Глава 29

Едва выросла крыша на последнем из ряда довольно простеньких, длинных двухэтажных домиков на десяток спален каждый, я решительно поднялся с кресла. В моей голове уже сложился план дальнейших действий, и я не собирался от него отступать даже ради того, чтоб полюбоваться, как счастливые оборотни начнут обживать временные жилища.

Буркнул Таилосу, что вернусь через час и нажал камни на браслете.

И сразу задохнулся от ощущения резко хлынувшего в душу счастья. Такое бывало только в детстве, когда я учил заклинание левитации и шагал с балкона облитой солнцем башни в пропитанную фруктовыми ароматами сада пустоту.

Ароматы были и сейчас, маги всегда бесцеремонно пользовались изобилием энергии, чтобы в холода держать над своими садиками и домами удерживающие тепло купола. И могли бы завалить зимой королевство свежими плодами… если б ни хранили это в тайне. Чистопородные люди не должны были даже подозревать, что магам не нужны ни дрова, ни фрукты, которые они возами везли по осени на плато.

А кроме ароматов была магия, струившаяся сквозь меня живительным сплошным потоком, чистый, прохладный воздух, стекавший с заснеженных вершин синих гор, радующая глаз свежая зелень молодой травки и пышные шапки бело-розовых пионов.

И еще знакомые голоса родителей, не привыкших защищать свой сад от прослушки.

– Все равно… – упрямо говорила мать, и я отчетливо представил, как она сейчас сердито прищуривает свои синие, обрамленные стрелочками густых ресниц глаза, – это слишком трудное дело. Вы все с ума посходили с эффектом Эрангиуса, усложнили все до предела. Нужно было послать магистра… невозможно жить на пределе.

– Они не могли отказать в выборе, я сам следил, – мягко выдохнул отец, – и не думай, Лэйта, что все вокруг бессердечные.

– Хотелось бы верить, – тихо пробурчал я, отлично зная, что не останусь неуслышанным, – что один юный измученный маглор не имеет к этому разговору никакого отношения.

– А юного маглора не учили, что подслушивать чужие разговоры нельзя? – Голос отца мгновенно построжал, и я едко усмехнулся, что и требовалось доказать.

Ответил я не сразу, на меня обрушился персональный ураган в совершенно неприличной по понятиям королевских законодателей моды одежде. В свободных шелковых брюках длиной всего по колено и маленькой кофточке без рукавов.

Этот ураган одновременно смеялся и всхлипывал, теребил мне волосы и щупал ребра, бормоча, что мальчик похудел, целовал лоб и щеки и поливал их соленой влагой. А я стоял чуть пригнувшись, чтоб ей было удобно все это делать, и терпел, обнимая мать за плечи и гладя по шелковистым волосам. Убеждать ее успокоиться и не плакать бесполезно, проверено на практике.

– Ну, все, Лэйта, отпусти его, ну что ты в него вцепилась, как клушка в потерянного цыпленка?! – Отец, не имевший моего опыта, тщетно пытался отобрать меня у матери хоть на минуту раньше.

Наивный он все-таки, не знает волшебных слов. Правда, их бесполезно произносить в первые пять минут, потом срабатывают безотказно. Ну все… похоже, пора.

– А чем у вас таким вкусным пахнет? – погладив мать по плечу, скосил я глаза в сторону веранды, на которой они до этого сидели.

– Ох, святая пентаграмма, – сразу перестала она всхлипывать, – да ты голодный! Что ж они там не смотрят за тобой, твои оборотни!

Отвечать на это не требовалось, все равно мать уже увлекла меня за руку на веранду, втиснула в самое удобное кресло и задумчиво посмотрела в сторону кухни.

– Маглора много чему учили, – пусть отец не думает, что я увильнул от ответа на его замечание, – только не учили самому нужному.

– А вот это интересное обвинение, – прищурился он, садясь напротив, – чему именно?

– Дай сначала ребенку поесть, – укоризненно глянула на него мать, одним пальчиком управляя вереницей влетевших на веранду из кухни блюд, – потом займешься воспитанием.

– Поздно, – подвигая себе блюдо с пирожками, безапелляционно заявил я, – никакого воспитания я больше не воспринимаю.

