ГЛАВА 6
Оставшись без навязчивой опеки Ариэла, Агния словно расцвела. Нет, она все еще чувствовала себя немного скованно, когда ее провожал до дома пожилой констебль. Соседки-кумушки наверняка увидели все, что хотели, — как сперва молодая вдова вышла из дома в сопровождении постороннего мужчины и как несколько часов назад вернулась с полицией. Либо она что-то натворила, либо ее спутник оказался нечист на руку. И ведь как все верно! Ариэл — убийца. Сначала он убил Марека, а потом, узнав, что она собирается расспросить о чем-то свидетеля его гнусного деяния, прикончил и Фила Годвина. Просто чудо, что она сама осталась жива! Что такое пересуды кумушек по сравнению с потерей жизни! Она ни разу не давала им пищу для сплетен — жила тихо, скромно, кроме двух-трех родственниц и Марека почти ни с кем не общалась. Поболтают и перестанут. А если не угомонятся, можно продать домик и перебраться к матери. Она будет только рада. Правда, денег за него дадут немного, но…
Агния даже остановилась и помотала головой. Что это на нее нашло? Еще никто и слова не сказал, а она уже переезжать собралась! Просто кошмар, до чего этот Ариэл нервы вымотал. Ох, Марек, Марек, и как ты мог дружить с таким ужасным типом! Хотя братьев не выбирают. Супруги Боуди, отправляясь в воспитательный дом за младенцем, не могли знать, кого подбросит им судьба. И уж Марек-то ни в чем не виноват точно.
Констебль смущенно попрощался с нею на крыльце, в дом пройти и выпить чаю отказался, но вежливо осведомился, не нужно ли чего даме. Дама покачала головой, выудила из ридикюля мелкую монетку — награда за труды — и скрылась в доме.
Лимания метнулась ей навстречу из кухни, окутанная соблазнительными запахами домашней выпечки. Пирожки сатирра пекла отменные, и измучившаяся Агния неожиданно ощутила приступ голода.
— Ну как? — Горничная потянулась помочь снять накидку. — Все узнали?
— Нет. — Агния прошла к любимому креслу, присела. — Ничего не узнали. Наоборот.
— Он не-э-э захоте-э-эл говорить? — В голосе Лимании звучало праведное негодование. Ну еще бы! Какой-то мужчина отказался беседовать с ее хозяйкой!
— Он не мог. Его убили.
От изумления сатирра выронила накидку.
— Ка-а-ак? Совсе-э-эм?
— «Совсе-э-эм!» — передразнила Агния. — Его зарезали.
— А кто?
Говорить Агнии не хотелось. И так настроение испорчено, а тут горничная буквально силой заставляет ворошить прошлое. Она только покачала головой и отмахнулась.
— А где-э-э? — Сатирра подобрала накидку, повесила и вопросительно оглянулась на дверь.
— Господин Ариэл? Он остался там… И я больше не хочу об этом говорить! Живо неси чай и пирожки!
Горничная присела в неуклюжем реверансе и убежала на кухню, стуча копытцами.
Агния сцепила руки на коленях, глядя в окно. Что же делать? Ох, Марек, что же с тобой произошло? Как получилось, что ты расстался с жизнью? Почему так выходит, что молодые, красивые, добрые, умные умирают, а подонки остаются в живых? Правда, никто бы не назвал Ариэла уродом. Он тоже красив, если смотреть непредвзято. Многие подруги Агнии интересовались: кто этот романтический красавец? Даже на свадьбе то и дело спрашивали, не придет ли красавчик с загадочным взглядом? Сама Агния была влюблена в Марека, внешность его старшего брата не имела для девушки значения. Даже наоборот — кто бы мог подумать, что под такой привлекательной оболочкой скрывается такая жестокая натура? Хладнокровно убить двоих — сводного брата и своего приятеля? Какое счастье, что возмездие все же настигло убийцу!
Но как же ей теперь узнать тайну смерти Марека? Ариэл будет молчать или соврет, зная, что свидетелей нет. Нет никого живых… А мертвые молчат.
Молчат! Как же она сразу не подумала об этом?
Агния сорвалась с места, сама достала накидку, торопливо затянула под подбородком ленты шляпки, подхватила ридикюль и кинулась вниз по лестнице. Распахнула дверь на кухню.
— Лимания, собирайся! Мы уходим!
— Куда? — Сатирра оторвалась от готовки. На столе на большом блюде горкой высились горячие пирожки, а сама горничная резала начинку для последней порции.
— На улицу Зеленых Огней.
— Ой!
Нож выскользнул из пальчиков сатирры и упал на пол.
— И побыстрее!
— Как? Даже не пообе-бе-бедав? Пирожки же остынут!
— По дороге съедим. — Агния схватила два сверху, надкусила. Один оказался с яблоками, другой — с капустой. — Печь погаси, передник сними — и за мной!
Несколько минут спустя они уже выскочили из дома. Лимания нервничала, беспокойно переступала копытцами и пару раз уронила-таки из-под длинной юбки несколько едко пахнущих катышков. Хорошо, что на улице и прохожих сейчас мало. Бедная сатирра так засмущалась, что едва не кинулась собирать их в подол. Агния торопливо схватила горничную за запястье и потянула к выходу из переулка. Эти «козьи катышки», которые любой сатир мог уронить посреди дороги, просто на ходу, и служили основной причиной, по которой многих нелюдей требовали держать отдельно. Мол, они хуже собак. Те хоть неразумные звери, им не объяснишь, а эти разговаривать научились! Пора бы им понять, что такое чистота на улицах. Приехали в человеческий город — так пусть и ведут себя по-человечески!
Они прошли уже до следующего переулка прежде, чем увидели свободный фиакр. По знаку Агнии Лимания выскочила навстречу, запрыгала перед мордами лошадей:
— Останови-и-ите!
Возница уже хотел огреть сатирру кнутом, но заметил направлявшуюся в их сторону молодую женщину и раздумал. Услышав адрес, он только уточнил:
— К самому университету или подальше куда?
— Нет, в квартал гадателей. Знаете, где это?
Возница щелкнул кнутом.
На самом деле улица Зеленых Огней занимала в столице целый одноименный район. Кроме собственно улицы, давшей ему название, тут имелось десятка полтора небольших переулочков, площадь Звезды и великое множество тупичков, закоулков и проходов. Дома в них стояли как попало, образуя настоящий лабиринт. Здесь жили художники, неудачливые актеры, городская беднота, подрабатывающая где придется, тут же селились многие нелюди, которым не хватало средств заиметь жилье в других местах. Ну и, конечно, имелся квартал гадателей, обиталище предсказателей будущего, факиров, глотателей огня, карманников всех мастей и прочих. Надо всем этим словно нависал Всеобщий университет науки и искусства — восемь огромных корпусов, соединенных галереями, около десятка особняков, где обитали самые родовитые мастера и их домочадцы, небольшая улочка, где жили мастера рангом поменьше, четыре общежития для студиозусов и совсем уж бедных подмастерьев и учеников, и многое, многое другое. Университет представлял собой город в городе и государство в государстве.
Улица Зеленых Огней примыкала к нему одним концом, другим растворяясь в многочисленных переулках, тупичках и закоулках. Возница довез Агнию и Лиманию до большой площади, высадил и укатил, не став дожидаться.
Обе женщины не спеша пошли вдоль домов, читая яркие вывески. Названия звучали загадочно и странно: «Третий Глаз», «За порогом тайны», «Светлый Путь», «Дурман очарования», «Созвездие Трех Царей». Заглядывать в каждую дверь не хотелось, хотя многие были призывно распахнуты.
