16

Теплая волна разливается по телу. Йошт зажмурился. Солнечные лучи, как заботливые руки матери, поглаживают кожу, она тут же отзывается стайками мурашек. Совсем недалеко раздался звонкий девичий смех. Он будто бьющийся хрусталь переливается на свежем воздухе. Вокруг небольшая полянка, она стелется дальше, пока не упирается в крутые горные отроги. Узенькая ленточка речушки стелется по долине, перепрыгивает холмики и гудящим водопадом срывается вниз с обрыва. Йошт блаженно вздохнул. Сердце часто забилось. Он дома.

Тут же на полянке кружится хоровод молоденьких девчат, тугие длинные косы в воздухе описывают замысловатые фигуры, вплетенные в волосы ленты искрятся разноцветьем, простые платьица лепестками разлетаются в стороны. Венед приметил одну из красавиц-молодух, ее черты показались до боли знакомы. Ну конечно! Это же Горяна! По рукам пробежали мурашки, в животе потеплело, сердце часто забилось. Она перехватила взгляд карпенца, отпустила руки подруг, кружащих в танце, и шагнула к нему. Ветер играет разноцветными ленточками в косе, полупрозрачное платье искрится на солнце, смеющийся ротик обнажает белые зубки.

Йошт приподнялся на локтях, Горяна легкой походкой плывет к нему, иногда останавливается и кружит, смех звоном бьющегося стекла струится в долине. Тепло волнами струится по телу венеда, жар охватывает голову. Голубые глаза Горяны смеются, поблескивают игривыми искорками. Йошт застыл в приятной истоме, глаза немигающим взором уставились на славянскую красавицу.

Вдруг белоснежное лицо девушки задергалось, стало темнеть, широкие глаза сузились до отвратительных щелок, нос впал, губы побледнели, растянулись и стали напоминать крысиные хвосты, через кожу щек, верхней губы и уродливого подбородка пробились клоки черных волос, отдельные пряди сделались седыми. Горяна скрючилась, ее ноги подломились, и она упала в траву, ее тело забилось в судороге, белая пена слюны брызнула в разные стороны. Йошта сковал ужас, рот застыл в беззвучном крике. На него уставилось уродливое лицо одного из степняков, что в перелеске зарубили мать и едва не прикончили беззащитного паренька.

Безобразная харя гунна противно заверещала:

– Уруса рвать конями будем! Дун-ха!

Степняк выставил руки вперед и двинулся на Йошта, из уродливых крючков-пальцев торчат когти, на них грязь вперемешку с кровью.

Венед попытался встать и броситься прочь, но сил не хватало даже чтобы ползти. Противная немота пробила все тело. А жуткие кисти, готовые рвать свежую плоть, приближаются. Йошт пытается сделать хотя бы одно движение, но все безуспешно, со лба мелкими градинками покатил пот. Венед закричал.

Негромко бухнула входная дверь, в комнату вскочил Веслав, теплые руки волхва заботливо ухватили бьющегося в истерике венеда.

– Ну, будет-будет. Это всего лишь сон.

Йошт прекратил кричать, ошалело бегающие глаза остановились на лице старца. Тот продолжил:

– Это сон – не более. Ты смотри на меня, и твое дыхание станет спокойным, а страх уйдет.

Венед послушно кивнул и неотрывно смотрит в глаза Веславу. Старец довольно улыбнулся.

– Как у нас говорят: куда ночь – туда и сон.

Веслав заговорщицки подмигнул и скрылся в проеме соседней комнатушки, оттуда донесся шорох, едва слышно скрипнули половицы.

Опять приснилась галиматья какая-то, молнией пронеслось в полусонной голове Йошта. То баба с крылами, как у орла, то теперь эти паршивые степняки. О боги! Жуткий какой-то гунн был. Эх, надо бы действительно все рассказать Веславу, а то как-то не по себе…

По телу перепуганного карпенца вдруг пробежало тепло. Враз стало уютно и спокойно. Йошт выдохнул:

– Уф и почудилось…

Он огляделся. В избе темно, однако в оконце начинает светлеть.

– Уже… уже утро?

– Почти. Всякая гадость всегда под утро снится.

