ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ

1

Придя в Великий Новгород, князь Александр приступил к созданию дружины. Помимо приведенных им владимирцев и переяславцев, он добавил новгородских ополченцев, карел, ижорцев, псковичей, которые спаслись от крестоносцев. К концу марта дружина насчитывала десять тысяч человек.

Совет господ раскошелился, и дружина ни в чем не знала нужды: ни в оружии, ни в доспехах, ни в лошадях.

Когда войско было готово, князь Александр повел его в Водскую пятину к крепости Копорье. Князю уже доводилось видеть орденские замки-крепости. Копорье сооруженное в короткие сроки, уступало им во многом, но это была крепость с высокими стенами, башнями, рвом. Александр приступил к осаде, используя знания, почерпнутые из книг. Он окружил крепость войском и, подведя к стенам пороки, принялся методично разрушать их. Защитники крепости хотя и осыпали осаждающих стрелами, но те, укрытые навесами, почти не несли потерь. Первыми под ударами упали окованные железом въездные ворота. Через них княжеская дружина ворвалась в крепость. Немецкие рыцари и их прислужники сопротивлялись недолго. В стенах же города их преимущества были сведены на нет: узкие улицы не позволили использовать тяжелую конницу по прямому назначению. Княжеские дружинники, действуя быстро и решительно, подавили отдельные очаги сопротивления, побили многих, а более пятидесяти рыцарей взяли в плен.

Пройдя вдоль понуро склонивших головы пленных, Александр распорядился:

– Рыцарей отпустить, взяв с них клятву на кресте не воевать с Русью.

– Да как же так, князь? Они над нашими людьми изгаляются, а мы их пускаем вольно?! – Из толпы победителей неслись крики возмущения. – В Пскове за малую провинность жизни лишают!

– Я так решил! – сурово сдвинул брови князь и уже мягче, с улыбкой добавил: – Рыбак, поймав первую рыбину, бросает ее в воду. Для чего? – и, не дождавшись ответа, пояснил сам: – Чтобы была удача. Вот и мы первых пленных пустим вольно, чтоб в дальнейшем удача нам сопутствовала.

Дружинники заулыбались, стали податливей, напряжение спало.

– Учудил князь. Это, значит, чтобы в дальнейшем рыцарей побольше в наши сети попало.

– А этих, – указал перстом Александр на изменников-вожан и эстов, – повесить! Старост же водских взять в заложники. Это послужит предостережением для других. Крепость Копорье срыть до основания, чтобы место сие поросло травой!

Разгромив орденскую крепость, князь Александр вернулся в Новгород. Он понимал, что воевать Псков и Изборск с имеющимися силами нельзя. Только княжеские дружинники вели себя осмысленно, со знанием дела во время штурма. Остальные же ратники сильны лишь духом, но умения вести бой у них нет. Идти на Псков – значит обречь себя на поражение. Князь Александр этого допустить не мог. А значит, надо серьезно готовиться.

Лето пролетело незаметно. Александр побывал во Владимире, рассказал великому князю о планах, возможностях и возникших в связи с этим проблемах. Ярослав Всеволодович обещал помочь. Там же, в стольном граде, он присутствовал при обряде крещения своего младшего брата. Младенца назвали Василием.

– А мой-то Василий на год старше, – не без гордости заметил князь Александр. – Вот потеха-то будет, когда мальчишки подрастут, – дядька моложе племянника!

– Ништо… Главное, чтобы здоровыми росли. А то твоя-то Александра, я слышал, неживого родила? – сочувственно произнес Ярослав.

– Да. Так угодно было Господу, – перекрестился Александр.

– Ты особо-то не печалься и княгине Александре не давай. У меня сыновей семеро, и у тебя чтобы было не меньше, – шутливо погрозил перстом князь Александр. В свои пятьдесят он выглядел молодцом, только седые пряди в волосах и бороде выдавали возраст.

