ПРОВАЛЫ В ИСТОРИИ
(вместо предисловия)

Почитание Александра Невского — одна из политических традиций Руси. А образ Александра Невского — один из самых значительных и самых привлекательных образов князя-патриота Уже в конце XIII века он был канонизирован Русской православной церковью и приобщен к лику святых. Как всякому официально признанному святым, ему полагалось «житие» с набором самых назидательных чудес; в «житии» Александра Невского выведут как идеального князя-воина, образец защитника Руси от врагов.

Так же будут почитать его и светские владыки Московии, и выросшей из нее Российской империи. Петр I захочет перенести его прах в новую столицу, в Петербург, и вина ли Петра, что не выдержал лед и тяжелый серебряный гроб-рака провалился на дно Невы? Петр I был в числе светских владык, которые и спустя много веков после смерти именовали Александра Невского основателем государства, великим героем, великим воином, отцом народа.

Интересно, а сам Александр Невский мог ли предвидеть свое будущее? ТАКОЕ будущее? Что от него пойдет династия владык, владения которых охватят шестую часть суши? Что под властью его потомков склонятся и потомки всех других русских князей, и Тевтонского ордена, и татар? Что его будут ставить в пример юношам в военных училищах? Что орден Александра Невского будет учрежден в Российской империи 21 мая 1725 года и независимо от этого 29 июля 1942 года в СССР?

Ведь современники вовсе не так уж высоко оценивали его деяния.

Да, в 1240 году, в возрасте 16 лет, он разгромил войско скандинавского ярла Биргера. В 1241 году он лихо воевал с крестоносцами из Тевтонского ордена и 5 апреля 1242 года разбил их на берегу Чудского озера. По мнению современных историков, эта победа поставила Александра Невского в ряд с величайшими полководцами мира.

Но вот мнения его современников почему-то очень расходились: одни и впрямь преклонялись перед Александром; новгородские же летописи показывают другую, гораздо более сдержанную точку зрения на Александра Невского.

Ратные подвиги Александра Невского в Новгороде ценили, но не чрезмерно. А вот захватчивым, жадным, самовластным и неуживчивым называли, и трижды вече распахивало ворота перед Александром Ярославовичем, говоря, что «перед князем путь чист», и никакие его ратные заслуги нисколько не мешали в этом. По крайней мере, национальным героем никто его в Новгороде не считал. Интересно, в других землях Руси, где про немцев только слыхали, Александр был куда в большей чести! Почему бы?

Вот и первый удивительный провал. В летописях очень подробно описывается, как прогоняли Александра новгородцы. В учебниках же, в популярной литературе об этом нет и ни полслова.

Провал, конечно, не в цепи исторических событий, провал в историографии — в том, как пишется история. Что выгоняли — это история. Что этот факт замалчивают — это историография.

В 1990-е годы стали печатать Льва Гумилева, и выявился еще один провал. Оказывается, Александр Ярославович Невский стал приемным сыном Бату-хана, Батыя русских летописей, близким другом-приятелем многих монгольских князей, своим человеком в Орде.

С точки зрения Льва Николаевича, тесная дружба с монголами — скорее преимущество Александра Невского. Ведь терпимые, разумные, добрые монголы очень похожи по характеру на русских и на Русь пришли чуть ли не как братья. По крайней мере, так думал Лев Николаевич и ставил в большую заслугу Александру Невскому войны с плохими, злыми немцами, которые утробно ненавидели все русское и шли на Русь исключительно с целью насилия.

Монголы высоко ценили дружеские чувства Александра — в 1252 году ярлык на великое княжение Владимирское вручен был именно ему. Но, оказывается, весьма многие люди думали совсем не так, как монгольские ханы и как Лев Николаевич Гумилев.

Во всех учебниках по истории пишут эдак осторожненько: мол, во время монгольского нашествия или после монгольского нашествия вечевой строй на Руси кончился. «Кроме Новгорода», оговариваются иногда для объективности. Но ни точного времени, когда пал вечевой строй, ни обстоятельств дела как-то не упоминают.