Веслав привстал, льняная рубаха блеснула серебряными нитями.

– Ну лады, что все в порядке. А я тут кое-куда сходить собрался, не составишь компанию? Будет интересно, обещаю!

– Но я хотел еще…

– Что ж, ну и ладно. В другой раз значится.

Веслав поднялся и беззвучным шагом направился из комнаты. Когда уже переступил порог, посоветовал:

– А ты сил набирайся. Быть может, тебе они вскоре ой как понадобятся.

Йошт с ужасом подумал, что останется опять один в жуткой темноте. Вмиг из угла потянулись скрюченные руки того самого степняка. Венед тут же вскочил с кровати и сбивчиво произнес уже почти скрывшемуся в черном проеме двери:

– Нет! Я хотел сказать… Конечно, пойдем, дядя Веслав. А куда?

– Узнаешь. Только для начала приведи себя в порядок. А то видок у тебя… ну сам понимаешь.

Йошт спешно пошел к колодцу, помылся как следует, вода холодная бодрит тело, как будто приливает новые силы. Он довольно фыркал. Когда закончил, подошел к волхву, тот протягивает ему сверток.

– На-ка, Йошт, примерь.

– Что это?

– Рубаха, новая, твоя уже поди вся в негодность превратилась – негоже гостю волхва Веслава ходить в лохмотьях.

Йошт развернул материю, растянул рот в довольной улыбке. В его руках настоящая льняная рубаха, совсем новая, на ощупь мягкая, как молодая овечья шерстка. У самого сердца огненным пламенем горит красное солнце, под ними две человеческие фигурки и огромный ящер.

– Спасибо, дядя Веслав, мне очень нравится.

– Никогда не говори «спасибо» ни мне, ни кому-то еще, – вдруг грубо отрезал волхв, складки на лбу проступили еще отчетливее, потом добавил мягче: – Мы сильные, Йошт, нам не нужно просить Бога о спасении, мы ведь не его рабы, мы – его дети, притом самые любимые. Нужно говорить «благодарю».

– Благо…дарю, дядя Веслав, – немного смутившись, сказал Йошт.

– Ну что стоишь, примеряй, должна быть впору.

– Но она же совсем новая, может, я ее лучше сохраню да по праздникам буду надевать?

– А чего так? Аль не по сердцу мой подарок?

– Еще как по сердцу! – радостно отвечает Йошт. – Просто жалко ее немного, вдруг заляпаю ее чем, а она такая красивая…

– Будет тебе, заляпаешь! Если хочешь знать, Горянушка несколько ночей не спала – шила специально для тебя, а ты и носить не желаешь! Неблагодарно как-то выходит, Йошт.

– Так это она мне?

– Ага, ведь знаешь уже – у нас, у славян, гость – человек святой, ему самое лучшее подают, ну и конечно, без даров не отпускают. Правда, лучше бы, если про этот подарок Борята ничего не узнает. Ревность – чувство не из лучших. Молод еще да и горяч – дров может наломать…

Йошт мгновенно натянул через голову рубаху, она и в самом деле оказалась впору. Йошт даже удивился, ему показалось даже, что от нее тепло какое-то идет, ему почудилось, что ни дождь, ни жара, ни холод морозный не смогут причинить ему вреда – рубаха оборонит. И как только девушка смогла создать такое? Ведь даже мерок не снимала – очевидно, волхв помог.

– Смотри-ка, сидит как влитая, – довольно говорит волхв.

– Хороша… Только Боряте, наверное, не следует говорить.

– Это почему же?

– Если он узнает, что рубаху эту мне Горяна пошила, завидовать станет.

– Это точно, а зависть – плохое чувство, пусть даже и не со зла…

Волхв задумчиво посмотрел на звезды, что горят ярко.

– Ладно, нам пора, а то опоздать можем.

– Так куда мы идем?

– В Велесово урочище, здесь недалеко.

Йошт и волхв обогнули мирно спящее поселение и спустились к небольшому перелеску. В нем ступили на едва приметную тропинку, что петляет между деревьями словно заяц.

