ГЛАВА 2
Не успела она сойти с крыльца, как над ухом прозвучал негромкий голос:
— Агни?
Молодая женщина вздрогнула. Маленькая сумочка-кошелек выпала из руки, и Ариэл проворно нагнулся, поднимая ее.
— Ты что тут делаешь? — прошипела Агния, досадуя на себя за свой страх.
Здесь, днем, среди людей, она боялась его гораздо меньше. Хотя ее дом и стоял в глубине Капустной улицы, но в пяти сотнях шагов раскинулся широкий Радужный проспект, по которому туда-сюда сновали экипажи. Мимо шли прохожие, вприпрыжку торопились по свои делам мелкие служащие — люди, сатиры, представители других рас. Достаточно было одного ее возгласа, чтобы привлечь внимание. Конечно, нелюди не ввяжутся в ссору двух людей, но могут позвать патруль.
— Тебя ждал. — Ариэл выпрямился, протягивая ей ридикюль. — Куда направлялась?
— Не твое дело! — Она выхватила сумочку из руки, демонстративно распустила завязки, проверяя содержимое. В одном отделении были деньги — десяток империалов и несколько мелких монеток. Агния позвенела мелочью, но наткнулась на холодный взгляд чуть прищуренных глаз и передумала пересчитывать свои «богатства» на улице.
— Тебя проводить?
— Вот еще. Сама прекрасно дойду!
Отступив в сторону, она наткнулась каблучком на ступеньку крыльца, покачнулась — и тут же жесткие пальцы сжали ее локоть.
— Ну вот видишь! На ровном месте спотыкаешься! — Ариэл рывком заставил ее выпрямиться. — Нет уж, позволь тебя проводить!
Он коротко свистнул, взмахнул рукой — и фиакр, стоявший у обочины на противоположной стороне улицы, поравнялся с ними. То, что мужчина нанял его заранее, не вызывало сомнений и оставило неприятное впечатление. Оказывается, он все спланировал.
— Так куда ты едешь? — Ариэл протянул руку, помогая забраться на сиденье. Не желая принимать его помощь, Агния запрыгнула внутрь сама и уже оттуда ответила:
— На кладбище.
— К нему? Понимаю! Гони к Невинным Душам!
Одним прыжком Ариэл запрыгнул внутрь. Фиакр рванулся с места. Застоявшийся конь пошел широкой рысью, словно участвовал в бегах.
Внутри на кожаном узком сиденье было достаточно просторно — в ряд могли усесться трое, а коли потесниться, то и четверо пассажиров. Агния отодвинулась как можно дальше от своего спутника и принялась усердно рассматривать через окно дома, людей, козлоногов, рогачей. Рассеянно читала вывески над лавками и яркие афиши. Ей не хотелось разговаривать. Ариэл, правда, несколько раз пытался что-то сказать, но она не обращала на его слова никакого внимания, и в конце концов он замолк.
Когда фиакр остановился у ворот кладбища Невинных Душ, мужчина выбрался первым и Агнии пришлось дотронуться до его руки — иначе он бы просто не выпустил ее наружу. Но, оказавшись на земле, она решительно выдернула ладонь и зашагала в сторону большого собора Праматери Скорбящей.
К началу службы они опоздали. На хорах уже пели величальный гимн, священник провозгласил молитву, приветствуя собравшихся, и теперь произносил речь, благословляя свою паству, а люди стояли и сидели неподвижно, внимая его речам. Прежде чем найти свободное место на скамьях, Агния окунула пальцы в купель со «слезами Матери», коснулась ими глаз, лба и губ. К ее удивлению, Ариэл сделал то же самое. Обычно он отличался редкой нечувствительностью к подобным обрядам.
— Что? — уловив ее удивленный взгляд, ответил он. — Мар был моим братом… хоть и не родным. И я так и не смог проводить его, как подобает.
— Ты вообще ничего не делаешь так, как подобает! — не удержалась Агния от подколки.
— Да, — без тени улыбки кивнул он. — В прошлом я совершил много ошибок. И самая большая из них…
— Т-ш-ш! — зашипела на них какая-то дама под такой же темной вуалью вдовы. — Имейте совесть!
— Ничего, — скривился Ариэл. — Думаю, Праматерь простит одного из своих сыновей.
Агния присела на краешек соседней скамьи, с неудовольствием отметив, что ее спутник пристроился рядом. В прошлом он не был столь набожен, но думать о характере этого человека не хотелось. Молодая женщина опустила на лицо вуаль, склонила голову, внимая звукам органа и ловя отдельные слова из речи священника. Она сидела у самого выхода, сюда долетали только обрывки фраз, поэтому ничто не мешало ее мыслям.
Венчались они не здесь, а в небольшом храме Благой Вести. Пронизанный светом, льющимся из разноцветных витражных окон, он был таким маленьким, что не мог вместить всех желающих, несмотря на то что у жениха и невесты было мало родных. Родители, замужняя сестра и несколько подружек невесты, всхлипывающие тетушки и еле держащийся на ногах от старости дядюшка жениха, несколько его университетских приятелей, ректор в качестве почетного гостя. Остальные ждали на улице, теснясь в распахнутых дверях, и устроили молодым бурную овацию, когда те появились на пороге церкви.
Целый дождь цветов, зерен и мелких монеток хлынул на Агнию, и она спрятала лицо на плече мужа. Марек обнял ее, привлекая к себе:
— Ты что?
Она подняла глаза, чувствуя, что на них наворачиваются слезы.
— Ты плачешь?
— От счастья, — прошептала она тогда. И Марек двумя пальцами поднял ее лицо за подбородок и поцеловал в губы на глазах у всех.
— Обещаю, — торжественно сказал он, — что, пока я жив, ты будешь плакать только от счастья!
Тогда ей казалось, что счастье будет длиться вечно. И первые два месяца она действительно была счастлива, просыпаясь каждое утро с мыслью о том, что в ее жизни есть самый лучший мужчина на свете, которого она будет любить всю жизнь.
А потом он однажды ушел. Собрался, сказал, что отправляется в важную экспедицию, что его не будет несколько дней, но это разлука временная, а потом… И ушел, чтобы вернуться мертвым. И с тех пор в ее жизни не было счастья. Были только слезы…
Они и сейчас навернулись на глаза, и, не в силах сдерживаться, Агния заплакала, пряча лицо в ладони и стискивая зубы, чтобы не зарыдать в голос. Она ничего не могла поделать со своей болью, но люди осуждали подобное, и она научилась сторониться посторонних. Держалась в отдалении, никуда не выходила без крайней нужды, перестала общаться с подругами и родными. Ей не хотелось, чтобы рядом был хоть один человек. Лимания не в счет, она же сатирра из племени козлоногих.
Сквозь слезы Агния почувствовала, как крепкие пальцы сжали ей локоть. Сопровождавший ее мужчина встал, заставив подняться тоже, увлек за собой к выходу, пока отчаянные рыдания не нарушили молитвенные песнопения.
Двери храма были распахнуты настежь, и после полумрака неяркий осенний денек казался похожим на летний солнечный полдень. Ариэл оттащил Агнию в сторону, достал из кармана камзола надушенный платок, отвел ее руки от заплаканного лица и вытер ей щеки.
— Не реви. Слезами горю не поможешь!
— Много ты понимаешь! — Она вырвалась, достала собственный платок. От этого так разило фиалками и еще чем-то приторно-сладким, что хотелось чихать. Кто бы мог подумать, что у такого мужчины платок будет благоухать, словно оранжерея в королевском дворце! — Тебе не приходилось…
— Ну да, — кивнул Ариэл. — Мне не приходилось сначала терять родителей, потом семью, затем любимую женщину, а под конец младшего брата… Да успокойся ты! Мар умер почти четыре месяца назад. Уже ничего не исправишь, остается только смириться и…
— Нет! — воскликнула она. — Я не смирюсь! Я люблю Марека и буду любить его вечно! До самой смерти! Он — моя единственная любовь! Одна на всю жизнь!
