Довольная принцесса телепортировалась домой, в гостиную своих доулендских покоев, с наслаждением скинула блоки, укрывавшие божественную силу, и вздохнула полной грудью. Сразу стало так легко, словно с плеч скинули пару тяжеленных мешков. Миссия была выполнена, по мнению девушки, быстро (всего за каких-то трое с половиной суток) и очень удачно (если не считать маленького прокола с самоубийством принца Элиндрэля, но его считать богиня и не собиралась). Подумаешь, какая мелочь! Зачем вспоминать о таких незначительных недоразумениях, если ничего непоправимого не произошло? Богиня никогда не сердилась на саму себя подолгу. Впрочем, Элии очень быстро стало не до критического анализа первого задания. Какое уж тут детальное рассмотрение дела перед докладом Источнику, если из коридора доносятся истошные вопли, проникающие даже сквозь хорошее шумоизолирующее заклинание и бьющие по ушам наотмашь.

Девушка, аккуратно отстегнув пояс, положила шпагу и кинжал на столик, небрежно бросила сумку на ковер, тихо негодуя на то, что ни одного пажа, когда они нужны, поблизости нет. Да, образцово вышколенные слуги принца Энтиора — бога боли и извращений были куда дисциплинированнее, но ради того, чтобы добиться таких же результатов, богиня не собиралась брать в руки плеть и менять специализацию, и хотя иногда запугивала пажей обещанием отдать их брату на воспитание, но угрозы своей так до сих пор и не исполнила. Честно говоря, ребята неплохо справлялись со своими обязанностями и, что самое главное, никогда не путались под ногами и не сплетничали о хозяйке, как неизбежно стали бы делать горничные и более взрослая прислуга (у подростков находились занятия поинтереснее), а в слугах для особой работы, требующей каких-то специальных умений, богиня не нуждалась. Бестелесные сущности, вызываемые простейшими заклинаниями, были куда исполнительнее людей и не надоедали своей болтовней.

Избавившись от вещей, Элия помчалась на крики. «О, милый, милый дом! Как это знакомо!» — подумала она, выскакивая в коридор. Ухватив за шкирку одного из пробегающих мимо переполошенных слуг, богиня весело спросила, заглядывая в сумасшедшие глаза белобрысого парня:

— В чем дело? Горим? Тонем? Землетрясение? Нашествие армий Мэссленда или визит Повелителя Межуровнья?

— Нет, ваше высочество! Опять исчез лорд Лейм! — выпалила добыча.

— Да? Это куда серьезнее! — посочувствовала Элия поднятому как по команде довольно многочисленному штату рабов и редких слуг замка.

Проще и безопаснее было найти маленького Лейма как можно быстрее, пока о его исчезновении не узнал лорд Нрэн — официальный опекун и старший брат мальчика. Мысль о недовольстве бога войны, обычно просто не замечавшего мельтешащей вокруг прислуги, вызывала всеобщую панику. И пусть виноваты были только няньки, рисковать не хотелось никому.

«Ох уж эти дети!» — вздохнула принцесса и, отпустив слугу, присоединилась к поискам трехгодовалого братишки, в очередной раз потерянного многочисленным штатом нянек. Каким образом тихий, задумчивый, даже меланхоличный ребенок, никогда не носившийся стремглав, не совавший свой аккуратный носик куда не надо, умудряется ускользать из-под опеки квохчущих над каждым его шагом наседок, оставалось для Элии неразрешимой загадкой. Ведь магию мальчик изучать еще и не начинал!

Понимая, что если Лейм, как обычно, забился в какое-нибудь укромное место и затаился там, забыв обо всем на свете, то звать его бесполезно и поиски наугад ничего не дадут, принцесса решила прибегнуть к помощи естественного божественного дара. Это было хоть и неприятнее, но быстрее, чем плести заклинание поиска. Расслабившись, девушка открыла нараспашку свое восприятие для эмоций и мыслей окружающего мира.

Она старалась не прибегать к этой способности слишком часто, талант богини любви рано открыл ей подноготную многих поступков окружающих, их потаенные желания и страсти. Сначала девушке было очень любопытно испытывать таким образом свою силу, потом пришли пресыщение, усталость с примесью толики брезгливости и осознание необходимости хоть немного отгородиться от буйных чувств тысяч живых существ, окружавших ее. Богиня стала лучше контролировать свое восприятие, научилась отгораживаться и теперь чувствовала гул чужих переживаний словно издалека. Только очень сильные чувства, напрямую связанные с ее даром любви, были по-прежнему «слышны» очень четко, но с этим приходилось мириться. Недаром брат Рик — опытный маг, рассказывая юной сестренке о божественных талантах, предупреждал, что любой дар никогда не дается просто так, за него приходится платить, и подчас платить очень дорого. В той или иной степени способностью читать в чужих сердцах обладали все боги, но прозорливее они были в тех областях чувств и помыслов, которые хотя бы косвенно касались их профессии. На долю Элии как богини любви выпадало восприятие самых неистовых эмоций. И она, гордясь своим талантом, платила, хотя подчас ей хотелось сбежать куда-нибудь в необитаемый мир и насладиться тишиной. Однако сейчас дар мог очень пригодиться.

