Приближалась зима. Жители Константинополя кутались в мантии и плащи, спасаясь от холода. Руссы и варяги посмеивались:

– Им бы нашу зимушку, померзли бы все, небось.

– Их к нам бы, в Упланд, тогда познали бы они, что есть настоящая зима.

Сами же вышагивали по улицам Царьграда в одежде нараспашку, не боясь холода и подставляя грудь пронизывающему ветру. А северный ветер Борей все дул и дул со стороны Понта Эвксинского – моря Русского, гоня перед собой огромные серые тучи и морские пенные волны, яростно разбивающиеся о каменистый берег. Казалось, будто и не волны это вовсе, а огромное войско, раз за разом идущее на штурм неприступной крепости. Ветер принес не только непогоду, но и тревожные вести, будоражившие жителей города.

Войска и флот мятежников под руководством магистра Льва Мелиссина осаждали преданный базилевсу город Авидос, который в ближайшее время мог пасть. На азиатском берегу, у Хрисополя, тоже стояли мятежники, возглавляемые патрикием Калокиром Дельфином, готовые в любой день, переправившись через Босфор, начать штурм Константинополя. Надеясь на то, что оголодавший город будет вынужден признать его императором, Варда приказал своему флоту не пропускать в бухту Золотой Рог корабли с зерном. В армянских владениях Византии сыном мятежного Варды Фоки, Никифором, и пришедшими ему на помощь иверийцами был разгромлен отряд магистра Георгия Таронита, полководца, сохранявшего верность царствующему базилевсу Василию. Таронит был послан в Армению для того, чтобы поднять там восстание против Варды Фоки. Не удалось…

Василий стал готовиться к сражению, решив разбить мятежников по отдельности, пока осажденный Авидос отвлекал на себя часть войск мятежного полководца. Спешно снаряжались боевые корабли – дромоны, диремы, триеры, биремы и хеландии. На некоторые из них устанавливались баллисты, катапульты и медные трубы для метания огня Каллиника, называемого греческим огнем. Собирались и подготавливались к бою византийские воины и войско, присланное князем Владимиром. Чтобы успокоить жителей Константинополя, базилевс Василий приказал провести всеобщий смотр. Утром на Мессе собралось большое количество народа, пришедшего поглазеть на это действо. День выдался солнечным, по голубому ясному небу неторопливо плыли редкие белые облака. Холодный ветер, дувший несколько дней подряд, стих.

Затихли и люди, ожидающие начало смотра. Торжественно заиграли трубы. И вот перед очами своих подданных предстал август, цезарь и базилевс Византийский – Василий, облаченный в дивитиссий, пурпурную мантию и пурпурные кампагии. Голову его венчала необыкновенной красоты корона, украшенная драгоценными каменьями. С ним шел его брат и соправитель Константин, отдавший Василию всю полноту власти. На шаг отстав от базилевсов, шел великий доместик – третье лицо в государстве, за ним шествовали вельможи – друнгарии, синклитики, патрикии, одетые и размещавшиеся в свите так, как это предписывала уже несколько столетий «Книга церемоний».

Еще недавно в этой свите было место и Варде Фоке, провозгласившему ныне себя императором и отнявшему у царствующих братьев-базилевсов чуть ли не половину империи. В минувших столетиях так было не раз… А государство стояло незыблемо. Завтра мятежники, может быть, низложат братьев-базилевсов, но сейчас народ Византии встречал их как посланцев бога.

Взмах руки базилевса – и смотр начался. Василий посмотрел на небо. «Какой славный день, солнце сияет над моими легионами. Это хорошее знамение!» – подумал он. Его войско под бой барабанов правильными колоннами двигалось по Мессе, главной улице Константинополя, выражая базилевсу свою преданность.

Василий, тридцатилетний, чуть выше среднего роста, стройный молодой человек с небольшой темной бородкой, прямым носом, светло-карими глазами, стоял, вглядываясь в проходившее мимо войско, которое должно спасти его, уничтожить его врагов и сохранить ему власть. Он не был похож на черноволосого, смуглолицего Константина, его черты мало напоминали ромейские. Ходили слухи, что мать его зачала со светловолосым наемником-славянином.

