Иже
Было ранее утро, когда на горизонте показалась земля. Восточный берег Балтики – топкая равнина. Ни гор, ни холмов. Береговая линия стелилась тонкой зеленой полоской вдоль синей кромки моря. Над морем кружили чайки.
Архимед вышел из каюты. Харальд в кожаном колете стоял у руля. Вид его был озабоченным.
– Мы достигли предела, что будем делать дальше?
– Как что? Доставлю тебя к твоим землякам норманнам и пущусь странствовать дальше. Мир велик, может быть, найдется такое место на земле, где человека, изобретающего крылья, не сбрасывают со скалы.
– Ты, Архимед, что-то в философском настроении сегодня проснулся, – усмехнулся норвежец, – ты мне другое скажи. Мои земляки, как ты их называешь, «норманны», обретаются в эту пору самое ближнее в Новгороде. А до Новгорода даже на драккаре – несколько дней пути. Без драккара же путь может затянуться на месяц или, что скорее всего, вовсе закончится плачевно. Эти места населены финнами. Когда корабль викингов идет по Неве, финны лишь молча взирают с берегов. Но если я пущусь один на лодке, то они будут вести себя совсем иначе. Думаю, им есть за что не любить норвежцев.
– Тогда давай поплывем вместе. Я с удовольствием доставлю тебя куда скажешь.
– Тоже не вариант: хоть местность здесь почти равнинная, но течение в Неве мощное. Нужна вся сила гребцов, чтобы продвигаться вверх. Твоя деревянная команда, как выяснилось, годится даже для войны и смогла бы напугать финнов, но вот как заставить пугал грести, не придумал даже ты.
– А вот и ошибаешься, я придумал!
– Неужто? – После виденных на греческом корабле чудес Харальд готов был поверить всему. Ему даже успела вообразиться дружная компания деревянных носатых викингов, налегающих на весла.
– Да, придумал, но, увы, проект пока не реализован. Нужно много хорошего железа и искусный кузнец. Там принцип совсем другой: паровая энергия, колесо, я еще не продумал тонкостей, но…
– А, ну понятно, – прервал его Харальд, – значит, все-таки пока деревянные куклы грести не могут. А плыть-то мне нужно именно сейчас!
– Тогда делать нечего, нужно здесь норвежцев ждать, попутного корабля.
– Да уж, дождешься тут, может, норвежцев, а может, еще чего веселого… Места тут небезопасные.
Но делать было нечего, на том и порешили. Корабль был поставлен на якорь. Грек углубился в чтение мудреной книги, извлеченной им на белый свет из корабельного сундука, а викинг занялся детской забавой – закинул удочку и сел, свесив ноги с борта. Сколько им предстояло так провести времени?
Харальд надеялся, что удача наконец повернется к нему лицом и старые ли родительские боги, или новый греческий бог пошлют ему попутный боевой норвежский корабль под командованием какого-нибудь дружественного ярла или хевдинга. Для привлечения удачи у него на груди висели сразу два амулета: серебряный молоточек Тора, семейная реликвия, доставшаяся ему от дяди, и золотой греческий крестик.
Правда, большой надежды ни на молоточек, ни на крестик не было. Дядя, прежний владелец оберега, прожил жизнь не очень-то счастливую и погиб хоть и с мечом, но без особого толку. А крестик был им найден в сундуке, в котором с давних пор хранилось добро, награбленное одним из его отважных прадедов в византийском городе. Сохраняет ли крестик, добытый таким образом, свои свойства, Харальд не знал. Судя по всей его прежней жизни – не особо. А впрочем, на судьбу было жаловаться все-таки грех. Все его товарищи стали кормом для рыб, а он вот сидит живой и здоровый. И скоро какая-нибудь глупая рыбешка, для которой кусочек хлебного мякиша покажется аппетитней погибшего викинга, сама станет добавкой к его обеду.
Солнце между тем неуклонно поднималось к зениту. Харальд смотрел на поплавок, периодически, однако, не забывая окидывать взором морской горизонт. Дул легкий теплый ветерок, дромон мерно покачивался, горизонт был пуст, стихли чайки, слышно было, как Архимед переворачивает страницы толстенной книги.
Неторопливые мысли об оберегах, о дяде, о стародавних викингах и собственной судьбе медленно перешли в дрему.
Сколько продолжался его сон, сам Харальд сказать бы не смог. Зато пробуждение было ярким. Руки, по-прежнему державшие удочку, почувствовали поклевку. Инстинктивно потянув снасть, рыболов-мечтатель проснулся, но вместо ожидаемой крупной и аппетитной рыбины увидел высовывающуюся из-за борта крупную, но совсем не аппетитную физиономию. Ругнувшись от неожиданности, Харальд, не рассуждая, коротким резким движением ударил сапогом прямо по страшной роже и уже через долю мгновения крепко стоял на ногах, а в руке его был зажат двухвершковый скрамасакс. Военная выучка не подвела. Еще бы немного – и сам конунг оказался бы за бортом.
