ГЛАВА 15
Ноги сами принесли его к этому особняку. Несколько минут Ариэл стоял, глядя сквозь ажурную решетку ворот на подъездную аллею и роскошное крыльцо, а потом решительно шагнул в калитку. Поднялся по высоким мраморным ступеням, кивнул лакею, велев доложить о себе: «Если госпожа герцогиня захочет меня принять…» Если она занята, или в отъезде, или просто у нее гости, или болит голова — словом, мало ли какие причины у леди Ларисы Ольторн отказать неурочному визитеру, — он просто развернется и уйдет. Как бы то ни было, но он должен был нанести этот визит и поставить точку. И так слишком долго откладывал. И даже сейчас, прохаживаясь туда-сюда по светлому вестибюлю, он колебался. С одной стороны, он столько лет жил без этого, и жил неплохо, а с другой — его жизнь подошла к самому краю. И будет глупо принимать последнее решение, не попытавшись отдать еще и этот долг.
Шаги лакея эхом отдавались под потолком.
— Ее сиятельство примет вас в малой золотой гостиной.
— Благодарю.
Пришлось сделать усилие, чтобы сдвинуться с места. Не так он представлял себе эту встречу. Он, если честно, вообще ее никак не представлял, полагая, что не стоит зря тревожить прошлое. Но сейчас, когда он вот-вот сам станет прошлым, всего лишь воспоминанием, эта последняя точка должна быть поставлена, и самая первая тайна его жизни перестанет существовать. Лакей шагал впереди, важный и равнодушный, а он следовал за ним по пятам. Он шел к женщине, которая много лет назад сыграла в его судьбе решающую роль. Шел, чтобы увидеть ее в последний раз. Шел — и колебался, стоило ли приходить. Он — взрослый мужчина, ему двадцать восемь лет. У него за плечами армия, карательные акции среди восставших аборигенов, служба в Тайной канцелярии, близкое знакомство с городскими низами и преступниками всех мастей и рас. Что может дать ему блистательная герцогиня, жена императорского посланника? Только то, что мать может дать сыну. Но она уже сделала этот подарок. Так какой смысл? И все же он пришел. Не мог не прийти.
Лариса Ольторн была одна, если не считать пожилой дамы-компаньонки, которая тут же поднялась со своего места и, присев в почтительном реверансе, поспешила удалиться.
— Добрый день, господин Боуди. — Герцогиня обмахивалась веером, играя им небрежной рукой. Немного знакомый со знаками, которые обычно подавались с его помощью, Ариэл не находил ни одного знакомого сигнала. — Я очень рада вас видеть! Право слово, я уж подумала, что вы на меня обиделись за тот случай с девушкой…
— Сударыня, — он склонился над протянутой рукой, поцеловал ее с особенным чувством, — вы так прекрасны, что на вас совершенно невозможно сердиться! Ни дня, ни часа, ни минуты!
— Но вы должны меня понять, — продолжала ее сиятельство, указав гостю на соседнее кресло и позвонив в колокольчик. — Я не ожидала встретить особу столь юную. Вы рекомендовали мне эту женщину как здравомыслящую, серьезную и… вдову. Что она вдова, было заметно, но вот серьезность и здравомыслие?
— Уверяю вас, и того и другого у этой женщины в избытке, — ответил Ариэл. — И если кто и должен извиняться, то это я — за то, что не оправдал ваших ожиданий. А также за то, что столь долго пренебрегал вашим гостеприимством и благосклонностью.
Он прервался. Вошла горничная, внесла поднос с чашкой горячего шоколада для госпожи и ром для ее гостя.
— Чем же вы были заняты все это время? — дождавшись, пока служанка вышла, поинтересовалась герцогиня. — Я вижу, вы были ранены?
— Рука — это пустяки, — Ариэл посмотрел на перевязь. Лекарь прекрасно зашил рану, она уже немного начала подживать. Жаль, что это для него теперь не имеет особого смысла. — Не стоит беспокоиться.
— Где вы… пострадали?
— На службе у его величества.
— Вы служите? Ах да, кажется, вы говорили, что носите чин лейтенанта?
— Капитана, ваше сиятельство. Его императорское величество был так любезен, что присвоил мне чин капитана несколько дней назад.
— Несомненно, за проявленное вами мужество там, на стадионе?
— Да.
— Ох, я так испугалась! — Леди Лариса опять начала обмахиваться веером, как будто ей не хватало воздуха. — Но вы поступили как герой. Ваши родители могли бы вами гордиться…
Вот оно! Она сама свернула на скользкую тему, которой он хотел и боялся.
— Это вряд ли, ваше сиятельство, — промолвил он. — Мои родители… мои настоящие родители, я хочу сказать… скорее всего, не знают о моем существовании.
— Ваши настоящие родители? — Веер замер в руке герцогини.
— Да. — Он отставил пустую рюмку. — Семейство Боуди усыновило меня, взяв из приюта в младенческом возрасте. Когда они трагически погибли четырнадцать лет назад, среди бумаг моего приемного отца нашли документы о том, что они взяли из приюта младенца. Уже после рождения моего сводного брата Марека наследником состояния был объявлен он, а я, всю жизнь считавшийся старшим братом, должен был посвятить себя карьере военного или священника. Я предпочел первое. И выбился в люди, несмотря ни на что.
— Вы очень мужественный человек, лейтенант… то есть капитан, — улыбнулась ее сиятельство. — Вы мне понравились сразу, когда впервые появились в моем салоне. И я не жалею, что сделала вас другом дома. Мой супруг тоже отзывается о вас хорошо.
— Благодарю вас, сударыня. Поверьте, я очень ценю ваше ко мне отношение…
«Особенно после того, как узнал кое-что о вашем прошлом», — подумал он, а вслух же сказал:
— …почти материнское. Тем более что, если бы не доброта моих приемных родителей, я бы так никогда и не узнал, что такое жить в семье. Мне очень повезло, что в приюте я пробыл всего несколько недель. Подав в отставку и вернувшись из колонии в столицу, я попытался найти адрес приюта и хоть какие-нибудь следы своей матери и отца.
— Зачем?
— Сам не знаю. Случай и связи, в том числе неоценимая помощь вашего супруга, помогли мне отыскать и адрес приюта Скорбящей Матери, и записи в старых книгах. И там было сказано, что двадцать восемь лет тому назад в конце весны, где-то через две недели после Духова дня, в приют был доставлен младенец двух дней от роду, а еще через шесть месяцев был усыновлен семьей Боуди.
— Две недели после Духова дня? — Голос Ларисы Ольторн дрогнул.
— Да. Его принесла служанка акушерки, которая держала больницу для оступившихся девиц на Собачьей улице. Сейчас повитуха умерла, дом развалился, и его снесли, но пять лет назад старушка была еще жива. Правда, она отошла от дел, перебивалась на нищенскую пенсию, почти ослепла и еле передвигалась по комнатам. Я жил у нее несколько дней — так получилось, что мне не всегда удавалось снимать приличное жилье, — просматривал старые записи… Она вела учет всех поступавших к ней рожениц и отмечала, куда подкидывала новорожденных младенцев. Надеялась, наверное, когда-нибудь предъявить счет.