Потому что вечевой строй на Руси вовсе не пал, а продолжал жить и развиваться, — это раз. Вся Русь, кроме северо-востока, знала вече вплоть до утверждения более европейских форм демократии — Магдебургского права, например. Вся Западная Русь знала демократию и самоуправление вплоть до Переяславской рады (1654 год), до отмены Литовских статутов на вошедших в Российскую империю землях Великого княжества Литовского — в 1840 году.

А на Северо-Восточной Руси запретили вече и сняли вечевые колокола вовсе не татары. Это два.

В 1262 году по всей Руси вспыхнуло восстание против монгольских сборщиков дани — баскаков. В Новгороде, в Суздале, Ярославле, Владимире. Как писал летописец, «и побиша татар везде, не терпяще насилие от них».

Конечно, война — это всегда риск. Всегда очень трудно судить, как повернется война и насколько велик был шанс покончить с игом навсегда. Но война — это еще и выбор, в том числе и выбор нравственный.

Вечевая Русь, Русь, умевшая сама управлять собой, свой выбор сделала, ударив в колокола и «побиша» недругов. Александр Невский тоже сделал выбор: вместе с ордынским, собственно татарским войском он активнейшим образом подавлял восстание во всех городах Северо-Восточной Руси. Подавлял с невероятной, просто пугающей жестокостью; дружинники Александра Ярославовича Невского, точно так же, как татары, отрезали пальцы, уши и носы, секли кнутом пленных, жгли дома и города.

Именно тогда кончился на Северо-Восточной Руси вечевой строй. И удавил самоуправление и демократию на этой части Руси не кто иной, как великий князь Владимирский Александр Ярославович Невский. Ведь это городские вече принимали решение бороться с татарами, вечевые колокола созывали народ на восстание.

Обвинять злых татар в том, что это они принесли на Русь азиатские методы правления и азиатский образ жизни, стало классикой. Но ведь еще брат прадеда Александра Невского, Андрей Боголюбский, за полвека до монголов попытался утвердить деспотизм восточного типа на северо-востоке Руси, но в конце концов был убит в своем любимом Боголюбове.

Может быть, монголы и помогли становлению такого типа власти, но вовсе не потому, что принесли его с собой. А потому, что умный и хитрый двоюродный правнук Андрея Боголюбского, Александр Невский, сумел использовать монголов для осуществления заветной мечты. Хотели, может быть, и многие князья, но именно он стал реальным «самовластцем» для себя и для своих потомков.

После 1262 года Орда прекрасно знала, что уж на кого-кого, а на эту линию княжеского рода очень даже можно положиться, и в первой половине XIV века собирал дань уже внук Александра Невского, знаменитый Иван Калита. Не кому иному расчистил Александр Невский дорогу, как своим внукам.

Глупо, конечно, судить исторические личности по меркам сегодняшней морали. В сущности, так и поступали советские власти — скрывали от населения страны факты, которые позволили бы называть Александра Невского коллаборационистом или предателем национальных интересов. Разумеется, ни тем, ни другим Александр Невский не был и в помине, но он сделал некоторый выбор и, вряд ли сам осознавая это, стал в начале новой российской цивилизации. Той самой версии российской цивилизации, которую со времен еще интеллектуалов XVII века Ордын-Нощокина и Василия Голицына называют азиатской.

Московия, начало которой положил Александр Невский, станет сильнее других русских государств и сумеет задавить «конкурентов» (почему — особый разговор). И понесет всей Руси традиции холопства, азиатчины. А очень многие стороны нашей же собственной истории от нас же начнут скрывать. И потому истории о том, как национальный герой Руси-России Александр Невский разорял Русь вместе с монголами, вы не найдете ни в одном учебнике по истории, ни в одном официальном справочнике советского времени.

И таких провалов в истории, вернее, в историографии, становится много, как только речь заходит о том, как русские люди выбирали европейский тип развития. Многие ли знают, что, когда Петр завоевал Прибалтику, часть русских людей оттуда уехала в Швецию? Предатели? Да, так их и называли солдаты Петра. «Мы привыкли быть гражданами; мы не привыкли быть холопами», — отвечали те. Об этом факте пишут шведские книги, а нам с вами знать о судьбе соотечественников не полагается.

Многие ли знают, что московский первопечатник Иван Федоров в Москве подвергался преследованиям, бежал на Западную Русь и много лет издавал там книги, а помер во Львове?