— Ну и глупо! Он умер. Понимаешь? Умер! А ты — жива. И надо продолжать жить.
— Моя жизнь кончилась…
— А моя — нет. И я намерен жить дальше! И любить.
— Вот и живи. — Агния отвернулась, сердито глядя на подъездную аллею и примыкавшее к храму кладбище Невинных Душ. К нему вели два подхода — со стороны храма, то есть в двух шагах от ступенек, и с противоположной стороны, от высокой ограды и окраинных улиц. — А меня оставь моей судьбе!
— Чахнуть в четырех стенах, проливая слезы и предаваясь скорби? Нет уж.
— Уйди! И забери свой платок!
Скомкав надушенный фиалками и жасмином кружевной лоскуток, она швырнула его в лицо Ариэла.
— Платок? — Он ловко поймал влажный комок. — Но он не мой! — развернул отороченный кружевом прямоугольник, внимательно осмотрел вышитую в уголке монограмму. — «О. Л.» Интересно, кто это такая? Может быть, Оливия Лаймери? Или Октавия Лансеро?.. Хм… — Он понюхал краешек. — Нет, по-моему, это все-таки герцогиня Ольторн… Как там ее звали? Лариса?
Агния с изумлением смотрела на этого наглеца и циника. А тот, поймав ее взгляд, вдруг улыбнулся и небрежно сунул платок в карман с таким видом, словно это была простая тряпочка:
— Ты ревнуешь?
— Нет. — Она отвернулась. — Ты мне безразличен. И оставь меня! Мне надо к Мареку.
— На могилу?
— В гости! — воскликнула она, чувствуя, что еще чуть-чуть — и расплачется снова.
Взгляд зацепился за продавщицу, у ног которой стояли две большие корзины, полные ярко-желтых и ядовито-розовых лохматых осенних цветов. Агния со всех ног кинулась к продавщице, но Ариэл ее опередил. В три прыжка обогнав спутницу, он бросил торговке империал, выхватил из корзины несколько цветов и быстро протянул их ошеломленной его поступком женщине. Цветы Агния не приняла.
— Прости меня. У меня не хватило духа прийти на твою свадьбу. У меня не нашлось времени как подобает проводить в последний путь Мара, но никогда не поздно признавать свои ошибки…
— Признавать, может, и не поздно. А вот исправлять…
— Не будем здесь ругаться. — Ариэл взял ее под локоть. — Пойдем лучше к нему!
Агния смирилась и безропотно позволила увлечь себя по дорожке.
Вблизи храма могилы были старые. Многие каменные плиты глубоко ушли в землю, некоторые надгробные камни были покрыты мхом и серо-желтыми пятнами лишайника. Старые деревья смыкали ветви над ними, роняя первые осенние листья. Общий День поминовения еще не настал, и большинство могил выглядело неухоженными. У братьев-молельщиков не хватало рук, чтобы обихаживать все огромное кладбище — ведь они должны не только порядок наводить, но и молиться над покойниками и утешать скорбящих родственников.
Ариэл крепко держал одной рукой Агнию за локоть, в другой руке неся цветы.
— Покажи мне дорогу, — сказал он. — Я точно не знаю…
— Ты ни разу у него не был?
— Почему? Заходил. На другой день после похорон, и еще чуть позже, когда… ну, это мои личные дела.
Она кивнула, не желая расспрашивать. В конце концов, что ей до этого человека?
Дорога со стороны храма была почти в два раза дольше, и в какой-то момент молчать стало невыносимо.
— Ты… давно приехал?
— Нет. Позавчера. Закончил свои дела — и сразу к тебе. Понимаю, что должен был сделать это раньше…
— Ты мне ничего не должен. Я нормально жила без тебя…
— Ага, нормально, как же! Сидела взаперти, проливала слезы… Ты похудела и стала такой бледной. Я сначала подумал, что ты болеешь…
— Мне не для кого жить.
— А для себя? Ты молодая, красивая… Ты могла бы…
— Могла бы что? Второй раз выйти замуж? — Агния остановилась, в упор посмотрела на Ариэла.
— Ну хотя бы! Мар оставил тебе небольшое состояние. Правда, оно довольно скромное…
— Мне хватает! А какое тебе дело до моего состояния? — Внезапно Агния вспомнила, что, насколько она знала, своего дома у Ариэла не было. Пока был студентом, как и Марек, жил в общежитии, а когда его отчислили… Где он ночевал в промежутках между посещениями более успешного брата? — Ты охотишься за ним?
Бледные губы на обветренном лице изогнулись в улыбке:
— Если бы я охотился за состоянием, то давно бы женился. Мне не нужны деньги. Мне нужна ты.
«Мне нужна ты!»
Однажды она уже услышала эти слова, сказанные тем же самым тоном. Только тогда был вечер.
До свадьбы оставалось всего два или три дня. Уже было готово платье — верхнее, теплого кремового цвета, с золотым шитьем, и нижнее, собранное в мелкие складочки. Портниха не успевала, и к Агнии приехала сестра, чтобы помочь пришить кружева. Тут же хлопотали подруги — без конца перебирали в шкатулках и ящиках комодов мелкие вещи, щебетали о чем-то своем. Внизу носились слуги — кроме Лимании для предстоящих торжеств были наняты еще трое козлоногов.
Один из них как раз и поднялся наверх, к людям, постучав в дверь:
— Госпожа, вас там про-о-осят! — На человеческом языке он говорил с заметным акцентом.
Агния посмотрела в окно. Смеркалось.
— Кто?
— Мужчина. Че-э-элове-э-эк!
Подруги, копавшиеся в ее белье, тихо захихикали. По традиции жених последние три дня не должен был видеть невесту. Во всяком случае, официально и наедине.
— Проси сюда.
— Не-э-эт! — Сатир покачал головой. — Он не-э-э согласе-э-эн!
— А кто это? Он назвался? Сказал, что ему надо?
— Не-э-эт, — затряс головой сатир. — Он ничего не-э-э сказал.
— Ты пойдешь? — Сестра подняла голову от шитья.
— Я быстро. — Агния набросила на плечи шаль. Весна была ранней и теплой, снег уже почти весь растаял, лишь в парках и на задних дворах в тени кое-где оставались грязные сугробы. Но вечером в передней было прохладно.
Узкие ступеньки старой деревянной лестницы спускались вниз, в темноту. Сбоку под лестницей был проход на кухню, к комнатам слуг, кладовой и ванной, а также узкий, заставленный ящиками и корзинами путь на задний двор, такой грязный, маленький и заброшенный, что Агния давно уже оставила всякую мысль сделать его ухоженным и разбить там садик. Возле самой двери маячила темная фигура. Из-под щегольски заломленной шляпы блеснули светлые глаза.
Это был не Марек, и Агния остановилась на полпути, держась за перила. Миновало почти полгода с той первой встречи в общежитии, и за это время она почти никогда не видела до этого Ариэла без Марека, успев привыкнуть, что он — всего лишь говорящая тень, навязчивый и подчас бесцеремонный спутник ее жениха.
После того случая он почти всегда вел себя вполне пристойно, как друг. Не раз и не два он сопровождал Марека и Агнию на свидания и очень редко возмущался, когда его под благовидным предлогом отсылали ненадолго прочь — поискать на соседней улице свободный экипаж, сделать заказ в кафе, сбегать на угол в бакалею за приправами для бульона или к аптекарю за настойкой от простуды. Он жил в смежной комнате с Мареком и, по словам молодого человека, стал чаще появляться в лабораториях, проявляя странное рвение к занятиям. То ли решил взяться за ум, то ли преследовал свои цели. Первое впечатление оказалось немного обманчивым, и, хотя раз или два случались досадные происшествия, Агния постепенно привыкла к родственнику своего жениха и сейчас встретила его вполне спокойно.