Он нарочно не смотрел на свою собеседницу, но краем глаза заметил, как лихорадочно обмахивается она веером.
— Вам нехорошо? Может быть, позвать кого-нибудь?
— Не знаю… Может быть… Нет! — вдруг вскрикнула герцогиня. — И вы… нашли?
— Вы хотите сказать, узнал ли я имя или нашел женщину? И да, и нет. Там было указано лишь имя. Ни титула, ни звания. Только имя — больше ничего. Как бы то ни было, я не держу никакого зла на мою настоящую мать и того мужчину, который… Кем бы она ни была тогда и кем бы ни стала теперь, я намерен свято хранить тайну. К чему ворошить прошлое? Что случилось, то случилось, изменить ничего нельзя. Она ни в чем передо мной не виновата. Двадцать восемь лет назад она была еще молода…
— Пятнадцати лет, — вырвалось у герцогини.
— Пятнадцати лет, — эхом повторил Ариэл, сделав вид, что не заметил невольного признания герцогини. — Думаю, она уже заплатила за ошибку свою цену. Мне бы не хотелось предъявлять ей этот счет. Тем более что она наверняка уже замужем, и ее супруг вряд ли обрадуется появлению внебрачного сына… Вам плохо?
Лариса Ольторн была бледна как полотно. Приоткрыв рот, она тяжело дышала, глядя в одну точку. Веер дрожал в руке. Ариэлу пришлось дважды повторить свой вопрос, прежде чем ее сиятельство перевела на гостя заблестевший взор.
— Вам плохо?
— Да. Мне… немного нехорошо. Наверное, креветки за завтраком были поданы несвежие… Будьте любезны, сударь, позовите… кого-нибудь…
— Я сожалею, — Ариэл встал, сделал шаг назад, кланяясь по-военному четко и сухо, — что отнимал у вас время пустой болтовней. Смею надеяться, что ваше недомогание нетяжелое… Обещаю исчезнуть из вашей жизни как можно скорее. Прошу меня извинить!
Еще раз поклонившись, он развернулся на каблуках и направился прочь, ни разу не обернувшись. Он не знал, смотрит ли ему вслед леди Лариса Ольторн, но зато был твердо уверен в одном — теперь ему ничего не оставалось, кроме как исчезнуть.
Порог дома он переступил уже поздно вечером. Не потому, что очень уж хотел тут находиться, просто ему надо было увидеть Агнию еще раз прежде, чем наступит завтрашний день.
Дверь в гостиную была приоткрыта — странно, учитывая, что Агния одна дома и что она после нескольких попыток кражи и похищения должна бояться распахнутых дверей. Затаив дыхание, тихо заглянул внутрь.
Гостиная была погружена во мрак — снаружи даже казалось, что все уже отправились спать и погасили огни. На столе в центре комнаты горела одна-единственная свеча, которой не под силу было разогнать темноту. У стола, сцепив руки на коленях, неподвижно сидела Агния. Она не отрываясь смотрела на огонек. Если бы не вздрагивающие ресницы и вздымавшаяся от дыхания грудь, женщину вполне можно было принять за мертвую — тени на лице и гробовая тишина создавали такое впечатление.
Под ногой тихо скрипнула половица. Агния встрепенулась, вздрогнув, словно пробуждаясь ото сна. Обернулась, встретилась с Ариэлом взглядом и взвилась с места. Протягивая руки, рванулась навстречу — и в самый последний миг, прежде чем он успел заключить ее в объятия, остановилась.
— Никогда, — выдохнула она, — слышишь? — больше никогда так не делай!
— Как — «так»?
— Никогда не уходи без предупреждения! Никогда не исчезай так неожиданно! Понятно? И обязательно говори, куда пошел и когда вернешься, ясно? Я же просила тебя не оставлять меня одну? Просила! А ты… Ты опять меня бросил!
Сами эти слова, их смысл прозвучали для Ариэла сладкой музыкой. Еще несколько дней назад он не думал, что доживет до такого. Но тон, которым они были сказаны, и принятое накануне решение задавили радость. Поздно же ты спохватилась, дорогая! Это надо было говорить вчера или третьего дня, а сегодня днем откинуть гордость и броситься следом, остановить силой, упросить, если надо, повиснуть на ногах, пытаясь удержать. Теперь уже поздно.
— Ясно! — воскликнул он. — В следующий раз обязательно предупрежу! В письменной форме или достаточно устного сообщения? И как подавать сие прошение? По уставу: «Милостивая государыня, разрешите обратиться…» — или в произвольной форме?
Она вспыхнула — на бледных щеках расцвели пятна румянца.
— Издеваешься?
— Над тобой? О нет, это твоя привилегия — издеваться надо мной! Ты столько времени это делала! Продолжай! Отлично получается. Я прекрасно понимаю, что живу в этом доме из милости. Ем, сплю, сижу на диване — и все это бесплатно. А ты небогата, тебе содержать постояльца накладно… Ладно. Сколько?
— Ты о чем?
— Сколько я тебе должен? Десять империалов? Пятнадцать?
— Ты… ты… — Агния притопнула ногой. — Замолчи немедленно!
— Как прикажете, милостивая государыня! — Он шутовски раскланялся и добился того, чего хотел: женщина заплакала.
— Ты дурак! — сквозь слезы выкрикнула она. — Я волновалась за тебя! А ты… Иди спать!
Не прибавив больше ни слова, она направилась в спальню. Ариэл задержался только на несколько секунд, чтобы скинуть плащ и камзол — с одной рукой это было сделать не так легко? — и, когда он подошел к двери в спальню, та захлопнулась перед его носом.
Вот, значит, как? Ну что ж, он не гордый. И на диване можно вполне устроиться. Правда, диван маленький, ноги не вытянешь, ну да ладно. Недолго осталось терпеть.
Спать не хотелось. Принятое накануне решение камнем лежало на сердце. Одно дело — покончить с жизнью под влиянием момента, расписываясь в постыдной слабости или понимая, что честь утрачена и жить дальше не имеет смысла. И совсем другое — пойти на такой шаг, взвешивая «за» и «против», тщательно все обдумав и подготовив. Уходить, когда впереди открываются новые горизонты, когда наконец-то появился шанс… Никогда еще Ариэл так не любил жизнь, как в эту ночь.
Было темно и тихо. Свеча догорела и погасла. В полуоткрытые ставни проникал слабый свет уличного фонаря. Где-то там столица жила ночной жизнью, и иногда ему казалось, что он слышит стук колес запоздавшего ландо, крики околоточного, вопли бродячих котов и лай собак, завывание ликантропов. А здесь было тихо, и только трещал сверчок.
Нет, не только. Еще какие-то звуки нарушали тишину спящего дома. Приподнявшись на локте, Ариэл прислушался. Стоны? Или плач?
