Глава 14

Я метался по своей спальне, испытывая противоположные чувства: бесился и восхищался одновременно. Как она посмела так поступить, унизив меня перед всеми?! И какое мужество нужно иметь для протеста? Одна женщина против всего чужого мира…

Ласковой кошечкой пришла подлизываться бывшая фаворитка Лаурелин, но я выставил нахалку. С души воротит, не могу ее видеть, просто не могу. В ушах до сих пор стоит крик жены: «Я ненавижу тебя, Дарниэль!!!» — а перед глазами танец… качание бедер, взмахи рук, плавные движения гибкого тела. Вот что мне с ней делать?

Посадить в темницу? Запугать? Шантажировать жизнью и благополучием близких для нее людей? Не получится. Она скорее умрет, чем поддастся.

Как, как вернуть время назад, чтобы не было этих слов?! Возможно ли смягчить ее женское сердце и сделать уступчивым? Показать боевую доблесть? Устроить турниры, продемонстрировать ей в ответ свое тело и воинское мастерство? Не припоминаю, чтобы жена интересовалась турнирами, битвами и рыцарскими романами. Ей они глубоко безразличны.

Она моя жена, данная богами, и я вправе взять ее в любой момент. Но будет ли это выходом? Не думаю. Она ясно дала понять, что не покорится, не смирится со своей ролью, а я боюсь ее ломать. Зачем мне сломанная «игрушка»? Мне не нужны куклы на веревочках, женщин-марионеток в нашей культуре и без того хватает. Они скучны, безвольны и предсказуемы. Неинтересны.

А я мечтаю хотя бы раз еще увидеть жену счастливой рядом со мной, как там, на лугу. Мне вовсе не нужно, чтобы она боялась и презирала меня. Хочу видеть ее улыбку, адресованную мне одному. О боги! Я, который может заполучить в постель любую красавицу великого двора, только шевельнув пальцем, страстно желаю светлую эльфийку — ту, которая мне недоступна… И по иронии многоликой судьбы она моя жена. Как решить эту проблему? Думай, самоуверенный идиот, думай!

Конечно, подарки! Наверно, стоит одарить ее весомым знаком внимания. Это идея! А что ей нравится? Да какая, в сущности, разница… что-нибудь подороже. Женщины любопытны и жадны, они любят драгоценности, тряпки, меха. Знаю! Буквально на днях привезли ткани. Решено, она получит свой подарок и все забудет!

Я приказал привести ко мне утром Манвэлиэль и приготовить ткани.

Манвэлиэль вошла и склонилась в поклоне:

— Что угодно Повелителю?

— Мне нужно твое содействие, — озвучил я свое желание.

В ответ услышал привычное:

— Все, что в моих силах, Повелитель.

Вот только в глазах служанки вместо покорности — глубоко спрятанное, невысказанное вслух осуждение. Решимость защищать хозяйку прочитывается в каждом жесте. Астерлийский багумлык! Мои пташки спелись. Как быстро Эрика перетащила девушку на свою сторону! Медом у нее намазано, что ли? Мгновенно перетянула на свою сторону всю прислугу, и они готовы ей пятки лизать. Что она им говорит? Какой подход срабатывает столь тонко и верно?

— Передай моей жене эти ткани в знак моего извинения за вчерашнюю несдержанность и грубость. — Я не стал устраивать разбирательств с горничной. Всему свое время.

— Я с удовольствием выполню пожелание моего Повелителя, — радостно откликнулась осчастливленная Манвэлиэль.

— И еще… хочу знать ее реакцию на подарок. Жду доклада, — как можно равнодушнее бросил я в ответ.

— Слушаюсь, мой Повелитель. — Светящаяся от восторга Манвэлиэль кивала словно заведенная.

Махнул рукой, отпуская прислугу:

— Иди, тебе помогут донести.

После ухода Манвэлиэль приготовился к ожиданию, но должен честно признать: с момента появления иномирянки хладнокровие перестало быть моей сильной стороной. Я вдруг подумал, что могу прекрасно все услышать сам, без посредников, если устроюсь на втором этаже, над покоями жены. О боги! Почему из-за иномирянки я испытываю непривычные чувства и совершаю поступки, недостойные правителя? Докатился… Повелитель должен прятаться по закоулкам своего дворца, чтобы слышать ее голос. Неужели я, подобно слугам, начал есть из ее рук? Ни одна женщина не была мне настолько интересна. Чем и как эльфийка привязала меня к себе? Ведь ни одну даму не хотел я заполучить столь упорно!

Откинув в сторону глубокие сомнения в правильности поступка, пошел на второй этаж, чтобы услышать:

— Маш, давай я на улице посмотрю?

