Уже лет двести историки спорят о происхождении слова «Русь». Диапазон предположений невероятно велик и включает, разумеется, прямо противоположные утверждения. Иногда утверждается даже, что название страны начинается от русых кудрей. Там, где живут русые, — там Русь.

Более серьезные гипотезы делятся на две довольно различные группы.

Согласно одним гипотезам, Русь и славяне — изначально совсем не одно и то же. Русь — это германское племя, завоевавшее часть славянских земель. Или слово «Русь» считают более поздним и выводят его из названия германского народа-завоевателя. Росомоны, россы или россохи…

Норманнская теория, сочиненная приглашенными на русскую службу немцами, предполагала, что вообще славянская государственность возникла не самостоятельно.

Славяне — это «склявен», «склавины», то есть рабы. Государственность принесли к славянам только германцы-норманны из Скандинавии. Не случайно же славяне сами позвали варягов — Рюрика с братьями. Понимали, стало быть, что без немцев никак не обойдутся.

Не будем даже вспоминать, что Михаил Ломоносов ругался словом «норманист». Забудем, что своего пса Ломоносов выдрессировал так, что умный зверь кидался на того, кто произносил это слово. Метод, может быть, и варварский, но теория и правда на удивление подлая.

При всей несостоятельности и откровенном расизме норманнской теории, неплохо бы вспомнить, что в финском языке слово «Ruotsi» обозначает шведов. Что Рюрику возле Стокгольма поставили памятник, это, конечно, эмоции… но кто знает! Может быть, шведам и следует считать Рюрика дорогим сородичем и предком?

Исследователи напоминают о существовании и Reisland’a — области в Южной Германии, и острова Рюген… Впрочем, остров Рюген — славянская Руана или Руяна века до XII; так что германцы-Русь вряд ли вышли именно отсюда.

Много раз в истории человечества случалось так, что завоеванные перенимали и язык, и обычаи завоевателей, и даже его самоназвание. Потомки тех, кого завоевали англы и саксы, стали называться англичанами и даже гордиться этим именем. Лангедокцы и гасконцы не забыли, что они — потомки жителей особых стран, не подчиненных никому.

Но и название «французы» они к себе тоже относят.

Некоторые историки всерьез считают, что нечто подобное произошло и на Руси. Имя захватчиков — росомонов, россов стало самоназванием народа.

Есть убедительное мнение, что часть славян (справедливости ради — и не только славян, но об этом впереди) и впрямь переняла самоназвание ядра будущего суперэтноса.

Но что это ядро было вовсе не германским.

До сих пор впадает в Днепр его правый приток — речка Рось. Протекает она через Черный лес, по названию которого названа чернолесская археологическая культура, и большинство археологов считают, что эта культура праславянская. Многие считают, что и до чернолесской культуры в этих местах обитали славяне. И не одно тысячелетие.

Может быть, россами называлось одно из племен, входивших в племенной союз полян и ставшее самым главным, самым сильным племенем из союза? Тем племенем, вокруг которого собирались остальные?

Если это так, то мы до сих пор называем себя так же, как славянское племя росов, обитавших на речке Рось.

Интересное предположение высказал Дмитрий Ульянов.

На всякий случай уточняю, что к Владимиру Ульянову и ко всей его семье он не имел решительно никакого отношения.

Однофамильцы, и только.

По Ульянову россы, русские — это лучшие люди. Выходцы из разных родов, ставшие вне родовой организации, — и есть русь, русские.

Ульянов пишет остроумно и доказывает свои положения убедительно и красиво. Но даже если он и прав, все равно ведь непонятно, откуда взялось само слово? Может быть, как раз лучшие люди разных племен и родов и назывались по имени главного, самого лучшего племени? Так ведь и происходило во множестве других случаев. Когда Северная Франция завоевала Прованс и Лангедок, все жители этих земель, которые шли служить королю Франции, становились как бы французами.

Так же развивались события и в сотне других мест, от Японии до Испании. Так могло происходить и на Руси, в бассейне Днепра.