Уже решив встать, он внезапно заметил, что не один. Лунный свет сгустился в призрачную фигуру. Когда Ариэл лежал, она казалась всего лишь бликом, снопом бледных лучей. А под другим углом приняла четкие и вполне узнаваемые очертания.
Молодой мужчина сидел на стуле, закинув ногу на ногу и обхватив колено руками. Черты его лица сливались, и лишь глаза темнели двумя провалами в Бездну. Но по фигуре, прическе, манере слегка наклонять голову набок, Ариэл безошибочно признал Марека.
— Ты?
«Я. Не ждал?»
— Ждал, но… — Ариэл невольно бросил взгляд на двери в спальню.
«Да, — призрак Марека без труда угадал его мысли, — она там плачет. От любви и жалости. Почему ты это допустил?»
— Я делаю то, что считаю нужным.
«Я надеялся, что ты позаботишься о ней, — продолжал призрак. — Сможешь стать ей достойным супругом…»
— Вот не получилось у меня! — Ариэл развел руками. Вернее, только одной рукой, оберегая правую от лишних движений. — Ты всегда знал, что я неусидчивый, нетерпеливый, импульсивный и так далее. Во мне слишком много дурной крови, доставшейся мне от неведомого папочки. Ты его «там», — он показал глазами вниз, — не встречал? Хотелось бы посмотреть, кому я обязан своим появлением на свет!
«Когда настанет твой черед и ты шагнешь в Бездну, он выйдет тебя встречать. Может быть».
— И на том спасибо. — Ариэл подумал, что это будет уже скоро, и призрак, угадав его мысли, покачал головой:
«Сомневаюсь».
— А я — нет. — Ариэл решительно отогнал все мысли, чтобы его собеседник не прочел их прежде, чем он успеет высказаться. — Мар, я принял решение. Агни меня не любит. Ей нужен ты. До сих пор нужен только ты. Ты был прав. Я боролся — и проиграл. Проиграл тебе — идеальному, молодому, благородному, честному, с незапятнанной репутацией. Я — живой человек с целой кучей недостатков. А ты — дух, божий посланник. Тебя любят, о тебе мечтают. А я… только временная замена. Наемный охранник, которого берут на работу и увольняют, когда проходит нужда. И я должен уйти. А ты — занять мое место. То есть свое.
«Интересно, как ты себе это представляешь? Обе моих души на свободе, я больше не привязан к этому миру…»
— Но этот мир привязан к тебе, хочешь ты того или нет! — злым шепотом воскликнул Ариэл и тут же обернулся на дверь — не услышала ли Агния, как они тут пререкаются? Нет. Видимо, наплакавшись, женщина уснула. Или просто призрак пришел не к ней, и ей не дано услышать, что происходило за стеной. — Здесь есть те, кто тебя любит! И ты вернешься сюда! Завтра. Ты ведь хочешь этого?
Прежде чем ответить, призрак какое-то время сидел неподвижно, склонив голову набок.
«И да, и нет. Мои дела в этом мире завершены. Кроме вас двоих, меня тут ничего не держит…»
— Отлично! Тогда завтра в полдень. Сможешь?
Призрак помедлил и кивнул, и Ариэл откинулся на подушки, переводя дух.
«И все-таки я не понимаю, зачем тебе это надо. Неужели ты решил добровольно отказаться от борьбы? Я же все про вас знаю! Отсюда происходящее видится по-другому! И многое понимаешь…»
— Да? Тогда ты должен понимать, что Агни до сих пор любит тебя! Она тоскует по тебе. Ты нужен ей. Ты, а не я!
«Ты ее любишь».
— Сам знаю, — огрызнулся Ариэл.
«Любишь — и уступаешь мне…»
— Да! Ты победил! Она по-прежнему верна тебе! Правда, пусть не телом — уж прости женщину! — но в душе… Я не могу бороться с такой любовью. Она слишком любит тебя, чтобы в ее сердце нашлось место для кого-то еще! У меня нет на это сил. Хватит. Теперь уйди, оставь меня. Завтра у тебя будет время позлорадствовать…
Он демонстративно отвернулся, ложась на левый бок, чтобы не задевать раненую руку. Поелозил, устраиваясь так, чтобы потом вскочить как можно быстрее, если призрак явится к Агнии. Он был готов начать действовать в любой момент, по первому звуку. Ждал. Ждал. И сам не заметил, как уснул.
Утро началось как ни в чем не бывало. Они позавтракали в гробовом молчании, так же молча расположились в гостиной, не обращая внимания на вопросительные взгляды Лимании, которая, любопытствуя, но не смея спросить, в чем дело, нарочно долго вытирала пыль с бюро и комода. Агния присела к окну, пользуясь погожим ясным осенним деньком, достала шитье. Ариэл сидел на диване, посматривая на часы. Стрелки приближались к полудню.
— Агни, — решившись, сказал он. — Я должен кое-куда уйти.
Не переставая шить, она кивнула головой.
— Ты пойдешь со мной. Собирайся!
Она подняла голову:
— Куда?
— Недалеко.
— А зачем?
— Я не могу тебе сейчас ничего сказать. Там узнаешь.
— Ты от меня что-то скрываешь?
— Пока — да. Но когда мы приедем, я все тебе расскажу. Обещаю. Собирайся!
— Это так важно?
— Да, дьявол меня возьми! Важно. Для тебя и меня! Поверь мне.
Она посмотрела на него в упор, холодно и строго, словно пыталась прочесть его мысли, а потом кивнула головой и поднялась, положив недошитую сорочку на стул. Ариэл поманил пальцем изнывавшую от любопытства Лиманию:
— Приготовь чего-нибудь повкуснее. Когда твоя госпожа вернется домой, она будет очень счастлива, и ей захочется как-то отпраздновать этот день. На вот, — он достал кисет, выудил пару империалов, — пробегись по лавкам.
Агния вышла из комнаты через несколько минут, в темно-фиолетовом платье, в котором была на стадионе во время технического шоу, и черной траурной шляпке с вуалью. Остановившись на пороге, бросила взгляд исподлобья, и у Ариэла захватило дыхание. Он встал, не чуя под собой ног. Самая красивая женщина в мире стояла перед ним, и ее глаза из-под ресниц горели таким огнем, что было больно в груди. За этот взгляд можно было убить любого или умереть самому.
Что он и собирался сделать.
— Идем. — Он подал руку.
Наемное ландо быстро привезло их на улицу Зеленых Огней. Ариэл остановил экипаж на перекрестке, расплатился, повел женщину по улице к нужному дому. Агния шла рядом с ним со спокойным любопытством. Она уже была тут пару недель назад, когда посещала пророчицу Мадаму Ноа. Сейчас они шли по той же самой улице, по которой проходила и она.
— Куда мы идем? — поинтересовалась она.
— К пророчице.
— Ее зовут Мадама Ноа?
— Да, а как ты…
— Я была у нее. Она — шезрул.
— Да. Ты не боишься?