На счастье, никто не обращал внимания на женщину и ее спутницу — тут и без того было полно народу. Одни бесцельно слонялись по мостовой, другие, как Агния с Лиманией, внимательно изучали вывески и, приняв решение, входили в одну из дверей. Третьи отыскивали знакомых и завязывали беседы.
— Госпожа, смотрите!
Сатирра указывала на еще одну вывеску. «Разговор по душам» — было написано на ней.
— Может, э-э-это то, что вам нужно?
— Давай зайдем, — кивнула та. В конце концов, они прошли уже половину улицы и ни разу никуда не заглянули.
Вход располагался сбоку, до крыльца и железной двери, покрытой чеканкой, надо было протиснуться в щель между домами. Вопреки мнению о том, что такие переулки служат своеобразной мусорной свалкой — там можно было найти что угодно: от сугроба прошлогоднего снега до оброненной кем-то бумажки — тут было чистенько. Видимо, здесь часто ходили люди.
Над дверью висела бронзовая чеканная табличка: «Разговор по душам. Салон Мадамы Ноа». Колокольчики над дверью разразились серией мелодичных звуков, когда Агния переступила порог. Они с Лиманией оказались в темной тесной передней, погруженной во мрак. Темноту разгоняла только полоска света, льющаяся откуда-то из-под двери. Пахло травами и еще чем-то сладким, знакомым и одновременно чуждым.
— Эй! — позвала Агния. — Здесь есть кто-нибудь?
— Бу-у-удь… — отозвалась темнота.
Лимания испуганно заблеяла и, судя по резкому запаху, снова уронила пару катышков.
— Мы ищем гадателей. Нам нужна помощь. — Молодая женщина попятилась к дверям, решив удрать, пока не поздно.
— Гадателей? — Голос, прозвучавший откуда-то с потолка, заставил их обоих испуганно взвизгнуть. Утробный, раскатистый, он мог принадлежать кому угодно.
— Ну, не совсем гадателей… Мне нужен кто-нибудь, кто смог бы вызвать дух моего умершего мужа, — пролепетала Агния.
— Сама судьба вас привела сюда! — прогремело над головами, после чего тьма взорвалась яркими красками. Обе женщина взвизгнули и зажмурились от неожиданности.
— Проходите!
Приоткрыв один глаз, Агния заметила, что дверь распахнулась. На пороге возникла высокая худощавая фигура, крестообразно раскинувшая руки.
— Проходите! — повторила она обычным, негромким и приятным голосом, и гостьи повиновались. — Следуйте за мной!
И зашагала, широко и свободно размахивая руками и покачивая обтянутыми узким платьем бедрами. Агния нашла такой фасон одежды вызывающе неприличным — вся фигура напоказ! — но потом подумала, что гадатели так одеваться могут. Она же пришла вызвать дух мужа, а не о моде толковать!
Узкий коридор, ярко озаренный свечами, привел их в круглую комнату без окон. Под потолком на витой проволоке крутился огромный стеклянный шар, бросая по сторонам яркие блики. Из-за мелькающих огней осмотреться было трудно. Стены закрывали тяжелые портьеры черного или темно-фиолетового цвета, на которые были нашиты символы. Многие из них Агния видела впервые. Тяжелая ткань слабо колыхалась, время от времени откуда-то налетал ветерок, приносивший всякий раз разные запахи — то конского навоза, то ладана, то ванили, то дыма, то пряностей. Слышались шорохи, треск, хруст, невнятное бормотание. Комната была пуста. Только два кресла стояли друг напротив друга. Два глубоких мягких кресла, заключенные в начерченный на полу белый круг.
Проводившая их молодая, еще моложе Агнии, девушка куда-то скрылась, нырнув за одну из портьер, и посетительницы остались одни. Прошло несколько минут.
— Эй! — рискнула позвать Агния. — Здесь есть кто-нибудь?
— Здесь всегда кто-нибудь есть, — прозвучал голос. Он принадлежал, без сомнения, женщине, но явно больной и усталой. — Всегда кто-нибудь где-нибудь есть. Природа не терпит пустоты…
— Мне нужно вызвать дух моего мужа или…
— Дух… Всем нужен дух. А духам нужна плоть. Живая, теплая, мягкая, нежная плоть, — продолжал голос. — Они страдают без плоти, томятся в своей бестелесности…
— Я не понимаю, — призналась молодая женщина. — Вы можете вызвать дух моего мужа?
— Дух нельзя вызвать. Его можно только призвать!
— Простите, я не знала…
— Призвать, умолить подняться из мировой Бездны, пообещав в обмен на эту услугу нечто ценное в уплату…
— У меня есть деньги, — сказала Агния.
— Речь не идет о деньгах! Что деньги для тех, у кого больше нет низменных желаний? Духам нужно иное — живое тепло, жизнь!
Портьеры внезапно взметнулись ввысь. Агния вздрогнула. Вперед шагнула высокая худощавая фигура, закутанная в складчатый балахон так, что не разберешь, женщина это или мужчина. Накидка скрывала даже верхнюю часть лица, а полумрак комнаты и мерцающий свет свечей не позволял присмотреться как следует. Но Агния уже сообразила, кто перед нею, и молодую женщину пробрала дрожь.
Мадама Ноа была шезрулом. Представители этой загадочной расы испокон веков жили на востоке материка, но когда Линнебрукская империя начала свою экспансию, расширяя территорию, нежданно-негаданно перебрались в человеческие города. Держались они обособленно, вели скрытный образ жизни, почти ни во что не вмешивались, и люди постепенно привыкли к странному соседству. Агния не знала про шезрулов практически ничего, кроме нескольких бредовых слухов, и сейчас запаниковала. А вдруг все сказанное — правда? Вдруг шезрулы действительно всего лишь паразиты, которые, подобно некоторым насекомым, подкладывают своих младенцев в тела людей, и нерожденные шезрульчики просто высасывают человека изнутри? А вдруг…
— Ты боишься, — вдруг констатировала пророчица. — Я чувствую твой страх. Он лишает тебя жизни. Отринь страх — и ты станешь сильнее.
Она протянула руку — из широкого рукава балахона вынырнула кисть с неестественно длинными тонкими пальцами. Агния попятилась и внезапно рухнула в одно из кресел, каким-то чудом оказавшееся за спиной. Взвизгнула от неожиданности.
— Я… не боюсь, — пролепетала она, глядя на эту руку, как птичка на змею. — Я хотела… дух мужа… При чем тут моя жизнь?
Мадама Ноа кивнула головой, словно наконец услышала нечто разумное.
— Духи забирают нашу жизнь, — просто объяснила она, плавно опускаясь во второе кресло, которое тоже как-то подозрительно быстро оказалось рядом. — Каждая встреча с духом отбирает частичку жизненной силы. У меня или у того, кто согласится выступить медиумом. Таких мало. Что у тебя?
Последние слова она произнесла сухим деловым тоном, и это подействовало на посетительниц лучше всех успокоительных препаратов. Сунув ридикюль Лимании, которая сжалась в комочек за креслом, Агния подробно, но без лишних слов пересказала историю своего короткого замужества, загадочной смерти мужа и перечислила цепь недавних событий.
— Я жалею только об одном — что не побеспокоилась задуматься об этом раньше, — заключила она. — Три месяца миновало, как Марек умер, а я только сейчас решила к вам сходить…
— Не вини себя. Все происходит лишь тогда, когда настает срок. Если ты три месяца не могла или не хотела сюда прийти, значит, срок не настал. А сейчас — пора. Что тебе нужно?
— Я… я хотела узнать, как и почему он умер. Он… иногда снится мне, иногда приходит по ночам…
— Наяву?
— Не знаю, — смутилась Агния. — Но мне обычно бывает очень холодно, когда он рядом. Правда, это было всего несколько раз…
— Ты отталкивала его? Гнала от себя?