Раздался громкий всплеск. Харальд перегнулся через борт и увидел, что свалившийся в воду человек погрузился было с головой, но тут же вынырнул и с огромной скоростью поплыл в сторону небольшой лодки, которая покачивалась на волнах в двадцати саженях от корабля.
Норвежец метнулся в поисках лука, но вспомнил, что все оружие спрятано в рундуках под палубой, понял, что все равно не успеет, и только досадливо стукнул кулаком по резным перильцам. Шпион ушел.
Звук удара и всплеск привлекли наконец и внимание с головой ушедшего в чтение Архимеда:
– Что случилось, Харальд, ты упустил крупную рыбу?
– Да уж, немелкая была рыбешка. Сейчас она поплывет, позовет еще десяток-другой таких же крупных, и нам – конец.
– Что ты такое говоришь, викинг, ты перегрелся на солнышке?
– Нет, не перегрелся. Архимед, я удивляюсь, как ты проделал такой длинный путь при твоей невнимательности. У нас в гостях побывал финский прознатчик, а ты едва оторвался от книги!
Лицо ученого вытянулось:
– Финны? Что им нужно?
– Как – что? То же, что и всем иным, – добычи! В обычное время они промышляют мирным рыболовным промыслом, но если на рейде стоит корабль, в команде которого всего два человека, то почему бы не попытать удачи?
– Ты зря беспокоишься, конунг, у нас есть греческий огонь. Ты помнишь, как хорошо это грозное оружие показало себя в битве с твоим драккаром?
– Я-то помню, мог бы и не напоминать лишний раз. Но битва, которая нам предстоит, будет совсем иного рода. У финнов нет больших кораблей. Буквально через полчаса нас облепит десяток-другой мелких лодчонок. Удар греческого огня сможет накрыть разом три или четыре лодки. Но это нам не поможет, поскольку в это же самое время еще десять или двадцать лодочек атакуют нас с разных сторон. Тут не помогут ни огонь, ни твои чудесные механические арбалеты.
– И что же делать?
– А что делают настоящие викинги в такой ситуации?
– Сражаются?
– Убегают. Нужно быстро ставить парус и молиться, чтобы ветер стал посвежее. Быть может, нам удастся ускользнуть в открытое море. Далеко за нами они не пойдут.
Однако ветер, который до этого момента дул едва-едва, совсем стих. Паруса бессильно повисли. Грек и норвежец стояли на борту и напряженно смотрели в сторону берега.
Предчувствие не обмануло конунга. Дюжина мелких точек отделились от плоского берега и медленно, но поползли к кораблю. Уже через четверть часа можно было различить одетых в льняные рубахи и незамысловатые кожаные доспехи светловолосых финнов. Они были вооружены большей частью луками и копьями. У некоторых, видимо лучших воинов, были боевые топоры и даже мечи.
На дромоне готовились к обороне. Сифон, при помощи которого пускали «греческий огонь», был заправлен горючей смесью. Архимед объяснил Харальду действие аппарата, но все-таки для стрельбы огнеметом нужен был опыт, и поэтому за пультом остался грек. На установленных вдоль бортов арбалетах были взведены тетивы и вложены тяжелые болты, которые били в два раза дальше и в три раза сильнее, чем любой самый сильный лучник. Часть арбалетов Архимед зарядил огненными хлопушками, надеясь для начала попугать нападавших, не причиняя им особенного вреда. Авось передумают искать легкой добычи.
Харальд тоже готовился: помахивал в воздухе своим мечом. Меч был непростой. Имя ему было Легбиттер. О нем рассказывали, что он был выкован когда-то самим Велундом и закален в крови горного дракона. Так оно было или нет, конунг не задумывался. Главное, меч не раз выручал его в трудных ситуациях. При стычках с другими, менее завидными, клинками Легбиттер неизменно выходил победителем. На его счету только при жизни Харальда было несколько перерубленных мечей. С той же легкостью он перерубал и пущенную по ветру пушинку.
Вряд ли финский вождь предложит ему равный поединок. Не тот случай. Но ощущение тяжести привычного оружия в руке придавало уверенности. Конунг стоял на корме в бойцовской стойке, пружинисто раскачиваясь с ноги на ногу и покручивая в руках Легбиттер. Казалось, замысловатые узоры на клинке в лучах солнца начинают светиться изнутри.
Между тем финны приближались. С одной из лодок, шедших в авангарде, была пущена первая стрела. Стрелок, как видно, был неплох. Описав высокую дугу, стрела устремилась прямиком в голову конунгу. Но тот заметил летящую на него смерть и легким привычным движением отбил. Звякнув о клинок, наконечник булькнул в воду.
Начало было положено. Вслед за первой в воздух взмыли вторая, третья, пятая, десятая стрелы. На конунга обрушился целый ливень финских стрел.