— Ты… здесь?
— Долго же тебя пришлось ждать. — Он улыбался, но голос был серьезен.
— Я занята. У меня… гости.
— Понятно.
Он не сводил с нее пристального взгляда.
— Говори, что тебе надо.
— Ничего. Просто хотел на тебя посмотреть. Спустись.
Она переступила на несколько ступенек пониже. Протянув руку, Ариэл взял ее за запястье.
— Ты ищешь Марека? — догадалась Агния. — Но его здесь нет.
— Я знаю. Он в лаборатории, с профессором Молосом. У них там очередной эксперимент. — Он презрительно скривился, всем своим видом показывая, как относится к такому рвению. — Мне не нужен Марек. Мне нужна ты.
— У тебя проблемы?
— У меня только одна проблема — ты. И твоя свадьба.
— Не понимаю. — Агния попыталась высвободить руку из его цепких пальцев, но Ариэл подтянул девушку ближе, вынудив спуститься еще на одну ступеньку. Теперь их лица оказались на одном уровне.
— Ты все прекрасно понимаешь. — Светлые глаза оказались очень близко. — Послушай, у меня не будет возможности сказать тебе это в другое время. Уже завтра будет поздно… Но ты должна знать… Не выходи за Марека, не надо!
— Что ты говоришь? — Агния не поверила своим ушам.
— Не выходи за Марека! Ты нужна мне!
— Ты бредишь, — осенило Агнию, — ты простыл. Весенняя погода такая непредсказуемая. У тебя жар. Тебе нужно лечь в постель, позвать лекаря и…
— Мне не нужен лекарь! — вскрикнул Ариэл, свободной рукой хватая девушку за талию и притягивая к себе. — Мне нужна ты!
Взвизгнув, Агния свободной рукой ударила его по лицу.
— Уходи! — вырвавшись, она отбежала на несколько ступенек вверх, цепляясь за перила лестницы.
— Прости. — Он сделал движение, хватая ее подол. — Постой! Я… не хотел. Вернись! Ты нужна мне.
Наверху скрипнула дверь.
— Агния? — послышался голос сестры. — Что происходит? Ты кричала?
— Все хорошо. — Девушка попятилась, не сводя глаз с оставшегося внизу Ариэла и со страхом прикидывая, что будет делать, если он бросится следом.
Не бросился. Стоял как вкопанный, не сводя с нее горящих глаз. И уже когда она оказалась наверху, рядом с сестрой, хлопнул дверью, выскочив за порог.
До самой свадьбы Агния потом не находила себе места. В каждом скрипе двери ей чудились шаги Ариэла. Каждый резкий звук означал его приход. Она с замиранием сердца искала его среди гостей, и когда все вышли из дома, чтобы ехать к церкви, бросила пристальный взгляд на улицу — нет ли там знакомой худощавой фигуры. По дороге тоже смотрела по сторонам, вглядывалась в лица пришедших с Мареком гостей. Ариэла не было. Он не появился ни во время обряда венчания, ни потом. Лишь когда садились в фиакр, чтобы ехать на свадебный пир, девушке показалось, что в глубине аллеи мелькнула знакомая темная тень в надвинутой на глаза шляпе. Но как раз в этот момент ее отвлекла рыдающая от счастья мать. А когда Агния снова посмотрела в ту сторону, тени — или человека — уже не было. Девушку окружали только знакомые светлые, счастливые лица. Рядом был Марек, несколько минут назад ставший ее мужем. Жизнь казалась прекрасной.
— Мне нужна ты.
Она вздрогнула, услышав эти слова, так напугавшие ее каких-то полгода назад:
— Перестань.
— Но это правда!
— А мне какое дело? — Агния быстро зашагала по аллее кладбища. — Ты мне никто. Оставь меня в покое.
— Ты мне нравишься, — сказал он ей в спину.
Она вздрогнула, но не сбавила ход.
— Знаю.
— Давно, — продолжал он, идя следом. — С самой первой встречи. Но ты уже была с Мареком. Если бы я встретил тебя раньше, ни за что бы не отдал ни ему, ни кому-то другому.
— И поэтому ты его убил.
Мужчина возмущенно фыркнул, но для Агнии все было понятно и не вызывало сомнений. Ариэл ревновал ее к мужу, мечтал устранить соперника. Случай представился неожиданно рано, через каких-то два месяца после свадьбы. Они вместе отправились выполнять поручение профессора алфизики, а живым вернулся лишь один из них. В этом наверняка и кроется причина того, почему Ариэл дал о себе знать не так скоро. Ясно как день — прятался в укромном месте, выжидал удобного случая. Наблюдал, собирал сведения. А как только понял, что никто не считает его убийцей, вернулся и прямиком направился к вдове своей жертвы. И ведь он сам неоднократно говорил, что умеет отнимать жизнь!
— Это неправда. Кровью Первопредка клянусь: я его и пальцем не тронул!
— О да, конечно! Есть много других способов. Яд, например…
Он рассмеялся:
— Как же ты меня ненавидишь!
— А за что мне тебя любить? Ты мне всю жизнь сломал! Ты сделал меня несчастной…
— Агни…
— Оставь меня в покое!
Она побежала, задыхаясь от страха. На кладбище было мало посетителей, она не знала, что будет делать, когда Ариэл ее настигнет. Надо было свернуть на центральную дорожку, поближе к храму, где ее могли защитить, но знакомая желто-зеленая крона была уже близко. У Агнии мелькнула мысль, что само присутствие могилы мужа может послужить надежной защитой.
— Марек! — закричала она, зовя его по имени.
— Стой!
Ее крепко схватили за локти. Агния закричала, стала вырываться, и тогда мужчина приподнял женщину над землей, прижимая к себе.
— Да стой же ты, глупая! — рявкнул он на ухо.
— Пусти! Пусти немедленно! Я закричу! Помогите!
Краем глаза она заметила отца-молельщика, который спешил в их сторону, и удвоила усилия. Ариэл повиновался и поставил Агнию на землю, но крепко стиснул за плечи.
— Пущу, — заявил он, — если ты во всем будешь меня слушаться.
— Что происходит, господа? — Отец-молельщик приблизился к ним.
— Ничего особенного, — улыбнулся Ариэл. — Я просто учу эту молодую даму правилам поведения в местах захоронений. Скажите хоть вы ей, а то она не верит, что здесь нельзя вопить во все горло и носиться сломя голову среди надгробий.
— Это правда, — кивнул монах.
— Он меня преследовал, — заявила Агния, тряхнув головой.
— И у меня были на то причины. — Ариэл еще сильнее стиснул женщине плечи. — Ты могла споткнуться и упасть.
Тем не менее он разжал руки, давая ей свободу. Агния немедленно встала так, что отец-молельщик оказался между нею и ее спутником.
До могилы Марека оставалось всего несколько шагов. Агния приблизилась, встала над курганом из цветов, который сама и возводила день за днем все эти месяцы. Плита давно скрылась под ними, надгробный камень в изголовье был едва виден.
Обычно Агния разговаривала с мужем, рассказывала, как сильно любит его, как тоскует и мечтает о том, чтобы поскорее соединиться с ним под этой же плитой, ласково укоряла за то, что оставил ее совсем одну на свете, вспоминала про ночные визиты. Порой просто плакала, обнимая камень и прижимаясь к его нагретому солнцем боку. Но сегодня рядом с нею стоял Ариэл, держа в руках помявшиеся желтые и розовые лохматые цветы, и слова не шли с языка. «Прости меня, Марек! Если можешь, прости!» — без конца повторяла она мысленно.
Ариэл постоял молча, потом шагнул вперед, всматриваясь в высеченные на плите слова.
