетался запах близкой воды.
Я спустилась в низину, к белому молочному туману, к мерцающим огонькам ночных насекомых и залюбовалась лунной дорожкой, которая праздничным полотенцем расстилалась по воде.
А потом я сделала то, ради чего это ночное путешествие и затевалось — сняла с безымянного пальца обручальное колечко.
Раз, два, три…
— Ты с ума сошла? Мне пришлось беседу с канцлером Альбы сворачивать, думал, ты опять во что-то вляпалась! А ты, оказывается, пошалить решила?
Мой обычно бесстрастный муж просто пылал праведным гневом. Но, к счастью, я уже знала способ его погасить. Приподнявшись на цыпочки, я запечатлела на подбородке супруга поцелуй.
— Что случилось? — слегка оттаял повелитель.
— Ты не поставил меня в известность о своих планах. — Строгость слов смягчилась очередным поцелуем. — Я отправлюсь за тобой, куда бы ты ни решил, но…
Он обнял меня и прижал к себе крепко-крепко.
— В радости и горе, любовь моя, мы будем вместе. Помни об этом всегда.
— И куда теперь?
— В Рутению, к бабе Яге. Как преданный зять, я должен убедить ее, что достоин ее внучки.
— Она разозлится, проклинать тебя будет, наколдует еще всякого разного, — честно предупредила я.
— Ну ты же выступишь моей защитницей?
Я рассмеялась:
— Мои доводы бабуля в расчет принимать не привыкла, так что вы как-нибудь сами, князь. В ножки поклонитесь, загадки разгадаете. Ну вам же не впервой к рутенским девам свататься?
Потом меня ущипнули за неприличное место и сообщили, что как-нибудь сами со всем сдюжат и без сопливых разберутся, а потом…
А потом мой муж взял меня за руку и тихонько сказал:
— Идем.
И мы одновременно ступили на лунную дорожку.
Вупперталь, 2014
notes