Завеса спала, и богиню тут же захлестнула волна самых разнообразных чувств, владеющих людьми по всему Лоуленду. Откидывая чужие ярость, боль, страх, ненависть, любовь, нежность, удовольствие, азарт, радость, принцесса мгновенно сжала кольцо поиска до размеров замка, ловя знакомую ауру любимого братишки.

«Ага! Вот она, пушистая мягкость, мечтательная светло-зеленая задумчивость и тихая, совсем не детская по глубине печаль. Куда же ты запропастился, мой сладкий?» Элия спешно направилась по лестнице вниз, на второй этаж, свернула в боковой левый коридор и остановилась перед укромной нишей с круглым диванчиком. На стене рядом висел скромный гобелен, изображающий яркий цветущий луг у лесной кромки и маленького олененка, пасущегося на нем. На мягком ковре у диванчика, раскрыв сосредоточенно рот и слегка нахмурив бровки, маленький Лейм, запрокинув голову, задумчиво смотрел на гобелен, привлекший его больше, чем сотни других гобеленов второго этажа. Огромные зеленые глаза, опушенные длинными густыми черными ресницами, были подернуты мечтательной поволокой. Ребенок настолько ушел в себя, что даже забыл моргать и не заметил, как к нему подошла сестра. Конечно, он не слышал всего того переполоха, что поднялся из-за его исчезновения.

Элия присела на корточки, подняла руку и ласково погладила кузена по пушистой темной шевелюре, тихонько позвав:

— Лейм, солнышко!

— Мама? — с радостной надеждой откликнулся ребенок.

Его мать умерла около полугода назад. Тела ребенку не показывали, но постарались доходчиво объяснить, что Лианда из Элларена ушла далеко и не сможет вернуться к нему, как бы ей ни хотелось. Лейм серьезно выслушал сказанное, но не поверил. Мальчик очень долго искал мать, звал ее по ночам, плакал и теперь, когда его неожиданно выводили из состояния задумчивости, часто не мог сориентироваться в обстановке и снова окликал самое дорогое существо на свете.

— Нет, милый, это Элия, — нежно сказала девушка, обнимая братишку и прижимая его к себе. — Ты разве не слышал, что тебя ищут?

— Нет. А мама так и не придет? — печально спросил Лейм.

«Бедный мальчик. Он так нежно любил мать и так рано ее потерял. Неужели правдивы слухи о том, что мой отец убил Лианду? То, что Лимбер спроваживает в следующие инкарнации своих жен, если те не желают дать ему развод, — факт общеизвестный, но разве его за это упрекнешь? Король, по негласным законам Лоуленда, всегда прав, никто не осмелится выдвинуть против него обвинение, да и не захочет. Свобода в любви дороже всего. Но травил ли отец Лианду, заботясь о младшем слабохарактерном братишке Моувэлле, пожелавшем свободы? Кто докажет, кто скажет наверняка? Может, Лианде пришел срок? Она всегда была такой ранимой, хрупкой, пугливой, не для буйного Лоуленда. Но, как ни крути, только дядюшка себе уже новую пассию нашел, а ребенку кто мать заменит?» — размышляла принцесса.

По своим многочисленным, горячо любимым, но отличавшимся чрезвычайно слабым здоровьем супругам (их у него было уже штук семь-восемь, сколько точно, Элия не считала) принц Моувэлль горько убивался, периодически подумывая о самоубийстве неделю-другую, а потом быстро утешался в компании очередной неземной, воздушно-прекрасной избранницы-на-всю-жизнь. Брат короля имел нехорошую привычку жениться, причем чаще всего на ком-нибудь экзотичном. В его коллекции уже были травоядный оборотень, бродячая певичка-полуэльфийка, лесная нимфа, ночная фея, рабыня с нижних Уровней и другие не менее экстравагантные экспонаты.

— Мама уехала далеко, милый, и не может к тебе вернуться. Так уж получилось, — в конце концов печально сказала девушка.

— Нельзя уезжать от детей, — с недетской серьезностью философски заметил Лейм.

— Согласна с тобой, мой дорогой, — посочувствовала Элия и, подхватив мальчика на руки, двинулась по коридору к лестнице, туда, где раздавалась перекличка ищущих юного лорда нянек, прочесывающих замок.

Лейм крепко обнял сестру за шею, зарылся носиком в ее мягкие душистые волосы и таинственно прошептал, делясь с ней очень важным секретом:

— Мне часто кажется, что с того гобелена из-за деревьев на меня смотрит мама и зовет с собой, чтобы я тоже побегал по полянке, по лесочку.