В январе 1242 года в Новгород Великий пришел князь Андрей с конными полками. Князь Ярослав не забыл своего обещания и собрал восемь тысяч всадников из Городца, Новграда Нижнего, Суздаля. Во главе городчан стоял воевода Андрей – сын посольского боярина Романа Федоровича, и только сам Роман Федорович да еще ростовский епископ Кирилл знали о его истинном родителе – великом князе Владимирском Юрии Всеволодовиче.

Встреча братьев была радостной. Погодки, их детские игры и шалости сблизили и сдружили. Только последние годы они виделись нечасто: у каждого были свои дела и проблемы – дела княжеские и проблемы тоже княжеские.

– Подрос-то как, возмужал, – тиская брата в своих объятиях, гудел голосом Александр. – Смотри, Александра, каков молодец! Женить пора!

– Да уж скоро свадьбе быть, – смущенно произнес Андрей. – Батюшка присмотрел невесту, и мне она глянется…

– Кто же такая? – лукаво глянув на Андрея, поинтересовалась княгиня.

– Пока это тайна. Вот сватов батюшка зашлет, все и узнают, – рассмеялся Андрей. – А где же мой сыновец? Я ему посулов привез и от себя, и от матушки, и великий князь расщедрился.

– Спит еще. Проснется, увидишь. Лопотун еще тот. Ему только два, но лепечет – не остановить, – радостно сообщила Александра.

Когда братья остались одни, Александр, положив руки на плечи Андрея, спросил:

– Вовремя ты со своими полками. Скоро на Псков идти. Не подведешь?

– Верь, брат, не подведу, – твердо ответил князь Андрей.

2

Александр повел на Псков семнадцать тысяч воинов. Он шел скрытно и осторожно. Загодя отправив три конных отряда, которые перекрыли дороги, ведущие из Пскова на Ливонию, Юрьев, Медвежью Голову и Феллину. От случайных нежелательных встреч войско оберегали дозоры и охранение. Подойдя к Пскову на полверсты, князь Александр отправил в город бывших в войске жителей Пскова с тем, чтобы они открыли ворота. Весть о том, что под городом стоит Александр с дружиной, мгновенно разлетелась среди псковичей. Западные ворота были распахнуты и удерживались до подхода дружины жителями Пскова.

Конные полки ворвались в город. Немецкий гарнизон не ожидал нападения, и потому штурм Пскова был почти бескровным со стороны нападавших. Обороняющиеся же потеряли семьдесят рыцарей, а кнехтов погибло без счета. Пленных рыцарей, а их оказалось одиннадцать, князь Александр приказал отпустить:

– Идите и передайте, что идет князь Александр и пощады не будет!

На княжеский суд приволокли упирающегося и вопящего князя-изменника Ярослава Владимировича. Тот отрицал измену, но под давлением неопровержимых свидетельств сознался в предательстве и был повешен. Затихли под перекладиной и шесть немецких чиновников, которые угнетали и глумились над жителями Пскова. Не избежали земляной тюрьмы и католические священники, кои перекрещивали православных. Народ требовал их также повесить, но Александр не дал. Успокаивая особо ретивых, князь пояснил свое решение:

– Предать их смерти просто. Но зачем попов делать мучениками? Ведь немцы будут кричать, что мы священников-католиков лишили жизни за веру.

В пылу сражения Александр потерял из виду Андрея и теперь, забеспокоившись, взглядом отыскал его в рядах суздальского конного полка. Нагрудник у Андрея был погнут, на щеке запеклась кровь.

«Уж не ранен ли?» – встревожился Александр. Он поманил рукой брата, показав его место рядом с собой. Когда Андрей подъехал, Александр участливо спросил:

– Не ранен ли?

– Бог миловал, – сияя взором, ответил князь Андрей.

– А пошто кровь на щеке?

– То не моя. Рыцаря. Он меня копьем достал. Во, – показал Андрей на вмятину, – а я его мечом. Ударил, правда, плашмя, но крепко. До сих пор ничего не соображает. С ним мой лекарь. Придет в себя рыцарь, что мне с ним делать?