Потом подошли к селению древлян-изгоев, а от него стали углубляться в чащу. По пути приметили нескольких древлян – они почтительно кланяются волхву, тот охотно кивает в ответ.

Дальше в чаще идти стало сложнее, тропы нет никакой, не единожды приходилось обходить поваленные деревья, волчьи ямы. Йошт старается следить за дорогой, но потом сам едва не потерялся, на мгновение упустив из виду волхва. Когда понял, что отстал и остался один, ужас опять потянулся к горлу леденящей лапой. Венед крутит головой из стороны в сторону, но взгляд цепляет лишь стволы дубов да берез, даже тропинку и ту разглядеть сквозь густые заросли кустарника невозможно. Однако волхв внезапно вынырнул откуда-то из-за кустов, чуть не сделав Йошта заикой до конца дней. Веслав заговорщицки подмигнул и бросил с улыбкой:

– Шевелись! Не отставай!

Йошт облегченно вздохнул и пошел за волхвом. Теперь этого старика из виду не выпустит ни за что!

– Дядя Веслав, а мы не заблудимся?

– Конечно, нет! – рассмеялся волхв. – Я этой тропой на протяжении долгих лет хаживаю, каждый кустик знаю, каждую веточку помню.

Вдруг раздался совсем недалеко протяжный вой, у Йошта все внутри похолодело.

– А звери дикие здесь есть?

– А куда ж без них? Чай, лес! Но в эту ночь они предпочитают быть подальше…

– А кто же тогда выл? Волки?

– Ну, не совсем волки… – произнес волхв, обернулся и тут же напоролся на полные ужаса глаза венеда. – Да и далеко они отсюда.

Вновь раздался протяжный вой. Веслав ощутил, как чьи-то пальцы впились в его рубаху.

– Неужели это… это оборотни? – пролепетал задыхающийся от страха Йошт.

Волхв лишь рассмеялся в ответ.

– Ого! Мы уже совсем рядом. Ты чего, испугался, что ль?

– Есть немного. Я не хочу к оборотням идти!

– Перестань! Мы вовсе не к ним идем. И вообще, держись, Йошт, лучше меня, отстанешь, тогда точно нетопыри утянут, сожрут и костей не оставят.

Йошт сглотнул застрявший ком в горле и двинулся за волхвом, сердце его в страхе колотилось, ноги едва слушались.

Наконец деревья перед ними расступились, и они оказались на крохотной опушке. Волхв деловито прошелся по полянке, всматривается то вдаль, то в звездное небо, полная луна ярко освещает округу. Потом умело расчертил концом посоха большой круг и позвал Йошта:

– Парень, подойди сюда.

Венед осторожно подошел к кругу, но дальше ступить за черту не решается.

– Ступай, не бойся, – сказал волхв.

Йошт немного помялся с ноги на ногу, потом задержал дыхание и, закрыв глаза, ступил в круг. Удостоверившись, что ничего дурного не произошло, Йошт вздохнул с облегчением.

– Теперь спокойнее будет, – заверил волхв. – Круг отпугнет злых духов.

Будто подтверждая слова волхва, кусты шевельнулись, что-то недовольно зафырчало, хрюкнуло. Йошт вжал голову в плечи, пододвинулся ближе к волхву.

– Они… они точно нас не тронут?

Веслав рассмеялся в ответ. Йошт насупился, задумчиво почесал затылок – глупо бояться, когда рядом человек, ведающий волшбу. Венед глянул на Веслава, тот сидит и насвистывает какую-то веселую мелодию, глаза полуоткрыты, руки привычно сжимают резной посох.

Минута сменяется минутой. А они все сидят и чего-то ждут. Йошту кажется, что прошли часы. Наконец он не выдержал:

– Чего мы так долго ждем?

– Нужного часа, Йошт.

– А когда он настанет?

– Когда нужно, – ответил волхв спокойно. – Каждому событию – свой час, а часу – свой черед.

Йошт жамкает губами, будто повторяет про себя ответ старца, потом сделал недовольную мину – темнит волхв, слова заумные какие-то…

Они по-прежнему сидят на полянке, очерченный волхвом круг иногда вспыхивает еле зримой нитью голубоватого света. Йошт наблюдает то за кругом, то за волхвом. Но Веслав сидит без движения, веки опущены, дремлет.