— Нет. Как можно? Он же мой муж! Я хотела у вас спросить, что мне делать, если он… ну, снова придет? Понимаете, мне его так не хватает! Я бы все отдала за возможность его вернуть. Хотя бы на пару минуточек…
Женщина в балахоне покачала головой:
— А ты уверена, что к тебе приходит твой муж?
Агния так и вспыхнула, выпрямляясь.
— И вы туда же? Вы меня знать не знаете, а беретесь судить! Я верна Мареку и останусь верна ему до конца своих дней! Я всю жизнь буду его любить и уже никогда не смогу отдать свое сердце другому! Любовь — одна на всю жизнь! Ни один мужчина не прикоснется ко мне, и за все три месяца вдовства я ни разу даже не подумала об этом! И уж конечно я уверена, что ко мне приходит дух моего мужа! Я не могу ошибиться!
— Ты сама ответила на свой вопрос, — вздохнула прорицательница. — Не уверена, что это принесет тебе счастье, но ты сама сделала свой выбор… А от меня-то что хочешь?
— Я думала, что… ну, что вы можете призвать дух моего мужа, и он скажет…
— Что?
— Кто его убил, — пролепетала Агния, немного смущенная резким тоном прорицательницы.
— И ты думаешь, что он скажет это мне, если до этого не сказал тебе? — Мадама Ноа уронила голову на грудь и бессильно покачала головой. — Духи капризны и своенравны. Ты не представляешь себе, насколько они меняются. Но, если ты хочешь…
Она взмахнула рукой:
— Аремоханна!
Шар мгновенно погас. На несколько секунд комната погрузилась во мрак. Испуганно заблеяла Лимания. Агния сидела ни жива ни мертва. Ей стоило большого труда не закричать, когда рядом послышался шорох. Какая-то тень промелькнула совсем близко.
Вспыхнул свет. Он шел откуда-то снизу, искажая лица и предметы. Запахло травами. От резкого запаха у Агнии защипало в носу. Она поморщилась, борясь с желанием чихнуть.
Прорицательница в кресле напротив в неверном свете, идущем, казалось, из-под пола, превратилась в какое-то чудовище с бледным лицом и черными провалами на месте глаз. Капюшон сполз с ее головы, обнажая чуть вытянутый блестящий череп шезрула. Зрелище было жутким, но и чем-то привлекательным. Вцепившись скрюченными пальцами в подлокотники, Мадама Ноа покачнулась, запрокидывая голову.
— Духи и демоны! Придите на зов! Придите на зов мой, откликнитесь, духи! Вас призываю! Вам повелеваю! — и добавила несколько отрывистых слов на своем родном языке.
Голос ее становился все громче. Она раскачивалась все сильнее. Ее мотало из стороны в сторону, как будто кто-то дергал за невидимые нити. Выпучив глаза, женщина тяжело, с хрипами дышала, но продолжала выкрикивать: «Придите! Придите!» — сразу на двух языках.
Резкий порыв ветра всколыхнул портьеры. Послышался странный звук — не то слитный вздох множества голосов, не то шуршание оседающей ткани. Где-то завыла собака.
— Они пришли, — замогильным голосом провозгласила пророчица. — Зови его!
Агния растерялась, оглядываясь по сторонам.
— М-марек?
И не сдержала вскрика, когда тьма отозвалась ей пронзительными воплями, стонами, рычанием, визгом и хохотом. Лимания заверещала от ужаса.
— Марек! — громче вскрикнула Агния, уже начиная жалеть, что пришла. Вой и стоны заглушали визг Лимании.
«Дай! Дай!»
— Что?
«Кр-рови!»
Чья-то рука высунулась из-за спинки кресла и крепко схватила ее запястье. Молодая женщина завопила от неожиданности во весь голос, рванулась, но это была всего лишь та девушка, что провожала ее сюда. Она заставила Агнию протянуть правую руку вперед и быстро — был заметен только блеск иглы — уколола ее кисть точно между средним и безымянным пальцами.
Руку обдало жаром и холодом одновременно. Огнем горело то место, где выступила капелька крови, а вся остальная кисть казалась погруженной в лед.
— 3-зови! — низким голосом прорычала прорицательница.
— Марек…
Женщина в кресле напротив вдруг дернулась, подскакивая и выгибаясь дугой. Девушка отпустила руку Агнии, и она отпрянула, сжимаясь в комок и борясь с желанием вскочить и убежать. Вытаращенными от ужаса глазами она смотрела, как Мадаму Ноа корчит припадок.
Он прекратился так же внезапно, как и начался. Женщина выпрямилась, властным жестом провела ладонью по блестящему от пота черепу, словно убирая с глаз несуществующие волосы.
— Агния?
Голос был женский, но вот интонация…
— Марек?
— Агния…
— Марек! Марек, это ты?
— Марек… — Тот или та, что сидел в кресле, повел головой из стороны в сторону, словно осматривая помещение. — Ну да. Это я. Я был Мареком… Что ты хочешь у меня спросить?
— Я… — Агния растерялась. Еще минуту назад на языке были сотни слов — и вот не осталось ни одного. — Я… скучаю без тебя, Марек!
— Я тоже. Тут так пусто и холодно одному…
— И мне тоже… без тебя.
— Иди ко мне!
— Нет, — прошипел на ухо чей-то голос. Две руки легли сзади на плечи, заставив ее остаться в кресле.
— Иди ко мне! — вскрикнул дух голосом пророчицы. — Помоги мне!
— Марек, милый! — Агния рванулась, но девушка держала ее крепко и успела шепнуть:
— Не поддавайся! Просто задавай вопросы, пока есть время.
— Марек… — По щекам потекли слезы. — Марек… Я не знаю, что спрашивать. Марек, Ариэла арестовали! За то, что он убил Фила Годвина…
— Фила. — Голос споткнулся. Прорицательница захлопала глазами, изображая удивление. — Впервые слышу…
— Да! Он убил его этой ночью! Заколол этим своим кортиком. Представляешь! Теперь-то он за все заплатит…
— Заплатит… Заплатит… Заплатит… Ы-ы-ы!
Прорицательницу внезапно скрутило, словно от невероятной боли. Она завыла, забилась в судорогах, глаза закатились так, что стали видны белки, на оскаленных губах появилась пена. Откуда-то выскочила девушка-помощница, всплеснув руками, кинулась к ней, пытаясь удержать припадочную в кресле. Метнула через плечо испуганный взгляд, и одного этого оказалось достаточно, чтобы Агнию как ветром сдуло. Даже не попрощавшись, она бросилась бежать. Вслед ей неслись дикие вопли прорицательницы и на миг перекрывший их крик девушки:
— Задержитесь!
Сломя голову Агния вместе с Лиманией выскочила обратно в тот проулок и без сил привалилась к стене. В двух шагах от них город жил своей жизнью. По улице ходили люди. Цокали копыта лошадей. Мимо пробежал посыльный-сатир, бросил любопытный взгляд на соплеменницу, но не задержался. Где-то прозвенел колокольчик. Звонко закричал мальчишка-газетчик:
— Свежий номер «Имперского вестника»! Таинственное убийство в доходном доме! Месть или ритуал? Кайтарра снова поднимает голову!
Скрипнула дверь. Выглянула девушка — помощница прорицательницы.
— Что? — вздрогнула Агния.
— Уходите, — быстро промолвила она.
— Но почему? Я только хотела узнать…
— Я бы сама хотела узнать, что произошло, — честно призналась девушка. — Такой припадок с нею впервые… Но она в последнее время работала на износ, так что, может быть, всего лишь совпадение. Когда она придет в себя, я постараюсь ее расспросить, в чем причина. Если хотите, оставьте ваш адрес, я забегу и перескажу.