— Немножко. — На самом деле она испытывала сильный страх, ибо шезрулов так или иначе боялись почти все. — Зачем мы идем к ней?
— Она может кое-что для тебя сделать.
— Устроить мне встречу с Мареком?
Упоминание имени брата отозвалось в душе болью, но одновременно только укрепило в первоначальном решении. Значит, так и надо. Значит, судьба. Что ж, бороться бессмысленно.
— Да. Ты встретишься со своим мужем. Сейчас. Через несколько минут.
Они свернули в знакомый Агнии узкий темный проулок между домами. Дошли до крыльца под вывеской, постучали. Буквально через несколько секунд дверь отворилась. Знакомая девушка-служанка стояла на пороге.
— Входите, — прошелестел ее голос. — Госпожа ждет.
Агния вдруг вцепилась Ариэлу в руку.
— Ты чего?
— Я… боюсь.
— Глупости! — Он первым переступил порог. — Ты ведь уже была тут?
— Была. И я помню, чем закончился мой первый визит.
— На сей раз все будет по-другому. Доверься мне!
Он оказался прав. Служанка провела их в другую комнату. Это темное просторное помещение больше напоминало могильный склеп. Кругом только голый камень, по углам горят смоляные факелы, пахнет ароматическими травами, землей и тленом. Агния поежилась — ее вдруг пробрало холодом, и женщина безотчетно прижалась к Ариэлу.
В центре комнаты на полу был установлен небольшой прямоугольный помост, на котором стоял самый обычный пустой гроб — шесть сбитых досок, и больше ничего. Ариэл так и впился в него взглядом, рассматривая идущий по краю помоста ряд рун. По размерам гроб вполне подходил человеку выше него примерно на полторы головы и немного шире в плечах. Отлично, будет удобно лежать.
Агния лихорадочно цеплялась за его руку.
— Тебе страшно? — удивился он. — Мне — нет.
И поскорее отвернулся, пока она не заметила выражение его лица. Впрочем, через несколько минут ему уже не будет ни больно, ни страшно. Скорей бы!
Пророчица возникла неожиданно. Только что они стояли вдвоем, предоставленные сами себе — и вот уже кроме четырех факелов вспыхнули еще два, озаряя стены и сводчатый высокий потолок, а рядом с ними появилась закутанная в складчатый балахон худощавая фигура. Капюшон падал на лицо, оставляя открытым только острый, косо срезанный подбородок и сомкнутые губы.
— Ты пришел, — прозвучал ее голос. — Не испугался.
— Я готов идти до конца…
— Отказавшись от борьбы… — Пророчица покачала головой. — Впрочем, кто я, чтобы мешать кому-то делать свой выбор? Тонкие миры связаны между собой тысячами невидимых нитей. И все, что мы делаем здесь, рано или поздно находит отклик где-то там. Ни одно наше решение мы не принимаем просто так. Нас вынуждают к нему сотни решений, принятых ранее другими людьми. И наши ошибки тоже влияют на судьбы мира. Когда стоишь на развилке, не зная, куда шагнуть, не можешь предугадать, в какую сторону свернуть. Куда бы ни пошел, что бы ни сделал, знай — у всякой медали две стороны.
— Я ничего не понимаю, — прошептала Агния. — О чем она говорит?
— Скажи ей сам.
Агния удивленно захлопала глазами, когда мужчина взял ее за руку.
— Агни. — Голос его чуть дрогнул. Он вчера весь день репетировал эту сцену, так и эдак прикидывал, что скажет, и теперь не колебался. — Я тебя люблю. А ты любишь Мара. Мне понадобилось больше года, чтобы понять это. Я тебе не нужен. Я стоял рядом с вами, но в стороне. И даже после смерти Мара не смог вытеснить его образ из твоего сердца. Он нужен тебе. Он, а не я…
— Ариэл, я и тебя теперь не понимаю…
— Да тут и понимать нечего! Я не смог заставить тебя полюбить меня, и я ухожу. Прямо сейчас. Видишь это? — отпустив ее руку, он достал из кармана камзола пузырек. — Там, внутри, душа Мара. Его тело давно умерло, воскресить его нельзя, но есть я. Есть мое тело, которое я готов отдать брату.
— А… — Молодая женщина смогла издать только сдавленный звук — горло почему-то перехватило.
— Сейчас Мадама Ноа проведет обряд. Моя… душа покинет это тело, а на освободившееся место она, — кивок в сторону пророчицы, — поместит душу Мара. Конечно, я понимаю, что моя внешность — не лучшее, что можно пожелать, но уверен, что душа Мара с готовностью ухватится за эту возможность.
Он обернулся на женщину-шезрула, и та медленно кивнула головой.
— Тяжелее всего придется тебе, — как ни в чем не бывало, продолжал Ариэл. — Тебе придется каждый день видеть это лицо. Но ты просто помни, что там, под этой оболочкой, — твой любимый Мар. Я все продумал. Я уже подал в отставку в Тайной канцелярии. Вы продадите дом и уедете из столицы. В провинции жизнь дешевле, намного. Где-нибудь вдали от этих мест вы сможете начать жизнь заново.
— Но я не… — Агния попыталась вставить хоть слово, но ей не дали этого сделать.
Ариэл обнял ее и поцеловал. Мелькнула мысль, что он сам целует ее в последний раз. Если обряд пройдет удачно, в следующий раз уже Марек воспользуется его телом. На миг стало так обидно расставаться с жизнью…
Агния отстранилась первая, упираясь ладонями ему в грудь.
— Ариэл, скажи, что это неправда.
— Это правда, — ответил он.
— Но почему?
— Ты меня не любишь. Тебе нужен Мар, а не я. Я пытался занять его место, пытался вытеснить его образ из твоего сердца, но не смог. Ты слишком сильно любила его — и слишком долго считала меня виновным в его гибели. Даже в ту ночь, когда мы с тобой — помнишь? — оказались в одной постели, ты называла меня его именем. Я так больше не могу. Я хочу уйти. Мар вернется к жизни, пусть в моем теле, прости, что тебе до конца дней придется смотреть на эту рожу, но тут уж ничего не поделаешь. Постепенно привыкнешь. Главное, что твой Мар будет с тобой.
Агния уже несколько раз порывалась его перебить, но от волнения не могла издать даже хрип. Ей казалось, что она сходит с ума.
— Ты ведь это не всерьез? — наконец, сумела прошептать она.
— Боишься, что обману? Нет. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, пусть и без меня. Ты права. Я только мешаю тебе жить, а значит, должен уйти. Вы ведь сделаете это? — Он посмотрел на пророчицу. — Ради нее?
Женщина-шезрул стояла совершенно неподвижно, как закутанное в плащ изваяние. Она пошевелилась только один раз — когда кивнула головой.
— Да. Если ты готов.
— Готов!
На самом деле он не чувствовал ничего такого — особенно когда широко распахнутые глаза любимой женщины были так близко и на губах еще жил вкус поцелуя. Поцелуя, на который она отвечала так, как будто любит… Пришлось напомнить себе, что это — для ее блага. И он торопливо сорвал плащ и неловко, действуя только одной рукой, расстегнул пуговицы камзола и жилета, оставшись в одной рубашке. Последним снял пояс и перевязь со шпагой. Пистолеты на сей раз оставались у Агнии дома.