Венед от мучительного ожидания не сидит на месте – задницей елозит так, что на траве образовалась плешь. Вновь не выдержал, дернул за рукав волхвовскую рубаху.

– Дядя Веслав?

– Да, Йошт, – не открывая глаз, отозвался волхв.

– Борята мне рассказывал, что грамоту знаете. Не могли бы… в общем, я хочу научиться писать и читать.

– А зачем тебе это? – оживился волхв. – Никак в волхвы решил податься?

– Да нет, я просто… говорят, что эта штука важная очень и что скоро она перевернет мир.

– Вот как? – волхв Веслав открыл один глаз, многозначительно посмотрел на рыжеволосого паренька с далекой Карпени. – Перевернет или изменит?

– А разве это не одно и то же?

– Конечно, нет! – громко отчеканил волхв. – Все течет, все меняется, даже мы с тобой. Ты поначалу таких как я чурался, говорил – раз волхв, то обязательно злобный волшебник, чародей, оборачивающий людей в разную гадость. А теперь ничего, обвыкся, даже трудимся вместе.

– Ну так это я по незнанию брякнул, – отмахнулся венед. – У нас ведь не было ни волхвов, ни других ведунов да лекарей.

– Это верно, – кивнул с улыбкой на устах Веслав. – Не так с… как ты сказал – перевернет мир? Так вот, переворачивают обычно с ног на голову. Сам, наверное, смекаешь уже, как правильно.

Йошт кивнул. Старец продолжает:

– Хотя, может, ты и прав. Это раньше черты и резы могли понимать только люди ведающие. Считалось, что это некое таинство с богами, простому смертному не понять тайного смысла. Теперь азбукой пользуются не только волхвы, но и князья и купцы, да и бояре помаленьку учат. Но пока грамота еще окружена ореолом таинственности, наверное, пройдет еще не одна сотня лет, прежде чем каждый юноша сможет не только читать, но и писать.

– Выходит, это плохо?

– Наоборот, очень хорошо! Люди смогут читать нужные книги, больше приобщаться к богам, да и для народа это очень хорошо. Любой народ, обладающий письмом и речью, – народ сиречь великий. То есть многоликий. Запоминай, коль хочешь грамоту познать, обучение, считай, началось.

Йошт шлепает губами, повторяет. Волхв принялся чертить посохом на земле черточки, поначалу они казались разрозненными палочками, но потом начали приобретать некую форму, Йошт постепенно стал находить некую красоту.

– Все начинается с азбуки. Вот, это буква аз, а это – веди. Каждая, кроме звука, имеет свое, тайное, значение, имя.

– Наверное, это очень сложно?

– Ну почему же? Смотри: аз – означает божественную причастность, искру Рода. Буки – быть, существовать в яви, наяву.

Венед удивленно смотрит то на волхва, то на черты на земле, кончик посоха старательно рисует буквы, они подсвечиваются голубоватым огоньком. Веслав продолжает:

– Это буква «веди» – ведать, знать. Это «глаголь» и «действие», – посох замер, волхв внимательно посмотрел на карпенца. Йошт рядышком пальцем повторяет очертания букв, шепчет названия. Веслав улыбнулся.

– А теперь, мой друг из Карпени, повтори вслух все, что я написал.

Венед немного смутился, начал повторять, запинается:

– Аз – искра Рода, буки – быть… быть в этом мире, веди – означает зна… знать, глаголь – говорить… и…

– Ну, смелее! – подбадривает волхв.

Йошт кашлянул.

– Действие… значит – делать…

– Попробуй прочесть не буквы, а «тайные» значения, смыслы. Что получается?

Йошт шевелит губами, брови понемногу ползут к переносице. Вдруг он оторвался от черт, поднял глаза. Губы дрогнули:

– Я существую, знаю, говорю и действую!.. Ух ты!

– Правильнее будет так. – Волхв начал водить посохом от букве к букве, те от прикосновения вспыхивают, потом гаснут. – Искра Рода существует в теле, и она знает тайны, священные слова, ведущие к совершенству. – Посох вдруг остановился. – Это человек, Йошт! Азбука – это мы, люди!