Провалы возникают всякий раз, когда факты опровергают исторические стереотипы или могут показать московский тип государства с невыгодной стороны.

Очередным стереотипом стало утверждение «прогрессивного характера» Ливонской войны. Мол, необходимо было выйти к Балтийскому морю, и это оправдывает все потери и все усилия.

Но вот первый провал: никакой необходимости двигать армии не было и в помине, потому что Древний Новгород давно и успешно вел активную морскую торговлю на Балтике. Вмешательство Москвы отнюдь не создало чего-то нового, а напротив, уничтожило уже давно достигнутое.

И второй провал: нигде не упоминается, что движение армии великого князя московского сопровождались просто фантастическими зверствами, включая младенцев, вырванных из чрева матерей, изнасилованных до смерти, сожженных живьем в монастырях и храмах, посаженных на кол и четвертованных (список можно продолжить, читая древние хроники или сочинения Гоголя).

В 1577 году московитская армия не смогла взять Ревеля, но последний раз захватила большую часть ливонской территории. Был захвачен в плен маршал Гаспар фон Мюнстер. Он был ослеплен и бит кнутами, под кнутами и умер. Сохранились слова Гаспара фон Мюнстера: «Почему вы меня так долго не убиваете?»

Военачальников других городов сажали на кол, разрубали на части.

У нас нет многих данных о поведении русских войск в Казанском и Астраханском ханствах, кроме разве что массового убийства армянских пушкарей, но их поведение в Ливонии хорошо документировано и немецкими, и польскими, и литовскими хрониками.

Впрочем, история Ивана IV и его эпохи — это какой-то сплошной провал. К счастью, позади времена, когда ЦК ВКП(б) принимал специальное постановление, как НАДО видеть эту эпоху прогрессивной. «Прогрессивная» опричнина, тупое сопротивление «реакционных» бояр.

Но и позже историки закрывали глаза на совершенно липовые обвинения в адрес тех же бояр. Ведь вполне определенно, что не было никакого заговора князя Воротынского, «впустившего» войска Девлет-Гирея в Москву.

Так же ясно, что не было никакой крамолы и измены в Новгороде, а были там разве что богатства, на которые зарились опричники.

Известно, что не был ни заговорщиком, ни колдуном боярин И. П. Федоров, по «делу» которого казнено более 400 человек, в том числе его крестьян: знали-де, что колдун, а молчали!

Многие вещи вообще невозможно оправдать никакими государственными интересами. Они просто выходят за пределы понимания психически нормального человека. Когда боярина сажают на кол и он умирает больше пятнадцати часов, а на его глазах насилуют его мать. Когда человека на глазах жены и пятнадцатилетней дочери обливают кипятком и ледяной водой попеременно, пока кожа не сходит чулком. Когда Висковатого разрубают, как тушу… Впрочем, продолжать можно долго.

Психически нормальному человеку трудно понять, как можно пировать под крики людей, пожираемых в яме специально прикормленным человечиной медведем-людоедом. Трудно понять садистскую игру с женами и дочерьми казненных, которых то пугали, то давали тень надежды, постепенно доводя до безумия.

Но о преступлениях опричнины пишут хоть что-то — хотя и далеко не все.

А где рассказано о том, что Иван Грозный ни разу не вышел на поле боя? Что он менялся в лице и дрожал при малейшей опасности?

Когда Девлет-Гирей в 1570 году сжег Москву и было убито от 50 тысяч человек до 500 (колоссальное различие в оценках доказывает одно — никто, как всегда, не считал), при подходе татар Иван IV бежал в Серпухов, потом в Александровскую слободу и, наконец, в Ростов.

Хан писал Ивану: «Я разграбил твою землю и сжег столицу за Казань и Астрахань! Ты не пришел защищать ее, а еще хвалишься, что ты московский государь! Была бы в тебе храбрость и стыд, ты бы не прятался. Я не хочу твоих богатств, я хочу вернуть Казань и Астрахань. Я знаю дороги твоего государства…».

Кстати, вот еще сразу два огромных провала. Первый, что Москву Девлет-Гирей сжег не просто так, не из «азиатской жестокости», а в порядке мести за действия Московии. Второй провал, что Иван IV вступил в переговоры с Девлет-Гиреем и слал письма, полные смирения, предлагал ежегодную дань, вел себя крайне униженно.