— «Камень сей установила по мужу своему, Мареку Боуди, безутешная вдова его», — прочитал он вслух. — Красиво!
— Что ты понимаешь в красоте? — воскликнула Агния. — Если бы не ты…
Он не ответил. Пожал плечами, делая шаг вперед и наклоняясь, чтобы положить букет сверху кучи остальных цветов…
И вдруг резко отпрянул, толкнув Агнию в грудь:
— Назад!
— Ты с ума сошел! — воскликнула она. — Ты что себе позволяешь?
— В самом деле, сын мой, — вмешался отец-молельщик, последовавший за ними на могилу Марека, — имейте совесть! Вспомните, где вы находитесь! Такое поведение недопустимо в…
— Помолчите! Оба, — цыкнул Ариэл. — Здесь кто-то побывал до нас.
— С чего ты взял?
— Куча… Такое впечатление, что ее ворошили. Хотел бы я знать для чего. — Он сделал несколько шагов, внимательно глядя себе под ноги. — А ты стой где стоишь!
— Зачем?
— Затем! Ты можешь затоптать следы.
— Глупости! — передернула плечами Агния. — Не мели чепухи.
— Боюсь, дочь моя, что этот молодой человек говорит сущую правду, — вздохнул монах. — Меня зовут отец Мило. Я, как вы знаете, молельщик при кладбище и уже давно приметил вас. Несколько раз я порывался подойти к вам и даже как-то раз осмелился заговорить…
Агния внимательно посмотрела на невысокого пожилого отца-молельщика с лицом, похожим на печеное яблоко, и в самом деле припомнила, что уже неоднократно встречала его недалеко от могилы. И вроде бы даже как-то разговаривала. Она кивнула, подтверждая его слова.
— Так вот, — продолжал отец Мило, — в мои обязанности входит также уход за могилами на этом участке. И сегодня утром я заметил, что этот великолепный курган цветов, этот памятник истинной любви разворошен, словно кто-то пытался докопаться до плиты. Нашелся некто, безо всякой жалости разбросавший их, так что обнажилось надгробие. Я, как мог, собрал их снова…
— Да так, что вялые цветы и полупрелое сено оказались на самом верху, — кивнул Ариэл, присаживаясь на корточки перед цветочным холмом и принимаясь его раскапывать. — Хвалю ваше рвение, отец Мило, но вы только что уничтожили улики.
— Какие улики? — переспросила ошеломленная Агния.
— Откуда я знаю? Следы, например! Тот, кто раскидал всю эту кучу компоста, наверняка оставил множество следов, которые вы, отец Мило, затоптали, приводя тут все в порядок. — Он отбросил в сторону охапку гнилых стеблей и горстями сдвинул назад верхнюю часть кучи, не давая ей обрушиться на голову. — Вот это вам в отместку за излишнее рвение.
— Ты что делаешь? — поинтересовалась Агния.
— Пытаюсь понять, что произошло. Ну, так я и думал! Плита цела!
Ариэл произнес это таким тоном, что Агния оставила свои страхи и наклонилась вперед, чтобы посмотреть. Мужчина отгреб часть кучи, обнажив край просевшей могилы. Прямоугольная плоская плита под собственным весом ушла в землю. Если бы не ворох цветов, ухаживавшие за кладбищем монахи-молельщики давно бы приподняли ее и подсыпали немного земли. Несколькими взмахами рук расчистив еще немного места, Ариэл осмотрел край, потрогал землю.
— Нет, ее не сдвигали, — определил он. — Во всяком случае, настолько, чтобы это было заметно невооруженным глазом.
— Ты думаешь, кто-то пытался разрыть могилу Марека? — изумилась Агния.
— Это кощунство, — возмутился отец Мило. — Кому и зачем это могло понадобиться?
— Не знаю. — Ариэл встал и, к ужасу Агнии, стал небрежно, кое-как, ногами сгребать помятые, грязные, вялые и гнилые букеты обратно в кучу. — Могу только предположить. Кому-то хотелось что-то достать… Ты ничего такого не клала в гроб… необычного?
Агния затрясла головой.
— Ладно. — Сорвав пучок листьев с ветлы, Ариэл кое-как вытер испачканные в земле ладони. — Будем считать, что ничего не было. Кстати, отец Мило, не стоит пока приводить могилу в порядок. Если вы уберете эту траву сейчас, то только облегчите задачу гробокопателям… или кем бы они ни были на самом деле!
Всю дорогу домой Агния молчала, стараясь не смотреть в сторону своего спутника. Ариэл увязался за нею, и никакими силами нельзя было заставить его отстать. Не затевать же скандал прямо на улице или в фиакре! Вот была бы потеха для зевак и соседей! Впрочем, от соседей и без того покоя не будет. Улица полна внимательных глаз и чутких ушей. Как ни скрывайся, обязательно найдется кто-то, кто что-то видел или слышал и потом рассказал остальным. И каждый рассказчик считает своим долгом добавить что-то от себя, так что неудивительно, что порой по городу ходят самые невероятные слухи.
— В дом я тебя не приглашаю, — решительно заявила Агния уже на крыльце, когда фиакр укатил прочь. — Я живу одна, не считая горничной, только два раза в неделю приходит прачка и один раз — уборщица. И если соседи заметят у меня постороннего мужчину…
— Скажешь, что это — брат твоего мужа, — пожал плечами Ариэл. — Тем более, что, чем дольше мы стоим на крыльце, тем больше глаз нас видит!
Раздраженная его правильным замечанием, Агния потянулась к шнурку звонка. Дребезжание колокольчика они услышали сквозь закрытую дверь, но никто не поспешил им открыть. Помедлив, Агния позвонила еще раз, потом — в третий. Тишина.
— У тебя есть ключ? — поинтересовался Ариэл.
— Был. Но я им не пользуюсь, — вздохнула Агния. — Я почти никуда не выхожу — только до кладбища и обратно. Лимания знает.
— Она не могла никуда уйти? Скажем, на рынок…
— Она бы дождалась меня.
— Ладно. Попробуем…
Ариэл не договорил — стоило ему дотронуться до двери, как та распахнулась.
— Не заперто!
Удивленная Агния сделала было шаг в переднюю, чтобы подняться по лестнице, но ее бесцеремонно схватили за локоть и задвинули назад, буквально вытолкнув на крыльцо.
— Ты что себе позволяешь?
— Тихо! — Мужчина плавным движением извлек из-за пояса под плащом два пистолета. — Ни звука. Следуй за мной.
Агния прикусила губу. Да какое право он имеет ею командовать? Он — убийца. Может быть, ее предположения верны и смерть ее мужа действительно на совести этого странного человека. Человека, который однажды почти признался ей в любви. Брр, ну уж нет! Все что угодно, только не это! Он ей совсем не нужен. Он только мешает ей жить. Зачем он ворвался в ее размеренное существование? Вот что он сейчас творит?
Ариэл тем временем быстро, чуть ли не бегом пересек крошечную темную прихожую, распахнул дверь в кухню, нацелив внутрь дула пистолетов. Ничего не обнаружил — как и следовало ожидать! — точно так же распахнул дверь в кладовую, затем в ванную и комнаты для прислуги. Потом, повернувшись боком, протиснулся к задней двери, убедился, что она заперта, и, наконец, локтем отодвинув Агнию с дороги, прыгая через три ступеньки, устремился наверх.
— Ты куда? — Молодая женщина бросилась за ним по пятам. Это не его дом! Что он вообще себе позволяет!
Она догнала его на пороге большой комнаты, той самой, где накануне сидела в кресле, пока он пил чай. Опустив пистолеты, Ариэл озирался по сторонам.
— Тут кое-что изменилось, не находишь?
Выглянув из-за его плеча, Агния вскрикнула.