– Ну вот, Рагнар, пришел и твой черед лицезреть самих базилевсов! – сказал Мечеслав дану. Тот радостно заулыбался. Воины переминались с ноги на ногу, ожидая своего часа, наемники должны были последними предстать пред светлые очи императора. А мимо шли и шли войска византийцев. Во главе прошествовали одетые в золоченые доспехи экскубиторы и схоларии. Их сменили катафракты – тяжеловооруженные конники в панцирной броне и шлемах с масками, называемыми касис. Их руки были защищены наручами, а голени прикрывали металлические поножи, кони катафрактов так же были защищены броней-кентуклой. Следом проскакали несколько отрядов средневооруженных конных воинов, за которыми двигались легкоконные – трапезиты, в шлемах без забрала, в легких кольчугах, вооруженные мечами и луками.

После них появился небольшой отряд наемных конников на разномастных лошадях. Воины, набранные из кочевников, вооруженные и одетые согласно традициям своих племен, проскакали мимо базилевса, издав пугающий крик. За конницей стройными рядами, печатая шаг, пошли отряды пехоты. Впереди каждого отряда, имеющего свой цвет одежды, шествовали драконарии-знаменосцы и стратиги. Наемное войско с интересом взирало на это красочное и внушительное действо.

– Эй, Стефан, а правду молвят, что ранее базилевсы отбирали рослых, сильных и стройных воинов и, переодевая в разные доспехи, помногу раз проводили их пред очами послов иноземных, дабы напужать их силой несметной? – спросил Стефана стоящий с ним плечом к плечу Злат.

– Да, бывало и такое.

– Хитро, – Сахаман, слышавший разговор, покачал головой.

– Готовьтесь, наш черед настал, – громко сказал Орм.

И двинулось грозное шеститысячное войско разнооружных и разнодоспешных светловолосых воинов, и пошло мимо базилевса, и почувствовал Василий в них, варварах этих, силу великую и непреодолимую. Силу, не раз приводившую в ужас государство ромейское, да и сам Константинополь. «Вот кто решит мою судьбу и судьбу моего царства!» – подумалось ему. Базилевс жестом подозвал стоявшего неподалеку великого доместика и приглушенным голосом сказал:

– Этих послать первыми. Пусть северный легион покажет себя. Холода они не боятся, воевать зимой привычны, корабли их быстроходны и малошумны, да и своих воинов сбережем!..

Шел мокрый снег, редкий гость в столице Византийской империи. Крупные хлопья падали на землю, покрывая ее тонким белым покрывалом, но, долетая до темной морской воды, снежинки таяли, растворяясь и становясь частью самого моря. Мечеслав, глядя на это, подумал:

«Вот и мы так же уйдем, уплывем, растворимся в темноте ночи, и, быть может, сгинем в ней навсегда».

– По-о-ра-а! По ладья-а-ам, браты-ы! – раздался хриплый крик тысячника Ставра. Воины стали прыгать в ладьи и, взбираясь на борт судов, тут же рассаживались по местам. Вскоре послышался плеск от множества весел, бьющих по воде.

Мечеслав пытался рассмотреть вражеский стан, расположенный на той стороне Боспора, на холмах, окружавших Хрисополь. Там горели костры, согревавшие вражеских воинов в сырую зимнюю ночь. Но русские ладьи плыли не прямиком на огни, а забирали чуть в сторону, стараясь не потревожить противника преждевременно и незаметно высадить всех воинов на берег.