— Ложись! — последовал приказ.
Он забрался в установленный на каменном ложе гроб, поерзал на досках. Жестковато, но ничего. Недолго осталось. Интересно, а как это будет — освобождение души? Он никогда не умирал. И спрашивать у Мара уже поздно. Мелькнула мысль, что, может быть, удастся остаться призраком и витать подле счастливых супругов, оберегая, помогая, просто тихо радуясь чужому счастью.
Мадама Ноа подошла вплотную. Снизу вверх он в полутьме увидел ее лицо — тонкие черты, острый, как лезвие ножа, нос, провалы темных глаз, неестественно бледная кожа. Их взгляды встретились, и на какой-то миг человеку показалось, что женщина-шезрул что-то знает. Ну конечно, она же пророчица!
— У меня… получится? — шепнул он, уверенный, что она догадывается, что его волнует.
— Нет.
Он разочарованно вздохнул, но отступать было поздно. Сложил руки на груди, последний раз посмотрел на Агнию — женщина стояла у порога, прижав к груди ворох его одежды, — закрыл глаза. А правда, как это — умирать? Вряд ли будет больно — это же не казнь и не убийство.
Женщина-шезрул начала обряд.
Когда, раскинув руки, пророчица тихо запела, откуда-то вынырнула девушка-помощница. Неслышно и ловко поставила справа и слева от Мадамы Ноа две подставки, где в железных плошках тлели угольки, распространявшие пряный запах. Потом прошлась по комнате, зажигая в настенных подсвечниках свечи. Быстро наклонилась, прочертила ножом в изножье постамента знак звезды и протянула Агнии руки:
— Дай.
Женщина покачала головой. Расставаться с камзолом и плащом — его камзолом и плащом — не хотелось. Было неудобно держать их, да еще и шпагу, но руки разжимать пришлось силой.
— Дай. Потом заберете.
Дым от курильниц стелился по полу. Свечи мерцали. В их неверном свете на полу стали проступать какие-то знаки, начертанные здесь раньше. Агния отступила на шаг, когда один из них вспыхнул прямо перед нею.
Женщина-шезрул допела, взмахнула руками, словно собираясь танцевать. Агния смотрела во все глаза, но так и не поняла, откуда в ее руках взялись нож и заветный пузырек.
— Пр-риди…
От низкого голоса, похожего на рык, Агнии чуть не стало плохо. Она содрогнулась — резкий порыв ветра, налетевшего невесть откуда, задул все свечи, кроме одной, оказавшейся точно за спиной пророчицы. Стало холодно. Агния стиснула руки, украдкой подула на вмиг закоченевшие пальцы.
Рядом кто-то был. Молодая женщина ощутила чужое присутствие, но повернуть голову и посмотреть сил не было. Она только почувствовала, как мимо пронеслось что-то, обдавшее ее порывом ледяного ветра.
— Приди…
Пророчица оказалась над лежащим мужчиной. Подняла руки. Неуловимо резкое движение, хруст — и разбитый пузырек падает на грудь человека. Каждый осколок вспыхивает ярким светом. Поверх них ложится рука с тонкими, гибкими, словно черви, бледными пальцами. Свет вспыхивает так ярко, что пальцы кажутся черными. Затаив дыхание, Агния увидела, как они резко скрючиваются, словно пытаясь ухватить этот свет, сжать его в кулаке, оторвать от груди лежащего человека. И как тот внезапно начинает биться в судорогах.
Какая-то тень. Белая, туманная, имеющая смутные очертания человеческой фигуры, соткалась из мрака, нависла над лежащим. И отступила, сливаясь с темнотой.
В тот же миг прекратились и судороги. Неподвижное тело распростерлось в гробу на каменном постаменте. В комнате одна за другой сами собой начали загораться свечи.
Ощущение было странное. Тело больше не повиновалось ему, и в то же время не было ощущения тяжести бренной плоти. Чувства притупились — зрение, слух, обоняние, осязание, — но появилось и стало расти другое.
Разочарование.
— А теперь целуй!
Голос пророчицы задрожал, наливаясь новой силой, и Агния осторожно сделала несколько шажков, прижав руки к груди и не отводя взгляда от неподвижной фигуры на постаменте. Ей и самой хотелось поцеловать этот слегка приоткрытый рот, но что-то заставляло медлить. Слишком неподвижно он лежал. А что, если он мертв и она поцелует покойника? Наклонится, дотронется — и ощутит под пальцами холод? И слабый, неумолимый запах тлена… Один раз она уже пережила нечто подобное. Неужели все повторится?
«Я не хочу!» — подумала Агния.
— Я не хочу…
— Ты должна! Целуй!
Окрик подействовал, как удар кнута. Наклонившись, женщина коснулась губ мужчины…
Теплых, живых губ! И они задвигались, оживая от ее первого прикосновения.
Агния выпрямилась, глядя на неподвижное лицо. Оно оживало на глазах. Между бровей пролегла морщинка, дрогнули крылья носа. Несколько раз дернулся рот, словно кто-то потягивал за невидимые ниточки в уголках губ. А потом веки приподнялись, и взгляд мутных глаз уставился в потолок.
Вначале бессмысленные, как у младенца, они постепенно прояснились. В них появилось удивление. Потом, когда взгляд переместился на стоявшую у изголовья женщину, узнавание.
— А… — глубокий хриплый вдох, похожий на стон, — А-Агния…
Голос был тот же, знакомый, но что-то было не так.
— Ты… — Она прикусила губу, не зная, что сказать.
— Аг-ния, — словно пробуя имя на вкус, повторил мужчина. — Ты… здесь.
— Да, я здесь. А т-ты?
— И я… — он прислушался к себе, — тоже здесь. Странно. Агния. Моя Агния. Помоги. Я…
Дурное предчувствие заставило молодую женщину попятиться.
— Агния? — Он с усилием повернул голову. — Ты чего?
«Агния»! Он назвал ее полным именем! Ариэл никогда так не делал. Он всех и всегда звал сокращенными именами. А тут…
— Где Ариэл?
— А-ри-эл, — по слогам, словно услышал это имя в первый раз, повторил мужчина и с явным усилием поднял правую руку. Скривился от боли. — Не помню… Не знаю… Что это было? Повязка? Зачем? Больно…
— Ты — Марек? — почему-то поинтересовалась Агния.
— Да. — Он нахмурился, прислушиваясь к себе. — Да, Марек. Я Марек… А ты кого ждала?
— А где Ариэл?
Пророчица, отступившая в тень, издала невнятный звук, словно смешок.
— Ариэл? — Марек попытался приподняться. Со второй попытки у него получилось сесть. — Не знаю… Странно, — он посмотрел на руки, ноги, грудь под рубашкой, — ничего не понимаю… Это тело… Так непривычно!