Комната выглядела так, словно по ней прошел ураган. С каминной полки чужая рука посшибала все свечи и сувениры-безделушки. Кресло перевернуто, и нутро сиденья вспорото — из разреза вылез конский волос, которым оно было набито. Со стола сдернули скатерть. Дверцы шкафа распахнуты настежь, книги, оставшиеся от мужа, валялись на ковре, растрепанные, корешками вверх. Среди них сверкали осколки нескольких фарфоровых тарелок и соусниц из сервиза. Серебряная и оловянная посуда, к счастью, не пострадала. Из комода вытащили и распотрошили все ящики, и Агния покраснела, увидев валяющиеся сверху свои чулки, подвязки и панталончики. Ковер отогнут, картины вырваны из рам.
— Что здесь произошло? — пролепетала она, тихо делая шаг вперед. Ариэл посторонился, давая ей дорогу, но, когда молодая женщина попыталась пройти на середину комнаты, опять решительно задвинул себе за спину:
— Погоди! А вдруг…
Легко перескочив через валявшийся стул, кинулся к дверям, ведущим в кабинет Марека и спальню. Кабинет оказался заперт, а дверь в спальню — открыта.
— Сиди здесь, — Ариэл толкнул Агнию внутрь.
— Не хочу! — уперлась женщина.
— Глупая! Они могут быть еще в доме!
— Они?
— Грабители.
— Ты хочешь сказать, что в моем доме побывали воры?
— Нет, почтальон! — огрызнулся мужчина. — И он принес тебе письмо! Только ты задержалась, и он решил положить его в укромное местечко, но мы как раз спугнули его во время поисков… Вернее, когда звонили в дверь. У него было время уйти по-тихому.
— У него или у них?
— Откуда я знаю? В ванной комнате я видел открытое окно. Наверняка они убрались на задний двор и сейчас уже далеко.
Агния прошлась по разоренной комнате.
— Что им было нужно? — подумала она вслух.
— Откуда мне знать? Это твой дом, а не мой! Вернее, твой и Мара…
Упоминание о покойном муже болью отозвалось в душе Агнии, но женщина тут же вспомнила кое-что еще.
— Лимания! Где она?
— Я тоже об этом подумал! — кивнул мужчина. — Тише!
Агния попыталась сказать, чтобы он перестал командовать, и уже открыла рот, но Ариэл сурово сдвинул брови и склонил голову набок, прислушиваясь. Молодая женщина послушно сосредоточилась. Ей показалось, что в доме еще кто-то есть. Да-да, внизу, на первом этаже, почудился шорох или… Она сделала движение, и ее спутник в тот же миг сорвался с места. Как когда-то он нарочно громко топал подкованными сапогами по брусчатке мостовой, так сейчас бесшумно, в два прыжка, выскочил из комнаты и почти съехал вниз по лестнице. Когда подоспела Агния, он уже стоял внизу и вертел головой во все стороны, ловя звуки. Угадав появление хозяйки дома, махнул рукой — мол, оставайся на месте — и направился к кладовой.
Любопытство заставило Агнию последовать за ним. В конце концов, это ее дом, она имеет право знать…
В кладовой не было ни души, но вход в подвал был заперт, и изнутри доносились невнятные блеющие звуки.
— Отойди.
Агния послушно попятилась. Отыскав топор, Ариэл выбил скобу вместе с замком, и из подвала, дрожа и что-то лепеча заплетающимся языком, кое-как выбралась потрепанная Лимания. На сатирре не было лица. Она еле стояла на ногах, и если бы человек не поддержал ее за шкирку, не удержалась и свалилась бы на пол.
— Лимания? — Агния бросилась к ней. — Что случилось?
— Не зна-а-аю, — всхлипнула она. — На меня напа-а-али, столкнули сюда-а-а, а потом… О-о-о… это было так страшно… Госпожа, я…
— Ты их видела? — поинтересовался Ариэл. — Тех или того, кто тебя столкнул в подвал?
— Да… то есть нет… То есть… я слышала, но…
— Все понятно! — Ариэл быстро огляделся по сторонам. — Один позвонил в дверь, так? Пока Лимания разговаривала с ним через дверь, второй проник через окно и либо оглушил твою горничную, либо просто набросил на голову мешок и отволок в подвал. Я угадал?
Сатирра мелко закивала головой так, что ее ушки заболтались туда-сюда, как две тряпочки.
— Ну вот! Скорее всего, они пошли шарить наверху, а наше появление их спугнуло. Вернее мое.
— Почему?
— Все просто. — Ариэл подал ей руку, направляясь к выходу из кладовой. — Их двое сильных мужчин. Ты — слабая женщина. Они бы позволили тебе войти в дом и потребовали отдать им то, что искали. Но со мной им было труднее справиться, что лишний раз доказывает, что никакие они не убийцы, а простые грабители. Иначе не запихнули бы твою горничную в подвал, а убили.
Лимания за его спиной тихо икнула от страха.
— Не переживай так! Все в прошлом… почти.
Агния поднялась наверх, присела на уцелевший диван, разглядывая погром в комнате. Следом за нею поспешила горничная. Сатирра всплеснула руками, увидев беспорядок.
— Что же они искали? — подумала вслух молодая женщина.
— Понятия не имею. — Ариэл поднял с пола ее подвязки. Белые, кружевные. Те самые, которые были на ней в день свадьбы. — Но они это не нашли. Может быть, просто не знали, где искать?
— А что ты так на меня смотришь? — Агния вскочила и вырвала подвязки, спрятав их за спину. — Я понятия не имею, что им понадобилось у меня дома!
— И очень плохо. Потому что если они придут снова — а они придут, можешь не сомневаться! — то начнут спрашивать об этой вещичке. И ни за что не поверят, что ты не догадываешься, о чем речь. Они просто решат, что тебе надо немного помочь освежить память… даже если придется чуть-чуть тебя освежевать.
— Ты что? Всерьез уверен, что они станут меня… допрашивать?
— Нет. Они станут тебя пытать.
Лимания испуганно мемекнула.
— Не смей меня пугать! — воскликнула Агния.
— Я не пугаю. — Ариэл переступил с ноги на ногу, с хрустом раздавил что-то, попавшее под каблук. — Я предупреждаю… Извини, это, кажется, были твои духи?
По комнате разлился приторный аромат жасмина и тубероз. Эти духи подарил ей Марек.
— Уходи.
— Хорошо-хорошо. — Мужчина попятился, зацепился каблуком за какую-то кружевную сорочку, протащил ее несколько шагов за собой, пока не догадался отцепить, порвав край кружева. — Но если у тебя будут проблемы, пообещай, что обратишься ко мне.
— Я обращусь куда следует! — крикнула ему вслед Агния.
Оставшись одна, она огляделась по сторонам. Комната была разгромлена. Не до конца, но все же. Собственно, кроме кресел и обивки дивана, ничего серьезно не пострадало. Мебель можно перетянуть заново, разбросанные вещи собрать и положить на прежнее место, осколки вымести — все равно она почти не пользовалась этим сервизом, подаренным какой-то из тетушек. Распахнуть окна, чтобы выветрился запах духов. Он будет слишком напоминать ей о Мареке…
— Открой окна, — приказала Агния горничной. — И принимайся за дело. Надо сбегать к мебельщику, чтобы перетянули кресла и диван, разложить вещи по полкам, потом… что-то придется сделать с ковром, чтобы от него так не пахло.
Лимания оглушительно чихнула и сорвалась с места, распахивая окно настежь. Ее чувствительный нос не выносил человеческих духов. Сама же Агния принялась перебирать вещи.
Так уж вышло, что с тем, что и куда класть, возникла небольшая проблема. Комод был забит под завязку, и молодая женщина, к стыду своему, не помнила точно, для чего какой ящик или полка. Пришлось выдвигать все ящики по очереди, набивать каждый, пытаясь отсортировать предметы туалета — чулки к чулкам, сорочки к сорочкам.