– Ничего себе!.. – еле выдавил от изумления венед.

В это мгновение совсем рядом раздались вой и жуткое чавканье. Йошт содрогнулся, кожа пошла гусиными пупырышками, кровь замерла в жилах.

Волхв посмотрел на луну, потом привстал. На лице, изборожденном морщинами, ни тени беспокойства.

– Пора, – коротко бросил волхв и пошел на окраину опушки. Йошт немного помедлил, потом направился за волхвом.

Волхв постоял немного перед начинающимся лесом, прислушался и ступил в темноту. Йошт кинулся следом.

Он долго шел впереди, старался не терять из виду волхва. Потом волхв остановился, остановился и Йошт. Волхв нагнулся, руками осторожно раздвинул кусты, юный спутник, внимательно наблюдавший за ним, вдруг прикрыл тыльной стороной ладони глаза – яркий свет больно ударил в глаза.

– Смотри, – шепотом говорит волхв.

– Что это?

– Это папоротник.

– Папоротник? Вот те раз! Не думал, что он может и гореть.

– Светится он всего один раз в год и только одну ночь. Сегодня как раз такая.

Волхв поднялся и медленно, держа перед собой посох, пошел туда, где горит ярким пламенем стебелек папоротника. Он подошел к горящему кустику, нагнулся.

– Папоротник, Йошт, это не простая трава, – шепотом говорит волхв и бережно касается стебелька. – Это растение из подземного мира. Любимый цветок Мары, жены Чернобога.

– Вот это да!

– Ты можешь дотронуться до него, – говорит волхв Йошту, тот в нерешительности протягивает руку, но потом отдергивает руку, будто яркое свечение может обжечь. – Не бойся, он холодный.

Йошт осторожно дотронулся до цветка, и, странное дело, пальцы и в самом деле будто ожгло морозом. Венед с интересом рассматривал кончики пальцев, они будто побелели, покрылись инеем. Внезапно от пальцев вверх по руке пробежал холод, в голове нарастает гул, перед глазами запрыгали чернеющие кусты, дышать стало трудно.

Йошт затравленно смотрит полными ужаса глазами на волхва, шлепает ртом как рыба, крик застревает в глотке.

Веслав мгновенно схватил его за плечи, начал трясти, что-то кричит, но слова тонут во мраке.

– …Не поддавайся тьме! – сквозь звенящую тишину наконец пробился вскрик волхва. – Гони ее!.. Представь свет солнца!

Йошт напрягся, голова задрожала, сквозь пелену мрака начал проступать мутный диск, принялся гореть все ярче и ярче, потом он вспыхнул и взорвался мириадами желтых пятен, боль вихрем пронеслась в голове.

Вскоре все стихло, Йошт лежит, тяжело дышит, глаза как блюдца, волхв стирает выступивший крупный пот со лба.

– Что… что это было, дядя Веслав? – испуганно, еле передвигая губами, молвит Йошт.

– Тьма, странник из Карпени, – немного уставшим, но спокойным голосом ответил старец. – Что-то я поторопился, сказав «не бойся»… Еще чуть – и сцапала бы тебя. Это от него.

Волхв кивнул в сторону зловещего цветка.

– Тьма от… папоротника?! – с ужасом выговорил Йошт.

– Да, когда папоротник цветет – он взывает к самым темным сторонам зверя и человека.

– Выходит, что это внутри меня все было?..

– Именно! – подтвердил Веслав. – Я ж не зря тебе говорил, что это растение – самое любимое в царстве Мары, а это и есть тьма, она в каждом из нас живет. Не все, правда, с нею справляются, но ты молодец! Сдюжил! Теперь ей с тобой справиться будет труднее.

Венед лежит на траве, глаза очумелые, уставились в небо. Волхв поднялся, сделал несколько шагов, повернулся к Йошту:

– Нам нужно торопиться, сегодня самая короткая ночь в году, можем не поспеть.

– Так мы за ним пришли, – говорит Йошт, особое ударение, полное страха и ужаса, поставил на слове «ним».