– А что хочешь! Он – твой пленник. Хочешь – за выкуп отпусти, а хочешь – вольно.

Пленным рыцарем оказался шведский ярл Ульрих Янцен – знатный, богатый владетель родовых земель. Он предложил за себя большой выкуп, но князь Андрей отпустил его вольно. Позже, сидя за ендовой с хмельным медом, ярл признался, что в Пскове оказался случайно. Ехал он к великому князю владимирскому Ярославу Всеволодовичу с поручением от своего короля. Да из-за сильных холодов и мартовских метелей задержался в Пскове.

– А теперь, когда рыцари Ордена изгнаны из города, ехать мне во Владимир не резон. Так что вернусь домой, – решительно грохнул кубком об стол запьяневший от медовухи ярл.

С тем и расстались. Но ни ярл Ульрих Янцен, ни князь Андрей не знали и даже не могли себе представить, что судьба их сведет еще не раз в непростые времена.

3

Окрыленные успехами, братья Ярославичи повели войско в Чудскую землю. Их целью был Юрьев. Впереди двигался разведывательный полк, ведомый братом новгородского посадника Домашем Твердиславичем. Всадники шли, уверенные в своих силах, в своей непобедимости. Домаш даже не выставил дозоров: ни головного, ни боковых. Он посчитал, что ни к чему – немцы напуганы и сидят по своим замкам. А вот епископ и ландмейстер поступили как и положено на войне: они выслали лазутчиков, и те донесли, что всадников не более трех сотен и движутся они в отрыве от основного войска. У местечка Моосте, что близ речки Лутсу, крестоносцы устроили засаду и разгромили разведывательный полк. Немногим удалось спастись. Домаш был убит. Дмитровский наместник Кербет с боем вырвался из окружения и сообщил о случившемся князю Александру. Тот был вне себя:

– Я же предупреждал Домаша не ввязываться в сражение! Уйти! Отступить! Сберечь людей! – кричал он в бешенстве. – А теперь что делать? Идти на Юрьев? Да нас, поди, весь Орден уже дожидается…

– Да чего ты так распалился? Ну, потеряли мы три сотни воев. Жаль. Но ведь и они не стояли сложивши руки. Тоже, верно, положили рыцарей немало, – пытался успокоить Александра Андрей.

– Дело не в трех сотнях, – уже спокойнее продолжал Александр. – Крестоносцы знают, что мы идем. И, может быть, ведают, сколько нас. А мы по вине Домаша слепы и не знаем сил крестоносцев.

– Может, отойдем к Пскову. Если что, сядем в осаду, – предложил Андрей, но князь Александр лишь отмахнулся.

– Рано нам еще об отходе помышлять. Мы крестоносцев подождем в таком месте, где перевес в людях особой роли иметь не будет.

Александр повел войско к селению Мехикорма, где находились пути из Дерпта на восточный берег Чудского озера, между Узменью и устьем реки Желчи. Рать остановилась на мелководье, промерзшем до дна. Новгородский князь построил полки в три линии. В центре первой линии, перед «челом», находился растянутый по фронту передовой полк пехоты, первые ряды которого составляли лучники, а на флангах стояли усиленные пешие полки правой и левой руки. За ними расположилась конница, разделенная надвое. В центре, позади «чела», Александр поставил немногочисленную тяжелую конницу своей княжеской дружины. Вес всадника в доспехах достигал ста двадцати килограммов, и воины уже имели опыт сражений с рыцарями-крестоносцами. На них у князя была большая надежда: он был уверен, что эти не подведут и малым числом выстоят. Конное же войско князя Андрея Александр укрыл на северной стороне Вороньего камня, решив использовать его как резерв в самом крайнем случае.

5 апреля 1242 года на ледяной глади реки Узмени показалось войско крестоносцев. В версте от передней линии русской рати оно остановилось.