У меня отлегло от души: ей понравилось, она простила. Девушки начали перетаскивать ткани в сад и рассматривать — вернее, рассматривала Манвэлиэль, а Эрика только спихивала рулоны материи в одну кучу. Такое поведение вызвало естественные подозрения. Что она задумала? Не отрывая глаз от вороха ткани, эльфийка с любопытством спросила:

— Маша, а это действительно стоит целое состояние? — И, дождавшись ответного кивка, нравоучительно заметила, метнув в кучу фаербол: — Ну что ж, Маша, думаю, ты никогда не видела, как горят целые состояния? Восполняй пробел в образовании!

Застыв у окна, я видел, как девчонка вышла в сад подальше, склонилась в издевательском поклоне и закричала, как будто знала, что я здесь:

— Спасибо тебе, господин мой, не дал замерзнуть посреди лета!

И ушла. Не простила. Осознание этого резануло по сердцу, забирая надежду на легкое примирение. Когда меня нашла Манвэлиэль, я все еще стоял у окна и смотрел на костер, в котором сгорали мои чаяния.

— Вы уже знаете, Повелитель… — Она не спрашивала.

Я повернулся к ней, и она отшатнулась. Что такое? Не привыкла видеть, как Повелитель может испытывать тоску и боль? Оказывается, может, еще как. Я справился с собой и снова надел маску безразличия. Наблюдая за мной, Манвэлиэль прошептала:

— Эрика просто сильно на вас обижена. Может быть, вы еще раз попробуете, Повелитель?

Защищает ее, боится, что накажу. Такая преданность вызвала у меня кривую улыбку. Вопрос, кто кого наказывает… У моей жены пока преимущество.

— Я подумаю. Ступай, ты свободна, — отпустил девушку и принялся раздумывать дальше: «Почему ей не понравилось? Ах да! Она же носит свою одежду. Тогда что? Возможно, ей придутся по вкусу драгоценности».

Утвердившись в этой мысли, направился в сокровищницу, отбирать только достойное Повелительницы, самое дорогое, самое лучшее. И там понял, что сошел с ума. Каждую безделушку я представлял на обнаженной Эрике: в мыслях я застегивал ожерелья на тонкой шее, касался губами нежной кожи, прочерчивая дорожку из поцелуев. В мечтах возлагал на головку упрямицы диадему и припадал к манящим губам. Я совсем обезумел! Пора признаться в этом хотя бы самому себе. Проведя бессонную ночь в раздумьях и метаниях, утром я вызвал к себе Айлонора. Небрежным жестом ткнув в сторону сундука, велел:

— Отнеси ей.

Айлонор намного старше меня и когда-то был моим учителем, поэтому мы с ним на «ты». Я до сих пор изредка прошу его совета и всегда прислушиваюсь к его объективному мнению.

— Думаешь, она возьмет, Повелитель? — не слишком-то и скрывал беззлобную усмешку мой боевой учитель.

— Надеюсь. Я должен попытаться, — отозвался я, пытаясь скрыть свои истинные чувства.

Но обмануть того, кто знает тебя с детства, очень сложно. Айлонор покачал головой и посоветовал:

— Не лучше тебе самому все это преподнести и просто побеседовать с женой по душам?

— Я не могу просить прощения! Я прав. И я — Повелитель! — сорвалось с языка. Помолчав, спросил: — Что ты думаешь о ней?

Воин задумался. Осторожно подбирая слова, начал говорить:

— Эрика не такая, как мы. Она живет по собственным правилам. И знаешь, эти правила мне чертовски нравятся. Наша девочка — дар богов, необычна и непредсказуема. — Хмыкнул: — Чего только стоят ее выходки с каргаалом и костром!

— Поверь, ты далеко не все знаешь, — вздохнул я, с тоской вспоминая пылающую шелковую ткань. — Она сбежала в дикий лес, подружилась с демоном, называет его «коняшкой» и катается на нем верхом, — вынужденно признался, наблюдая за реакцией учителя. Пытался разобраться, один ли я способен испытывать шок.

Оказалось, что нет. Айлонор уставился на меня в немом изумлении, а потом… заржал. Отсмеявшись, принял серьезный вид и сознался:

— Вот что я тебе скажу, Повелитель… ты можешь сразу казнить меня любым способом, посадить в колодки или выслать, но, пока я жив, я не дам тебе ее обидеть!

Я с упреком посмотрел ему в глаза: «И ты, предатель!» Уже этого перетянула. Ну вот что в ней есть такое, заставляющее нас относиться к ней с любовью и уважением? Словно она — особенная?

— Отнеси. — На душе неспокойно. Мрачные предчувствия замаскировал надменностью.

— Как скажешь, Повелитель, — более ни словом не возражая, подчинился старый воин.