— Это тело Ариэла, — всхлипнула Агния. — Он отдал его тебе, чтобы ты жил, Марек!
Севший в гробу мужчина медленно поднял руки к лицу, провел пальцами по лбу, носу, скулам, потом снова осмотрел руки, поворачивая так и эдак.
— Точно, — промолвил он. — Это Ариэла… О Первопредок! Он сумасшедший. Но это так здорово! — Он тихо рассмеялся.
— Здорово? — вскрикнула Агния. — Он умер ради нас с тобой! Умер, чтобы ты жил!
— А ты не рада?
Вопрос заставил женщину оцепенеть. Она ведь в самом деле не испытывает радости от того, что любимый муж снова с нею, пусть и в чужом теле. Он рядом, он дышит, разговаривает, сейчас они вместе пойдут домой, а там…
— Нет, — выдохнула она. — Нет! Где Ариэл?
— А зачем он тебе?
На этот вопрос Агния не могла ответить, только затрясла головой. Зачем ей Ариэл? Она сама не могла бы сказать внятно. Он был нужен ей.
— Зачем? — Мужчина нахмурился. Ариэл никогда не хмурился так, и лицо человека перекосилось. — Зачем он тебе, если есть я?
— Он нужен мне, — выдавила она и вдруг поняла, что это правда.
Она не могла смириться с тем, что в этом теле теперь будет жить другой человек.
Женщина повела рукой в воздухе, пытаясь нащупать что-то растопыренными пальцами. Как бы ей хотелось наткнуться на его руку, опереться на услужливо подставленный локоть! Ну почему его нет, когда он так нужен?
— Ариэл? — позвала она тихим шепотом.
— Агния, ты в своем уме? — Голос сидевшего в гробу мужчины заставил вздрогнуть. Голос Ариэла — и не его. — На тебя все это так подействовало? Понимаю, я тоже… многое пережил, но в остальном я остался прежним! Если ты о внешности, то подумай и обо мне! Я теперь должен буду привыкать к этому телу… Я даже встать сейчас боюсь! Не уверен, вдруг откажут ноги! Иди сюда! Помоги мне!
Этот новый повелительный тон никак не мог принадлежать Ариэлу и тем более ее прежнему Мареку. Наверное, понимание этого отразилось у нее на лице, потому что мужчина опять нахмурился, а потом расхохотался — неестественным резким смехом, словно выкашливая звуки:
— Ха-ха! Ты никак меня боишься? Я сам себя боюсь! Как вспомню, кем — или, вернее, чем мне пришлось побывать, жутко делается. И это при том, что я познал могущество, силу, даже власть! Держу пари, Ариэлу такое и не снилось! Вот чью душу можно было бы поместить в ту машину. Неистовую, могучую, дерзкую…
— Где Ариэл? — воскликнула Агния, повернувшись к пророчице. — Куда вы его дели?
— Никуда, — прошелестел тихий голос. — Он все еще здесь.
— Где? — Женщина завертела головой. Вспомнилась та белесая тень. Она снова протянула руку, пытаясь отыскать его.
— Ты кого ищешь? — подал голос мужчина на постаменте. — Зачем он тебе, когда есть я? Иди сюда и помоги мне встать! Скорее!
Окрик подействовал как удар кнута. Прежний Марек никогда не повышал на нее голоса. Прежний Марек улыбнулся бы и пожал плечами: мол, извини, что приходится так поступать. Прежний Марек… Прежнего Марека больше не существовало.
— Где Ариэл? Верни мне его! Немедленно!
— Забудь о нем!
Не помня себя, Агния подлетела к мужчине и ударила его кулаком в грудь.
— Не смей так говорить! Ты его совсем не знаешь!
— Ты меня ударила, Агния? — Он ловко перехватил ее запястье, выкручивая. От неожиданной боли у женщины навернулись слезы, и она сделала то, на что не могла бы решиться в другой ситуации. Ударила еще раз, другой рукой, метя в раненое плечо.
Ее противник вскрикнул от боли, разжимая пальцы, и Агния отскочила.
— Верни мне моего Ариэла, слышишь? — закричала она пророчице. — Ты можешь!
— Нет, — покачала та опущенной головой. — Смотри…
На узкой ладони с неестественно гибкими пальцами лежало отбитое горлышко от пузырька и несколько осколков.
— Его здесь нет! Но он где-то здесь. И если ты позовешь, он может тебя услышать.
— Правда? — Агния попятилась, пока не уперлась лопатками в стену. — Ариэл! Если ты слышишь меня! Вернись! Ты нужен мне!
— Предательница! — взвыл мужчина на постаменте. Рванулся, вываливаясь из гроба. — Как ты могла? Ты…
И в этот миг она его увидела.
Белесая тень — та самая тень — встала между Агнией и вылезшим из гроба человеком. Полупрозрачный силуэт — широкая спина, обтянутая рубашкой, собранные в косицу волосы, поджарый торс, сжатые кулаки. Агнии вдруг ужасно захотелось обнять этого человека, прижаться всем телом. И лишь страх схватить пустоту удержал ее руки.
«Нет, — раздался голос, который она не надеялась услышать. — Не подходи».
— Что?
«Не трогай ее…»
— Вот как ты заговорил? — Марек выпрямился, сжимая кулаки. Сквозь полупрозрачное тело ее защитника Агния видела искаженное лицо и ужасалась. Два человека стояли друг напротив друга. Похожие больше, чем братья-близнецы, но один был бестелесным духом, а другой — из плоти и крови.
— Уйди. Ты нам мешаешь. Ты всю жизнь нам мешал. Всю жизнь стоял рядом, не отходя ни на шаг, дышал нам в затылок… Теперь ты мертв, а я — жив. Ты проиграл, а я — победил. Ты сам признал свое поражение. Уходи!
«Нет…»
— Убирайся в Бездну! — заорал Марек. — Там тебе самое место! Хватит мучить ее и меня! Ты всегда мне мешал! Путался у меня под ногами, застилал свет. А теперь твое время вышло. Убирайся вон!
«Вот как ты заговорил! А я-то…»
Агния не видела лица того, второго, настоящего Ариэла, но почему-то чувствовала его боль. Грудь сдавило. Какая-то тяжесть легла на сердце. Голова закружилась. Все поплыло перед глазами…
Голоса…
«Агни…»
— Агния!
И — хором:
— Нет!
«Не смей!»
— Уйди!
«Сам уйди! Не отдам!»
Распахнув глаза, Агния уставилась на человека, который… который больше не был ее мужем.
Он бросился к ней, но мгновением раньше прозрачная тень метнулась наперерез и накрыла его с головой, как облако дыма. Мужчина застыл на долю секунды, а потом рухнул навзничь, закричал, колотя руками по чему-то невидимому. Пронзительный крик перешел в визг, противный, скрипучий. Агния зажмурилась, закрывая уши руками. Опять похолодало, да так резко, что в груди перехватило дыхание. Она задохнулась, напуганная воплями, которые издавал корчившийся на полу человек. Только Мадама Ноа и прибежавшая на крики помощница оставались спокойны и безучастны.
