Книга: Ледовое побоище. Разгром псов-рыцарей
Назад: Глава седьмая ГОНЕЦ С ЮГА
Дальше: Глава девятая СМЕРТЬ ДОМАША ТВЕРДИСЛАВИЧА

Глава восьмая
ГНЕВ ПСКОВИЧЕЙ

К началу марта русские полки были готовы выступить в поход. Под знаменами Александра Невского собралось полторы тысячи конников и восемь тысяч пешей рати.
Первым делом Александр Ярославич вознамерился выбить ливонцев из Пскова. Чтобы не тратить время на долгую осаду и не губить воинов в кровопролитных штурмах, было решено снова пуститься на хитрость, предложенную князю и воеводам тем же Бедославом.
Побывавший в плену у ливонцев Бедослав знал, что всякий немецкий гарнизон регулярно сообщается с Венденом и Дорпатом через гонцов. На этом и построил свой хитрый замысел Бедослав. Выпросив у князя шестерых помощников, Бедослав устроил засаду на лесной дороге, идущей из Пскова в Дорпат. После трех дней ожидания русичи пленили ливонского гонца с письмом к епископу дорпатскому. Прождав еще некоторое время в том же месте, гридни во главе с Бедославом захватили еще одного вестника, ехавшего на этот раз из Дорпата в Псков.
Из прочитанных свитков стало ясно, что ливонцы в Пскове и Дорпате пока еще ничего не знают о том, что русское войско вот-вот двинется к пределам Ливонии.
Бедослав и Семен Куница, переодевшись в одежду немецких гонцов, ранним утром примчались к воротам Пскова на взмыленных лошадях. Бедослав назвал по-немецки условный пароль, наклонившись с седла к открывшемуся в воротах небольшому оконцу. Этот пароль был выпытан у ливонского гонца при помощи раскаленной иглы.
Оконце со стуком захлопнулось. Через несколько мгновений створы массивных дубовых ворот приоткрылись, чтобы впустить в город двух всадников. Ливонцы попались на эту уловку.
Бедослав въехал первым в полутемное широкое пространство воротной башни, озаренное двумя факелами, один из которых был вставлен в железное кольцо, прибитое к стене, другой находился в руке стражника. Помимо стража-факелоносца здесь были еще двое ливонцев, которые, зевая и кряхтя, принялись тянуть на себя воротные створы, чтобы захлопнуть их обратно. Открыть ворота было легче, чем закрыть, поэтому стражники стали звать начальника стражи, поскольку им втроем никак не удавалось сомкнуть края высоких дубовых врат так, чтобы можно было всунуть в приколоченные к створам железные кольца прочный тяжелый засов.
Бедослав спрыгнул с коня, предложив стражникам свою помощь. Он говорил с ними по-немецки. Семен тоже спешился, выказывая свою готовность помочь ливонским караульным.
В этот момент с верхнего яруса воротной башни, где находилось теплое караульное помещение, топая сапогами по деревянным ступеням, спустился начальник караула. Бедослав сразу узнал его: это был Берд. Благодаря небрежности этого ливонца Бедославу удалось сбежать из Копорской крепости.
Понимая, что медлить больше нельзя, Бедослав выдернул нож из-за голенища сапога, подскочил к Берду и вонзил нож ему в глаз по самую рукоятку. Берд издал негромкий вскрик и мешком свалился к ногам Бедослава, лошадь которого при виде мертвеца невольно шарахнулась в сторону.
Семен выхватил из-за пояса два кинжала и молча ринулся на троих ливонцев, которые не видели, как был убит Бедославом их начальник стражи. Этому помешали две лошади, стоящие как раз между стражами и спустившимся сверху Бердом. Однако стражников насторожил предсмертный возглас Берда. Они схватились за мечи, но двое русичей оказались гораздо проворнее их. Двоих стражей заколол Семен, третьего прикончил дротиком Бедослав, пригвоздив ливонца к бревенчатой стене.