– Как это так? – насмешливо поднял бровь отец. – Любого человека можно воспитать в любое время.

– Неверно, – спокойно прожевав пирожок, помотал я головой, – совершенно ошибочная точка зрения. Человека можно воспитывать, пока он сам этого жаждет. А как только он осознал свои желания, выбрал для себя цели и правила жизни, ему можно советовать, подбрасывать идеи или выдавать информацию. Ну, например, про то, что такое эффект Эрангиуса.

Мать тихо хихикнула, и я послал ей благодарный взгляд. Так приятно, когда кто-то гордится каждым твоим удачным шагом или словом.

– А разве ты не воспитываешь своих оборотней? – ехидно прищурился отец.

– И не думаю, – категорично отрезал я. – Я им просто говорю, что мне нравится, а что нет, а выводы они делают сами. И если они и меняют свои взгляды или поведение, то только после того, как сначала сами осознают, что это им подходит.

– Но ведь это и есть воспитание – показать на наглядном примере, как правильно поступать.

Отец явно зацепился за любимую тему, и я бы с удовольствием с ним поговорил, но… несделанные дела подгоняли лучше кнута.

– Извини, – вздохнув, я посмотрел ему прямо в глаза и честно сказал то, что думал, – я знаю, что ты один из лучших учителей, но беседовать на эту тему мне некогда. Я пришел посмотреть на вас и задать несколько вопросов.

– А ты уверен, что мы ответим? – Он смотрел испытующе и слегка разочарованно.

– Да. Потому что от этого зависят судьбы и жизни людей. Ну и просто потому, что вы ждете, пока я начну вам их задавать.

– Тогда может, лучше позвать Дэгерса?! – так же смотрел отец.

– Зачем? Ты и сам отлично ему все расскажешь, – вот теперь я позволил себе усмехнуться с ехидцей, – если он, конечно, не рассматривает нас сейчас в своем шаре.

– Ты стал резким, – грустно заметила мать.

– Нет, – мне абсолютно не понравилось это утверждение, – просто научился давать сдачи. Меня столько били… что просто невозможно было этому не научиться. Хотя… как я подозреваю, в этом и состоит эффект Эрангиуса?

Мать всхлипнула и послала отцу укоризненный взгляд, но он только сильнее стиснул зубы, хмуро глядя в сторону.

– Впрочем, мне все равно не до него, – примирительно продолжил я. – У меня есть вопрос поважнее. Вот видите у меня на груди символ дома? Предупреждаю, трогать не стоит. Он бьет сразу семью лучами стихий, и это меня сильно волнует. Сегодня этот символ убил моего надежного помощника и друга, и я с трудом вернул его к жизни. Мне очень не нравится терять таким образом друзей… у оборотней есть привычка шутки ради мериться силами… а предупредить всех невозможно.

– Это же артефакт, – суховато сообщил отец, – как правило, их можно настраивать на себя. Но об этом действительно больше знает Дэгерс. Я его вызываю.

– Хорошо, второй вопрос, какие есть способы заставить дом Ратилоса и ему подобные отказаться от организации жестоких боев?

– А сам ты не придумал? – как ни печально, но отец в любой ситуации продолжал оставаться в первую очередь учителем.

– Ну, допустим, кое-что пришло в голову, – хмуро признал я, – но потом пришло другое. А зачем я, собственно, ломаю голову, если тут сидит целая толпа умных, опытных магов, давно нашедших все решения? Ведь не станете же вы их скрывать только ради того, чтоб я, наконец, додумался до всего сам?

– А если скроем? – Дэгерс возник из воздуха в углу веранды и уставился на меня, сложив руки на груди.

– Нет, – твердо отрезал я, – не осмелитесь. Потому что я как раз дошел до той грани… вернее, вы меня подвели к ней в прошлый раз, когда начинаешь размышлять, чего именно хотят от тебя сородичи. Чтоб ты вырос в думающего и умеющего принимать решения магистра или сломался, как дерево, на которое обрушился слишком сильный снегопад.

– А ты понимаешь… – Дэгерс прошел к столу и сел рядом с отцом, – что мы подписали договор о невмешательстве во внутренние дела Дройвии?!