Вне зависимости от того, кто прав и откуда пошло слово «россы», русскими стала называть себя часть славян. Вне зависимости от того, откуда пришли и с какого времени известны славяне, в I тысячелетии по Р. X. они уже обитали в Центральной и Восточной Европе.

Итак, русские, росские, русь — часть славян. Насколько же велика эта часть? Как она представлена на карте?

В Х—XIII веках, до монголов, это было сравнительно ясно. Русью была страна, располагавшаяся в границах Киево-Новгородской Руси. Самоназвание русь, росы, русины относили к себе потомки двенадцати племен, о которых писала «Повесть временных лет». Стремясь к продвижению в Церковь своих людей, Ярослав Мудрый в 1051 году поставил в митрополиты русина Иллариона.

Позже все становится далеко не так определенно. Приходится разграничивать понятия, которые сегодня в Российской Федерации мало кто умеет разделять: понятия «страна» и «государство». И в XIV, и в XV, и в XVI веках существует страна Русь. Страна — понятие географическое и культурно-историческое. Русь была географической территорией, на которой продолжали обитать потомки двенадцати племен, бывшие подданные киевских великих князей.

Русь говорила на одном языке и прекрасно осознавала свое культурное единство, но в ее пределах появилось много разных государств. С разным политическим строем, с разной религией, с ориентациями на разные цивилизации и страны. Судьбы разных частей Руси неизбежно начинали расходиться.

«Руссией владеют ныне три государя, большая часть ее принадлежит великому князю московскому, вторым является великий князь литовский, третьим — король польский, сейчас владеющий как Польшей, так и Литвой» — писал Сигизмунд Герберштейн во второй половине XVI века [35].

А. А. Манкиев в своей книге «Ядро российской истории» пишет о народах «…Московских, Русских, Польских, Волынских, Чешских, Мазоветских, Болгарских, Сербских, Кроатских и прочих всех, которые обще Словенский язык употребляют» [36].

Так же точно и Гизель говорит о народах «Московских, Славенороссийских, Польских, Волынских, Чешских, Сербских, Карвацких и всех обще, елико их есть, Славенский язык природно употребляющих» [37].

Как видно, все авторы весьма определенно разводят «московских» и «русских», выделяя еще и «волынские» народы, как нечто особое. Особенно интересна формула Гизеля о «славено-российских» народах. Что существуют народы «славенские», но не российские — очевидно. Но формула заставляет предположить — бывают еще народы и российские, но не славенские. Запомним это.

Сами русские, русины и Северо-Западной Руси, и жившие на территории Польско-Литовского государства, отделяли себя от Москвы. На рубеже XV и XVI веков литовские политики категорически отказывались именовать восточного соседа державой всея Руси.

По-видимому, литовцы хорошо знали и четко разделяли русских и московских. И опасались (право, не без оснований), что московские, москали, будут претендовать на земли всех русских, включая те, что вошли в Великое княжество Литовское.

Менее ясен вопрос, а не считали ли литовцы и себя тоже частью Руси? По крайней мере, какая-то часть их вполне могла думать именно так.

Завоевание Новгорода совершалось с такой отвратительной жестокостью, сопровождалось настолько откровенным и разнузданным грабежом, что оправдывать его приходится только соображениями общей пользы, прогрессивной роли Москвы и самой острой государственной необходимостью.

По официальной версии, Москва объединяла русские земли, и это было, среди прочего, необходимо для установления торговых и политических отношений с Германией и Скандинавией. Но как раз с этими целями завоевывать Новгород не было никакой необходимости, как и «рубить окно в Европу». И торговля с Европой, и признание в ней Северо-Западной Руси частью европейского мира было свершившимся фактом.

Другое дело, что «…Московское правительство попыталось установить непосредственные отношения с Западом» [38]. И что московское правительство, как видно, не устраивала политическая независимость от них русских, где бы, в каких бы государствах они ни жили; что само право их жить вне московского государства подвергалось сомнению, что «концепция централизованного государства круто замешана на московоцентризме» [38].