Затем две пары сильных рук распахнули высокие створы ворот.
В лесочке неподалеку от дороги, прячась за деревьями, сидели в засаде две сотни пеших русских ратников. Они бегом устремились по заснеженному полю к распахнутым воротам Пскова.
Рассвет уже занялся, поэтому ливонская стража на городской стене увидела выбежавший из леса отряд новгородцев и подняла тревогу. Но прежде чем ливонцы смогли оценить всю степень опасности, новгородцы уже ворвались во Псков. Следом за передовым отрядом в город вошли пешие полки и конные княжеские дружины. На равнине в полуверсте от Пскова новгородцы разбили стан, оградив его сцепленными санями с поклажей.
Так же быстро был захвачен и псковский детинец – Кром. Ливонская стража и бояре из числа сторонников посадника Твердилы, спасаясь от новгородцев и суздальцев, устроили давку в воротах детинца. Этим воспользовались дружинники Андрея Ярославича, ворвавшиеся в Кром на плечах обезумевших от страха ливонцев и бояр-изменников.
Ливонцы могли бы запереться в мощных каменных башнях детинца, но их военачальники решили сложить оружие, понимая, что всякое сопротивление будет всего лишь агонией, ибо Псков уже захвачен Александром Невским.
Всех пленных ливонцев Александр Ярославич повелел гнать пешком в Новгород. Участь Твердилы Иваньковича и его сторонников должно было решить псковское вече. Был назначен день общенародного схода.
Однако те из псковичей, кто более всего пострадал от ливонцев и бояр-изменников, а таких набралось немало, вытащили узников из темницы и учинили над ними самосуд.
Больше всего свирепствовали псковичи, вернувшиеся из изгнания, а также вдовы тех псковичей, кто пал в битве с крестоносцами под Изборском. Этих вдов и вместе с ними жен, сестер и дочерей тех бояр и купцов, которые были резко против союза с Ливонским орденом, Твердило и его друзья беззастенчиво унижали и подвергали насилию. Стоило кому-то из ливонцев указать пальцем на какую-нибудь из этих женщин, как приспешники Твердилы без промедления волокли несчастную на ложе к немцу.
Судилище псковичей было быстрое и кровавое.
Твердиле Иваньковичу выкололи глаза, отрубили руки и подвесили его вниз головой. Всякий желающий, мужчина или женщина, мог подойти и ударить бывшего посадника хоть мечом, хоть палкой. Кто-то ударил Твердилу слишком сильно дубиной и убил его. Но и после этого истерзанный труп Твердилы до глубокой ночи продолжали колоть и резать все те, кто пострадал от его владычества во Пскове.
Шурина Твердилы, Дементия Лыко, женщины насмерть забили палками, мстя ему за своих юных дочерей, испытавших насилие с его стороны.
Другого родственника Твердилы, Гаврилу Окорока, псковичи-изгнанники раздели донага и топорами изрубили на куски.
Боярина Ипата Траву разгневанные псковичи подняли на копья. Ерофею Сове сначала вспороли живот, а потом отрубили голову.
В таких же муках умерли родственники и челядинцы бояр-изменников за исключением тех, кто каким-то чудом сумел бежать из Пскова.
* * *
Михей Соколятник, поддавшись общему воинственному порыву, тоже вступил в новгородское войско и ворвался в Псков в числе первых. Им двигало не столько стремление избавить псковичей от власти ливонцев, сколько собственная корысть. Его брат Терентий всегда был удачлив в торговых делах, поэтому Михей Власич часто вступал с ним в долю, никогда не оставаясь внакладе. Тем больнее сказалась на скаредном Михее Власиче последняя поездка Терентия во Псков, завершившаяся потерей товара, денег и неудачной женитьбой.