Порванная Ариэлом сорочка валялась у самого порога. Про нее Агния вспомнила, когда большая часть вещей с горем пополам оказалась забита в комод. Сперва женщина подумала ее зашить, но посмотрела на кружевной подол и неожиданно расплакалась опять. Марек просил, чтобы она почаще меняла для него белье. А теперь уже никто и никогда не попросит ее надеть кружевную обновку… Не для кого надевать. Все мужчины мира перестали существовать для Агнии в тот миг, когда тело ее мужа опустили в могилу. И даже немного раньше. А для того призрака, что наведывался к ней, сводя с ума своими ласками, кажется, белье не имело никакого значения.
Торопясь избавиться от сорочки — с глаз долой — из сердца вон, как говорится! — она выдвинула первый попавшийся ящик, кое-как запихнула в него вещь, скомкав, словно тряпку, задвинула… То есть, попыталась задвинуть — ящик неожиданно перекосился, словно между ним и стенкой что-то попало.
«Вот неумеха!» — обругала себя Агния. Вещами занималась Лимания, но она сама отослала сатирру к мебельщику. Горничная придет только через четверть часа. Подождать — и пусть сама все укладывает? Нет уж!
С усилием надавив на ящик и нажав коленом, Агния вдруг услышала хруст. Что-то треснуло. Сломался комод? Или…
Резко выдернув ящик и отшвырнув его в сторону, она с тревогой заглянула внутрь. Слезы досады навернулись на глаза — только сломанной мебели не хватало для полного счастья! — и неожиданно увидела застрявший в глубине какой-то предмет. Пузырек? Еще одни духи? Как эти-то сюда попали?
Марек дарил ей много духов — жасмин, лаванда, мята, туберозы, нарциссы с ванилью, фиалки и сирень… всего не перечислить. Самые любимые стояли в спальне на туалетном столике. Остальные ждали своего часа в шкатулке, в особых отделениях. А этот с чем?
Пузырек из темного непрозрачного стекла оказался неожиданно тяжелым, словно это было не стекло, а свинец. Или… Нет, не может быть, чтобы серебро!
Агния торопливо зажгла свечу, поднося странный пузырек к свету. Пробка притерта… даже замазана чем-то, затвердевшим от времени. Внутри… нет, даже если потрясти, ничего не бултыхается. Но что-то там наверняка есть. Что там такое?
Агния сжала пузырек в кулаке и внезапно поняла, что не хочет этого знать. Но как он туда попал? Случайно закатился? Откуда? Или его засунули нарочно? Но это значит, что все правда. Что грабители действительно знали, что в доме что-то есть! О Кровь Первопредка, что же происходит?
Внизу хлопнула дверь. Послышался голосок Лимании. Она что-то говорила… объясняла. Затопали шаги. Двое или трое мужчин. Мебельщики или…
Агния сорвалась с места и кинулась прятаться в свою комнату, крепко зажав странный пузырек в кулаке.
Несмотря на позднее время, в одном из просторных лабораторных залов университета собралось много народа. Разместившись на стульях и креслах, десятка два зрителей, затаив дыхание, следили за профессором алфизики и тремя его подмастерьями, хлопотавшими над сложным прибором. Их коллеги-алхимики могли принять его за установку для добычи философского камня. А парфюмеры решили бы, что тут извлекают некие эфирные соединения, долженствующие служить основой для новой разновидности духов.
Лунный луч, проходя через встроенную в окно линзу, распадался на небольшую радугу, которая отражалась на колбе из освинцованного стекла. Внизу, под колбой, кипел, исходя паром, котел. В бурлящей воде плавали какие-то листики и тонкие пряди мха и паутины. Попадая в колбу, водяные пары оседали на стенках тончайшей изморосью, собираясь крупными каплями, в которых свет лунного луча странным образом густел и становился плотным, осязаемым.
— Где камертон? — не сводя глаз с содержимого колбы, прошипел алфизик. — Скорее камертон! Нужен звук… Один чистый нежный звук — и…
Дзи-и-инь…
Внутри колбы вспыхнул огонек.
— Пробку!
Чья-то рука протянулась вперед, и разогретая в пальцах сургучная нашлепка легла на горлышко таким точным и легким движением, что не только содержимое колбы, но и, кажется, лунный луч не дрогнул.
— Есть! Готово! Что стоите? Огня! Живо! И воды! Надо охладить, чтоб осел конденсат!
Трое подмастерьев засуетились — один кинулся к бочке за водой, где плавали, постепенно тая, куски льда из погреба. Другой поспешил к мехам, чтобы раздуть огонь побольше, третий подал мастеру большие щипцы, которыми тот осторожно стиснул бока колбы.
— Всем не дышать! Где вода?
— Вот она, мастер!
Ведро грохнулось на пол так, что алфизик едва не разжал руки. Припал на колено, стиснув зубы, медленно наклонил щипцы, погружая колбу в воду…
— Есть!
От холодной воды содержимое колбы мигом разделилось на фракции — темная вязкая жидкость сгустилась на дне, а над нею засверкала сквозь запотевшие и закопченные бока крошечная капелька, словно клубок золотых ниток висел в воздухе.
— Готово! — Алфизик поставил колбу на подставку и выпрямился, продолжая крепко сжимать в руках щипцы. — Поздравляю вас, господа! Впервые в истории мы только что синтезировали душу — сиречь эфирную нематериальную субстанцию, призванную служить источником неисчерпаемых возможностей.
Двое подмастерьев зааплодировали учителю. Третий не спешил бурно выражать свой восторг.
— Вы все отменно потрудились, господа, — продолжал алфизик, разворачиваясь к зрителям и продолжая вещать в большей степени для них. — Сегодняшний опыт был финальным в череде долгих и упорных поисков. Наш путь еще не окончен, но эта маленькая победа — залог будущих свершений! Вы подумайте только — много веков люди пытались придать обычным предметам необычные свойства. Они накладывали на них чары, превращая простые в общем-то безделушки, в могущественные артефакты. Напитывали их силой, способной созидать и разрушать. Редко, очень редко на свет появлялись и природные артефакты — так сказать, вещи, наделенные душой. И сегодня впервые нам удалось синтезировать душу, которую теперь можно поместить в любую вещь.
Подмастерья заозирались по сторонам. Зрители тоже насторожились.
— Вы уверены, учитель? — поинтересовался один. — Практически в любой предмет?
— Да, юноша, — нахмурился тот. — Любой неодушевленный предмет отныне может обзавестись собственной душой. Разве это справедливо, что не только люди, но и звери наделены душами. Души — или, вернее, природные духи! — есть даже у воды, лесов, полей, воздуха, огня. Но у творений рук человеческих, многие из которых достойны соперничать с творениями природы, души нет! Достаточно вспомнить уникальные произведения искусства. Про них говорят, что они сделаны с душой. Но во всех ли них есть душа как таковая? Или, к примеру, легендарные мечи?
— Многие из них обладали душами, — подал голос другой подмастерье. — Достаточно вспомнить Рассекающий короля Дрозодера Первого. Или Ревущую Ярость императора Бальдуга.