— Капустная улица, дом шестнадцать. Это в цеховом квартале.
— Я запомню. Кстати, с вас два империала. За визит.
Агния без лишних слов отдала деньги и пошла прочь. Она чувствовала себя странно. Почему Марек ничего не сказал?
Свеча ему не полагалась, и камера постепенно стала погружаться в темноту. Ариэл какое-то время расхаживал по ней из угла в угол, вспоминая свой разговор со следователем и прикидывая, чем ему это грозит. Следствие вряд ли затянется — такая неопровержимая улика, как опознанное орудие убийства, не должна оставить сомнений. Но все равно месяца полтора тут точно придется провести. Потом — суд, короткий и формальный. И… сколько сейчас он получит за убийство, которого не совершал? Если пошлют запрос в канцелярию полка, оттуда может прийти положительный отзыв — лейтенант Боуди был на хорошем счету у сослуживцев, хотя не обошлось и без пары взысканий. Правда, потом, в университете, он не показал себя прилежным студиозусом, но ведь и учился он больше ради Марека, чем ради науки.
Устав ходить, он прилег на кровать. Темнота сгущалась. Из открытого окошка — стекол нет, только решетка, так что зимой тут, наверное, ужасно холодно — доносился тихий шум засыпающего города. Как там Агния? Что делает? Она, конечно, ни разу не навестит его в тюрьме, а вот на суд может и прийти, чтобы полюбоваться на поверженного врага. Эх, если бы знать заранее…
Шорох. Нет, скорее шелест. Крысы? Тут? Так быстро?
Приподнявшись на локте, Ариэл посмотрел в тот угол, откуда доносились странные звуки, и неожиданно почувствовал страх. Тьма в том углу сгустилась так, что казалась каменной. И по ней змеилась белая вязь морозных узоров. Камень на глазах покрывался инеем. И странно, но Ариэл вдруг обрел способность видеть в темноте. Узоры можно было рассмотреть до мельчайших деталей. Но одновременно крепло чувство, что все это — для отвода глаз.
«Догадался, — прошелестел тихий безжизненный голос. — Ты всегда был умным… Умнее, чем хотел казаться…»
— Ты кто? — откликнулся Ариэл. При выдохе с губ сорвалось облачко пара. А тут действительно похолодало.
«Не узнаешь? Да это и не нужно. Я тебя узнал — это главное. Ты ни капельки не переменился…»
— Я могу тебя увидеть?
По голосу определить, кем был собеседник, не представлялось возможным. Мужчина. Не старый. На этом все.
«Смотри».
Во мраке проступил призрачный силуэт, но лица было не разобрать. Впрочем, Ариэлу это особо и не было нужно.
— Я ни в чем не виноват, — сказал он.
«Неправда», — прошелестел тихий голос.
— Я ни в чем не виноват, — упрямо повторил Ариэл. — Ты это знаешь.
«Я много чего знаю. Даже больше, чем ты».
— Агния… — Это имя само пришло на ум. — Где она сейчас?
«Дома».
— С нею… все будет в порядке? Сейчас, когда я и… ну, кое-кто еще… когда рядом с нею никого нет…
«Ты уверен, что никого?»
— Сатирра? Эта трусиха, повсюду рассыпающая свои орешки и не умеющая связать двух слов? У нее даже рогов нет!
«Я говорю о тебе».
Сердце от неожиданности пропустило удар.
— Скажешь тоже! — фыркнул Ариэл, когда снова смог говорить. — Где она — и где я? И потом… она терпеть меня не может!
«И тем не менее…»
— Ей грозит опасность. — Он не спрашивал, он утверждал. — А я сижу тут. И буду сидеть еще несколько лет. Ты… сможешь что-нибудь для нее сделать?
«Все, что мог, я для нее уже сделал. Теперь твоя очередь!»
Камеру окутало волной такого жуткого холода, что Ариэл невольно зажмурился, задерживая дыхание, потому что боялся, что внутри все превратится в кусок льда. Но это продолжалось только несколько мгновений, а потом…
Он открыл глаза и какое-то время просто лежал на койке, завернувшись в одеяло и силясь сообразить, приснилась ли ему ночная встреча или была наяву.
За ним пришли вскоре после завтрака. Два стражника ввели арестанта в знакомый кабинет. Тот же рогач Холодный Туман сидел за тем же столом и что-то писал, тщательно выводя каждую букву. «Отчет за третий квартал», — прочел Ариэл заголовок, написанный вверху крупными буквами.
Следователь был так увлечен перечислением количества принятых посетителей, количества поданных заявлений и описанием того, какая работа проделана и сколько дел раскрыто, а сколько находится в стадии рассмотрения, что не сразу отложил перо. Закончив писать, он переложил отчет на широкий подоконник, придвинул к себе другие исписанные листы и кивнул на табурет.
— Добрый день. Присаживайтесь!
Ариэл сел, тихо звякнув цепочкой кандалов.
— Я пригласил вас сюда, чтобы сообщить, что некоторое время назад некая молодая дама сделала заявление, обвинив вас в смерти своего мужа, — ровным голосом промолвил рогач и заглянул в разложенные на столе исписанные листы. Вперемешку с перечеркнутыми палочками-резами рогачей там были крупным каллиграфически четким почерком написаны несколько имен. Даже на расстоянии в ярд и вверх тормашками Ариэл смог их все прочесть.
— Понимаю, — промолвил он. — И это…
— Это обстоятельство только запутывает ваше дело, — любезно пояснил Холодный Туман. — По сути, это уже второе обвинение в убийстве. И если первое по отдельности раньше не представляло интереса, то, учитывая несчастный случай с Филом Годвином, первое преступление тоже можно считать доказанным. Хотя бы потому, что становится ясно — человек, убивший один раз, легко может убить и второй.
Пока Ариэл сидел в камере, у него было время подумать. Ночной разговор только дал толчок его размышлениям, хотя мало что прояснил.
— У вас есть доказательства? — поинтересовался он. — Улики…
— Немного, но есть. — Рогач полез в ящик своего стола, осторожно со второй или третьей попытки подцепил копытами два листка. — Та молодая дама передала их вчера. Она уверена, что это — письма с угрозами. Вы вымогали у потерпевшего деньги?
Ариэл с удивлением посмотрел на свои старые записки. «Нужны деньги. Вопрос жизни и смерти…» Ну да, так можно подумать…
— Да. И нет, — сказал он.
— Что вы имеете в виду?
— Да, мне действительно нужны были деньги. Да, я в ту пору находился на мели и не мог позволить себе лишние расходы, а с меня требовали определенную сумму, причем как можно скорее. Я просто не успевал собрать ее к сроку и обратился к Мару по-родственному за помощью. Никто никого не собирался убивать. Мне нужно было заплатить за информацию. Личного характера, — добавил он, давая понять, что распространяться на эту тему не намерен.
— Значит, это не записки с угрозами? — дотошно уточнил следователь.
— Это записки с просьбами брату одолжить денег. К тому, что произошло потом, они не имеют никакого отношения! Меня подставили.
— Кто? — Рогач потянулся к перу и чернильнице, явно собираясь записывать все слово в слово.
— Не знаю. Но, думаю, это тот, кому выгодно, чтобы никто не узнал правду о смерти Марека Боуди. Тот, кому важно, чтобы в этом обвинили именно меня. Как вы сказали: если убил одного, значит, мог убить и другого, чтобы обрубить все концы…
— А вы что? Вы могли убить Марека Боуди?