— Тебе просто чудится, милый, — ответила девушка, поднимаясь с мальчиком наверх.

Лейм только печально вздохнул. Мальчик уже привык к тому, что со взрослыми, даже с самыми лучшими из них, лучше не спорить, они все равно ничему не поверят или только сделают вид, что поверили. По крайней мере Элия была с ним честна, никогда не сюсюкала, не слюнявила и не пыталась щипать за щеки.

Мамки и няньки, увидев, что лорд нашелся, радостно заголосили. Ребенок недовольно поморщился и сказал:

— Зачем так громко кричать?

— Ты снова прав, мой юный философ! С этим надо что-то делать. Обещаю, что поговорю с Нрэном, — решительно заявила богиня, испытывая легкое чувство вины за то, что совсем не обращала внимания на то, как плохо живется ее младшему кузену.

Да и вообще она мало внимания уделяла самому факту его существования. Потрепать мимоходом по головке, спросить, как дела, да принять участие в привычном лоулендском аттракционе «Поиски пропавшего лорда» — вот, пожалуй, и все, чем ограничивалось ее общение с Леймом. Единственным, кто пытался хоть как-то заботиться о мальчонке, был ужасно ответственный, но неумолимо занудливый Нрэн.

Отец мальчика был чертовски занят утешением своей израненной души. С этой целью он сменил уже не один десяток пассий. К сыну Моувэлль наведывался раз в месяц, окидывал его нежным взглядом, гладил по пушистым черным волосам, меланхолично шептал: «Как же ты похож на маму, милый» и, тихо плача, удалялся за новым утешением. Таким образом, настоящее воспитание ребенка и забота о нем обрушились на мощные плечи старшего брата — великого воителя Нрэна, который прекрасно разбирался в искусстве муштры новобранцев, но ровным счетом ничего не понимал в педагогике, хотя очень старался (в перерывах между походами). Сейчас был как раз такой редкий случай.

В ответ на предложение девушки поговорить с Нрэном Лейм внимательно посмотрел на нее, словно не веря своим ушам, поцеловал Элию в щеку и торжественно сказал:

— Спасибо.

Мальчик с боязливым благоговением относился к своему брату и считал, что даже находиться с ним рядом, не то что говорить с ним, — большой подвиг. Честно говоря, Лейм действительно побаивался Нрэна. От воина часто, особенно сразу после возвращения из походов, исходила совершенно невыносимая для юного бога-эмпата аура беспощадной, железной неумолимости, сдобренной кровью и смертью. Так что как бы ни любил родича малыш, но выносил он его с трудом.

Элия тепло улыбнулась маленькому кузену и так же серьезно, как взрослому, сказала:

— Пожалуйста.

После этого важного разговора принцесса сдала Лейма на руки квохчущим нянькам, которые, приговаривая: «Золотко ты наше! Где ж ты был, ненаглядный? Сладенький мальчик! Пойдем, миленький, кушать пора. Сначала вымоем рученьки, глазоньки, носик, твои медовые щечки…» — потащили его прочь.

Лицо мальчика перекосила гримаска отвращения. Проводив взглядом несчастного, смирившегося с предстоящими мучениями ребенка, Элия окончательно решила, что отдавать Лейма на заклание этим идиоткам по меньшей мере жестоко, и отправилась к Нрэну, намереваясь сделать то, что следовало сделать уже давно.

Массивная дверь открылась совершенно бесшумно. Молчаливый, желтый, странно-узкоглазый маленький человечек в оранжевом халате, перевязанном на талии черным пояском, мгновенно открыл девушке, кажется, даже раньше, чем раздался стук массивного стального кольца — головы леопарда — в дверь.

— Лорд Нрэн у себя? — властно осведомилась принцесса, даже не сомневаясь в своем праве получить ответ.

Слуга сложил ладошки на груди и низко поклонился, указав пальцем направо. Сочтя это за ответ «да» и думая над тем, есть ли у слуги Нрэна язык или вырезан за ненадобностью (кузен сам был молчалив и болтунов никогда не жаловал), Элия прошла в комнаты.

Нрэн находился в своей личной оружейной, мало уступающей по размерам замковой и превосходящей ее по качеству содержащихся экспонатов. Орудий убийств, собранных в огромной длинной комнате, с лихвой хватило бы на то, чтобы вооружить армию далеко не средних размеров. От разнообразных кинжалов, мечей, рапир, шпаг, стилетов, ножей, пик, копий, луков, дротиков и прочего, названия чему принцесса, несмотря на свою относительную образованность, даже не знала, рябило в глазах. Оно висело на стенах, стояло в специальных держателях-стойках, лежало на полках и столах, отблескивая в неумолимом свете пластин потолка. Вдоль одной из стен, внушая ужас и благоговение посвященным, получившим дозволение перешагнуть порог этого святого места, рядком стояли несколько великолепных комплектов парадных, со всеми регалиями, и боевых доспехов бога. Сам он босиком и без рубашки, в простых коричневых штанах сидел на тонком соломенном коврике прямо на полу. Скрестив ноги, Нрэн сосредоточенно полировал масляной тряпочкой огромный любимый меч, один вид которого был способен довести до обморока даже не слишком чувствительную натуру. Рядом аккуратной горкой лежала остальная амуниция, ожидающая своей очереди. Умиротворенное спокойствие, разлитое по лицу воителя, ясно показывало, насколько ему по нраву это нехитрое занятие. Кажется, воитель даже что-то мурлыкал себе под нос, правда, принцесса не смогла разобрать, что именно.