Нос ладьи шаркнул днищем о каменистое морское дно. Мечеслав, качнувшись от неожиданности, ухватился за борт. Воины, стоявшие на носу, уже выпрыгивали на берег, присоединялись к своим товарищам с других ладей и уходили за близлежащие холмы. Они торопились, за оставшуюся часть ночи им надо было успеть зайти к мятежникам в тыл. Вперед был выслан небольшой отряд под предводительством Орма для того, чтобы перехватывать всех, кто попадется на пути, и следить за мятежным войском. Мечеслав, Злат, Рагнар, Стефан, Сахаман и Торопша попали в этот передовой отряд и теперь тихо пробирались в сторону вражеского лагеря вместе с греком-проводником. Они шли друг за другом, ступая след в след, стараясь не нарушать тишину ночи. Треск сломанной ветки или стронутый с места камешек мог выдать их врагу. Похожие на тени, они скользили в ночи и всматривались в темноту, ловя любой шорох, любое движение. Вдруг Орм остановился.

– Вершники, – прошептал Сахаман.

Невдалеке раздался цокот копыт. Орм при свете луны жестом приказал Сахаману, Рагнару, Злату и Мечеславу спрятаться по правую сторону от тропы, сам же с остальными скрылся слева. Мечеслав, схоронившись за кустом, затаил дыхание. Вокруг стояла тишина, ничто не выдавало присутствия людей, будто и не было мгновения назад на тропе воинского отряда, и только явственней стало слышно приближение всадников. Вскоре они показались на тропе. Их было трое – мальчик и двое мужчин. Один из коней, почувствовав чужое присутствие, встревоженно фыркнул. Мужчина, ехавший впереди, осадил коня, пытаясь увидеть или услышать в ночи возможную опасность, двое других тоже. В воздухе зашелестело, будто птица пролетела во тьме. Аркан Сахамана обвил шею переднего, веревка натянулась, всадник упал. Из темноты на него тут же набросились Стефан и Торопша. Направив на них копья, руссы окружили оставшихся верхом всадников. Но те не собирались сопротивляться. Торопша, обезоружив, быстро связал лежащего на земле пленника, а Стефан стал задавать ему вопросы на греческом языке. Ромей торопливо отвечал. К ним подошел Орм:

– Что говорит этот ромей?

– Его зовут Ипатий Кратос, а это, – Стефан кивнул на сидящих на конях мужчину и мальчика, – его слуга и сын. Их дом стоит неподалеку от Хрисополя. Мятежники, заподозрив отца в том, что он содействует базилевсу, решили схватить его и разорить имение, но он был предупрежден и потому, взяв с собой этого слугу и единственного сына, решил бежать.

– Далеко ли до лагеря? – спросил Орм, обращаясь к ромею.

– Нет, не далеко. Я провожу вас к нему, он расположен на Хрисопольском холме.

– Торопша, развяжи его и отдай меч.

– Я готов идти с вами, но прежде прошу спасти нас от погони.

А погоня была уже близко. Стук копыт говорил о ее приближении. Орм вновь подал команду спрятаться. Слуга спешно увел коней к растущим неподалеку деревьям, а Ипатий с сыном спрятались за густолистным приземистым кустом.

Не ожидавшие нападения преследователи растерялись, а потому руссы быстро сломили сопротивление десятка ромейских воинов. Лишь одному из них удалось вырваться из западни. Зарубив одного из руссов и сбив конем Ипатия, бросившегося на помощь спасителям, всадник поскакал прямо к месту, где притаился сын Ипатия. Испугавшись, мальчик выскочил из-за куста. Ромей замахнулся мечом, но выросший словно из-под земли Рагнар рубанул его секирой. Конь заржал, встал на дыбы и, сбросив седока, помчался в темноту ночи. Рагнар подошел к мальчику, погладил его по черным вьющимся волосам. Подбежал Ипатий, держась за ушибленное плечо, стал благодарить варяга. Не понимающий греческий язык Рагнар только кивал в ответ. Ладонь Мечеслава легла ему на плечо:

– Пора.

– Идьем, Мечеслав. – Рагнар, улыбнувшись на прощанье мальчику, зашагал за отрядом и вскоре исчез в ночи.

Ипатий, которого Орм оставил, так как теперь у него были пленники из разбитой погони, способные указать путь, обнял сына.