Ариэл задержал дыхание, бросил взгляд на дверь. Там, у порога, замер конвой. С этим рогатым он может справиться, хотя и с трудом — скованные руки не дают простора движения, рассчитывать можно только на фактор внезапности. Один удар — достаточно оглушить и… Но у рогачей очень крепкий лоб. Тут не кулаком — тут кувалдой бить надо. И как быть с теми людьми, что стоят в трех шагах от него? Они не могут не вмешаться. И наверняка у них есть приказ стрелять.
Следователь-рогач сидел за столом напротив, глядя на Ариэла лиловыми влажными глазами. Сейчас он почему-то напоминал чучела оленей и лосей в музее, в зале естественной истории, только был живым и хлопал длинными ресницами. Но мысль об оленях засела в голове.
— Послушай, что я скажу, — понизив голос, заговорил Ариэл, переходя на «ты». — Никому из них не скажу — только тебе. Ты другой. Ты поймешь… надеюсь. Я хотел его убить. Я мог его убить… Я имел право его убить… Ну, ты понимаешь?
Рогач кивнул.
— Но я этого не сделал! Кто-то или что-то сделало это за меня. Я опоздал, понимаешь? Я почти решил это сделать — не мог только решиться действительно отнять у Мара жизнь. Мы же выросли вместе и первые двенадцать лет считали друг друга родными братьями. Это не так-то просто — отнять жизнь у брата, пусть и сводного. Ты понимаешь… по глазам вижу, что понимаешь… Будь это кто-то еще, я бы не колебался и давно все сделал. А с Маром вышла промашка. Пока я думал, пока решался, пока колебался — все и случилось. Я этого хотел, но я этого не делал. Вмешались другие люди и сама судьба. Но это должен был сделать я. Понимаешь? И когда это случилось, я…
— Почувствовал себя обесчещенным, — глухо промолвил Холодный Туман, тоже отбросив формальности.
Да, он знал или догадывался о чем-то в этом роде. В его племени, если кто-то бросал вызов на бой ради самки, считалось нарушением всех обычаев вмешиваться в происходящее. Даже самка, из-за которой спорили, не имела права высказывать свое мнение, а должна была спокойно и смиренно ожидать решения своей судьбы. Нельзя было ни отговаривать противников, ни взывать к примирению сторон, ни тем более пытаться спасти жизнь одному из них, убив соперника. Это значило, что второй самец настолько слаб, что не в состоянии даже самостоятельно выйти на бой, и все его притязания — бахвальство и ложь. В прежние времена такого «победителя» казнили — подобный лжепоединок не мог завершиться его победой. Еще хуже, если это было убийство из-за угла. В этом случае смерти подлежал и доброхот, причем убить его должны были собственные родители, как обесчестившего род.
— Да. Но люди не совершают ритуальных самоубийств, если задета честь такого рода. Я мог отмыться только одним способом — попытаться найти, кому и зачем была выгодна смерть Мара. Я сделал вид, что у меня есть важные дела, требующие немедленного отъезда. Сам затаился, стал выжидать, наблюдать, пытался делать выводы. Увы, за три месяца не произошло ничего! Абсолютно ничего, что дало бы мне зацепку. В конце концов мне надоело ждать. И ведь все эти месяцы я не видел свою женщину… Почти три месяца! Это долго. Тогда я решил выйти из подполья и поискать того, кто вместо меня совершил это убийство. Кто так вовремя избавил меня от Марека Боуди, как раз в тот самый момент, когда я был уже готов пойти на крайние меры.
— И оказался здесь, — кивнул рогач.
— Да, и оказался здесь. Агни ненавидит меня, думает, что это я убил Мара. А я просто не успел его убить! Моя вина только в этом! Но я бы мог убедить ее, мог заставить полюбить себя, заставить поверить… Ведь я люблю ее. На самом деле люблю.
Рогач осторожно положил перо.
— Я не буду этого записывать, — сказал он. — Но если ты настолько хорошо знаешь наши обычаи, то должен понять, что настоящий преступник должен быть убит. Если не рукой своего отца, то твоей. И тогда тебе не миновать наказания — уже за это, несомненное, преступление.
— Догадываюсь. Но, — он поднял голову, посмотрел на следователя, — я знаю еще кое-что… Если, например, это будет поединок… Дуэль… Я участвовал в дуэлях, кодекс знаю. Дуэли не запрещены — сейчас нет никакой войны.
— То есть… — Холодный Туман внимательно смотрел на свои записи, и Ариэл много бы дал за то, чтобы понять, какие мысли бродят в этой рогатой голове. — То есть ты хочешь сказать, что, едва очутившись на свободе, кинулся бы искать своего… соперника, после чего провел бы с ним поединок по всем правилам, сохранив свою честь?
— Да. Сохранив свою честь. Именно так. Я офицер в отставке и прекрасно знаю, что такое честь. Лейтенант королевской армии, двадцать шестой линейный гвардейский полк. Я уже говорил это.
Рогач взял-таки перо и сделал несколько пометок.
— Но мы в любом случае не можем вас отпустить… просто так, бывший гвардии лейтенант Ариэл Боуди. — Тон его опять стал сухим и официальным. — Нужны веские причины. Более веские, чем вызов на дуэль. Причины, которые описаны в законах вашего мира, мира человеков. Например, чье-либо поручительство. Или внесенный залог. Вы знаете кого-либо, кто может выступить поручителем или внести залог? Ваша женщина? Ваше начальство? Ваш… э-э-э… другой какой-нибудь родственник?
Ариэл с готовностью ухватился за эту идею. Нет, мастер Молос и тем более ректор университета и пальцем не шевельнут ради его спасения. Агния тем более откажется. Родственники Марека? Госпожа Парата Боуди? Еще чего не хватало! Никто из тех, кто носил или носит эту фамилию, не считает его своим. Разве только…
— Есть одна женщина. Она может… должна захотеть мне помочь. Если не она…
Если не согласится и она, шансов выйти на свободу законным путем практически не остается.
— Это ваша родственница?
— Почти.
— Она влиятельна? Обеспеченна?
Он кивнул, и рогач, помедлив, подвинул ему чистый лист и чернильницу.
Слишком короткая цепочка ручных кандалов мешала. Тщательно подбирая слова, Ариэл написал несколько строк и протянул письмо следователю. Тот внимательно прочел и само послание, и подпись, опять согласно качнул рогатой головой и, сложив лист, капнул воск. Запечатал и протянул.
— Извольте надписать адрес, кому и куда доставить.
— Особняк герцога Ольторн, ее сиятельству герцогине Ларисе Ольторн в собственные руки.
— Ого! — только и вымолвил Холодный Туман, но спорить не стал.
Семейство Ольторн являлось одним из самых родовитых и уважаемых в столице. Сам герцог много лет был посланником империи в сопредельных странах, являлся одним из руководителей разведки, причем не только внешней, но и внутренней. И если у сидящего перед следователем человека там есть связи, то посадить его в тюрьму за убийство будет очень трудно. Нет, рогач не испытывал к человекам особой расовой ненависти, но, чтобы удержать за собой это кресло, ему необходимо доводить до конца каждое из порученных дел. То есть найти виновного во что бы то ни стало и как можно скорее.
Вернувшись в камеру, Ариэл опустился на колени перед койкой, упираясь локтями в тощий матрас, спрятал лицо в ладонях и взмолился Первопредку, чего не делал со школьной скамьи.
«Пожалуйста, пусть будет так, как я хочу! Тебе ведь не трудно — даже пальцем не надо шевелить! Я все сделаю сам. Ты только мне не мешай. И пусть никто не мешает мне! Дай выйти отсюда. Дай найти того, кто меня подставил. Дай доказать Агни, что я ее люблю! Мне больше ничего не надо. Я… я даже не буду его убивать, этого типа. Я даже не нападу на него первым… Но дай мне отсюда выйти».
День тянулся неимоверно долго. Ариэл то мерил камеру шагами, то падал на койку, стараясь не поддаваться отчаянию. Бездействие оказалось утомительным.