После его ухода я вновь занял наблюдательный пункт на втором этаже. Спустя какое-то время Эрика вышла в сад.

Я напряженно ожидал развязки.

Походив среди деревьев, женушка начала развешивать драгоценные украшения на дереве, более того, делала она это с немалым энтузиазмом, явно получая от процесса громадное удовольствие. Вскоре после того как она закончила, к ней присоединилась Манвэлиэль, в изумлении рассматривающая дерево. А эта упрямица как ни в чем не бывало радостно пояснила:

— Ностальгия у меня! Новый год хочу…

У меня отвалилась челюсть. Возникло здоровое недоумение — что такое «Новый год» и где они берут столько золота и драгоценностей для украшения деревьев? Манвэлиэль что-то тихо шепнула ей на ухо, видимо пытаясь уговорить и заставить передумать. Образумить, в конце концов! Куда там! Малышка добилась обратного эффекта.

Слова эльфийки жгли ядом:

— Я сейчас заплачу от умиления. Можешь передать, чтобы он не мыл то, чего у него отродясь не было!..

А это она о чем? Я ее в купальни еще не водил…

И снова дерзкий вызов:

— Благодарствую, господин мой! Позволил бедной сиротинушке порадоваться!

Я скрипнул зубами. Р-р-р!!! Сейчас убью! И каргаал не поможет! Ну что мне делать? Натянуть на голову юбку и отдать ей кресло правителя? Биться головой об стену? Чего она от меня хочет?! Если решила свести с ума Повелителя дроу, то ей это удалось!

Я еще долго стоял у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу и бездумно глядя на сверкающее в заходящих лучах солнца дерево. Позднее послал в сад дроу, приказав собрать украшения и отнести их обратно в сокровищницу Повелительниц. Да, у нас есть и такая. Там женщины правящего Дома хранят свои безделушки.

Утром мне зачем-то понадобилось выглянуть в окно, и там я увидел… Да как она смеет?!! Между деревьями красовалась растянутая тряпка с оскорбительной надписью. Ну все! На сей раз она зашла слишком далеко! Меня заклинило, отказали все чувства, кроме кристальной ярости. Я несся по коридорам в покои жены, мечтая лишь об одном: поставить на колени и заставить умолять о прощении. Я хотел уничтожить мерзавку, убить, стереть с лица земли! Никому не позволено оскорблять Повелителя! Никому!

У дверей меня перехватил Айлонор и, видя мое состояние, попытался предотвратить расправу и вразумить невменяемого господина:

— Остановись! Успокойся! Ты пожалеешь потом!

— Уйди с дороги! — прорычал я, отшвыривая стража в сторонку. — Сам разберусь со своей женой! — И вошел.

Эрика стояла у окна с Манвэлиэль, которая при виде меня прикрыла девчонку собой, чем окончательно ввергла меня в неуправляемое бешенство. Но не успел я сделать и шага, как Эрика с абсолютно невозмутимым видом прочла мне строгую нотацию. По ее словам выходило, что она во всем права, а я невоспитанный кретин.

Не отреагировав на выпад, я с трудом смог выдавить из себя вопрос, давая последнюю возможность избежать катастрофических последствий.

Девчонка совершенно неискренне сделала удивленное лицо. Я пересек комнату и развернул ее к окну. Указал на тряпку, изо всех сил стараясь контролировать силу и эмоции. Последовавший ответ вызвал у меня шок и заставил задуматься:

— Хм, а где там написано, что это конкретно о вас?..

— Я тебя убью! — пригрозил по инерции, начиная потихоньку остывать.

На мою угрозу Эрика отреагировала удивительно спокойно:

— Можешь, но не будешь…

— Почему? — заинтересовался я и получил в ответ логическую выкладку.

Сказать, что она меня удивила, — значит не сказать ничего. Я действительно не ожидал от ограниченной женщины, да еще беспамятной иномирянки, столь трезвой оценки ситуации. В нескольких местах она ошиблась, кроме приведенных вслух способов расправы я бы нашел еще пару десятков способов и причин… но мне уже не хотелось в этом копаться. Обняв жену за плечи, я двумя пальцами приподнял ее подбородок, вглядываясь в глаза этого поразительного существа в надежде найти ответы на мучающие меня вопросы.

Но там были внешнее спокойствие, внутренняя готовность отвечать за свою выходку и… жалость. Она меня жалеет? Да, низко я пал!

— Жена, чего ты от меня хочешь? — не выдержал я, надеясь одним махом найти обоюдовыгодное решение проблем.

В ответ получил честное:

— От тебя? Ничего.

В голове помутилось. Все! Больше мне не выдержать! Если не хочу окончательно потерять лицо, ударив ее кулаком… или примитивно изнасиловать прямо на полу, я должен был уйти немедля.