— Прекрасный день, Нрэн! — радостно поздоровалась Элия, влетая в оружейную.

Лорд моментально вскочил, коротко кивнул в знак приветствия и, отведя глаза, ответил так мрачно, словно извещал о похоронах ближайшего родственника:

— Прекрасный день, сестра.

— Я так плохо выгляжу с дороги, что ты отказываешься даже посмотреть на меня, кузен? — капризно осведомилась принцесса, прекрасно осознавая свою власть над смущенным Нрэном.

Как ни старался воин блокировать излучение своих эмоций, но от богини любви скрыть их не мог. Элия с искренним любопытством ловила отзвуки разлитого в воздухе желания, смущенного любования ею и злости на самого себя за все испытываемые чувства.

— Нет, — угрюмо ответил мужчина, опустив голову.

Прямые пряди мягких светлых волос — наверное, единственное, что было мягкого в облике железного Нрэна, — скрыли его лицо. Эти волосы Элии всегда неудержимо хотелось потрогать.

— Значит, ты просто не рад меня видеть! — обиженно возмутилась девушка, надув губки.

Нрэн только вздохнул, прекрасно понимая, что ответить на этот каверзный вопрос словами «да» или «нет» не удастся, а вступить в спор с кузиной и тем самым окончательно утопнуть в пучине разговора, он не мог.

— В чем дело, дорогой? Может, ты болен? — продолжала настаивать непосредственная нахалка с неподдельной заботой в голосе. — Я позову целителя!

— Не надо. Все в порядке. Что тебе угодно, сестра? — попытался сменить тему Нрэн, бросив на нее косой взгляд и еще более смутившись при виде нескромного одеяния.

— Почему ты всегда уходишь от ответа на прямые вопросы, дорогой? Это вопрос тактики? — съехидничала девушка.

— Я просто хотел узнать, что тебе нужно, — глухо сказал лорд, продолжая упрямо гнуть свою линию и вовсе не горя желанием вступить в полемику о своей манере вести разговор с мучительницей-кузиной. Эта наивная девочка просто не представляла, что творится у него в душе!

— Вот-вот, об этом я и говорю, милый, — настаивала Элия, не уступая кузену в упрямстве.

Мужчина закончил препираться и ушел в глухую оборону. Окончательно замолчав, он принялся так старательно изучать простенькие геометрические узоры на скромном паласике у себя под ногами, словно неожиданно обнаружил там послание Творца, разъясняющее смысл существования Вселенной.

— Что там такого интересного, кузен? — мило поинтересовалась девушка, тоже опуская взгляд и невольно отмечая, какие у Нрэна узкие ступни с длинными пальцами. Вот только пальцы эти нервно поджаты, словно лорд не ведет разговор с очаровательной девушкой, а сражается не на жизнь, а на смерть.

— Так что тебе угодно? — обреченно повторил воин, от всей души надеясь, что Элии скоро надоест над ним измываться, и думая, что, когда кузина удалится, ему придется перечистить четверть содержимого оружейной, чтобы успокоиться.

— Мне угодно поговорить о Лейме, — пожалев не столько Нрэна, сколько свое время, призналась тиранка.

— Что с ним случилось? — обеспокоенно спросил лорд, признав важность темы и осмелившись наконец отвести взор от коврика.

— Ничего того, что не случается постоянно, — фыркнула девушка и деловито предложила: — Пойдем в комнаты, а то здесь у тебя, кроме как на пол, даже присесть некуда. Может быть, в жилых помещениях среди твоих паласов, ширм, железок, столиков, книг и лавок отыщется хоть одно относительно мягкое кресло. Я устала.

— Конечно, извини, пойдем в гостиную, — вновь понурился Нрэн, проклиная свою неловкость и глупость.

Ни один из братьев не стал бы вести себя так по-идиотски в обществе Элии. Ни Энтиор, ни Мелиор, даже Кэлер никогда не забыли бы о том, чтобы предложить сестре сесть, прежде чем начинать беседу. Воин никогда не умел, да и не стремился научиться обращаться с женщинами. Знатные дамы с их льстивыми речами, заискивающими улыбками и тщательно скрываемым страхом в глазах не удостаивались его ухаживаний, он всеми силами старался избегать их. Тех же женщин, в чьем обществе нуждалось периодически его тело, Нрэн не сажал в кресло, чтобы вести изысканные беседы, а укладывал на ту поверхность, что была под рукой. Но кузина никогда не походила ни на родовитых авантюристок, которые, сгорая от ужаса, всеми силами пытались забраться к нему в постель, ни на девочек с улицы Грез, каковых брал на свое ложе он сам. Никогда в ее глазах не было страха перед ним, перед воителем, чьим призванием и судьбой были войны и смерть.