– Чегой-то немцы встали? Неужто нас напужались? – с усмешкой выкрикнул княжий дружинник Семен Погота, по молодости впервые принимавший участие в сражении.

Стоявший рядом с ним сотник переяславской дружины Пимен Ухо, не раз ходивший на волжских булгар и с князем Юрием, и с князем Васильком Константиновичем, пояснил:

– Это они рыло выстраивают…

– Как это – «рыло»?

– Ну… свиньей. Или, проще говоря, клином. На острие – четыре самых лучших рыцаря, в следующей шеренге уже семь рыцарей, следом – девять, одиннадцать. Потом кнехты идут – это у них пешцы так зовутся, и опять рыцари.

– И откуда ты все это знаешь? – удивленно протянул Семен.

– Знаю. Александр Ярославич сказывал. Немцы завсегда так свое войско ставят, чтобы клином разрубить войско надвое и потом по частям изничтожить.

– Оно что удумали, песьи головы! Рылом… А мы их по рылу-то кулаком! – погрозил в сторону перестраивающихся крестоносцев Семен.

– Уймись ты, тарахтелка. Чего раскудахтался?! – выкрикнул кто-то из дружинников, стоявших позади суздальцев.

– Это у него поджилки трясутся, оттого и язык мелет без умолку! – подхватил кто-то из строя, и мужики зашлись смехом.

Князь Александр, возвышающийся на своем беломастном жеребце над пешей ратью, подумал: «Это хорошо, что дружинники трясутся от хохота, а не от страха. Немцы – не шведы, с ними с наскоку нельзя. Знать бы, сколько их… Не прогадал ли я, убрав конные полки…»

Не знал Александр, да и откуда ему было знать, что магистр Ордена собрал под свои знамена около двадцати тысяч воинов. Ядром войска были рыцари – закованные в железо всадники, имевшие опыт сражений в Европе. Среди них были датские рыцари из Таллина. Их привели принцы Кнут и Абель. В рядах рыцарей находилось немало шведов и французов.

Но вот построение закончилось, взревели трубы, и клин крестоносцев устремился на затихших в ожидании дружинников.

– Братья мои! – прокричал князь Александр во всю мощь своих легких. – Не посрамим Руси! Умрем за Святую Софию и Святую Троицу!

Войско всколыхнулось и откликнулось в едином порыве тысячами голосов:

– За Русь!

– За Святую Софию!

– Умрем, не уроним чести!

Александр, отдав последние распоряжения воеводам, поскакал к Вороньему камню. С него он решил наблюдать за полем битвы, и если настанет такая необходимость, то и самому вмешаться в сражение.

Клин рыцарей-крестоносцев неумолимо приближался, и казалось, что никакая сила не сможет сдержать этот железный кулак, ощетинившийся длинными тяжелыми копьями.

На подходе к первой линии рыцарей обстреляли лучники, но, не причинив вреда рыцарям, отошли за пехотные полки. Пешцы встретили железную лавину частоколом копий, упертых в землю и выставленных под определенным углом. Но рыцари своей массой смели копейщиков… и воткнулись в «чело». Движение замедлилось, а когда острие клина прорезало «чело» и уперлось в полк тяжелой конницы, патриций ордена Зигфрид фон Марбург, ведший «свинью», понял, что это конец. С флангов напирали пешцы. Они срывали крючьями рыцарей с седел и молотили их мечами, кастетами, топорами. «Свинью» разорвали на части. Но крестоносцы были еще сильны, и клин подпирали кнехты, которые только приблизились к передовой линии и вступили в сражение. Создалось очень шаткое положение. С Вороньего камня князю Александру было хорошо видно, что крестоносцев больше и основные силы только вступили в сражение, и тогда он подал знак коннице князя Андрея. Всадники выступили из-за перелеска и устремились к месту сражения. Удар конницы пришелся в тыл кнехтам. Те не выдержали удара и побежали, увлекая за собой все больше и больше рыцарей. Вице-магистр Ордена Андреас фон Фельвен пытался сдержать бегущих, но тщетно. Конница князя Андрея, не давая немцам остановиться, била и крушила. Рыцари десятками сдавались в плен. Одно за другим падали орденские знамена. Битва Орденом была проиграна.

