Глава 47
Ветер порывисто гнал по степи гряды желтой высохшей травы. Будто волны близкой Меотиды, катились они туда, откуда уже наползали темные пятна приближающихся передовых отрядов готов. Словно змея, заглотившая непомерно большую добычу, тяжело ползла длинная колонна незваных гостей, гоня скот, полон, захваченные повозки на высоких колесах. Бус взирал на степь с кургана и со страшной силой подавлял неуемное желание запалить траву и пустить пал по ветру. Позвизд, бог сильного ветра и плохой погоды, не оставил бы в тот день врагу ни малейшего шанса на спасение. Как, впрочем, и пленным братьям-славянам…
Великий князь второй день стоял на месте впадения Танаиса в Меотиду, справедливо решив, что не стоит оставлять за своей спиной широкую реку, собираясь шагнуть в неизвестность. И звезды, и волхвы предсказали Бусу, что союз с Германарехом может быть недолгим, что большая война, скорее всего, неизбежна. Он и сам видел, наблюдая в храме Солнца за ночным небом, как красная звезда прошла через созвездие Белояров, разрезав его надвое. Но что это означало точно, не смог четко ответить ни один волхв.
Готы достигли, наконец, левого берега Танаиса. Растекаясь по берегу, воины с интересом наблюдали за выстроившимися на высоком правом тысячами антов и русов дружины великого князя. Кто-то призывно махал руками, кто-то что-то кричал. Белояр подозвал Верена:
– Тебе Перуном была вверена эта встреча, ты ее и заканчивай! Бери челн, плыви и приглашай Германареха на переговоры.
– А если он не захочет и потребует тебя к себе?
– А ты скажи, что я на своей земле и по праву хозяина приглашаю в гости всех, проходящих мимо!
Спустя короткое время узкий рыбацкий челн с шестью гребцами и воеводой отчалил от берега и шустрой водомеркой устремился через широкую реку.
Обратно он вернулся не скоро. Суденышко сидело в воде по самый верх бортов, гребцы делали взмахи веслами очень аккуратно, боясь зачерпнуть воды. Десяток воев поспешили с песчаного обрыва, чтобы помочь товарищам причалить.
К ногам князя легло несколько больших округлых бурдюков, несколько серебряных кубков и одна большая золотая чаша с черпаком для розлива напитков. Рядом по знаку Верена русы раскатали два длинных тюка, оказавшиеся шкурами леопардов.
– Король готов принял твое предложение. Он сказал, что прибудет, как только найдет подобающее ему судно. Ты будешь оповещен заранее. А это он дарит тебе, чтобы ожидание не было скучным.
– Как ты был принят, Верен?
– Мне не на что пожаловаться, князь. Король поблагодарил, что я выполнил его просьбу, одарил перстнем. Но…
– Что «но»?
– Он смотрел на меня при этом взглядом гюрзы, княже…
Воевода испытующе посмотрел на Буса. Ни одна мышца на лице Буса не дрогнула:
– У стариков с годами меняется не только лицо, но и взгляд. Не будем обращать на это внимания. Вино оставим для гостей. Направь пока сотню-другую к устью, там большие камыши, а значит, должно быть много кабанов. Нам нужно будет достаточно мяса для себя и… дорогих гостей!
Последние слова князь проговорил с легкой иронией. Еще раз бросив взгляд на противоположный берег, где уже зажелтели полотнища трех возводимых шатров, он развернул коня и шагом направился к своему.
Спустя двое суток с верха реки сплавилось несколько больших лодок и две ладьи, явно служившие ранее каким-нибудь купцам. К вечеру на одной из лодок переплыл норманн и на ломаном языке сообщил, что на следующий день рано утром Германарех намерен посетить лагерь русов.
– Передай королю, что я буду ждать его с нетерпением, – улыбнулся Бус. – Держи мой подарок за радостную весть, которую ты принес!
С этими словами он надел на палец гонца перстень с алым рубином, по стоимости превосходящий подарок Германареха Верену. Норманн не смог скрыть довольной улыбки.
– Ты хорошо платишь, князь! Если тебе потребуются хорошие воины, можешь нанять меня и моих варягов. Поверь, они стоят того, что обычно запрашивают!
– Как звать тебя?
– Бикки.
– Я запомню твои слова, Бикки!
С рассветом неподалеку от шатра Буса запылало несколько больших костров. Над ними на вертелах слуги принялись зажаривать трех ободранных кабанов и задние ноги громадного тура, добытого накануне. Сам князь провел в размышлениях бессонную ночь, лишь под утро смежив веки…