Если ударившийся в запой Терентий давно махнул рукой на утерянные во Пскове деньги и товар, не говоря уже о барыше, то мстительный Михей Власич был полон желания вернуть вложенные в товар свои кровные гривны. Когда во Пскове начались грабежи теремов бояр-изменников и их приспешников, то в этих бесчинствах отличился и поспевавший всюду Михей Власич. Все награбленное слуги Михея Власича складывали в сани, которые они же и обязаны были оберегать в стане и во время переходов.
Помимо ковров, дорогих тканей и серебряной посуды Михею Власичу досталась пленница изумительной красоты, доводившаяся родственницей кому-то из казненных бояр-изменников.
Обоз с награбленным добром и пленными ливонцами, отправленный Александром Невским в Новгород, сопровождали три сотни пеших ратников и полсотни конных имовитых новгородцев, среди которых находился и Михей Соколятник.
Желая похвастаться перед братом своею поживой, Михей Власич велел слугам внести в терем ковры, паволоки, меха и серебро, разложив все это на полу в самой просторной светлице.
Терентий, которого довольно бесцеремонно пробудили от хмельного сна, от изумления открыл рот, увидев разложенные на полу богатства.
– Я вижу, брат, ты во Пскове зря времени не терял! – проговорил он, преклонив колено и мягко касаясь рукой скаток шелковых тканей и густого меха бобров и куниц.
– Да уж не терял! – самодовольно ухмыльнулся Михей Власич. – Порастряс терема продажных псковских бояр да ливонских прихвостней! Не с пустыми же руками домой возвращаться.
– Я просил тебя, брат, поискать во Пскове Мстиславу, – несмело напомнил Терентий старшему брату. – Нашел ли ты ее?
– Не было у меня времени на это, – отмахнулся Михей Власич, – надо было успевать ловить рыбу в мутной воде. Забудь ты эту паскудницу блудливую!
В этот момент двое челядинцев ввели в светлицу молодую пленную псковитянку и усадили ее на скамью у стены. Пленница с немым любопытством оглядывала богато обставленное помещение, массивные потолочные балки, окна со вставленными в них разноцветными стеклами. Она не сразу увидела Терентия, скрытого от нее толстой дубовой колонной, поддерживающей свод. Когда же Терентий вышел из-за колонны, то псковитянка страшно смутилась, едва взглянув на него.
– Гляди, брат, какую красивую рабыню я привез из Пскова! – похвастался Михей Власич, сделав широкий жест в сторону невольницы.
При взгляде на пленницу у Терентия рот открылся сам собой, а глаза стали большими и полными удивления.
– Так ты все же нашел ее, брат! – радостно воскликнул Терентий, бросившись к рабыне. – Нашел и привез ко мне! Благодарю тебя, брат! Теперь я навеки твой должник!
Терентий приобнял брата за плечи, а затем бросился на колени перед невольницей, схватив ее за кисти рук.
– Ты чего? – слегка растерялся Михей Власич. – Ты о чем это? Не пойму я тебя, братец. Эта рабыня моя, а не твоя.
– С чего это твоя, брат! – возразил Терентий, по-прежнему стоя на коленях. – Это же моя Мстислава! Суженая моя!
– Эту девицу зовут Милолика, а не Мстислава, она сама мне так сказала, – начал терять терпение Михей Власич. – Не тронь ее, брат. Нечего на чужой каравай рот разевать!
Терентий резко выпрямился, обернувшись к брату.
– Обманула она тебя, а ты и поверил, недотепа! – Терентий ткнул пальцем в невольницу. – Это Мстислава, крестница Твердилы Иваньковича! Уж я-то знаю ее как облупленную! Хочешь, скажу, сколько родимых пятен у нее на теле. Я же и без одежд ее видел, поскольку ложе с нею делил и в баню с нею хаживал. Так вот, на левой лопатке у нее два родимых пятнышка, одно побольше, другое поменьше. – Терентий с торжествующим видом принялся загибать пальцы. – Еще у нее имеется родимое пятно в подколенном сгибе на правой ноге, другое на правой ягодице и на животе еще два пятнышка. Всего шесть родимых пятен! А на локте левой руки у нее шрам от пореза ножом.