Наступило время ужина. В коридоре послышались шаги, лязг задвижек, скрежет замков. Дошла очередь и до него, но вместо тюремного сторожа с миской супа на пороге возникли два констебля:
— На выход. С вещами!
В третий раз переступив порог знакомого кабинета, он увидел следователя. Холодный Туман опять быстро что-то писал.
— Уже явились? — Он оторвал глаза от документа. — За вас внесли залог. Ее сиятельство герцогиня Лариса Ольторн любезно поручилась за вас и внесла некую сумму…
— Спасибо, — пробормотал Ариэл.
— И вы понимаете, что поручительство столь знатной дамы дорогого стоит. Ольторны — фамилия, приближенная к императору. Если окажется, что они поручились за преступника, это будет большой скандал. Это уже будет политика. Причем может быть, что и международная! Не факт, что герцогу не придется подать в отставку, а ведь он много лет был послом империи.
— Я все понимаю, — кивнул Ариэл. — Его сиятельство не будет разочарован… и ее сиятельство тоже.
— Сейчас уже поздно. Вы можете выйти отсюда завтра утром или…
— Сегодня. Сейчас!
— Но…
— Сейчас. Если можно.
— Только что пробило девять часов… Может быть, переночуете здесь?
Ариэл нервно рассмеялся, покачав головой. В камеру он больше не вернется. Ни за что.
— Ну ладно. Как вам будет угодно. В таком случае прошу подписать.
Ариэл поставил размашистую подпись под тем, что нацарапал Холодный Туман, даже не читая внимательно текст. Кажется, там было что-то про обещание не покидать город без письменного разрешения властей, не менять указанного места жительства без объективных причин (пожар, наводнение, стихийные бедствия) и не ввязываться ни в какие посторонние дела.
А через полчаса он, получив назад все свои вещи — и даже деньги уцелели, что удивительно! — шагал по улицам вечерней столицы. До университета, где в общежитии за ним сохранялась комната, дорога была неблизкой, но Ариэл даже не думал туда направляться. Его путь лежал в цеховой квартал. К дому Агнии.
Осенний вечер был прохладен. Резкий ветер трепал полы плаща, приходилось придерживать шляпу рукой. Ариэл преодолел уже довольно большое расстояние, прежде чем сообразил, что может остановить наемный экипаж. Собственные мысли не давали сосредоточиться. В камере было время подумать.
Итак, в дом Агнии за последние несколько дней пытались проникнуть уже дважды. И оба раза что-то искали. Судя по всему, поиски не увенчались успехом, значит, будет третья попытка. Если ее уже не было этой ночью. Этой ночью, которую он провел в тюрьме. И значит, пока он там бредил призраками, ее вполне могли…
Сорвавшись с места, он побежал, одной рукой придерживая треуголку. Спешащие по домам прохожие что-то кричали вслед. Какой-то возница на перекрестке еле успел затормозить, замахнулся кнутом, ругаясь на чем свет стоит. Забыв нанять экипаж, Ариэл промчался мимо.
До Капустной улицы он добежал, задыхаясь и не чуя ног от усталости. К тому времени на город спустилась ночь, прохожих становилось все меньше и меньше. На работу вышли фонарщики, но сюда, в этот переулок, они должны были заглянуть еще не скоро.
Нужный дом он отыскал без труда. Стиснутый с двух сторон каким-то доходным домом средней руки и особняком купца, он казался безжизненным. Но, присмотревшись, мужчина заметил пробивающуюся из-за ставней полоску света. Подойдя к окнам первого этажа, он осторожно заглянул в щель между ставнями и осмотрел кухню. Все было как обычно.
От облегчения ноги подкосились, и Ариэл привалился к ближайшему фонарному столбу. Агния дома. С нею все в порядке. Во всяком случае, вчерашняя ночь прошла спокойно. Конечно, это не повод расслабляться: мол, опасность миновала. Наоборот, она стала еще больше. У врагов молодой вдовы был целый день, чтобы подготовиться к нападению.
Но теперь на сцене снова появился он.
Заняв позицию у дома напротив, втиснувшись в щель между двумя строениями, Ариэл проверил свой арсенал. Оба пистолета, конечно, были разряжены, и он осторожно зарядил их на глаз, в темноте насыпая порох и забивая пули в стволы. Кортик ему, разумеется, не вернули, но офицерская шпага была на месте. Что ж, этого достаточно, чтобы отразить нападение.
Подготовившись, он устроился поудобнее и стал ждать рассвета, не сводя глаз с окон. Через полчаса свет погас. Легкая улыбка тронула губы. Агния легла спать. А ему спать явно не придется.
Ближе к полуночи погода начала портиться. Осень — не лучшее время года для поздних прогулок. Ветер стих, но ощутимо похолодало, а из туч стал накрапывать мелкий противный дождик. Он не усиливался, так и оставаясь дождиком, и не спешил перерастать в ливень, но грозил затянуться до рассвета. Ариэл поглубже надвинул на глаза шляпу, закутался в плащ, прижимаясь к стене. Может быть, сегодня они не придут? Хотя вряд ли. Ночь ненастная. На улицах точно никого не встретишь…
И только он так подумал, как заметил крадущуюся тень.
Понадобилось минуты две, чтобы узнать ликантропа. И еще целая минута, чтобы поверить, что ему не мерещится. Но эти плечи, эта сутулая спина, эти опущенные вдоль тела руки, эта походка, плавная и неуклюжая одновременно, эти блеснувшие странным светом глаза… Что он тут делает?
Пальцы сами сжали рукоять пистолета. Пуля в нем была простая, не серебряная. Она не убьет, а только ранит нелюдя. А противник серьезный. Большинство ликантропов не в ладах с законом. Лишь в деревнях они — добропорядочные фермеры, занимающиеся, как ни странно, скотоводством. В городах это либо торговцы и спекулянты той же самой бараниной или говядиной или воры, грабители, наемные убийцы всех мастей.
Несколько секунд была уверенность, что ликантроп его не заметит — все-таки темно, он стоит в тени, да и дождь отбивает запахи… Но вот взгляд нелюдя скользнул по ряду домов и задержался на человеке. Глаза вспыхнули зеленым огнем. Заметил, но… не подал вида. Неужели принял за такого же представителя «ночного народа», только не домушника, а, скажем, грабителя, поджидающего поздних прохожих с криком: «Кошелек или жизнь!»? Все возможно. Грабители и воры никогда не перебегали друг другу дорогу. Одни работали в домах, другие — на улицах. И ликантропу с Ариэлом нечего было делить…
Если бы нелюдь не остановился как раз возле дома Агнии Боуди.
Но и это была еще не причина для тревоги. Ну мало ли что ему тут надо? Может, остановился дух перевести! Но ликантроп, бросив последний взгляд через плечо на стоявшего на противоположной стороне улицы Ариэла и вроде как кивнув ему головой — заметил, значит, но принял за своего, — подошел к стене дома. Примерился, подняв передние конечности, а потом резким отработанным рывком вогнал когти в деревянные панели, которыми был обит дом снаружи, и сноровисто полез по стене.
То, что ликантропы прекрасно умеют бегать по стенам и даже потолку — почему в городах они быстро переквалифицируются в домушников, — было всем известно. Но за всю свою богатую на события жизнь Ариэл еще ни разу не видел, как это происходит. И потерял несколько драгоценных секунд, наблюдая удивительное зрелище.