– А кто вас просит о вмешательстве? – изумился я. – Изиренс, Гуранд или я? Кстати… вот они дали мне разрешение на любые действия и обещали любую нелегальную помощь, деньги, накопители, информацию. Изиренсу тоже не нравятся эти бои. Скорее всего не потому, что гибнут мальчишки-оборотни, а потому что дом Ратилос с помощью легких денег прибирает к рукам другие дома. Но факта это не меняет.

– Ладно… есть у нас несколько планов, которые тебе по силам, сейчас принесут кристалл, – подумав всего минуту, согласился Дэгерс, – какие еще сложности?

– Еще я хотел получить обучающий кристалл с заклинаниями невидимости второй ступени. Символы домов связаны, и все дроу из сильных домов меня теперь чувствуют. А попадаться мне нельзя. И еще дайте портальный браслет посильнее… если вербовщики Ратилоса захватят новых пленников, мне их иначе не увести. Ну и две небольшие просьбы… сын магистра Унгердса лет пятнадцать назад попал в подземелья Ратилоса. Таилос его спас, но женщина была настолько испугана, что ушла вместе с мальчишкой. Можете узнать, нет ли их в поселках оборотней, что живут в ущельях?

– Хорошо… все это мы выполним, – почти не задумываясь, кивнул верховный магистр, – а что еще?

– Я уверен… что в Дройвии живет кто-то из наших… под личиной и передает вам все новости. Мне нужно, чтоб этот шпион присылал мне все сведения, которые хоть как-то касаются моего дома или оборотней. Ну и если вы наблюдаете каким-то другим способом, то и эти вести. У меня последнее время стойкое ощущение, что я куда-то опоздал.

– Хорошо, ты их будешь получать. Все?

– Нет, объясните поподробнее про символ и насчет ведьм.

– А что насчет ведьм?

– Как у них обстоят дела со способностями и резервом, если они попадают на плато?

– Если немного подучить, то неплохо, – как-то странно хмыкнул магистр и перевел разговор на другую тему, – а про артефакты я лучше дам кристалл. Там все очень доходчиво изложено.

– Отлично, – обрадовался я, – давай. И можешь добавить к нему несколько накопителей, у меня люди в сараях спят.

– Я уж думала, ты никогда не задашь этот вопрос, – словно про себя тихонько проворчала мать, и мне было ясно, что это не про накопители и не про оборотней.

Значит, все же подсматривает за мной через шар, усмехнулся я про себя, но отвечать ничего не стал. Сделал вид, что неимоверно занят содержимым большого вестника, свалившегося в руки магистра.

Получив совершенно сказочные для маглора богатства: более мощный браслет, кристаллы и накопители – я почувствовал себя почти счастливым и настолько обнаглел, что совершенно хладнокровно поинтересовался, обязательно ли отдавать прежний браслет.

– Вот это и есть эффект Эрангиуса, – ехидно заметил отец, – стоит один раз помочь проходящему практику маглору, как он начинает требовать помощи каждый день.

– Дурак он, этот ваш Эрангиус, – с чувством рявкнул я, и они все вдруг остолбенели, рассматривая меня так ошеломленно, словно на мне враз проявилась драконья чешуя.

– Сильное заявление, – через несколько секунд оттаял Дэгерс, – а обосновать можешь?

– А что тут обосновывать? – Вот теперь удивился я, – он считает маглоров кем-то вроде крыс, запущенных в лабиринт. А себя мнит наблюдателем, ждущим, какая из них окажется более шустрой и сообразительной.

Мать захихикала почти счастливо.

– А кем их нужно считать? – осторожно осведомился отец.

– Теми, кто они и есть. Тайными агентами, заброшенными в тыл врага и втемную используемыми для службы на благо родины.

– Довольно неожиданная точка зрения, – помолчав, признал верховный магистр, – хорошо, оставь себе этот браслет. Или ты хочешь его кому-то дать?

– Конечно, дать, – у меня не было никакого желания лукавить, – Ренгиусу. Но в случае опасности отдам тому, кто слабее. А сейчас мне пора… Мам, ты не смотри так, я скоро немного разберусь с делами и буду приходить чаще. Хотя… ты и сама могла бы заглянуть в гости, ты же свободный маг.

– А я и загляну, – пообещала она, почти вызывающе оглянувшись на магистров, – ты прав, я свободный маг.