Приходится пересмотреть привычную трактовку событий и Ливонской войны, и Петровских завоеваний «исконных русских земель» в Прибалтике. В качестве основного мотива выходит стремление Москвы быть единственным русским государством. А сама возможность других, немосковских русских на самостоятельные сношения с иноземцами, на самостоятельное политическое бытие вызывало у Москвы истерику.

На первый взгляд. Российская империя объединила разорванную было Русь. К концу XVIII века возникло государство, в которое вошли все земли Древней, Киевской Руси.

Государство, которое создали русские, «Россия в собственном смысле слова занимает величайшую в мире площадь, граничащую с севера Белым и Словенским (Балтийским) морями, с запада — рекой Вислою до Карпат включительно, с юга — Русским, или Черным морем и с востока Уральским хребтом» [39].

Это мнение разделяли такие крупные ученые, как В. О. Ключевский и С. В. Соловьев.

У них получалось так, что в начале XX века русские живут там, где мы их давно не обнаруживаем. Картина, идиллическая для сердца «патриота».

Еще в начале XX века, до 1914 года, на географических картах «русские» жили от Тихого океана до пределов Австро-Венгерской империи. Никаких белорусов и украинцев.

Никаких галичан. Это в советское время говорилось о «трех братских народах»: русских, белорусах и украинцах. В Российской империи такими глупостями не занимались. В число русских однозначно включались даже те, кого в Польше, Словакии и Австрии называли русинами. Причем если в католических, но славянских странах к русинам относили православных, то в Австрии русинами называли галичан и жителей Волыни. Славянское происхождение этих католиков достаточно сильно отделяло их от немецкого населения Австрии.

И в Средневековье, и на протяжении всего XVIII и XIX веков никому не приходило в голову, что русские и русины — это два разных народа. Всем было очевидно, что народ это один. И так было до Первой мировой войны. Вот в начале этой бойни руководителей общины русинов пригласил к себе министр внутренних дел Австро-Венгрии, граф Черни (сама фамилия, кстати, неопровержимо свидетельствует о славянском происхождении предков графа). Граф Черни предложил русинам объявить себя особым народом, который не имеет ничего общего с русскими и с Российской империей. Тогда они могут рассчитывать на лояльное отношение Австрийского государства и на помощь в организации культурной автономии — создании печати на своем языке, преподавания на русинском языке в школах и так далее.

Граф Черни не скрыл, что правительство опасается: если русины будут считать русских дорогими соплеменниками, то Российская империя легко найдет среди них своих шпионов и агентов влияния. Австрия не допустит, чтобы русины стали «пятой колонной» для Российской империи. Если они не согласятся с предложениями Австрийского правительства, они подвергнутся репрессиям, как жители враждебного государства.

Руководители общины согласились с предложениями австрийцев. Община приняла решение своего руководства.

Но до этого все думали не так, и притом в разные исторические эпохи — по-разному.

Потому что историческая реальность такова: русские — это, конечно же, не все славяне. Но русские несравненно более широкое понятие, чем московиты. Или, скажем так, московиты — одна из территориальных групп русских.

Русские и русины — это два названия одного и того же народа. Разница в названиях, конечно же, есть, и скажу откровенно: слово «русин» мне нравится значительно больше, чем «русский». Потому что русские — это некое притяжательное название, в котором главным является то, что люди принадлежат земле. Русские — принадлежащие России.

А русины — это название самодостаточное. Такое же, как поляки, англичане, шведы или, скажем, каталонцы.

В современной польской литературе используются обе формы названия — и русские, и русины. Государство обычно называется русским, такой формы, как «русинское государство» я не встречал. Но и для современных поляков мы вполне можем быть названы русинами.

Какая форма предпочтительней? Вопрос в том, что признается главным. Или мы — часть страны, ее принадлежность и атрибут. Или мы важны именно как совокупность людей с общей культурой, историей и языком.

Но названия — одного народа. Народа, в начале XX века жившего от австрийских владений Габсбургов и западных районов Польши до Калифорнии и Аляски.

Народа, который может жить в одном государстве, а может — в разных. Части которого могут иметь одну историческую судьбу, а могут — и разную.