Взломщик работал в основном когтями передних конечностей. Он резкими тычками вгонял их до отказа в дерево, дергал раз-другой, проверяя крепость, при необходимости повторял попытку, после чего переносил вес тела на эту руку и повторял маневр для другой, втыкая когти чуть выше. Ноги же его, босые, что было в обычае у этого народа, лишь бессильно царапали по стене. Когти имелись и на тех пальцах, но были короче и тупее, и он вставлял их в дыры, проделанные передними конечностями. Здесь то ли панели были старые, рассохшиеся и не настолько крепкие, то ли взломщик был не настолько опытен, но карабкался он до второго этажа слишком долго. Во всяком случае, Ариэл успел перебежать улицу и, изловчившись, схватил его за заднюю лапу.
— Назад!
— Пр-рочь! — Ликантроп дернулся, стараясь высвободиться. Махнул второй ногой — когти просвистели в опасной близости от лица.
Ариэл отшатнулся, вынужденный разжать руку. Даже молодой полуволк сильнее взрослого человека.
Шуметь и будить весь переулок не хотелось, но другого выхода не было. Изловчившись, ликантроп уже ухватился за ставень. Еще несколько секунд и…
Ариэл выхватил пистолет и выстрелил, не целясь.
Промахнуться даже в темноте на таком расстоянии было трудно. Пуля вошла полуволку в бок. Он содрогнулся, теряя концентрацию, коротко взвыл, и Ариэл, отбросив разряженный пистолет, схватил другой. Простая пуля не остановит ликантропа, только разозлит, но если вторым выстрелом попасть в голову…
Он стрелял снизу вверх, держа пистолет двумя руками, но полуволк мотнул головой, и пуля лишь обожгла ему щеку и порвала ухо. Он уже висел на ставне и торопливо, отбросив осторожность, пытался разломать запор с внутренней стороны. Избавившись и от второго пистолета, Ариэл подпрыгнул и ухватил его за задние лапы.
От резкого рывка когти сорвались, и ликантроп повис только на передних конечностях, отчаянно дергаясь и брыкаясь, пытаясь скинуть человека. Пальцы скользили по мокрой грязной шерсти, но Ариэл сжимал его щиколотки так, словно уже ухватил врага за глотку. Изловчившись, он уперся подошвами сапог в стену, рванул — и ликантроп сорвался.
Падать оказалось невысоко — с высоты ярд или около того. Мокрая мостовая ударила в спину, вышибая воздух из легких, а рухнувшая сверху туша его противника довершила начатое. Ариэл невольно вскрикнул. Перед глазами словно взорвался сноп разноцветных искр. На долю секунды он оказался оглушен, но рук не разжал. Ликантроп проворно извернулся, отмахиваясь передней лапой.
Ариэл успел выставить локоть и взвыл еще раз от сильной боли — вспоров рукав, нелюдь разодрал ему руку до кости. Он разжал пальцы, чтобы тут же, сложив кулак, ударить в ответ. Костяшки пальцев врезались в оскаленные зубы. Он содрал кожу, но даже не заметил этого. Ликантроп замахнулся еще раз. Ариэл успел перехватить его руку, изловчился, сбрасывая волосатую тушу с себя, и человек и полуволк покатились по мокрой мостовой, поочередно пытаясь добраться до глотки противника.
У ликантропа было неоспоримое преимущество — на руках вместо обычных ногтей имелись крепкие когти. Пусть и не такие острые, как у кошек, но достаточно мощные для того, чтобы одним ударом вспороть кожу на горле. Рукава камзола Ариэла скоро превратились в лоскуты, а намокший плащ только сковывал движения. Кроме того, его противник был намного тяжелее и сильнее и уже через минуту подмял человека под себя, усевшись ему на грудь и собираясь покончить с врагом.
Ариэл сражался за свою жизнь. Он подтянул подбородок к груди, чтобы хоть как-то защитить шею и, прищурившись — из рассеченной брови лилась кровь, мешая видеть, — отбивал удары когтистых лап. Окровавленные кисти уже теряли чувствительность. Каждый удар отдавался болью. В бок упиралась рукоять шпаги. Был бы кортик, можно бы рискнуть, попытаться вытащить и всадить врагу в бок. В его руках один удар одушевленного оружия мог бы если не убить, то серьезно ранить ликантропа. А если бы изловчиться и ударить в печень…
Что толку! Промахнувшись, он лишь съездил противнику по уху, и тот в отместку так ударил его по голове, что Ариэл откинулся назад, открывая горло.
И в этот миг наверху стукнуло окно.
Ставни распахнулись, поток света озарил два силуэта под дождем.
— Убирайтесь вон! — послышался отчаянный женский крик. — Караул! Полиция!
— Агни…
— Ты? Убирайся! Видеть тебя не могу!
— Агни, — пользуясь мгновенным замешательством противника, Ариэл вскинул голову. — Агни, живо в дом!
— Пошел вон!
— Агни, скройся!
Ликантроп ударил опять. Ариэл успел поймать его запястье, выворачивая руку и, защищаясь от зубов, сам выбросил вторую руку, упираясь в ключицы. Силы были неравны, но он был обязан продержаться еще хотя бы несколько мгновений, чтобы дать женщине время понять, что ей грозит опасность.
Она еще что-то прокричала, а потом…
— Убирайтесь вон! Оба! Немедленно! А иначе…
Широкие плечи ликантропа скрывали от Ариэла окно, и он мог лишь догадаться, что произошло. За шумом дождя он не услышал плеск воды, но внезапно его противник вздрогнул, запрокидывая голову. По его и без того мокрой шерсти что-то текло. Чисто машинально слизнув каплю со щеки, он взвыл и отпрянул. Пахнуло мочой.
Ариэл не преминул воспользоваться ситуацией. Разряженные пистолеты валялись где-то в стороне, кортик у него отобрали, до шпаги еще надо было дотянуться — гарда врезалась в бок на уровне почек, — но он подтянул колени к животу и изо всех сил ударил каблуками полуволка в брюхо.
То место, куда он метил, находилось у ликантропов там же, где у собак, — не между задних ног, а чуть выше. И один каблук попал точно в цель.
Полуволка отбросило в сторону. Ариэл вскочил на ноги, хватаясь за шпагу. Стиснул зубы, заставляя себя забыть об изодранных пальцах, обнажил клинок и коротко, как на уроке, сделал выпад.
Лезвие вошло между ребер, лишь чуть скользнув по кости. Ликантроп покачнулся. И этот удар еще не был смертельным. Но, выдернув шпагу, Ариэл ударил второй раз, метя в живот и печень. Потом еще раз, наотмашь, пытаясь оставить порезы на ногах. Полуволки ужасно живучи, но любого противника можно измотать серией уколов и заставить ослабеть от потери крови.
Четвертого удара не потребовалось — ликантроп отступил. В конце концов, он был только вором, его наняли для проникновения в дом, а не для драки с его защитником. Обычный взломщик давно бы уже удрал.
Опершись на шпагу, Ариэл проводил взглядом удиравшего противника. Тот бежал быстро — не скажешь, что у него пробиты грудь и живот, прострелен бок и раны на руках и ногах. Когда домушник завернул за угол, Ариэл поднял голову. Агния все стояла у окна, двумя руками прижимая к груди ночной горшок, содержимое которого, как стало ясно, и отпугнуло обладавшего чувствительным обонянием ликантропа. Кроме того, как запоздало припомнил Ариэл, к самкам у полуволков особое отношение, и оказаться облитым именно женскими выделениями — такое заставит отступить и матерого вожака стаи.
— Благодарю. — Ариэл улыбнулся. — Ты появилась вовремя.
— Что вы тут делаете? — воинственным шепотом откликнулась она.
— Да так… прогуливаюсь, дышу свежим воздухом.
Ужасно хотелось присесть. Грудь и голова болели, шляпу он потерял, и дождевая вода смывала со лба кровь, которая каплями стекала на лицо. Непослушными пальцами он кое-как засунул шпагу в ножны. Надо было хотя бы обтереть оружие, но, видит Первопредок, он сам сейчас нуждается в помощи.