Нрэн решительно не знал, как себя вести с Элией, и отдал бы очень многое, чтобы этому научиться, чтобы не замирать статуей, теряя дар речи, стоило ей приблизиться к нему, чтобы ухаживать за ней так ненавязчиво и изысканно, как Мелиор, или трепаться так непринужденно и весело, как Джей или Рик. Но больше всего ему хотелось оставаться в обществе кузины таким же спокойным, как Тэодер, Ментор или Ноут. Вот только воитель с обреченным ужасом чувствовал, что покой этот утерян для него навсегда. Оставалось лишь пытаться делать вид, что он холоден и невозмутим, как было когда-то прежде, в благословенные времена, когда он почти не вспоминал о существовании младшей кузины. Нрэн был абсолютно уверен, что Элия никогда не снизойдет до грубого солдафона, а если узнает о его чувствах, только посмеется над ними. Иногда воитель думал о том, что лучше бы принцессу выдали замуж в какой-нибудь далекий мир, лучше всего другого Уровня. Но тут же в душе воина вскипала такая дикая ревность и боль, что он понимал: ему не вынести долгой разлуки, он убьет жениха Элии, едва узнав о его существовании, что лучше тысячи лет скрываться из Лоуленда и возвращаться вновь, чтобы видеть ее, свободную, веселую, легкомысленно меняющую мужчин как перчатки, мучающую его своими шутками, такую прекрасную, недоступную и желанную, чем знать, что Элия будет принадлежать кому-то одному и этим единственным будет не он.

— В чем дело? — «изысканно» спросил воитель, дождавшись, пока Элия выберет и обоснуется в приглянувшемся велюровом кресле цвета яркой охры.

Сам лорд за это время уже успел надеть короткий бледно-желтый халат, скрывший его жилистый, без единой лишней жиринки торс, и сесть на стул. Одежду принес еще один или тот же самый — принцесса так и не научилась их различать — желтый слуга, словно почувствовавший волю хозяина. И так же молчаливо, как делал все доселе, исчез.

— В его няньках. Они совсем замучили ребенка своей бесконечной заботой, — отозвалась юная богиня, разглядывая гостиную Нрэна и в очередной раз удивляясь (сколько раз она оказывалась в покоях брата, столько и изумлялась), как мужчина, небрежно относящийся к своей одежде, мог с таким вкусом обставить комнаты.

Стены просторной гостиной воителя были обиты светлой тканью с белым отблеском абстрактного узора, на полу у большого широкого дивана с круглыми валиками подлокотников лежал изуарский ковер, остальное пространство занимали несколько эндорских ковриков поменьше (после того как из-за шутки Элии первая партия эндорских ковриков исчезла в неизвестном направлении, лорд достал себе точно такие же на замену). Мебели в комнате было немного: пара кресел рядом с диваном, длинная скамья с подушками у стены с большими окнами, несколько стульев, овальный стол с полочками под столешницей и маленький столик с письменными принадлежностями и какими-то фигурками из бумаги рядом. Шелковые ширмы, расписанные ненавязчивыми пейзажами, и большие вазы с сухой травой делили пространство комнаты на несколько почти самостоятельных, но дополняющих друг друга частей. Здесь можно было в зависимости от настроения хозяина и гостей расположиться и со строгой аскетичностью, и с максимальным комфортом.

— Разве они плохо присматривают за Леймом? — нахмурившись, спросил Нрэн, отвлекая Элию от созерцания.

— Нет, слишком хорошо. Они не дают ему и шага сделать самостоятельно, пытаются превратить мальчишку в красивую, избалованную, безвольную куклу. Пока он сопротивляется, но надолго ли хватит этого упрямства? Ты желаешь ему такой участи?

— Нет. Он высокий лорд Лоуленда, — ответил воин.

— Вот именно! — горячо подхватила принцесса. — А значит, должен стать сильной личностью, со знаком плюс, минус, все равно, это уж как укажет божественная суть, но не ноль! Либо он станет личностью, либо ты будешь ходить на свидание с братом в семейный склеп. Слабаку в королевской семье не место.

Нрэн погрузился на несколько минут в сосредоточенное молчание и наконец изрек:

— Что ты предлагаешь?

— Для начала выгони всех этих дур и найми ему пару стоящих гувернеров с разным кругом обязанностей, чтобы не сваливали друг на друга вину, если проштрафятся. А потом неплохо было бы тебе самому поговорить с братом и узнать, что он хочет. Для своих трех лет Лейм на редкость сообразителен.