– Нам он ни к чему. Нам другой интересен. Он, как правило, растет совсем недалеко от папоротника.

Волхв постучал трижды о землю, что-то прошептал и двинулся дальше, нагнулся и стал очень тихо и осторожно передвигаться среди подлеска и колючего кустарника, заботливо отгибает в стороны ветки, тщательно всматривается в траву.

– Так что же мы ищем, дядя Веслав?

– Другой цветок, он как бы противостоит папоротнику.

– Противостоит папоротнику? Как это?

– Знаешь, ведь на всякую силу есть другая сила, на всякое явление есть явление обратное – одно противостоит другому, но в то же время и дополняет его. Это Закон, Йошт, Закон равновесия, это как ночь или день. Коль Род не сотворил бы луны, а оставил лишь солнце, мы бы и не узнали, что есть день, да и свет вообще.

– Ого! Как запутанно! – изумился Йошт. – Неужели все, что создал Род, такое сложное?

– Как раз напротив, это очень просто, правда, не всегда люди это понимают. Стараются облечь во что-то сложное, не понимая одного – суть всегда проста. Как говорят мудрецы с Востока – все простое пытаемся непременно сделать сложным, а сложное… усложнить еще больше!

– А этот цветок, который ищем, он волшебный?

– Любой цветок, любая травушка волшебная, если их правильно понимать. Они ведь живые, и если добрые, чистые и светлые слова будешь им говорить, получишь лекарство, ну а если будешь заговаривать злыми смыслами – получится сильнейший смертоносный яд. А вот и наш красавец!

Волхв осторожно раздвинул кусты орешника, из-под травы пробивается яркий свет крохотного солнца. В лесу стало светло как в полдень. Сам цветок искрится разноцветными огнями, будто россыпь драгоценных самоцветов. Среди кустов и близлежащих деревьев раздался жалостливый вой, кряхтение.

– Они боятся его света. Посмотри, разве можно не любоваться такой красотой? Это Алый цвет. Или иван-да-марья по-нынешнему.

Йошт смотрит на чудо-цветок и не может оторваться, такого он никогда не видел.

– Йошт, нам нужно торопиться, скоро луна пойдет на убывающий оборот.

– И что тогда?

– Ох, лучше тебе этого не знать…

Волхв осторожно обхватил хрупкий стебелек и потянул на себя, стебелек туго щелкнул, отсоединяясь от корней. Свет мгновенно угас, Веслав осторожно завернул сорванный Алый цвет в приготовленную сияющую белизной тряпицу. Свет опять вспыхнул, но горит уже не так ярко. Волхв бережно присыпал землей то место, где мгновение назад был иван-да-марья, чтоб на следующий год он вновь осветил округу божественным светом.

Когда Йошт и волхв пошли обратно, тут же в кустах что-то зашевелилось, похрюкивает, жутко сопит, кто-то среди кустов и деревьев жалобно заскулил, отплевывался. Йошт еле передвигает ноги от страха, несколько раз, когда кто-то шипел совсем рядом, хватался то за пояс волхва, то за полу его рубахи.

– Не оглядывайся, – бросил через плечо Веслав. – Иди вперед и не смотри назад.

– Там… там, наверное, чудища подземного мира? – трясущимися от страха губами проговорил Йошт, он так и норовит посмотреть назад, в сгустившуюся темноту, будто чья-то рука с силой обхватила рыжеволосую голову и заставляет оглянуться. – Нагонят же нас!..

– Не нагонят, – спокойно, с холодком в голосе ответил волхв. – Быстрее ножками перебирай – и не нагонят. Разве что пару ночей спать не дадут. От кошмаров.

Веслав повернулся к нему и подмигнул открывшему рот от испуга карпенцу.

Йошт облегченно вздохнул.

Впереди замаячил ослепительно яркий свет папоротника. Приблизившись к нему, волхв нарочито приподнял кверху сверток с тускло светящимся цветком. Любимец Мары мгновенно потускнел, стал похож на светляка, спрятавшегося в густой траве. Однако как только Веслав ушел немного вперед, папоротник вновь вспыхнул. Еле различимые бесформенные тени потянулись на холодный свет.