Михей Власич повелел рабыне раздеться донага. Покуда пленница раздевалась, дрожащими руками складывая на скамью свои одежды одну за другой, придирчивое око Михея Власича разглядывало обнаженные части ее тела. Когда невольница обнажилась совсем, правота Терентия стала очевидна его старшему брату. Увидев шрам на левой руке пленницы, отыскав все родимые пятна на ее прекрасно сложенной фигуре, Михей Власич помрачнел, как грозовая туча.
– Что, брат, теперь веришь мне? – усмехнулся Терентий. – Сознаешь, что пред тобой Мстислава Станиловна?
Михей Власич сгреб в охапку женскую одежду и сунул в руки пленнице, повелев ей уйти в соседнюю светелку.
– Отдохни там с дороги, милая, – добавил Михей Власич. – В этой комнате ты и будешь жить.
Когда невольница удалилась, Терентий с недовольным видом подступил к брату, требуя от него объяснений.
– Как это понимать, брат? – молвил он. – Мстислава мне должна принадлежать, ведь мы с нею в церкви венчаны!
– Ты сам сказал, что оставил Мстиславу, когда она со знатным немцем спуталась, – напомнил Терентию Михей Власич. – Ты же жаловался мне, что Мстислава опозорила тебя. Ты говорил, что намерен вернуться обратно к Василисе. Мол, Мстиславу ты выбросил из своего сердца! Иль запамятовал, братец?
– Ну, говорил, признаю, – проворчал Терентий. – Токмо теперь я понял, что погорячился. Я готов простить Мстиславу. Она же молода и глупа, что с нее взять!
– Э, нет, брат! – Михей Власич похлопал Терентия по плечу. – Возвращайся-ка назад к Василисе! Ты и с нею в церкви венчался, у нее дочь от тебя рождена. Василиса и поныне живет в твоем тереме. Повинись перед Василисой, она и простит тебя.
– Не нужна мне Василиса! – насупился Терентий. – Хочу, чтоб Мстислава мне деток нарожала. Люблю я ее.
– Экий ты привередливый, брат. – Михей Власич погрозил Терентию пальцем. – Мстислава не любит тебя. Зачем ты ей? Ступай обратно к Василисе. Она ничуть не хуже Мстиславы. На нее многие облизываются.
– А ты мне не указывай! – окрысился на брата Терентий. – Не отдашь мне Мстиславу добром, заберу ее у тебя силой! Думаешь, управы на тебя не найду, паршивец!
– Вон ты как заговорил, негодяй! – ледяным голосом проговорил Михей Власич, грозно сдвинув брови. – В моем доме живешь, ешь и пьешь, мягко спишь и на меня же рот разеваешь, пропойца! А ну проваливай отсель сей же час! Живо! Эй, слуги, гоните этого мерзавца в шею!..
Прибежавшие челядинцы схватили Терентия за руки за ноги, сволокли вниз по ступеням, вынесли через холодные сени на крыльцо и швырнули в сугроб. Сверху на барахтающегося в сугробе Терентия упали шуба, меховая шапка и теплые сапоги.
Ругаясь на чем свет стоит, Терентий попытался прорваться обратно в терем брата, но те же челядинцы с грубыми прибаутками вышвырнули его за ворота прямо под ноги случайных прохожих.
* * *
Василиса от неожиданности выронила из рук глиняный кувшин, когда увидела входящего в комнату Терентия. Упав на пол, кувшин разбился на множество осколков. Прижав руки к груди, Василиса застыла в немом изумлении.
Прибежавшие на шум две служанки тоже остолбенели при виде Терентия, деловито снимающего с себя шубу и шапку.
– Ну, чего вытаращились? – рявкнул Терентий на служанок. – Брысь отсюда! Иль делов у вас нету, лентяйки!
Служанки поклонились Терентию и удалились, одна наверх по лестнице в покои дочери Василисы, другая в поварню.