Снова поразмыслив, лорд принял совет к сведению и коротко резюмировал:

— Хорошо.

— Хорошо — да или хорошо — нет? — уточнила богиня, водя пальчиком по велюровому подлокотнику.

— Да, — кивнул воин.

Элия заливисто рассмеялась, хлопнув в ладоши:

— Ты потрясающий мужчина, Нрэн! Твое красноречие — это что-то! Иногда мне кажется, что я просто схожу от него с ума, впрочем, наверное, не только мне.

«Издевается», — горько решил Нрэн.

Укрывшись за стеной молчания, самым надежным из оборонительных сооружений при разговоре с сестрой, великий воин изучал рисунок на ближайшей ширме: горный водопад и парящих над ним сизокрылых птиц. Вода свободно текла, птицы разрезали воздух над ним, им, счастливым, не нужно было разговаривать с Элией, тщательно подбирать слова, чтобы не сморозить какую-нибудь очевидную глупость, и поминутно клясть себя, когда сказанное все равно оказывалось глупостью. Все-таки издалека, без риска стать объектом ее насмешек, наблюдать за принцессой было куда приятнее.

— Ах да, чуть не забыла спросить, дорогой, — спохватилась принцесса, когда лорд уже совсем было уверился, что разговор закончен и кузина сейчас уйдет, как всегда оставив ему мучительное сожаление, тоску и запах своих духов. — Я слышала, кажется, от Рика, ты пару веков назад серьезно занимался изучением различных вариантов массажа?

— Да, — автоматически признался Нрэн и, нервно сверкнув желтыми глазами на сестру, подозревая, что угодил в какую-то ужасную ловушку и проклиная болтливого кузена, спросил: — А что такое?

— Хотела попросить тебя об одной услуге. — Богиня метнула на кузена жалобный взгляд, способный растопить сердце и каменной статуи. — У меня буквально отваливаются ноги. Пришлось очень много ходить, наверное, потянула и перетрудила мышцы, о мозолях уж и не говорю, едва заклятием свела. Особенно болят стопы и икры. А сегодня бал, мне так хочется веселиться и танцевать! Ты не мог бы хоть капельку помочь?

Нрэн тяжело вздохнул, словно его пригласили поработать прорабом пару тысяч лет на рудниках Мэссленда, и пробормотал:

— Конечно.

— Вот и отлично! — обрадовалась Элия. — Я знала, что ты согласишься!

«Я тоже это знал», — сжимая челюсти, мрачно подумал воитель, и тут его осенила спасительная идея.

— Но у меня очень грубые руки, тебе с такой нежной кожей будет больно! — попытался выкрутиться Нрэн, посчитав, что нашел превосходный предлог избежать сладостной пытки. — Тебе лучше попросить массажиста у Энтиора.

— Фи, — скривилась принцесса, — не хочу, чтобы меня касался этот раб со слащавыми ужимками. А насчет грубых рук не волнуйся, я потерплю, даже если действительно будет немного больно. Главное, чтобы массаж принес облегчение.

Не принимая больше никаких возражений, богиня скинула замшевые лодочки туфель, без всякого стеснения задрала юбку и начала снимать с длинных ножек черные чулки с кружевной резинкой, призванные подразнить вампирского князя, но отлично подошедшие и для того, чтобы вогнать в краску старшего кузена, почему-то стеснявшегося своих совершенно естественных желаний. Остальные мужчины Лоуленда никогда этого не делали, поэтому дразнить их было не так интересно, как недотрогу Нрэна.

Воитель судорожно сглотнул и снова потупил взор, на лбу появились бисеринки пота — редкие гости даже после многочасовых тренировок. Среди мыслей, крутившихся в голове Нрэна, не осталось ни одной сколько-нибудь приличной.

— Это ничего, что я сижу? Может быть, лучше прилечь на диван? Как тебе будет удобнее? — уточнила искусительница Элия.

— Нет, сиди, — поспешно отозвался воитель, решив, что лежащую сестру массажировать он точно будет не в состоянии.

— Тогда все, дорогой, можешь приступать, — затормошила его сестра, раздевшись до необходимого минимума.

«Я бы с наслаждением», — подумал лорд и, пристыдив себя за бесчестные мысли, приблизился к кузине, радуясь тому, что халат достаточно свободен и она не заметит верных признаков его волнения.

Опустившись перед Элией на колени, Нрэн чуть дрожащими руками коснулся ножек девушки. В ушах грохотала кровь, волны жара накрывали с головой. Мужчина почти ничего не соображал. Нежные изгибы такого желанного тела сводили с ума. Хотелось опустить голову на колени кузины, прижаться щекой к ее ароматной коже, целовать ее, ласкать до изнеможения, забыть обо всем, кроме этой юной женщины, ставшей для него дороже и нужнее целого мира. Но голос рассудка яростно кричал: «Не смей! Она не для тебя!» И на сей раз лорд смог пересилить себя и подчинить инстинкты.