Венед не удержался и обернулся. И сердце мгновенно сжало леденящим ужасом, по коже стремительной волной прокатился мороз: из кустов на него прыгнула огромная бесформенная тень с разинутой пастью. Десятки глаз горели как жаркие угли. Длинные уродливые когтистые лапы потянулись к нему со всех сторон.

Йошт содрогнулся, спешно затряс головой, зажмурился. Ноги сами понесли его вперед, погребая под собой мухоморы-поганки, ломая сухие ветки, круша многолетний мох. Больше назад смотреть не тянуло.

Йошт и волхв наконец вышли из леса. Дальше дорога лежит в весь. Путь домой как всегда идет быстрее. Тропа делает широкую петлю, вдоль нее вырастают землянки древлян-изгоев.

На пустыре толпятся одетые в лохмотья люди. Волхв направился к ним. Перед ним расступились. Йошт озирается по сторонам, все кланяются Веславу, лица у всех хмурые, женщины всхлипывают, у многих на щеках блестят влажные дорожки.

Волхв остановился, венед глянул ему через плечо – посредине пустыря на деревянных жердях лежит человек, молодое посеревшее лицо в поту, рядом согнулась тощая девушка с копной огненно-рыжих волос. Она смачивает кусок потемневшей материи в бадейке с водой и прикладывает к животу лежащего паренька. Тот от каждого прикосновения дергается, из побелевших губ вырывается стон. Венед с ужасом разглядел под пропитанной кровью тряпицей страшную рану.

Волхв нагнулся, внимательно посмотрел на рану, осторожно ощупал рваные края. Парень застонал громче.

– Будь здрав, светлый Веслав, – раздался рокочущий голос, из толпящегося люда к волхву вышел крупный мужчина средних лет. С могучих плеч ниспадает волчья шкура, на шее болтается ожерелье с медвежьими клыками.

– И тебе здравия, Буевой, – задумчиво отозвался волхв. – Вепрь?

Буевой кивнул.

Веслав недовольно зацыкал, еще раз склонился над раненым, провел по краям раны пальцем, парень отозвался сиплым голосом, девушка трясущейся рукой прикладывает мокрую от крови тряпицу к животу, полные отчаяния голубые глаза уставились на старца. Веслав сочувствующе гладит ее по голове, шепчет слова утешения, она зарыдала.

Йошт услышал, как рядом заревел чумазый мальчуган.

– Буевой! – крикнул волхв, доставая из-за пояса белоснежный лоскут.

К нему с готовностью подскочил дюжий древлянин.

– Держи, Буевой, – сказал волхв, протянул древлянину в волчьей шкуре руку.

Вокруг все ахнули: на раскрытой ладони Веслава вспыхнул ослепительно-яркий свет иван-да-марьи. – Сделай взвар, пусть пьет утром и вечером.

– Блага тебе, светлый волхв, – дрогнувшим голосом произнес Буеслав, согнулся в низком поклоне. – Не знаем, как тебя и благодарить…

– Лучшая благодарность – если ваш охотник быстро на ноги встанет да побольше добычи принесет. Одной травой не проживете.

– Твоя доброта не знает границ, светлый волхв.

– Перестань! – отмахнулся Веслав. – Лучше приглядывай за ним, пока не окрепнет, рано в лес не пускай!

Когда шли обратно, Йошт заметил, как молодуха – та самая, что прикладывала тряпицу к ране, – проворно сунула за пояс волхву несколько беличьих шкурок. Веслав ничего не сказал, лишь укоризненно глянул вслед улепетывающей молодухе.

Жалость кольнула сердце венеда. «Наверняка отдали самое ценное, – сокрушенно подумал Йошт, – ведь дикари и голодранцы, а знают честь – за доброту благодарят самым дорогим…»

Внезапно перед карпенцем из кустов выпрыгнул полуголый мальчонка. Чумазое лицо светится улыбкой и задором. Он протягивает остолбеневшему венеду сморщенное яблочко.

– Бери, светлый друг!

Йошт ошарашенно отстранился, многозначительно посмотрел на волхва. Тот кивнул:

– Возьми, Йошт, не обижай его.