В 1572 году Девлет-Гирей понял, что Иван тянет время, и опять двинулся через Оку, но уже в 50 верстах от Москвы, на берегу речки Лопасни, столкнулся с войском Михаила Ивановича Воротынского. Хан отступил, а Иван отказался от всех уступок и уже не унижался перед ним, а слал издевательские письма. Князь же Воротынский был обвинен в измене и зверски замучен. Иван лично рвал бороду Воротынскому, лично подсыпал угли к бокам 63-летнего князя.

Позже, потерпев от Стефана Батория сокрушительное поражение, Иван опять напишет письма Виленскому воеводе Николаю Радзивиллу и канцлеру Литвы Воловичу, где объясняет, что отказался от защиты Полоцка из соображений гуманности, не желая кровопролития, и надеется, что они поступят так же.

Так же он будет вилять и врать, написав и самому Стефану Баторию. Ответное письмо Батория сохранилось, и все оно, от первой до последней страницы, — плевок в физиономию Ивана. Помянув преступления армии Ивана в Ливонии, убийство им своих же людей, бегство московитов в Литву, Стефан Баторий прямо обвиняет московита в трусости. «И курица прикрывает птенцов своих крыльями, а ты, орел двуглавый, прячешься!» — писал Баторий. И вызвал Ивана на поединок, на дуэль (дуэль, конечно же, не состоялась).

И более поздние эпохи тоже кишмя кишат провалами.

Вот, например… В 1795 году суворовские солдаты брали восставшую Варшаву. Захватив пригород Варшавы, Прагу, они устроили страшную резню. Весь мир обошел образ русского солдата с польским младенцем на штыке. И это не было преувеличением: суворовские «чудо-богатыри» махали еще кричащими младенцами на штыках в сторону не взятого города, кричали, что со всеми поляками сделают так же.

Многим в России до сих пор кажется, что если государство сильное, армия могучая и вызывает страх, то не очень важно, вызывают ли уважение страна и народ. Но даже если такой страны бояться — этот страх сродни страху человека перед хищником-людоедом или перед разбойником с дубиной.

Многие книги иностранцев про путешествия на Русь, написанные еще в XVII—XVIII веках, или не переведены до сих пор, или изданы мизерными тиражами. Чтобы вроде и издать, и чтобы широкому кругу не было известно, что написано. А то ведь неизвестно еще, к каким выводам может прийти читатель.

Книга же Иоганна Гмелина «Путешествие по Сибири с 1733 по 1743 год» не переведена до сих пор.

В этой книге автор, видите ли, «сделал резкие и необоснованные выпады против населения России». Книгу эту я читал, и уверяю вас, никакой напраслины Иоганн Гмелин не возвел. Писал правду: о продажности чиновников, о незнании людьми иностранных языков, о банях, где моются вместе мужчины и женщины, и т.д. Никто никогда, кстати, и не пытался опровергать всех этих «клеветнических измышлений»: да и какой смысл опровергать святую правду?

Можно долго рассказывать о тайнах самой истории, о ее проблемах, мифах и открытиях. Еще дольше можно говорить о том, как писалась история в СССР и как она пишется сегодня в Российской Федерации и на других осколках Союза: в Белоруссии и на Украине.

Наша книга посвящена одному громадному провалу истории. Внутри этого провала можно найти множество более мелких, но все это — части одной грандиозной «фигуры умолчания».

Если судить по советской и по современной российской историографии, можно сделать вывод: в конце XIII — начале XIV века куда-то исчезает вся Русь к западу от Смоленска. Только что она была — и вдруг куда-то пропадает! Потом-то она опять «всплывет», уже в XVII—XVIII веках, когда украинцы возжаждут «навеки соединиться» с русским народом, а там и начнутся разделы Польши. Но в XII—XIV веках история этой огромной страны своего рода тайна, скрытая от собственного народа.

Густой историографический туман висит над огромным периодом русской истории.

Я решил написать эту книгу, чтобы хоть немного рассеять этот туман и показать читателю, чем была, чем обещала стать, да так и не стала Западная Русь — Русская Европа, чья история трагически прервана, а потом еще и замолчана всей мощью огромного государства.