— Не буду спорить, — помотал головой алфизик и осторожно поместил колбу на специальную подставку. Огонек качнулся, взмывая к самой пробке, словно пытался убраться подальше от темного месива на дне. — Это были великие клинки. Они могли разговаривать и давать советы. А меч Голос Бури короля Шарамы пел, когда его обнажали, и для каждой битвы у него была своя песня. Но знаете ли вы, как эти мечи получили свои души? Чтобы родился один такой клинок, должна была умереть одна женщина. В Рассекающем жила душа жены короля Дрозодера. Ревущей Ярости свою душу отдала несостоявшаяся невеста императора. Она была воительницей и нарочно в бою бросилась на этот меч, ибо убить императора было выше ее сил, а признать поражение означало перестать быть воином и стать просто женщиной. Она предпочла смерть — и ее душа перешла в меч, чтобы вечно сражаться. А Голосу Бури отдала свою душу и голос любимая дочь короля Шарамы, пожертвовавшая собой, чтобы ее отец мог вернуть себе трон и отомстить захватчикам. Но, господа, согласитесь, что это слишком жестоко — использовать женщин и приносить их в жертву. Грядет новый век, он принесет большие перемены. Все больше и быстрее в нашу жизнь входит техника. То, что еще недавно было простенькими механизмами, служащими в основном для развлечения детей и скучающей публики, теперь завоевывает место в нашей жизни. Уже никого не удивляют часы и музыкальные шкатулки. Мы можем наблюдать звезды с помощью выдвижных телескопов. Кое-где опробованы новые ткацкие и прядильные станки. Недалек тот день, когда для передвижения по городу нам не нужно будет запрягать в повозку лошадь — фиакр или ландо смогут ехать сами, повинуясь только разуму человека и заключенной в них энергии…
— Ну, — раздался голос среди слушателей, — это, простите, ересь…
— Не ересь, ваше сиятельство! — тут же кинулся в бой один из зрителей в первом ряду. — Осмелюсь напомнить, что вы находитесь на кафедре алфизики, которая почти полвека назад создана при нашем Всеобщем университете науки и искусства. В этих стенах было сделано множество открытий, и одно из них вы сейчас имеете возможность лицезреть!
— Благодарю, господин ректор, — поклонился докладчик. — Если позволите, я продолжу…
Он смотрел при этом не на спорщика, а на его соседа, который и бровью не повел из-за этой перепалки и лишь кивнул головой.
— Так вот. Нам удалось путем наблюдений, серии опытов и теоретических расчетов выяснить одну вещь. Для того чтобы технический прогресс оказался на деле, а не на словах, необходимо в каждый механизм вдохнуть живую душу. Без этого они просто не будут работать…
— Но позвольте, — снова вылез спорщик, — а как же часы и все эти развлекательные штуки?
— Часы и игрушки — суть примитивные приспособления, сиятельный герцог. Их легко сломать, еще легче заменить на другие. Мы же говорим о настоящих механизмах, способных работать на благо человека, служить ему. Создатель вдохнул живую душу в Первопредка и оживил его, а мы хотим вдохнуть душу в машину и сделать ее способной выполнять возложенные на нее задачи. Но, как я уже сказал, рисковать чужими жизнями — жизнями людей! — мы не имеем права…
— А если — нелюдей? — раздался голос из рядов зрителей.
Алфизик насторожился, выискивая взглядом говоруна.
— Нелюдей? — переспросил он. — Да, в империи живут многие нечеловеческие расы, являющиеся ее верными подданными. Достаточно вспомнить сатиров, рогачей, шезрулов… Но, насколько я знаю наши законы, они являются такими же подданными и имеют практически те же права, что и люди. Отличным выходом из положения станет синтез искусственной души — наилучший вариант для творения рук человеческих. Только что вы были свидетелями, как мы создали искусственную душу. И сейчас на ваших глазах в качестве эксперимента мы попытаемся поместить ее в один из предметов… — Алфизик потер руки и внимательно посмотрел на колбу, внутри которой сверкал крошечный огонек. — Для чистоты эксперимента мне нужна любая вещь искусственного происхождения, способная выполнять строго определенные функции.
Он обвел собравшихся внимательным взглядом, но все только переглядывались и перешептывались.
— Кхм… — Третий подмастерье, державшийся за спинами двух других, шагнул вперед. — А вот это подойдет?
Подойдя к кафедре, он ловким движением выхватил из-за пояса короткий широкий офицерский кортик.
Аудитория ахнула. Кто-то из первых рядов подался вперед. Кто-то попятился. Лишь несколько человек застыли, во все глаза глядя на сцену.
— Откуда это у вас? — поинтересовался алфизик.
— Нашел, — коротко ответил подмастерье.
— Где?
— Зря интересуетесь. Другого там уже нет. Так берете?
Острый кончик смотрел прямо в живот ученому. Тот сглотнул, не сводя глаз с полосы металла. Он не любил своего младшего подмастерья и побаивался его. И именно этот страх — хотя чего бояться-то? — и заставлял давить в себе остальные эмоции.
— Если все получится, мы будем иметь оружие, всегда разящее без промаха и не способное причинить значительный ущерб своему владельцу, — негромко произнес тот. — Оружие, которое всегда будет лежать в руке как влитое и при любом раскладе сможет нанести врагу рану опаснее, чем другой такой же кортик. Правда, вряд ли кортик будет способен петь и разговаривать… Если же нет… Думаю, несколько капель жидкости не причинят ему особого вреда. Только вот… Зачем вам это надо, Ариэл? — Алфизик предпочитал не обращаться к своему подмастерью по фамилии.
— Это уж мое дело, — спокойно ответил тот.
— Прошу вас, — промолвил сидевший в первом ряду ректор. — Мы ждем результатов! Первая часть произвела на нас должный эффект, но что будет со второй?
Алфизик поджал губы. Этот малый его просто подставляет, притом что среди зрителей находятся высокие гости — его заранее предупредили об этом, да и стража у дверей что-то да означает! Если на глазах у десятков людей удастся подсадить искусственную душу в оружие, станет ясно, что подобное возможно и в массовых масштабах. Подумать только! Огромное количество разумных механизмов. А что, если, обретя душу, эти приборы захотят власти над человечеством? И так уже идут жаркие споры о том, нужны ли вообще станки и машины и не грозит ли это концом света? А машины, способные думать и чувствовать? Экспериментаторы стояли сейчас на пороге если не великого открытия, то поворотного момента в истории.
«Неподобающие мысли в голову лезут!» — оборвал сам себя ученый и кивнул:
— Давайте сюда ваше оружие.
Кортик лег на кафедру. Сам Ариэл встал рядом, касаясь руками столешницы.
— Действовать будем классическим методом, многократно описанным в литературе, — заговорил алфизик, обращаясь преимущественно к аудитории. — Все знают, что нужна капля крови. Предполагается, что оружие — личное, значит, и владелец должен либо предоставить собственную кровь, либо кровь кого-то, кого принесут в жертву…
— А без этого нельзя? — опять вылез тот, кого недавно поименовали сиятельным герцогом. — Что за дикость и варварство? Мы, кажется, в храме науки, а не на сборище сектантов?
— Кровь, ваше сиятельство, несет в себе эманации жизни. — На сей раз ученого сбить было не так-то просто. — Душа — тоже проявление и признак живого существа. Подобное тянется к подобному. Капля крови сообщит на время клинку свойства живого организма, и душа сможет занять надлежащее место. Извольте немного поцарапать руку и…
Он еще не договорил, как Ариэл взял кортик и спокойно провел лезвием по ладони, разрезая кожу.
— Мм… вполне достаточно. Теперь верните образец на прежнее место и извольте отойти и не мешать!.. Господа, прошу заметить, что ритуал не отработан до конца. И вполне возможно, что результат тоже окажется… как бы… э-э-э… не таким. Так что заранее прошу у вас извинения…
Присутствующие невольно затаили дыхание, хотя мастер пока еще ничего особенного не сделал.
По его знаку два подмастерья осторожно придвинули тиски. Стараясь действовать медленно и не спеша, зажали в них кортик рукоятью вверх.
— А почему не острием? — поинтересовался один из зрителей. — Ведь удар наносят им!