Его руки бережно, словно величайшее сокровище, разминали стройные ножки кузины, массировали сведенные перенапряжением мышцы икр и стоп. Скоро Элия застонала от удовольствия: боль, так долго не отпускавшая ее, начала уходить.

— Что, больно? — испугался Нрэн, опуская руки.

— Нет, дорогой, наоборот, все прекрасно, продолжай, мне очень хорошо, — подбодрила его кузина и в доказательство пошевелила пальчиками на ногах. — Уже почти небольно. Ты просто кудесник. Решено, буду ходить к тебе на ежедневные сеансы массажа. Надеюсь, ты не заломишь непомерной цены…

Девушка щебетала милые глупости, а Нрэн, наслаждаясь каждым мучительно-сладким мигом прикосновений к любимой и самими звуками ее голоса, продолжал разминать сильными руками, привыкшими к тяжести двуручного меча, ее маленькие ступни.

Наконец Элия решила, что уже достаточно, и, положив руки на плечи Нрэна, ласково сказала:

— Спасибо, дорогой, хватит. Я чувствую себя так, словно заново родилась, или, во всяком случае, так чувствуют себя мои ноги. Спасибо!

Легкая краска смущения коснулась щек воина, и он пробормотал:

— Не за что, кузина.

Прикосновение Элии, проникновенная интонация ее речи заставили еще сильнее забиться сердце мужчины, хотя, казалось, оно и так сейчас выскочит из груди.

— Нет, есть за что, — слегка нахмурившись, наставительно произнесла принцесса. — У тебя очень чуткие руки, дорогой, нисколько не грубые. Твои любовницы, должно быть, в полном восторге.

Она взяла ладонь кузена в свою ручку, кажущуюся крохотной по сравнению с его огромными лапами, и нежно поцеловала. Нрэн содрогнулся всем телом и посмотрел на Элию несчастными, безумными, молящими о пощаде глазами.

— Благодарю, кузен, твой танец сегодня первый, — промолвила богиня, одернула юбку, надела туфельки и, вспорхнув с кресла, исчезла за дверью.

«Забытые» узорные чулочки одиноко остались лежать на ковре. Нрэн посмотрел вслед сестре затуманенным взором, нагнулся, поднял их с пола и, сжав в руке, жадно вдохнул сладкий запах желанной женщины… Оружие, ждущее чистки, было забыто.

Произведя неизгладимое впечатление на кузена и избавившись от мучительной боли в ногах, сменившейся приятным зудом, юная прелестница вспомнила о делах и прямо из коридора перенеслась к Источнику для отчета.

Войдя в грот, принцесса присела в легком формальном реверансе и сказала:

— Задание выполнено.

Источник замерцал от удовольствия:

— Принцесса Лоуленда, ты очень недурно справилась со своим первым заданием. Некоторые недочеты не портят общего впечатления от успешно проделанной работы. Инкогнито сохранено, сила применена только в пределах необходимой самообороны, результат достигнут путем переговоров. Мы выражаем свою благодарность.

— Спасибо, — вежливо улыбнулась Элия и с легким возмущением, естественным следствием осознания собственных просчетов, самолюбиво подумала: «Недочеты? Подумаешь, немного попугала эльфов да сбила с них спесь. Кто другой разве справился бы лучше? Не понравилось, так посылай в другой раз Мелиора-паука, пусть плетет паутину интриг да переговоров». Однако признаваться перед кем бы то ни было в своих ляпах юная богиня даже не думала, поэтому дерзко уточнила: — Дабы в следующий раз моя работа была еще более успешной, о Источник, не мог бы ты пояснить, что за недочеты имеются в виду?

— Конечно, милая, — играя россыпью цветных зайчиков на потолке, дружески заявил Источник, не давая понять юной богине, что ее мысли не были для него секретом. В какой-то мере принцесса была права, но Силы не хотели, чтобы она слишком возгордилась, и ответили с мягким укором, намереваясь слегка пожурить девушку: — Тебе не стоило использовать свой дар и очаровывать эльфийского принца. Попытка его самоубийства едва не привела к провалу задания.

— Но ведь не привела! Зато его влюбленность так испугала эльфов, что владыка незамедлительно принял меня, не выдерживая положенный этикетом срок, — резонно возразила принцесса. — А признательность Илоридэля за спасение сына и вовсе не знала границ, благодаря этому он с большим вниманием отнесся к моим советам и был более откровенен.

— Кстати об откровенности, — не унялся Источник, нервно брызнув фиолетовым светом, чем невольно выдал свою истинную тревогу. — Ты не должна была демонстрировать эльфу часть своей сущности — Пожирательницы Душ. Владыка едва не отправился в объятия Посланника Смерти.