И Повелитель ушел, напоследок выместив злость на ни в чем не повинной двери.

Последующие дни я метался, не находя выхода, передумав о чем только можно и усиленно избегая встреч с женщиной, похитившей мой блаженный покой. Так долго не могло продолжаться, и, решившись, я вызвал к себе Манвэлиэль. Уже не приказывал — просил:

— Помоги мне! Поговори с Эрикой, я должен знать, как мне поступить.

Я не стал ждать ответа из третьих рук, не мог! Как зеленый юнец, тайком пришел под окно. Позор. Я слушал рассказ Эрики о прежнем мире. Неужели сообщество мужчин и женщин может пребывать в описанной гармонии? Как такое возможно?

А уж с какой неподражаемой теплотой и нежностью моя Эрика заговорила о любви… Из глубины души поднялась волна гнева и жгучего протеста. Она не может никого любить, кроме меня. Я не позволю! Она моя! Пробудилась ревность, опутывая ядовитыми щупальцами разум и лишая последних крох рассудка. Она лютым страхом терзала сердце, душила во мне пробудившееся светлое чувство. Кто посмел? Кто он, мой удачливый соперник? Убью! Р-растерзаю обоих!

И, как отражение моих мыслей, вопрос Манвэлиэль…

Затаив дыхание, выслушал рассказ жены о случившемся. Бедная, вот почему тебе было так больно! Разрыв связей с миром — чрезвычайно мучительная процедура, а если там остался тот, кто тебе дорог, — это вообще непереносимое страдание. Кто так поиграл с тобой? Боги? За что они столь страшно мстят тебе?

Я смотрел на ее силуэт в окне. О чем ты думаешь, девочка?

После подслушанного разговора пролетали дни, наполненные внутренней борьбой. Я не находил себе места, срываясь на всех подряд. Все валилось из рук. И постоянные, непрерывные мысли о ней, не дающие покоя. Почти лишаясь рассудка, приходил ночами в ее комнату — смотрел, как она спит, стискивал кулаки до боли, заставляя себя оставаться на месте, стараясь не думать о ее теле, таком близком и одновременно недоступном. Я слышал ее плач во сне и был не в силах облегчить ее страдания, потому что не мог, не желал потерять такой драгоценный подарок богов. На меня снизошло понимание — я люблю. Мне нужна она, только она. Хотелось мне того или нет, я попал в ловушку своей любви и гордости.

За все это время Эрика ни разу не спросила обо мне. Она меня вычеркнула, я исчез из ее жизни. Это причиняло боль, мучило, выворачивало наизнанку. Я не могу дать тебе свободу, родная. Что будет со мной, если ты оставишь меня? Как мне дать свободу от себя?

Не в силах больше выносить череду бессонных ночей, я загнал в угол проклятую гордость и пошел… за цветами. Да, Повелитель дроу сам рвал цветы… для любимой.

Достигнув заветной двери, я отпустил стражей и долго стоял, не решаясь зайти и раздираемый сомнениями. В конце концов я постучал. Дверь открылась, и мы оказались лицом к лицу. Она рада? Мне? Эрика держала в руках цветы и выжидающе смотрела на меня.

Тяжело давались непривычные слова, но они того стоили. На лице эльфийки сменилась целая гамма чувств: недоверие, изумление, радость… И я услышал слова, которых устал ждать и уже перестал надеяться:

— Я прощаю тебя.

Меня затопили облегчение и радость. Рванулся к ней, желая обнять, прижать и впредь никогда не отпускать от себя, но она остановила меня. Не волнуйся, любимая, — я подожду. Поверь, я умею ждать… Главное, что ты здесь, рядом, и у меня появилась надежда.

Вечером, как обычно стоя под окном, я слушал ее рвущее душу пение. Она пела впервые после бала. Позднее раздался голос, зовущий меня:

— Дар! Не прячься, я точно знаю, что ты здесь.

От стыда кровь бросилась мне в лицо.

— Как ты узнала?

Лукавая усмешка:

— Догадалась…

Куда бедному дроу деться? Ныне и во веки веков не укрыться мне от ее неженской проницательности. Я покорно сознался в преступлении, расписываясь в своей беспомощности перед чарами жены.

Ее рука осторожно коснулась моей щеки, потрясая тончайшие нервные окончания. Накрывая узкую ладонь своей, я надеялся продлить это мгновение счастья. Потом отпрянул. Если не уйду сейчас — сорвусь, и отряд демонов меня из ее постели не выставит. Я рванул прочь, поспешно убегая от невыносимого соблазна.

— До завтра.

Я обернулся к ней и улыбнулся. Теперь я знаю, что такое любовь… счастье быть рядом с тобой, возлюбленная.