– Запомни этих людей, Прокопий, они спасли нам жизнь.

Отряд Орма незаметно, прячась за камнями и кустами, подобрался к вершине холма, на которой около тлеющего костерка дремали, кутаясь в шерстяные плащи, пятеро воинов. Орм негромко свистнул, его ухо уловило приглушенные удары и стоны. Вскоре все пятеро дозорных, связанные, лежали на земле. Орм не мешкая отправил донесение тысячнику Ставру. Вскоре воинство руссов стало скрытно подходить к его отряду.

Орм и Мечеслав лежали на припорошенной снегом каменистой земле и, поеживаясь от сырого пронизывающего ветра, наблюдали с возвышенности за вражеским лагерем. Вдруг Мечеслав увидел медленно плывущие по Босфору темные силуэты кораблей. Корабли направлялись к лагерю мятежников, который был разбит у Хрисополя, и там, в неглубокой бухте, тоже стояли вражеские суда. Неожиданно с константинопольских кораблей с шипением и свистом полетели огненные хвостатые шары. Пронзая и озаряя темноту ночи, похожие на сказочных драконов, сеющих вокруг себя смерть, они падали на лагерь и вражеские суда, распространяя вокруг яркое всепожирающее пламя.

«Греческий огонь», – подумал Мечеслав, никогда не видавший до сей поры этого чуда. В лагере мятежников раздались крики и рев труб. Мятежники всполошились, ожидая нападения с моря, но его не последовало. Корабли, не нанеся мятежникам особого ущерба, отошли так же внезапно, как и напали.

– Не особо-то и помогли нам ромеи, видимо, нам оставили труды ратные, – недовольно проворчал Орм.

Постепенно пожары были потушены, шум в лагере утих, уставшие после бессонной ночи вражеские воины, так и не дождавшись атаки противника, отдыхали, погрузившись в глубокий сон.

Начинало светать. Встав за холмами, чтобы их не увидел враг, руссы изготовились к брани. Мечеслав в шлеме с наушами и наносником, в кольчуге, с мечом на поясе, держал в одной руке круглый червленый щит с умбоном, в другой – копье. Он глянул на своих товарищей. Орм с сосредоточенным лицом, собрав в хвост свои длинные рыжие волосы, связал их лентой, а затем водрузил на голову варяжский шлем с низким бронзовым гребнем и надбровьями, забрало которого скрывало верхнюю часть лица. Видны были только рыжие усы и бородка. Вынув франкский меч, он вглядывался куда-то в даль, будто хотел через холм заглянуть в стан врагов. Стоявший около него Рагнар, почувствовав на себе взгляд Мечеслава, грустно улыбнулся в ответ, на нем тоже был варяжский конусный шлем, но без забрала, лишь стальные надбровья немного прикрывали переносицу. Он был готов к бою и, как любой викинг, ждал его с нетерпением, желая поскорее пустить в дело любимую секиру. На смуглом лице Сахамана не отображалось ничего. Закинув за спину щит и сжимая рукоять кривой хазарской сабли, он стоял не шевелясь, похожий на одну из тех каменных баб, что видели они вместе на курганах в Диком поле, когда охраняли рубежи. Мечеслав перевел взгляд на Злата и Стефана. Неунывающий Злат стоял с веселым, ухмыляющимся лицом, поглядывал вокруг себя, поигрывал палицей, на его голове красовался начищенный до блеска шлем, а широкую грудь прикрывал кожаный нагрудник с нашитыми на него металлическими бляшками. За поясом великана торчал боевой топор, который он добыл в прибрежном рыбацком селении болгар, когда они плыли из Руси в Царьград. Стефан стоял в невесть где раздобытом ромейском шлеме, к которому были прикреплены пластины, защищающие щеки и затылок, грудь и спину прикрывали чешуйчатые латы. Опираясь на копье, он задумался о чем-то и сосредоточенно глядел себе под ноги. Торопша стоял за Мечеславом, он его не видел, но слышал шутки, отпускаемые Мечеславом время от времени полушепотом.