Семь верст гнали городецкий, суздальский и нижегородский полки орденцев. Нещадно избивая их мечами, теснили бегущих рыцарей и кнехтов до Суболического берега, где лед был тонок и чернели блюдцами полыньи. В этом месте впадали в озеро речки Желча и Саполва, по весне полноводны и быстры. Рыцари и кнехты, оказавшись на рыхлом, с промоинами льду, проваливались и, цепляясь друг за друга под тяжестью оружия и доспехов, тонули.

Когда подсчитали потери со стороны Ордена, то не поверили – пятьсот тридцать один рыцарь пал на поле брани, пятьдесят взято в плен, множество ушло под лед Чудского озера. Сколько было побито кнехтов, выяснить не удалось.

В знак унижения рыцарей разули, и они босыми шли возле своих боевых коней.

Княжеская дружина, новгородское ополчение и конные полки из Суздаля, Городца и Новграда Нижнего подошли к Пскову. Из городских ворот навстречу победителям вышла торжественная процессия священнослужителей с хоругвями, крестами и иконами, псковитяне в праздничных одеждах. Под колокольный звон, радостные крики жителей города дружина вошла в город.

На главной площади города у храма Святой Троицы собрались жители города и часть войска. Сюда же привели пленных рыцарей. Обращаясь к горожанам, Александр предостерег:

– О, неразумные псковичи! Если забудете обо всем этом и до правнуков моих, то уподобитесь тем иудеям, которых накормил Господь в пустыне манною и жареными перепелами и которые обо всем этом забыли, как забыли и Бога, освободившего их из египетской неволи. А если кто из самых дальних потомков моих приедет к вам жить во Псков и вы не примете его, то наречетесь второе жидовье! А вы, – обратился князь к пленным крестоносцам, – запомните сами и внукам своим передайте: мы не ищем земли в чужих пределах, но и своей земли не отдадим. Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!

Разгром рыцарского войска на Чудском озере потряс Европу. При королевских дворах заговорили об Александре Невском как о сказочном богатыре, не знающем поражений. Магистр Ливонского ордена Дитрих фон Грюнинген со страхом ждал прихода русских под стены Риги, но князь Александр, следуя правилу «чужих земель не домогаться», вернулся в Новгород Великий.

На следующий год магистр Ордена прислал в Новгород посольство с предложением мира на всей воле новгородской. Мир был подписан. Орден вернул все захваченные земли, даже уступил часть Латгалии Новгородской республике, и, конечно же, обменялись пленными. Александр в то время отсутствовал в Новгороде, и «вечный мир» подписали два посадника и епископ Спиридон, а со стороны Ордена под договором поставил подпись сам магистр Дитрих фон Грюнинген.

Подробности битвы скоро забылись. Прославляли лишь князя Александра, забыв о том, что победную точку в битве на Чудском озере поставили конные полки, ведомые князем Андреем Ярославичем.

4

Но и после разгрома крестоносцев мира и спокойствия для новгородского князя не наступило… Плачевный пример немцев не возымел никакого действия на литовцев. Они продолжали входить в новгородские пределы, грабить и разорять деревеньки и починки. Когда чаша терпения Александра переполнилась, он лишь с одним полком своих гридей разгромил семь литовских отрядов. А затем, чтобы отвадить литовцев от русских земель, князь приказал:

– Пленных литовцев привязать к хвостам коней дружинников и так водить их повсеместно!

Большего унижения для воина невозможно было придумать. И в Литве об этом новшестве новгородского князя скоро узнали. Александра Невского не только зауважали, но и стали остерегаться: не дай Бог попасть в плен и провести не один месяц, следуя за хвостом лошади.