Наконец бьющийся, словно в припадке, мужчина затих, неловко повернувшись на бок и закрыв лицо руками. Он тяжело, со всхлипами, дышал.
— А… Ар… Ма… — Агния прикусила губу, не зная, как обратиться к тому, кто лежал на полу.
Он пошевелился, с усилием выпрямляясь. Взгляд, которым мужчина одарил женщину, был полон боли.
— Прости, Агни, но я… не смог. Я хотел, чтобы ты была счастлива, но… прости. — Голос его как-то странно дрогнул. Агния никогда не видела плачущего Ариэла и застыла, хлопая глазами. А тот перевел взгляд на Мадаму Ноа. — Вы это знали?
— Да, — кивнула та. — Я же пророчица.
— Прости, Агни. — Он опять отвернулся. — Я хотел как лучше…
Словно чья-то рука толкнула между лопаток — чья-то на удивление холодная, прямо-таки ледяная рука, — и Агния подлетела к лежавшему на полу мужчине. Опустилась рядом на колени. Осторожно, самыми кончиками пальцев, дотронулась до плеча:
— Не надо. Все хорошо!
— Ты…
Она не дала договорить — обняла его голову, прижимая к своей груди и неловко подавшись вперед.
— Ариэл, — прошептала в макушку, — ты чудовище. Ты законченный эгоист. Думаешь только о себе, совершенно не заботясь о моих чувствах. Неужели так трудно было спросить, люблю ли я тебя?
— А ты… любишь? — Голос прозвучал глухо, но там, где еще несколько минут назад в груди был только холод, теперь от дыхания мужчины разливалось блаженное тепло.
— Да.
На большее сил Агнии не хватило. И кто сказал, что любить можно только раз в жизни?
Послание доставил не сатир, как это бывает сплошь и рядом, а человек — императорский курьер в парадном мундире с галунами. Он приехал верхом, взбудоражив и без того взволнованных последними событиями соседей. Спешился у дверей, вошел чеканным шагом, даже не покосившись на испуганно забившуюся в уголок Лиманию, четким движением протянул конверт с гербовой печатью.
— Капитану Ариэлу Боуди в собственные руки!
Тот принял конверт, вскрыл, пробежал глазами несколько строк:
— Почту за честь.
— Завтра в десять утра за вами заедут! — Курьер отсалютовал и, развернувшись на каблуках, покинул комнату.
— Что случилось? — Агния стояла в дверях кабинета.
— Меня вызывает император для аудиенции. Завтра в одиннадцать часов. Приготовься.
— Я… постараюсь, — пробормотала та.
— Не «постараюсь», а приготовишься! Аудиенция у императора — это…
— Я сделаю другую прическу. И можно послать к модистке за новыми лентами и цветами на шляпку.
— Агни, — он закатил глаза, подавив вздох, — я говорю о платье! Не вздумай надеть черное!
— Но я же в трауре! И буду в трауре еще восемь месяцев!
— Не восемь, а только семь месяцев, три недели и два дня!
Теперь пришел черед Агнии вздыхать.
— Все равно это больше чем полгода… Ладно-ладно, я надену то, фиолетовое. Которое с кружевами. Или коричневое… Ну не серое же! У меня пять траурных платьев, а светлых нарядов нет совсем. Мне до весны нельзя!
— Тогда зеленое!
— Ариэл, ты ничего не понимаешь в женских нарядах! Только не зеленое! Оно мне не нравится! И я его не надену. Точка!
Притопнув ногой, Агния скрылась в кабинете, и уже там ее догнала ехидная реплика:
— А если я захочу, чтобы ты в нем была на нашей свадьбе?
Женщина с досадой схватила со стола чернильницу и запустила ею в камин. Вот вредный тип! И что она в нем такого нашла?
В императорском дворце не только Агнии — никому из ее родственников ни разу не доводилось бывать, и она не сомневалась, что сразу после аудиенции ее атакуют и матушка, и замужняя и давно живущая сама по себе сестра, и подруги, и даже соседки, желая узнать подробности. Только дальняя родственница ее покойного мужа, госпожа Парата Боуди, получала приглашения на ежегодные балы. И Агния много бы дала, чтобы увидеть ее в толпе разряженных придворных. Ариэл вчера отказался писать семейству и сообщать родственникам о приглашении. Все равно Боуди он был только на словах.
К огорчению Агнии, она была единственная одета в темное, и ее фиолетовое платье и черная шляпка с вуалью бросались в глаза. Ей казалось, что все показывали на нее — если не пальцами, то веерами и исподтишка перешептывались. Она даже была рада, что Ариэл надел перевязь, в которую устроил раненую руку. В нарушение этикета женщина пристроилась с правой стороны, вцепившись в его локоть, и время от времени с преувеличенной заботой касалась руки.
— Успокойся и получай удовольствие, — шепнул Ариэл. — Да, они вечером будут тебя обсуждать, но зная, кто я, обязательно придержат языки. Тут постоянно кто-то против кого-то плетет интриги, и если один из присутствующих сделает лишнее телодвижение, рано или поздно это станет известно мне. И мне ничего не стоит сообщить их противникам кое-что интересное.
— Интриган! — выдохнула Агния.
— Есть такое. Скажи еще, что я грязный интриган! Но ради безопасности государства пойдешь на многое. Даже на убийство.
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— А что? Это моя работа. Меня побаиваются, мною интересуются потому, что я только начал карьеру и уже взлетел довольно высоко. Ты тоже в центре внимания, но утешайся хотя бы тем, что точно так же, как они — тебе, ты завтра-послезавтра сможешь перемывать косточки уже им. Смотри, запоминай, чтобы было о ком говорить гадости соседкам!
— Ну уж и гадости… Я не люблю болтать с соседками. И я тут никого не знаю…
— За чем же дело стало? Я тебя сейчас кое с кем познакомлю.
Агния задохнулась от волнения, но Ариэл не потащил ее по залу, чтобы знакомить с придворными. Он просто принялся негромким шепотом описывать каждого из них:
— Вон та дама в лиловом платье и жутких розочках по подолу — графиня Имьяс. Довольно милая. У нее один из самых модных салонов. Дамы с утра до ночи играют во всякие игры, пока не надоест.
— Как дети?
— Как дети. В хорошую погоду — на лужайке. В плохую погоду — в доме. Там есть специальная игровая комната. Собственно, этим ее салон и знаменит. А вон тот мужчина у колонны — это граф Марус. Страстный охотник. Его супруга, кстати, тоже. Она нарочно носит длинные и невероятно широкие юбки, которые закрывают лошадям всю спину, чтобы никто не видел, что в седле она ездит по-мужски.
— Да? — Агния вообще не умела ездить верхом и была поражена.
— А еще графиня Тереза Марус отменно стреляет из мушкета. И, говорят, именно ее пуля прервала жизнь девицы Ларэ в прошлом году. Та вздумала положить глаз на ее племянника, за что и поплатилась.