– Не приняли бы тебя свои за ворога, – сказал Мечеслав Стефану, – уж очень доспех твой схож с доспехами ромеев. – Стефан хотел что-то ответить, но тут, разорвав утреннюю тишину, раздался однотонный звук рога. Войско, преодолев холмы, молча хлынуло вниз. Мечеслав бежал вместе со всеми, позади, отдуваясь и хрипло дыша, тяжело бежал Злат. Лагерь противника, расположенный на Хрисопольском холме, был уже близко, когда оттуда раздались крики, полетели стрелы, а навстречу нападавшим с лаем и рычанием выбежало несколько десятков огромных псов. Мечеслав заметил, что на некоторых из них была надета броня.

«Ничего, с батюшкой на медведя ходили, волка и рысь брали, и с этим справлюсь», – подумал Мечеслав.

Они с каждым мгновением становились ближе друг к другу, собаки и люди, готовые сойтись в смертельной схватке.

– На щиты их берите! Не давайте вцепиться и опрокинуть, – крикнул Стефан и, прикрываясь щитом, ринулся на мчащегося на него пса. Раздалось рычание, хрип, жалобное предсмертное повизгивание. Стефан с окровавленным копьем продолжал бежать дальше. Слева от Мечеслава промелькнула серая тень, огромный гладкошерстный пес, одетый в броню, ударив лапами, повалил на землю воина и мертвой хваткой вцепился в его горло. Мечеслав попытался спасти несчастного, хотя понимал, что уже слишком поздно. Пес, почуяв опасность, метнулся в сторону Мечеслава, но он опередил его, точный удар копья поразил зверя в раскрытую пасть. Пес в предсмертном прыжке успел сбить Мечеслава с ног. Вскочив, радимич рывком потянул копье на себя, но древко хрустнуло и обломилось, собака несколько раз судорожно дернулась. Мечеслав уже не видел этого. Выхватив из ножен меч, он побежал вперед, туда, где бились его товарищи.

Плохо выспавшиеся и не ждавшие нападения воины Варды Фоки пытались построиться, чтобы оказать сопротивление, но ничто не могло остановить стремительного натиска северных воинов. В пылу боя Мечеслав не заметил, как наступил рассвет. Он видел перед собой только отступающих врагов, видел, как впереди мелькает рыжий хвост Орма и орудует палицей Злат. Где-то в стороне сверкала кривая сабля Сахамана, врубался в ряды врагов Рагнар, кружился, сея вокруг себя смерть, Стефан. Мечеслав, пригнувшись, перекинул через себя бегущего на него воина, тут же всадил меч в грудь следующего.

А к берегу уже подходили корабли, с которых высаживались ромейские воины базилевса. Войско мятежников дрогнуло и побежало. Некоторые бежали, пытаясь найти спасение у берега и в море, но, попадая в холодную воду, во множестве тонули. Те же, кто не успел убежать, падали на колени, просили пощады, и лишь немногие пытались сопротивляться, но вскоре и они, видя тщетность своих попыток, сдались. Это была победа. Победа, которую подарили византийскому императору Василию русские воины!

Утомленный битвой, Мечеслав сидел на берегу и смотрел на море, когда к нему подошел Орм.

– А что, правду ли бают, что князь Владимир с нами? – спросил его Мечеслав.

– О том не ведаю. Сам не видел князя на земле ромейской, а разговорам пустым не верю, – ответил Орм.

К ним подбежал Злат:

– Рагнар, Рагнар там, – сказал он срывающимся голосом. – Я добычу искал, а он там.

Рагнар лежал на земле у большого серого камня. Взгляд его голубых глаз был устремлен в такое же голубое небо, он улыбался, словно радуясь рассвету, но в глазах молодого дана уже не было жизни. Орм подошел и закрыл ему веки.

– Он был славным воином и погиб в бою, а потому мы похороним его как викинга, чтобы ему было хорошо в Валгалле у Одина. Жаль, что не успел он уверовать в Христа, – сказал Орм и перекрестился.