– Сторож где? – не глядя на Василису, ворчливо проговорил Терентий. – Почто ворота не на запоре?
– Сторожа давно уже нет, – ответила Василиса. – Во хмелю он был постоянно и на руку нечист, вот я его и прогнала.
Терентий прошелся по светлице, оглядывая все хозяйским взглядом, затем уселся на стул.
– Ну вот, горшок разбила! – Терентий досадливо хлопнул себя ладонью по колену. – Экая ты неловкая, Василиса!
Василиса опустилась на колени и принялась собирать черепки, складывая их на медный поднос. На ней было длинное льняное платье, белое, с красными узорами на плечах и рукавах. Длинные волосы Василисы были уложены в прическу и спрятаны под чепчиком-повойником, который также был расшит яркими узорами.
Терентий глядел на Василису, занятую собиранием черпков, на ее нежную белую шею, выступающую из круглого выреза платья, на красивый изогнутый стан, на грудь, которой было явно тесно под платьем. В его груди стало растекаться волнительное тепло, как в ту пору, когда он испытывал сильное вожделение к этой статной синеокой женщине и обладал ею не только ночью, но и днем.
«Василиса и впрямь ничуть не хуже Мстиславы! – подумал Терентий. – Чего я соблазнился этой смазливой потаскушкой? Променял такую паву на тварь неблагодарную!»
Видя, что Василиса собрала на поднос все осколки от кувшина, Терентий подскочил к ней и помог подняться. Поднос с глиняными черепками он убрал за печь.
– А где Бедослав? – выйдя из-за печи, спросил Терентий как ни в чем не бывало.
– Ушел с войском ко Пскову, – чуть смутившись, ответила Василиса, поправляя повойник на голове. – Я могу хоть сегодня к брату переехать. Свою часть приданого я уже сложила в сундук.
– Зачем спешить, Василиса? – Терентий постарался улыбнуться. – Я же тебя не гоню. Опять же по дочке я соскучился.
– Чего же тогда без подарков пришел, коль соскучился? – криво усмехнулась Василиса.
– Подарки я в доме у брата оставил, – солгал Терентий, стараясь не встречаться взглядом с Василисой. – Я хотел сначала прояснить все в наших с тобой отношениях.
– Что ж, давай, проясним. – Василиса прислонилась плечом к стене, сложив руки на груди. Ее красивое лицо было спокойно, но от этого спокойствия веяло холодом. – Ты нашел себе новую жену во Пскове. Я полюбила другого мужчину. Теперь мы с тобой чужие люди.
– Не руби сплеча, Василиса, – заволновался Терентий. – Никакой новой жены у меня нет. Я вернулся к тебе и дочери, ибо осознал, как вы обе дороги для меня.
– Поздно, Терентий, – промолвила Василиса, подкрепляя свои слова решительным жестом. – Я люблю Бедослава. И останусь с ним!
– Бедослава могут убить в сече, не забывай об этом, – сказал Терентий, исподлобья взирая на Василису.
– Бедослав скоро вернется, поход уже закончился, ведь Псков взят Александром Невским, – промолвила Василиса.
– Псков взят нашим воинством, но поход еще не окончен, – проговорил Терентий с неким язвительным торжеством в голосе. – Князь Александр намерен вести полки в Ливонию и разбить рыцарей на их же земле. Я узнал об этом от брата, который недавно вернулся из Пскова.
В глазах Василисы появилось беспокойство. Она отошла к окну, повернувшись к Терентию спиной.
– Бедослав не погибнет, – негромко, но отчетливо произнесла Василиса. – Моя любовь сбережет его в любой опасности. Бедослав непременно вернется ко мне!
Выругавшись сквозь зубы, Терентий вышел из светлицы, хлопнув дверью.
Назад: Глава седьмая ГОНЕЦ С ЮГА
Дальше: Глава девятая СМЕРТЬ ДОМАША ТВЕРДИСЛАВИЧА