— А граф знает, что его жена — убийца?
— Все считают, что это был несчастный случай. Доказать никто ничего не смог. Графиню Терезу спас титул и собственный пол. Но Тайная канцелярия располагает кое-какими уликами, которые, в случае чего, будут переданы в суд. И тогда Терезе Марус несдобровать. А заодно и ее супругу.
Дальнейшие разговоры прервало появление императора.
Он вошел в зал один, без супруги и наследника, сопровождаемый только немногими советниками. Остановился на пороге, окинув взглядом собравшихся. Дамы присели в низких реверансах, мужчины поклонились — кто четко, по-военному, прижав подбородок к груди, кто в пояс, демонстрируя чинопочитание.
Агния была готова не просто присесть в реверансе, но и вообще прижаться к полу и не подниматься больше никогда. Ибо стоило ей выпрямиться, как ее крепко схватили за локоть и потащили вперед. От волнения у молодой женщины так сильно стучало сердце, что она почти ничего не слышала. Только негромкий рокочущий голос императора и ровный баритон ее спутника. Ей понадобилось минуты две, чтобы успокоиться и начать прислушиваться. Император благодарил Ариэла за прекрасно проделанную работу и обещал награду:
— Верному слуге короны…
Боковые двери распахнулись, и слуги внесли на подушке шпагу с позолоченной рукоятью в дорогих ножнах. Ариэл с почтительным поклоном принял именное оружие из рук императора, поцеловал основание клинка.
— Служу империи! — отчеканил он, выпрямляясь.
— Мы рады, что не ошиблись в вас, капитан Боуди. — Император улыбался холодной деловой улыбкой. — Вы — верный слуга короны. Уже выяснили, каковы были их планы относительно этих живых машин?
— Выясняем, ваше величество.
— Жду от вас подробного доклада в любое время суток. А ректор еще ответит, как он допустил такое в стенах вверенного ему заведения.
— Осмелюсь предположить, ваше величество, что это от безденежья. — Услышав эти слова, Агния чуть в обморок не упала. — Профессорам и мастерам так мало платят, что многие просто вынуждены заниматься… коммерческими проектами и искать покупателей для своих изобретений, работая на заказ вместо того, чтобы заниматься чисто наукой.
— Вы говорите это так уверенно…
— Да, ваше величество. Мой сводный брат Марек Боуди несколько раз говорил мне, что его жалованья старшего подмастерья еле-еле хватает на то, чтобы свести концы с концами. Он надеялся, что досрочное получение звания мастера поможет ему рассчитаться с долгами и обеспечить себя и свою молодую жену. А добиться этого звания можно было лишь одним способом — как можно скорее сделать великое открытие и доказать свою теорию на практике. Мастер Молос помогал ему за долю в прибыли. Идея с походом в подземелье Духов принадлежала тоже ему. Как и знакомство с Филом Годвином…
— Который, как выяснилось, работал на кайтаррскую разведку?
— Это пока только предстоит доказать, ваше величество. Сейчас мы можем предъявить ему лишь обвинение в двух убийствах — Марека Боуди и того неизвестного, тело которого следствие изначально приняло за труп Фила Годвина.
— Докажите это, капитан, и вам не придется жаловаться на безденежье. Ведь, как я понимаю, вам тоже надо содержать жену?
Агния поняла, что говорят о ней, и ей стало жарко. Щеки, лоб, даже уши пылали огнем.
— Это пока еще не моя жена, ваше величество. И даже не невеста, — промолвил Ариэл негромко, и при этом нежно и бережно коснулся левой рукой ее кисти, лежавшей на правом локте. — Это — вдова Марека Боуди, госпожа Агния Боуди.
— Сударыня?
Сообразив, чего от нее хотят, Агния вскинула голову. От волнения в глазах защипало, и ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы смахнуть непрошенную влагу и посмотреть на императора.
— Вы очаровательны, госпожа Боуди, — сказал тот. — И так мило краснеете…
О Первопредок и Праматерь! Щеки запылали еще жарче.
— Благодарю вас, ваше величество, — пролепетала она.
— Надеюсь, в будущем, когда завершится срок траура, вы сможете иногда бывать при дворе?
Ошеломленная Агния посмотрела на Ариэла. Тот по-своему понял ее замешательство и кивнул:
— Да, ваше величество. Сможем!
Она не успела открыть рот, чтобы поинтересоваться, с чего это мужчина решает все за двоих. Император счел этот ответ приемлемым и отпустил их взмахом руки, давая понять, что разговор закончен.
Ариэл чуть ли не за шиворот оттащил свою спутницу в сторону. Агния была в таком состоянии, что совершенно растерялась. Бывать при дворе? Ее род вполне обеспечен, но недостаточно богат и вообще не настолько знатен, чтобы кто-то из ее родственников был представлен императору. Правда, была тетка Марека Парата Боуди, имевшая здесь кое-какие связи. Но Марек умер, а Ариэл является Боуди только на бумаге…
Она не успела ни высказать Ариэлу все, что думает, ни сама раскинуть мозгами. К ним приблизился лакей:
— Господа, вас желают видеть его сиятельства герцог и герцогиня Ольторн.
Агния пискнула — так крепко Ариэл сжал ей руку. Покосилась на спутника — тот был спокоен. Слишком спокоен, чтобы это не бросалось в глаза. Внутри — сейчас она это знала — бушевала такая буря чувств!
— Это большая честь…
Лорд и леди Ольторн стояли чуть в стороне. Вдвоем, если не считать двух лакеев. Остальные приглашенные держались на расстоянии — дескать, нам неинтересно, но подслушать обязаны.
При виде герцогини Агния сразу вспомнила тот единственный визит в особняк их сиятельств и опустила взгляд. Смотреть на женщину, которая ее оскорбила, было тяжело и больно. А вот бесчувственный Ариэл поклонился их сиятельствам вежливо и непринужденно.
— Благодарю за оказанную честь.
— Мы поздравляем вас, сударь, — промолвил герцог. — Или, может быть, ваша светлость?
Агния тихо охнула и покосилась на своего спутника. Тот и бровью не повел — только усмехнулся так двусмысленно, что всем все стало понятно.
— Нет, в самом деле, на днях в кулуарах обсуждался вопрос о награждении вас графским титулом, — продолжал герцог.
— Пока это только слухи, — парировал Ариэл, а сам тихо пожал руку Агнии. — Его императорское величество ни слова не сказали об этом…
— И тем не менее, — вступила в разговор доселе молчавшая герцогиня Лариса, — мы будем рады видеть вас в своем доме в любое время. Разумеется, вместе с вашей очаровательной… — она оторвала взгляд от лица Ариэла и впервые посмотрела на Агнию.
— Невестой, — подсказал ее спутник.
— Невестой, — повторила герцогиня, снова обращая взор на мужчину. — Конечно, невестой. Я буду ждать.
И что-то такое промелькнуло в ее последних словах, что Агния сразу обо всем догадалась. Но предпочла промолчать.