— Совершенно верное наблюдение. — Мастер встал над кортиком, крепко держа склянку с образцом души. — Однако если вы обратитесь к истории, то можете заметить, что испокон веков именно в рукоять вставляли различные украшения, помещали мощи святых, магические артефакты, драгоценные камни. Именно рукоять отделывали золотом и серебром, слоновой костью или чеканкой. Крайне редко так поступали с самим клинком — максимум на основание наносили клеймо мастера и несколько оберегающих рун. Еще реже эти руны складывались в слова…
— На мече одного из моих предков было вытравлено: «Я пью кровь, как хозяин — вино», — вспомнил собеседник, важно кивая головой.
— Совершенно верный пример, ваше сиятельство! И, несмотря на все позднейшие легенды и учения, принято считать, что именно в рукояти помещается субстанция, которую можно поименовать душой, — продолжал алфизик. — И поэтому мы наш образец подсадим именно сюда… А теперь внимание…
Аудитория затаила дыхание. Алфизик протянул руку — и в этот момент чужие пальцы крепко обхватили его запястье:
— Разрешите все-таки мне! Как-никак это мой кортик.
И прежде чем ошеломленный такой наглостью мастер вымолвил хоть слово, Ариэл выхватил у него склянку. Поднес к самой рукояти и быстро перевернул вверх тормашками, откупорив сосуд.
Высвобожденная из плена темного стекла искорка вспыхнула так ярко, что все невольно ахнули. Какой-то миг она висела в воздухе, а потом упала — словно крошечная капелька эликсира — попав точно на яблоко кортика. В аудитории резко запахло улицей — сырой мостовой, дождевой водой, свежей землей. К этому аромату примешался пряный запах травы — и растаял, растекся по воздуху, смешавшись с дорогими духами высоких гостей и вонью реактивов.
— Вот и все. — Владелец кортика поставил пустой пузырек на стол.
— Вы понимаете, что сейчас натворили, Ариэл? — прошипел мастер-алфизик.
— Понимаю, — так же тихо ответил тот и осторожно высвободил из тисков свой кортик.
— И это все? — с ноткой разочарования в голосе воскликнул ректор.
— Вам нужна была колдовская мистерия? Книги заклинаний, алтарь древнего божества в зачарованном храме, жертвенная кровь девственницы? Книги заклинаний вот, — он кивнул на несколько учебников, лежавших на полках, — этот стол вполне мог заменить собой алтарь в храме науки, университете. Даже кровь в наличии. — Ариэл продемонстрировал порезанную ладонь.
— Но эксперимент должен был проводить ваш мастер! Вы только младший подмастерье…
— Да, но это — мое оружие. И я не хочу, чтобы оно подчинялось кому-то еще, вне зависимости от того, как закончится эксперимент, — парировал Ариэл, убирая кортик в ножны.
— Кстати, надо же еще и проверить, удался ли эксперимент! — вмешался лорд-попечитель, единственный из высоких гостей, на кого мастера, профессора и ректор не боялись посматривать время от времени. Он сидел чуть в отдалении, словно пытался отмежеваться от происходящего. — Как вы собираетесь это проверить?
— Проще простого. — Ариэл шагнул вперед, и прежде чем его успели остановить, обнажил кортик. — Возьмите его в руки и ударьте любого из присутствующих. Если эксперимент удался, то клинок затупится еще в момент нанесения удара и выбранный вами подопытный образец отделается только синяком и порванным камзолом. Если же нет — в ваших руках окажется орудие убийства.
Уже протянувшийся, чтобы встать и подойти, лорд-попечитель поспешил убрать руки за спину.
— Может быть, вы сами?
— Сам — что? В моих руках это в любом случае будет орудие убийства, вне зависимости от того, удался эксперимент или нет. Ибо я — владелец и моя кровь испачкала кортик… Так что? Есть желающие?
Он обвел ученых и высоких гостей пристальным взглядом. Одни таращились на него с нездоровым любопытством, другие озирались по сторонам, выискивая смельчаков. Мастер и ректор скрипели зубами. Положение надо было спасать.
— Нет смелых? Что ж, тогда я сделаю вот что…
И Ариэл быстро ударил себя в живот.
Послышался треск рвущейся ткани. Зрители повскакивали с мест. Мастер отпрянул в сторону. Ректор подался вперед. Ариэл наклонился, несколько секунд продолжая держать кортик двумя руками, а потом медленно разжал руки. Загорелое лицо его слегка посерело. Но только стоявший ближе всех мастер заметил расширившиеся зрачки и нервную складку у рта.
— Что и требовалось доказать, — произнес он в напряженной тишине.
Не спеша, рисуясь, Ариэл поднял совершенно чистый кортик, показал лезвие без следов крови. После чего продемонстрировал распоротый кожаный передник подмастерья и разрез на рубашке.
— Подойдите-ка сюда, молодой человек.
Этот спокойный, лишенный эмоций и каких-либо примет в виде акцента или особой манеры растягивать гласные голос прозвучал в аудитории впервые. Но все как-то сразу застыли, задерживая дыхание. И только возмутитель спокойствия сделал шаг вперед.
Один из зрителей, сидевший в середине ряда, недалеко от его сиятельства герцога, даже не шелохнулся, ожидая, пока к нему подойдут. Лишь снизу вверх внимательно рассматривал подходившего молодого человека. Тот, в свою очередь, с удивительной дерзостью, учитывая, как напряглись все остальные, смотрел на него. Широкое лицо. Квадратная челюсть с плотно сжатыми губами. Морщин ровно столько, сколько нужно для человека, которому слегка за пятьдесят. Серый камзол без каких-либо знаков отличия — даже не вдруг поймешь, военный или гражданский. Складки жабо ниспадают на грудь. Каштановый парик уложен волосок к волоску. Пожалуй, только пуговицы были серебряными, и на пальцах перстни сверкали драгоценными камнями в таком количестве, какое не мог позволить себе никто из присутствующих. Такое впечатление, что некоторые он надел нарочно, вопреки этикету и даже здравому смыслу. Было заметно, что спокойствие составляло часть его характера, души и внутреннего облика, как парик и жабо составляли часть облика внешнего.
— Как ваше имя, молодой человек?
— Ариэл, ваше… хм… — Подмастерье чуть замялся, компенсировав ошибку коротким, по-военному четким поклоном. — Ариэл… Боуди.
— Вы военный, господин Боуди?
— Нет. В данный момент я имею честь состоять младшим подмастерьем на кафедре алфизики.
— Ваша выправка и любовь к оружию свидетельствуют об ином.
— Мне приходилось заниматься многими вещами…
— Но любовь к науке победила, верно?
— Скажем так, — Ариэл в упор взглянул на собеседника, — в этом направлении я увидел для себя кое-какие перспективы. И личную выгоду.
Слышавшие этот разговор ректор и профессора возмущенно переглянулись, но не осмелились и слова вставить.
— Значит, наука для вас — способ обогащения? — продолжал мужчина в сером камзоле.
— Позвольте мне не отвечать на этот вопрос, ваше… хм… императорское величество.
— Это непростительная дерзость!
Словно услышав условный сигнал, несколько стражников ненавязчиво придвинулись ближе, а профессора и ректор, наоборот, отступили подальше.
— О, всего лишь нежелание делиться с кем-либо своими проблемами.
— Даже с тем, кто мог бы помочь в их решении?
— Даже с такими людьми.
И снова, как будто только что прозвучал некий сигнал, стража сделала шаг — теперь уже назад.
— И что же это за проблемы, которые никто не может для вас решить?
— Женщина.
Несколько секунд мужчина в сером, тот, кого Ариэл назвал его императорским величеством, молчал, размышляя о чем-то своем, а потом согласно кивнул головой и первым встал с места, показывая, что можно расходиться. Охрана распахнула двери. Высокие гости заторопились следом за императором. На своих местах остались лишь лорд-попечитель, ректор и профессора. Не желавший участвовать в обсуждениях, Ариэл тоже покинул лабораторию и уже в коридоре заметил, как сопровождавший императора начальник Тайной канцелярии обернулся и смерил обладателя кортика двусмысленным взглядом.