— Почему вы не в тюрьме? — прошипела Агния.
Хотелось пошутить: мол, сегодня день открытых дверей, — но сил на шутки не было.
— Отпустили за недостаточностью улик. Кроме того, за меня внесли залог.
— Кто? — В ее голосе послышалось праведное негодование.
— Нашлись добрые люди. Жалко, что вы к их числу не относитесь! — Он нарочно тоже назвал ее на «вы», показывая, как его задела эта отстраненная вежливость.
Агния уже открыла рот, чтобы возмутиться, уже набрала полную грудь воздуха, но внезапно выдохнула:
— У вас кровь.
— Не обращайте внимания, госпожа Боуди! — Он осторожно лизнул разодранные костяшки. — Я не ранен.
— Ну… вам надо хотя бы умыться…
— Ничего. — Он внезапно разозлился. — Дождь все смоет. Не беспокойтесь!
— А… — она никак не хотела уходить от окна, — кто это был? О-оборотень?
— Ликантроп, — поправил он. — Пытался влезть в дом. Теперь не полезет. По крайней мере сегодня.
— Поднимитесь на минутку.
Он не поверил своим ушам. Но некоторое время спустя — как раз успел отыскать один из своих пистолетов — дрожащая, заспанная Лимания отворила ему дверь.
Агния ждала его в кухне на первом этаже, кутаясь в наспех наброшенный пеньюар. На разделочном столе горело несколько свечей. Молодая женщина тихо ахнула, когда он переступил порог.
— Вы в таком виде…
— Да уж… — Он посмотрел на свои руки. Костяшки пальцев были содраны до кости. На тыльной стороне ладоней алело несколько глубоких царапин. Рукава камзола были разодраны в клочья вместе с рубашкой, и от локтей до запястий тоже виднелись царапины.
— Умывайтесь. — Агния кивнула на рукомойник. — И… снимите этот… эти лохмотья!
Сбросив на пол промокший, тяжелый от воды и грязи плащ, он избавился и от остатков камзола. Рубашка тоже оставляла желать лучшего — рукава разодраны, все мокрое и грязное, — но он не решился раздеваться дальше. Осторожно сполоснул руки и лицо.
Агния все это время стояла рядом и не спускала с него глаз. Он чувствовал на себе взгляд женщины, но старался не смотреть в ее сторону.
Бросающая на хозяйку вопросительные взгляды Лимания принесла несколько бинтов, и он туго-натуго перетянул изодранные кисти, помогая себе зубами. Агния не предложила свою помощь, стояла, спрятав руки за спину, слишком разочарованная, напуганная и разозлившаяся на него.
— Может, поможешь? — не выдержал он. — Или мне просить служанку?
Она осторожно принялась за дело. Ее прикосновения были осторожными, скупыми, но от близости этой женщины на губы сама собой наползала глупая улыбка.
— Но все-таки, — бинтуя, она не смотрела на него и цедила слова сквозь зубы, — неужели тебя на самом деле отпустили? — Она опять перешла на «ты», и Ариэл счел это добрым знаком.
— Да, я действительно не сбежал. Меня действительно отпустили.
— Но почему? Ведь ты же…
— Это не доказано!
— Я все равно тебе не верю… Вот так… — Она завязала последний узелок, закрепила концы бинта и отступила. — Все. Можешь идти.
— Куда?
— Не знаю. Ты куда-то шел?
— Я шел к тебе.
Ариэл встал, и Агния попятилась, спеша встать так, чтобы между ними оказался стол.
— Я тебя не ждала… Тебе лучше уйти.
— Там дождь. — Он кивнул на плотно закрытые ставни. Было слышно, как капли стучат по водостоку, шуршат по мостовой и стенам. С крыши уже журчали ручейки. — Ты выставишь меня за порог после того, как я спас твою жизнь?
Агния поджала губы. Она видела ликантропа, но не могла поверить, что это существо является ее врагом. Слишком быстро он убежал. Как будто все было спланировано заранее. Как легче всего продемонстрировать женщине свою силу и отвагу? Сразиться на ее глазах с кем-то и одержать победу. Правда, изодранный камзол, грязная, мокрая рубашка, рассеченный лоб и разбитые в кровь руки свидетельствовали об обратном, но червячок сомнения оставался.
— Да.
Настаивать не хотелось. Шутить и ерничать — тоже. Он слишком устал за сегодняшний день, а последние полчаса просто лишили всех сил. В конце концов, своей цели он достиг. Агния жива, ликантроп удрал, и, кто бы его ни послал, сегодня ночью вторую попытку он не предпримет. Значит, до утра все будет спокойно. Можно поискать ночлег. Нет, за ним оставалась комната в общежитии университета, но туда так далеко идти.
— Хорошо. — Он непослушными пальцами кое-как надел перевязь, заткнул за пояс уцелевший пистолет, набросил на плечи плащ. Второй пистолет и шляпа остались там, под дождем. Вот и отличный повод — можно поискать оброненные вещи. Их у него не так много.
Агния молча смотрела, как он собирается, и сделала шаг навстречу только после того, как он направился к выходу.
— Запри двери, — распорядился он, уже переступая порог. — Проверь все запоры на окнах и заднюю дверь. Конечно, второй раз сегодня никто не полезет, но мне так спокойнее.
Дверь закрылась. Шум дождя, усилившийся, когда Ариэл шагнул на улицу, стал глуше.
Огромные глаза Лимании мерцали в полутьме, как два уголька, и это было жутковато. Агния вздохнула.
— Прибери тут все и можешь идти отдыхать, — сказала она и стала подниматься наверх.
В комнате на столе горела масляная лампа. Уже решившая потушить ее, Агния в самый последний момент подкрутила фитилек посильнее и уселась в кресло, кутаясь в пеньюар. Зловещие тени сгущались по углам комнаты, предметы теряли привычные очертания. Казалось, в углах притаились незваные гости.
Несколько минут молодая женщина сидела, глядя перед собой и силясь собраться с мыслями. Сон как рукой сняло. Шум дождя за окном не убаюкивал, а будоражил — словно кто-то стоял снаружи и упрямо стучал в ставни.
Поднявшись, она подошла к окну. Осторожно приоткрыла ставню и прижалась лицом к стеклу, закрывшись ладонями, чтобы лучше видеть в темноте.
На улице было тихо и пустынно. Соседи если и заметили стрельбу и шум, не пожелали высунуть носы и посмотреть, что происходит. Наверное, уже легли спать — во всяком случае, ни в одном из ближайших окон свет не горел. Агния вспомнила, как она пробудилась от странного звука и лежала в оцепенении, пока он не повторился. Лишь когда он повторился, до нее дошло, что она слышала выстрелы. Вспомнила, как дрожащими руками пыталась зажечь лампу, как кралась к окну. Как, сообразив, что возмутителем спокойствия опять был Ариэл, кинулась за ночным горшком — просто потому, что бросать вниз лампу было жалко, а его содержимое все равно выплескивать… Но могла ли она знать, что вместо Ариэла все достанется ликантропу?
Да вот же он! Внизу, под фонарем, шевельнулась тень. Мужчина видел ее — сделал шаг вперед, снял с головы шляпу, отвесив поклон. Он что, издевается? Почему не идет домой? Что он тут забыл? Чего ждет? Неужели всерьез решил ее охранять? Преступник, убийца ее мужа взял на себя роль охранника несчастной вдовы? Почему?
Отступив от окна, Агния нашарила шнурок звонка.
— Отопри ему дверь, — приказала она поднявшейся на зов горничной. — Пусть войдет. Постели внизу. В той, свободной комнате.