— И только-то? Если б отправился, плащ владыки достался бы Элиндрэлю, склонному прислушиваться к каждому моему слову, — с показной беспечностью ответила богиня. — А придя в себя, эльф окончательно уверился в моей способности вести мирные переговоры с вампирами и настоять на своем одной силой своей власти Высшего вампира.

— Твои выводы не лишены логики, но в долговременной перспективе пребывание у власти столь юного владыки было бы нежелательно для защиты Меллитэля, — рассудил Источник, понимая, что поучать юную богиню так же бесполезно, как и любого из ее родственников: все равно найдут что возразить, всегда сделают по-своему, выкрутятся из любых ловушек и таки справятся с самым сложным заданием успешнее тех, кто всегда и во всем следует его инструкциям. Тем не менее, желая оставить последнее слово за собой, Силы наставительно продолжили: — Нельзя слишком полагаться на удачу и совпадения в своей игре, Элия.

— Я же сестра Джея, — рассмеялась богиня, — и люблю игру с вероятностями, тем более что они играют на меня. Силы Удачи благоволят к нашей семье. А значит, надо этим пользоваться.

— Может быть, — задумчиво признали Силы Источника, впадая в состояние философской отстраненности, явственно свидетельствующее о том, что их мышление переключается с божественного уровня восприятия на уровень Сил.

— Я могу быть свободна? — уточнила Элия, пока Источник окончательно не ушел в себя, забыв дорогу в грот.

— Да, развлекайся! — рассеянно отозвался тот, приглушив свет.

— Прекрасного дня, — попрощалась богиня, чувствуя, что говорит с чем-то очень и очень от нее далеким, и вернулась в замок.

Элия позвонила в колокольчик, связанный заклинанием подобия с точно таким же в комнате пажей. Когда спустя несколько секунд трое смазливых парнишек, уведомленных о возвращении хозяйки, вбежали в комнату, девушка скомандовала:

— Разберите сумку, приготовьте ванну, достаньте дневной туалет — то, серое, с белым кружевом, из пятого шкафа!

Со всех ног пажи бросились выполнять указания госпожи. А Элия, не обращая внимания на их суету, опустилась в ближайшее кресло и всерьез задумалась.

«Лейм сказал, что ему чудится присутствие матери в гобелене. Странно… Да и я смутно почувствовала нечто, когда находилась в той нише. Там странный магический фон, словно кто-то плел обрывки заклинания зова или плохо развеял его. В чем дело? Просто разыгравшаяся фантазия маленького бога, тоскующего по Лианде? Нет, пожалуй, все-таки нет. Лейм еще недостаточно силен и искусен, чтобы сотворить такое напряжение среды своими мечтами о маме. Или это остаточная память вещей, впитавших в себя эманации от присутствия Лианды? Кажется, теперь я припоминаю, она часто сидела на том диванчике. Должно быть, гобелен навевал мысли о родных местах, где оборотень-лань была более счастлива, чем в стенах Лоулендского замка, куда последовала за любимым мужем. Да, память вещей иногда бывает очень сильна. Но ведь может существовать и вероятность того, что душа женщины, не нашедшая покоя после мучительной смерти, тоскующая по маленькому сыну, осталась здесь. Такое иногда случается с душами, покинувшими тело до срока, назначенного Силами, если они не готовы к переходу в следующую инкарнацию. Бедняжки изо всех сил цепляются за память о физическом теле и его привязанностях. Если душа Лианды здесь, то чего хочет она от Лейма? Только изредка видеть его, охранять или забрать с собой? И если это действительно неприкаянная душа, то свободна ли она в перемещении или привязана к одному месту? Надо проверить».

Элия осторожно выпустила мысленный щуп и потянулась к сознанию Лейма. Ребенок спал. Магические стражи его сознания охотно впустили ее, подчиняясь неосознанной команде маленького бога, обожавшего единственную кузину. Принцесса задала параметры поиска и досконально проверила, не испытывает ли мальчик ощущения присутствия матери в других местах. Она выяснила, что подобные ощущения возникали у кузена в комнате Лианды у зеркала и у рисунка — наброска леса, сделанного Моувэллем во время медового месяца, который он провел с молодой женой в ее родных лесах.

Связав все ниточки этой истории воедино, девушка решила: без помощи Рика не обойтись. Юная Элия была искусной колдуньей, но во всем, что касалось вызывания демонов, неприкаянных душ, духов и прочей ритуальной магии, принцесса пока предпочитала пользоваться знаниями и умениями брата, специализировавшегося в этой области.

Когда ванна была готова, богиня проследовала туда, скинула остатки одежды и погрузилась в розовую пену с приятным ароматом ванили и персиков, продолжая раздумывать о тонкостях предстоящей работы. После купания чистая, энергичная и голодная девушка решила не терять времени даром. Причесавшись и переодевшись с помощью магии в приготовленное платье, богиня телепортировалась к комнатам Рика.