Викинги считали луки оружием трусов, поэтому лучников среди них было немного. Совсем обойтись без луков они не могли. Были и свои мастера этого дела, но все-таки главным оружием викинга всегда оставались меч и топор.
Финны не знали этого предрассудка. Ни морская качка, ни палящее полуденное солнце, ни туман, ни ветер, которого, к слову, не было, не могли им в этом деле помешать. Харальд отбил мечом еще шесть-семь стрел и понял, что эта игра становится опасной. Служить безответной мишенью – не дело на войне. Прикрываясь щитом, в который тут же вонзились три финские стрелы, он спрятался за фальшбортом. При всем его воинском великолепии толку от него пока не было никакого.
Главная работа предстояла Архимеду, который совсем не воинственно сгорбился над рычагами.
– Харальд, – грек говорил, не разгибаясь, – смотри за лодками: как только первые подойдут на расстояние выстрела, скажешь. Попробуем их пугануть. Есть у меня забавные штуки из Чинской империи.
Харальд осторожно выглянул из своего укрытия:
– Раньше нужно было пугать. Теперь только бить.
– Посмотрим, ты, главное, дай знак.
– Хорошо. Готовься, уже подходят. Можешь на счет «три» запускать свои машины. Раз… два… ТРИ!
Финны увидели удивительную картину: весь корабль засиял огнями, и прямо на них понеслись крутящиеся и рассыпающие искры клубки огня, которые с диким воем пролетали над головами, взрывались в воздухе и с шипением гасли в воде.
Однако фокусы, которые неизменно повергали в панику темпераментных и впечатлительных южан, на сей раз не подействовали. Поначалу финны в самом деле испугались. Некоторые начали разворачивать лодки в сторону берега. Но природная медлительность на сей раз помогла им. Пока длилась демонстрация, они лишь вертели соломенными головами и издавали дружные вскрики, когда очередной снаряд падал в воду слишком близко к лодке.
Когда фейерверк затих, они еще долго сидели в изумлении, опустив и луки и весла. Но вот самый смышленый и быстрый из них, похоже жрец, что-то тягуче прокричал. С лодок зазвучали отклики.
– Перекличку проводят, – заметил Харальд.
Скоро нападающим стало понятно, что в результате атаки шумных «огненных демонов» никто не пострадал. И они приободрились.
После недолгого затишья атака возобновилась.
Небо закрыла туча стрел. Лодки поползли с разных сторон, подходя все ближе и ближе к дромону.
Харальд снова выглянул из укрытия. Увиденное его не обрадовало:
– А не пора ли, досточтимый Архимед, перейти от фокусов к делу?
Капитан с тоской взглянул на викинга и тяжко вздохнул:
– Людей жалко!
– Себя пожалей, грек! Драккар ты сжег не задумываясь, а сейчас медлишь!
– Кто тебе сказал, что я не задумывался?
– Ну ладно, не время спорить. Если ты хочешь сдаться финнам, не стоило оставлять меня в живых!
И греческий мудрец решился: в гущу нападавших ударили тяжелые арбалетные болты. Послышались вскрики. Но большая часть снарядов лишь взрыла балтийские волны. Оранжевый всполох греческого огня взвился тугой змеей и нанес немного больший урон. По морю растеклись лужи чадящего пламени, несколько лодок охватил пожар. Но в целом события развивались именно так, как предсказал Харальд. Лодки бросились врассыпную, а затем, перегруппировавшись, снова принялись подбираться к кораблю. На сей раз гораздо быстрее.
Когда первый смельчак забрался с топором наперевес на палубу, Харальд даже обрадовался: наконец-то дело. Свистнула сталь, брызнула кровь – голова финна покатилась по палубе. Светло-голубые глаза по инерции последние мгновения изумленно взирали на закрутившийся вокруг мир. Тело повалилось за борт.
За первым последовал второй, замахнувшийся топором. Удар топора пришелся туда, где мгновение назад сверкал шлем норвежского конунга. Топор впился в доски палубы. Но финн этого уже не увидел: боль в распоротом животе разорвала сознание. Солнце в глазах воина померкло еще до того, как выпотрошенное тело коснулось воды.
Однако финны все карабкались и карабкались на борт дромона. Краем глаза Харальд видел, что Архимед бросил свои рычаги и размахивает мечом, греческим, судя по всему. Было, однако, понятно, что проку в этом деле от него немного.
Харальд не был берсерком, но сейчас, в критическую минуту, что-то дикое, звериное проснулось в его душе. Медвежий рык раздался на морем. Легбиттер вонзался в тела врагов, палуба сделалась скользкой от крови. Финны отхлынули. Ожидая повторения атаки, Харальд стоял посреди корабля, выписывая мечом восьмерки и круги.
Но вождь финского воинства смекнул, что зря губит своих людей. Снова зазвучала команда, лодки отошли от бортов корабля. Несколько самых метких лучников взяли Харальда на прицел.
